ал сегодня  на  Аллочку,  что  больно  живо
напомнила сегодняшняя сцена ту давнишнюю. Тоже вошел неслышно и тоже  влетел
в середину монолога о себе самом:
   - ...все равно эта вибрация вибрирует  себе  совершенно  даром  и  даже
портит экологическую среду.  И  кому  с  того  было  б  хуже,  спрашивается?
Матросики кушали бы витамины и защищали себе родину,  как  молодые  львы,  и
начальство бы имело свой интерес. А так пошли  доносы,  скандалы,  вмешалась
военная прокуратура. Этому мелкому гению Финкельштейну предложили убраться в
свой Житомир, дядю ушли на заслуженный отдых, а Ленечку  заставили  написать
рапорт и отправили на дембель без выходного пособия.  Теперь-то  я  понимаю,
что за это надо Бога благодарить, но тогда было очень обидно...
   Леня кашлянул за дверью, шаркнул ногой. Лилин голос на  секунду  смолк,
но тут же зазвучал снова:
   - А вот, кстати, и он сам. Помнишь его?
   - Смутно...
   Есть такие голоса, которые прошибают с первого слова.
   Или просто настроение такое было  тогда.  Ведь  впервые  тогда,  крепко
встав на ноги, выбрались в толковый зарубеж - не в  Турцию  какую-нибудь  за
очередной партией шмотья,  не  в  Болгарию  пузо  греть,  а  прямехонько  на
Лазурный берег, Ривьеру, блин, французскую! Лилька уж два года,  как  только
на Руси новая жизнь поперла, плешь грызла -  съездим  да  съездим,  вон  все
катаются. И самому, признаться, хотелось, да все  недосуг  было,  приращение
капитала - штука тонкая, постоянного пригляда требует. Зато уж как выехали -
любо-дорого,  по  самому  наивысшему  разряду.  "Эр-Франс",  бизнес-классом,
персональный  вертолет  из  аэропорта  Ниццы,  двухкомнатный  номер,  да  не
где-нибудь, а в самом "Отель де Пари"!
   Не   успели   распаковаться,   а   Лилька,   переодевшись    в    самое
сногсшибательное одеяние из черного газа и люрекса,  в  котором,  откровенно
говоря, походила на шарообразную грозовую тучу, утыканную  микроскопическими
молниями, потащила его по  всяким  бутикам  и  лавочкам,  которых  в  Монако
водится великое множество. Все перетрогала, перещупала, на непонятном  языке
торговалась с небритым итальянцем из-за какой-то статуэтки, которую так и не
купила, - оба  махали  руками,  как  два  психа,  прохожие,  глядя  на  них,
улыбались, а Рафаловичу было не очень весело. Попили  кофейку  у  княжеского
дворца, по  Порт-Неф  потихонечку  спустились  в  Кондамин,  прогулялись  по
приморскому  променаду  и  неожиданно  оказались  в  Монте-Карло.  При  виде
знаменитого на весь мир казино  Лилька  аж  завизжала  и  пребольно  впилась
когтями Рафаловичу в локоть. Пришлось зайти.
   Уж много лет прошло с того злосчастного дня,  когда  купленный  Шеровым
кэгэбэшник подловил его за азартной игрой и  вынудил  сдать  Павла  Чернова,
друга, да что там друга - кумира всей молодости. А потом шеровские подручные
выследили Павла и... Конечно, тот сам виноват. Раз уж попал в такие  деловые
лапы, так сиди и не рыпайся. И, строго говоря, игра тут ни при чем,  они  бы
другие способы моментально изыскали... В  общем,  после  недолгого  поединка
рассудок, как всегда, победил совесть. Но к картам с тех пор Леонид Ефимович
ничего, кроме отвращения,  не  испытывал.  В  преферанс  и  то  не  садился.
Отвращение распространялось на рулетку,  тотализатор,  игровые  автоматы,  и
даже  когда  ребята  закупили  для  нового   офиса   бильярд,   он   наложил
категорическое вето.
   Но жена -  это  вам  не  подчиненные.  Пришлось  сидеть  с  ней  рядом,
объяснять правила французской рулетки, опуская непонятные самому "сесэны"  и
"трансверсали", с грехом пополам переводить выкрики крупье. В  первый  вечер
она совсем его от себя  не  отпускала.  Выволок  ее  оттуда  уже  заполночь,
обедневшую аж на двести пятьдесят франков. На другой  день,  позабыв  и  про
пляжи, и-о чудо! - про магазины,  сразу  после  завтрака  потащила  мужа  на
автобус, бесплатно доставляющий гостей отеля аккурат до казино.  Часа  через
два беспросветной тоски соизволила-таки супружница милостиво отпустить его в
"Консель Икономик" на Луи-Нотари, куда было у него  рекомендательное  письмо
от московского представителя "Томсона" и где, кстати, его  ждали  -  имелась
такая предварительная договоренность. А там задержался - и вот.
   - И вот тебе, Танечка, мой супружник во всей красе. Теперь узнаешь?
   - Без твоих уведомлений никогда не узнала бы... Ты изменился, Леня.
   Узкая  холеная  ладошка,  которую  протянула,  не  вставая.  Спокойная,
ленивая улыбка на алых губах, недлинная  рыжая  стрижка,  золотистые  глаза.
Сестра Ника. Спокойнее, Рафалович!
   - Как же, как же! - Этак покровительственно. Неплохо  получилось,  хотя
сам он почувствовал, как на затылке взмокли остатки волос.  -  Годы,  знаешь
ли. А ты ничуть. Все такая же. Каким ветром сюда занесло?
   - Да вот, шла мимо, забежала в казино пописать и прямо возле сортира на
Лилечку напоролась.
   Если есть такие люди, которые запросто забегают  в  казино  Монте-Карло
пописать и тамошние феерические реструмы сортиром называют...
   - Нет, я в смысле - каким ветром в эти края?
   - А-а. Принц Ренье на открытие регаты пригласил.
   Леонид Ефимович чуть не  присвистнул  от  восхищения.  Вот  это  класс!
Заведомый звездеж, а как сказано - спокойно, с улыбочкой  ленивой,  ни  тени
йаигранности, будь то восторг или пресыщенность. Кто угодно за чистую монету
примет. Но так же не бывает. Он же с братом ее за одной партой  сидел,  саму
вон в пионерском галстуке помнит, а тут - принц!  Эх,  на  фирму  бы  такого
зама, переговоры вести. Штуки баксов не пожалел бы...
   - Ты, что ли, правда с принцем хорошо знакома?. -  как-то  настороженно
спросила Лилька. Таня покачала головой.
   - Совсем не знакома. Просто в регате участвуют две яхты,  принадлежащие
моему мужу, вот я за него и представительствую. Он занят сейчас.
   - А твой муж - он кто? - осторожно спросил Рафалович.
   - Бизнесмен, - коротко ответила Таня.
   - А какой у него бизнес? - настаивал Леонид.
   - Ты что пристал к человеку? - взбеленилась Лилька. - Только  и  знает,
что бшпес да бизнес, заколебал, честное слово. Иди вон лучше, изобрази нам с
Таней чего-нибудь похолоднее. Виску пьешь?
   - Виску? - Таня улыбнулась. - Разве  что  с  тобой  за  компанию.  Пару
капель в стаканчик со льдом.
   - Слушай, а как бы хоть одним глазком на эту самую регату поглядеть, на
принца?
   - Да сколько угодно. Входной билет двести франков. А если дорого, то  в
отеле  всегда  по  таким  случаям  телескопы  на   галерею   возле   солярия
вытаскивают. Плати двадцать франков и любуйся хоть все пять  минут.  Принца,
правда, отсюда не разглядишь.
   - Рафалович, мы идем на регату! - безапелляционно заявила Лилька.
   - Ну уж  нет,  вы  как  хотите,  а  я  дальше  не  пойду!  -  столь  же
безапелляционно заявила она, выпивая третий по счету стакан легкого розового
вина. - Я вам горная козлиха? Вы себе своих улиток кушаете, фигаду всякую...
   - Эстофикаду, - тихо поправила Таня, но Лилька, не слушая, продолжала:
   - А мне кусок в горло не лезет, ноги натерла, шорты вон лопнули. Я сюда
отдыхать приехала или где? Да видала я вашу Долину чудес в белых тапочках!
   -  Лиленька,  но  ведь  один  переход  остался.  Осилим  как-нибудь,  -
попытался ободрить жену Рафалович.
   - А обратно? - со всей возможной язвительностью спросила она. - Обратно
ты нам дирижабль закажешь?
   - Вообще-то на этом постоялом дворе можно  нанять  мулов  до  Пеона,  -
задумчиво сказала Таня.
   -  Мулы!  -  фыркнула  Лиля.  -   Постоялый   двор,   пеоны   какие-то!
Средневековье. Мы ехали отдыхать в цивилизованное место...
   Таня пожала плечами.
   - Я так или иначе пойду в Долину. Второй такой случай у меня  будет  не
скоро. А вы как хотите.
   - Я с тобой, - решительно сказал Рафалович. - Мы ведь к ночи  вернемся?
Таня молча кивнула.
   - Вот видишь, - обратился он к  Лиле.  -  Ты  передохни  пока,  полежи,
простокваши попей, а утречком обратно двинем.
   Видимо, Лиля и впрямь изнемогла, расслабла от вина,  выпитого  натощак.
Привычная вздорность и настороженная ревность  улетучились  куда-то.  Она  с
несказанным облегчением согласилась на  это  коварное  предложение.  Таня  и
Леонид помогли ей встать и, поддерживая под руки, отвели в комнатку,  снятую
ими вчера.
   Горная тропа вилась по сказочным местам. Рощи каменного  дуба  и  диких
фисташковых  деревьев  чередовались  с  пустошами,  благоухающими  тимьяном.
Миновав суровое озерцо в каменистых берегах, тропа нырнула в ущелье,  словно
высеченное рукой неведомого мастера  в  бордовом  камне.  Таня  шла  быстро,
уверенно, поджидая запыхавшегося Рафаловича, по его просьбе  делая  привалы,
благо комфортных и живописных мест было предостаточно. Отдышавшись, Леня  не
спешил  двигаться  дальше,  лежал,  насыщая  зрение  волшебными  видами,  не
последней деталью которых была его прекрасная спутница... Только  сейчас  он
сообразил,  что  на  ней  такой  же  внешне  неброский,  но  жутко   дорогой
туристический комплект от  "Виверры"  -  светло-серая  курточка  с  коротким
рукавом и широкие шорты, - какой напялила Лилька, собираясь в  этот  маршрут
(еще в Питере выложила за него девять лимонов не ею заработанных денег).  На
Лильке  костюмчик  смотрелся,  как  чепрак  на  корове,   будто   специально
подчеркивал короткие, толстые ноги, выпирающий живот и бочковатые  ребра.  А
Таня... Рафалович зажмурился, пытаясь подобрать правильное сравнение...  Как
современная царица амазонок, непобедимая и гордая, готовая  схватиться  хоть
со всем миром - и победить. И легкий альпеншток,  мирно  лежащий  сейчас  на
мягкой  траве,  в  любую  секунду  обернется   смертоносным   мечом...   или
автоматиче-. ской винтовкой, изрыгающей светлое, беспощадное пламя. "Обладая
валькирией, ты не сумел удержать ее, а я..." - неожиданно  для  самого  себя
прошептал он и поспешил проглотить конец  фразы,  вовремя  поняв,  кому  она
адресована.
   Таня, будто услышав его слова, хотя такого не могло быть,  обожгла  его
взглядом, легко поднялась, накинула на плечи рюкзачок.
   - Пойдем, Фаллос, надо засветло обернуться.
   Он вскочил, словно ошпаренный. Черт, откуда... да это  ж  его  школьная
кликуха! В ее устах она прозвучала не обидно, а как-то  многозначительно,  с
легким, хотелось бы надеяться, оттенком обещания.
   Вскоре спустились  в  ложбинку,  с  трех  сторон  окруженную  отвесными
скалами.
   - Пришли, - сказала Таня.
   Рафалович огляделся с некоторым недоумением.
   - Где ж тут чудеса?
   - Иди сюда, - позвала она и исчезла за скальным выступом.
   Леня с трудом протиснулся в узкий лаз.
   - Осторожно, - донесся из темноты Танин голос. - Садись  и  съезжай  на
пятой точке.
   - Далеко?
   - Не промахнешься.
   Не промахнулся  -  метров  через  пятнадцать  вдруг  ощутил  под  собой
пустоту, но тут же шлепнулся  на  что-то  мягкое.  От  неожиданности  затряс
головой, придя же в себя подал голос:
   - Эй!
   Впереди мигнул фонарик, и Рафалович пошел на  свет.  Но  через  десяток
шагов он внезапно оказался в полной темноте.
   - Ты где? - крикнул он, чувствуя, как от стыда заполыхали уши:  столько
страха было в его крике.
   - Нащупай правую стенку и иди на голос. Здесь поворот будет.
   Так он и поступил - и через две минуты замер в полном обалдении на краю
сталактитовой пещеры, нескончаемо уходящей вперед  и  вверх.  Свет  Таниного
фонарика искрил и переливался в прозрачных гранях колонн.
   - Ух ты! - Других слов он подобрать не мог, да и не пытался.
   - Смотри сюда.
   Фонарик  заскользил  по  ноздреватым,   неровным   стенам,   выхватывая
стилизованные наскальные изображения - людей, не всегда узнаваемых животных,
геометрические фигуры, узоры.
   - Что это? - прошептал Рафалович. Таня молча шла  дальше,  светя  вдоль
стен.
   - Вот, - сказала она, остановившись. - Моя приватная часовня.
   Он не заметил, откуда в ее руках  взялась  темная  тонкая  свеча.  Таня
выключила фонарик  и  чиркнула  зажигалкой.  Неровное  пламя  свечи  оживило
участок мертвой стены и выведенную на ней фигуру  -  человечка  с  непомерно
большой  головой,  украшенной  рогами.  Таня  застыла,   зашептала   что-то.
Рафаловичу стало холодно, горло сдавил безотчетный ужас.
   - Ты... ты поклоняешься дьяволу? - прохрипел он.
   - А? - переспросила Таня, и ледяной ужас моментально  отпустил  его.  -
Какому дьяволу? Этот рисунок  появился  в  бронзовом  веке,  когда  никакого
дьявола не существовало, не было даже развеселого греческого бога  Пана,  по
образу и подобию которого  мрачные  христиане,  ненавидящие  жизнь,  создали
дьявола, чтобы пугать им друг друга. А  это...  таким  древние  представляли
себе Отца всего сущего - людей и зверей, камней, травы и моря...
   Голос Тани под  сводами  гудел  низко,  чуть  насмешливо,  обволакивал.
Ленечка не отрываясь смотрел на ее  обтянутую  грудь,  не  в  силах  отвести
взгляд. Усилием воли он все же перевел его, но уткнулся в проглядывающий под
короткой маечкой гладкий, чуть выпуклый в мягкой окружности живота пупок.
   - Ом-м, - тяжело выдохнул Рафалович.
   - Он самый, Фаллос, - рассмеялась Таня. Не поняв, о  чем  это  она,  он
поднял голову и совсем потерялся. Таня улыбалась, а глаза светились, как эти
сосульки грота, изнутри, холодно и жестко. Лицо, как серебряная маска. Жутко
и  томно  стало  Рафаловичу.  Дотронуться  бы   только...   "А   че   только
дотронуться?!" - взыграло ретивое.
   - Я хочу тебя, - неожиданно для самого себя выпалил Рафалович.
   Он приблизился к ней, обнял сзади  за  плечи.  Таня  вывернулась,  ушла
из-под руки.
   - Погоди, - сказала она.
   Пещеру  залил  молочный,  ровный  свет,  падающий   сверху.   Рафалович
заморгал.
   -  Плюс  электрификация  всей  страны.  Минус,  естественно,  советская
власть, - пояснила Таня. -  Мы  с  тобой,  Фаллос,  забрались  в  знаменитый
Сталактитовый грот. Ну что, двинули в центр экспозиции? Он не шелохнулся.
   - Ах да, ты, кажется, что-то говорил.
   - Я... - он запнулся.
   Отточенные за два десятилетия навыки бабсклея улетучились  напрочь.  Но
горящие глаза были красноречивее любых слов и жестов.
   - Ты действительно этого хочешь? - негромко и серьезно спросила она.
   - Да. Да!
   - Ты хорошо подумал?
   Он кивнул. Она повторила его жест, показывая, что поняла, повернулась и
пошла в глубь пещеры.
   - Куда ты? -
   - А ты хочешь прямо здесь, "в греческом зале"? Не поймут.

   В  дальнем  конце  послышались  оживленные  голоса,  топот   туристских
ботинок.
   - Здесь километрах в трех есть кемпинг.  Думаю,  комнатку  получим  без
проблем.
   Группа экскурсантов  подошла  совсем  близко.  Возглавляющий  ее  лысый
француз в зеленой ливрее с серебряными пуговицами начал что-то  выговаривать
Тане,  экспансивно  размахивая  руками.  Она  пожала  плечами,  достала   из
нагрудного кармана кошелек, отсчитала  несколько  пюр.  Француз  принял  их,
хмыкнул, отошел.
   - Что это он? - спросил Рафалович.
   - Вошли с черного хода, электричество без спросу  включили...  Пришлось
платить штраф за самоуправство.
   Они вышли наружу, в узкую  долину,  поджатую  каменными  террасами.  По
карнизам сновали туристы, щелкали фотоаппаратами, запечатлевая  друг  друга,
причудливые скульптуры, созданные ветрами и эрозией, наскальные изображения.
Горловина  долины  перекрывалась   невысоким   турникетом,   возле   которой
примостилась будка.
   Таня усадила  спутника  в  тенечке  на  белую  пластмассовую  скамейку,
поговорила о чем-то с высунувшимся из будки усатым билетером.
   - Через десять минут будет  электрокар  до  кемпинга,  -  сказала  она,
вернувшись.
   - Буйабесс здесь не может быть приличным по определению, ниццкий  салат
- тем более, - говорила Таня, отобрав меню у Рафаловича. - Можно рискнуть на
седло барашка в чесночном соусе и зелень. Вино?
   - Вот это, я думаю. - Леня с видом  истинного  гурмэ  ткнул  пальцем  в
красивое изображение длинной бутылки  со  знакомой  этикеткой  "шато-лафит".
Таня фыркнула.
   - Не выябывайся.
   Он обиженно вскинул брови.
   - Лафит забьет вкус барашка,  мясо  забьет  вкус  вина.  -  Она  что-то
коротко  сказала  небритому  гарсону  в  длинном  вязаном  жилете,  и   тот,
почтительно наклонив голову, отошел. - Будем пить местное  молодое  винишко.
Типа божоле, только лучше... Кстати, ты ручки  помыть  не  забыл?  В  горах,
конечно, и грязь чистая, но за полную стерильность не поручусь.
   Барашек таял во  рту,  а  терпкое  молодое  вино,  немного  похожее  на
грузинское маджари, ударило в голову. На глаза наплыла  розовая  дымка,  мир
стал ленив, заторможен и чрезвычайно приятен, а  Таня  сделалась  нестерпимо
желанной. Рафалович не сразу сообразил, что теребит ее за локоть и в десятый
раз повторяет:
   - Ну пойдем же, пойдем...
   Она царственно улыбалась.
   ...Когда  он  открыл  глаза,  за  окнами  было  черно.  Неярко   светил
красноватый ночник. Она сидела в кресле, закутанная в  простыню,  и  курила,
глядя в пространство.
   Он перевернулся на живот.
   - Который час?
   - Проснулся?  -  Она  обернулась,  окинула  его  непонятным  в  темноте
взглядом, и ему на  мгновение  показалось,  что  глаза  ее  светятся.  -  Не
жалеешь?
   - Ну что ты? Только вот Лилька...
   Он осекся, боясь обидеть ее. Она хмыкнула.
   - Соврем чего-нибудь.  Обвал,  цунами,  нелетная  погода...  Да  ты  не
дергайся, все равно до утра идти нам некуда. Проголодался?
   - Нет, но... - Он облизал пересохшие губы. - Вина бы выпил.
   - Не проблема. Я из харчевни бутылочку прихватила.
   Выпили по  стакану,  и  руки  сами  собой  потянулись  сдернуть  с  нее
пройтынку...
   Он опять лежал на животе, мокрый, блаженно томный, а Таня, оседлав его,
крепкими  пальцами  массировала   ему   спину.   Рафалович   похрюкивал   от
удовольствия.
   - Хорошо?
   - Да-а.
   - Ну, извини, - неожиданно произнесла она.  Пальцы  резко  надавили  на
точки у основания шеи, и он провалился в черную яму...
   Очнулся он в незнакомой комнате - большой, чистой, с полукруглым  окном
во всю стену - на широкой белой кровати. Немилосердно  болела  голова,  ныла
спина, в глазах, как у Бориса Годунова, плыли кровавые мальчики.
   Он приподнялся на локте и застонал.
   Дверь отворилась, и  вошла  Таня  в  строгом  и  прямом  белом  платье,
отдаленно напоминающем докторский халат.
   - Очухался? - не слишком нежно спросила она. - Вот и славно.
   - Где я? - пробормотал он.
   - У хороших людей.
   - А точнее?
   - Вилла Розальба, окрестности небезызвестного городка Сан-Ремо.
   -  Погоди,  погоди...  -  Он  сморщился,  от  попыток   сосредоточиться
вспыхивала с новой силой головная боль. - Сан-Ремо. Как же Сан-Ремо? Это что
же, Италия?
   - Выходит так.
   Он резко сел,  обхватил  голову  руками  и  принялся  раскачиваться  из
стороны в сторону, приговаривая:
   - Италия... Без визы, без паспорта, без денег... Лилька... Ты!  Ведьма!
Это же похищение! Я пойду в полицию...
   - Прекрати истерику! - жестко приказала Таня. - Никто тебя здесь  силой
не держит. Хочешь в полицию - пожалуйста.  Только  тебя  там  и  слушать  не
станут, а без разговоров запакуют в кутузку. Кто ты  для  них  -  безымянный
бродяга, нелегально  пересекший  границу  и  вторгшийся  в  чужие  владения,
беспаспортный и, извини, беспорточный - на яхте ты так заблевал свои  брюки,
что пришлось их выбросить за борт.
   - На яхте? На какой еще яхте?
   - Моторной. Типа "картуш".  Фирмы  "Эшби  и  Гомер".  Порт  приписки  -
Рапалло. Владелец - синьор Джанкарло Леоне. Что еще тебя интересует?
   - Кто тебя нанял, сука? Бернштейн, чеченцы или... или местная мафия?
   - Не понимаю, о чем ты говоришь. Рафалович устало опустил голову.
   - Сколько? - чуть слышно прошептал он.
   - Что "сколько"?
   - Ну, выкуп. Сколько вы хотите? Она презрительно хмыкнула.
   -  Ты  ж  так  хотел  меня,  Фаллос.  Хотел  и  своего  добился.  А  за
удовольствие надо платить. Только денег твоих мне не нужно.
   -