рями.
   - Жак, ну что на этот раз? - устало поинтересовалась.
   - Ничего страшного, мадам, но как-то все непонятно.  К  нам  каким-то
образом проник ротвеллер. Ненормальный пес какой-то. Пришлось  отключить
сигнализацию. Полиция только что уехала, все ловили эту бешеную псину.
   Жак  был  как-то  необычно  встревожен,  а  это  состояние  было   не
свойственно ему. Его тревога сразу передалась Доминик.
   - Как Алекс? Где он?
   - В кабинете, мадам.
   - А Пюк? Почему он меня не  встречает?  Жак!  Где  мое  сокровище?  -
Доминик близоруко осматривала сад, и  волнение  ее  нарастало  с  каждой
минутой.
   - Простите, мадам, но все  были  заняты  ловлей  этой  собаки.  Я  не
заметил, куда мог он убежать. Скорее всего, он спрятался от страха.
   - Пюк, Пюк!
   Доминик бежала по саду, по дороге сбросив туфли на высоких  шпильках.
Поиски ничего не дали. В сад на крики жены вышел полковник и,  изображая
неподдельную обеспокоенность, тоже пару раз прокричал в сторону.
   - Жак, дай мне большой фонарь! Быстрее, ну, что ты копаешься!
   Сначала Жак увидел розовый бант, а уж потом, того, на  которого  этот
бант повязала Доминик. Жалкий пекинес никак не смог  оказать  достойного
сопротивления боевому ротвеллеру. Он поднял бренные останки и,  завернув
в фартук, направился к дому. Верный друг и  слуга  заранее  сочувствовал
своему хозяину и другу.
   Предположения Жака оправдались с лихвой. Доминик кричала  и  плакала,
как по ребенку. Полковник бессмысленно ходил вокруг и предлагал то воду,
то коньяк, то сигареты. То делал попытки обнять рыдающую  жену,  но  это
только усиливало кошмар.
   - Это все из-за тебя, из-за твоей сигнализации,  будь  она  проклята!
Никому не нужны твои военные тайны! Даже если их опубликуют в газете, их
никто читать не станет!
   Видеть и слышать все это у полковника не было  сил.  Алекс  прошел  в
кабинет  и  опустился  в  кресло.  Доктор  сегодня   посмотрел   его   и
порекомендовал не пить вин, только крепкие и чистые напитки.  Он  выбрал
виски и, плеснув приличную порцию, вернулся в кресло.
   - Я еще не все сказала тебе!
   Рыдая, Доминик влетела в кабинет -  и  как  вкопанная  замерла  перед
мужем. Стакан валялся на  ковре,  а  тело  перевесилось  через  ручку  и
застыло в немыслимой позе смерти.

***

   -  Ну  что,  будем  рассказывать  тайны?  Ты  весь  вечер   буквально
выпрыгивала из кофточки, я же видел. Давай, не томи уже!
   Нил обнял Сесиль, но она вырвалась и по-детски  стала  бегать  вокруг
стола, не давая  Нилу  схватить  себя.  Телефон  зазвонил,  и  Нил  снял
трубку... Он приехал сразу.  Доминик  крушила  в  кабинете  все  подряд,
разыскивая пульт. Жак никак не мог справиться с ней. Наконец, она  нашла
его  и  стала  неистово  бить  ненавистный  предмет.  Люстра-стрекоза  с
грохотом  спикировала  на  стол,  и  стеклянные  крылья  рассыпались  по
мозаике. Как раз в этот момент и вошел  Нил.  Полиция  уже  въезжала  во
двор. Доминик повисла на Ниле, он просто и властно отнес ее  в  спальню.
Когда Нил вернулся  в  кабинет,  там  еще  никого  не  было.  Он  быстро
осмотрелся, но ничего кроме погрома, учиненного Доминик,  не  обнаружил.
Тело несчастной стрекозы так  и  лежало  посредине  стола.  Нил  подошел
поближе и увидел, что от падения на стрекозе  приоткрылась  спинка.  Нил
приподнял ее и быстро вынул металлическую  капсулу  -  контейнер  из-под
исполинской сигары. Проворно отвернув крышечку, Нил заглянул внутрь. Там
были плотно скручены какие-то бумаги.
   Нил переложил капсулу в карман и вернулся в спальню к Доминик.  Через
секунду в кабинет вошли полицейские.
   Сесиль и доктор Вальме спешили в сопровождении Жака  к  дому.  Доктор
сразу направился в кабинет и после недолгих  переговоров  с  полицейским
был впущен.
   Доминик вышла из спальни, и они втроем расположились в гостиной,  где
Жак хлопотал над успокоительным уже для двух дам. Нил закурил и отошел к
окну.
   - Трагедия, невосполнимая утрата, но надо держаться, дорогая Доминик,
это еще не все, мне трудно говорить, поверьте,  но  произошло  убийство.
Алекса отравили. - Базиль был в шоке,  но  профессия  не  позволяла  ему
показывать, как сильно он переживает. - Там следователь, он должен  всех
допросить, но поскольку все произошло в наше с вами отсутствие,  то  нас
просят приехать завтра, а пока надо  домой.  Сигнализация  не  работает,
поэтому до приезда из  Парижа  сотрудников  УОТа  здесь  будет  дежурить
полиция.
   Они уже выходили в сад, но полицейский задержал их у дверей.
   -  Прошу  прощения,  господа,   но   по   правилам   вас   необходимо
досмотреть...
   - Ваша фамилия?
   - Жак Реми.
   - Вы давно служите у Бажанов?
   - Мы вместе с полковником воевали во Вьетнаме, потом я остался с ним.
Так все и живу. У меня нет семьи, только племянница.
   - Кто может починить всю сигнализацию? И кто вообще это все делал?
   - У Алекса есть друг в Швейцарии, он ему все и делал, хоть и  старик,
но инженер толковый, полковник только ему и доверял.
   - Как его найти?
   - Надо посмотреть в его бумагах, может, есть телефон...
   - Но имя, вы знаете его имя?
   - Да. Его зовут Бирнбаум. Инженер Густав Бирнбаум...
   - Господин Бирнбаум? Вас беспокоит следователь по особо важным  делам
французского Управления по охране территорий Андре Элюар. Вы  знакомы  с
полковником Александром Бажаном?
   - Да, конечно, а,  собственно  говоря,  что  произошло?  -  Голос  из
Швейцарии принадлежал явно пожилому господину.
   - Ваш друг скончался при непонятных обстоятельствах, мы  нуждаемся  в
вашей помощи и надеемся на  ваше  содействие.  С  вашего  позволения,  я
первым же рейсом вылетаю в Цюрих.
   - О, в этом нет необходимости, господин Элюар. Хоть я уже  немолод  и
редко покидаю дом, я непременно приеду проститься  с  беднягой  Алексом.
Там и встретимся. Так когда, вы говорите, похороны?..
   - Это Элюар, соедини меня срочно с шефом... Это  я,  кажется,  у  нас
будут большие проблемы. В  доме  кто-то  был,  нас  перехитрили.  Вполне
вероятно, что похищены документы и кое-какая аппаратура. Уже поздно,  по
горячему следу не пойти, но будем искать. У меня есть наметки. Сообщили,
что за день  до  этого  на  соседней  ферме  пропала  собака  ротвеллер,
хозяйские дети заметили  чужую  машину.  Мы  нашли  того,  кто  взял  ее
напрокат. Но надо проверить, возможно, это подставное лицо.
   - Какая, к бесу, собака! Кто  может  нас  перехитрить?!  Я  сам  тебя
перехитрю на пенсию в два счета, если за неделю ты не найдешь  документы
или не поймаешь вора. Учти, дело под особым  контролем  правительства...
Черт бы побрал этого старого осла Бажана! Был бы жив - в два счета пошел
под трибунал! Додумался, понимаешь, хранить дома сверхсекретные  архивы,
все  ему,  понимаешь,  коммунистическая  инфильтрация  в  нашей  конторе
мерещилась! Доигрался, а нам расхлебывать... Ладно, весь  дом  перерыть,
если надо, разобрать по досочке, по камушку. Параллельно проверить  всех
в городе. С русского глаз не спускать! Нечисто там, потому что  как  раз
все и чисто, а это нехороший признак, сам должен понимать...
   День похорон выдался, как назло,  погожий,  и  людям,  приехавшим  по
долгу службы, было особенно трудно изображать грусть. Так красиво  цвело
все вокруг и так светило солнце, что, казалось, кого-то хоронить - самое
неуместное дело. Машины заполонили все улочки, прилегающие  к  кладбищу.
Доминик настояла, чтобы мужа похоронили недалеко от Камбремера.
   Кюре  монотонно  оглашал  бесконечный  список  католических   святых,
призывая их молиться за душу усопшего раба Божьего  Александра.  Публика
устало переминалась с ноги на ногу - скамейки и стульчики достались лишь
совсем уж престарелым родственникам и  друзьям.  Нил,  стоя  с  доктором
Вальме сразу  позади  облаченной  в  глубокий  траур  Доминик,  тоскливо
обозревал  окрестности.  Внимание  его   привлекла   странная   парочка,
приближающаяся к ним по шуршащей гравием кладбищенской дорожке. Огромный
светловолосый детина, обряженный в мешковатый черный  костюм,  хотя  ему
явно  больше  пошел   бы   эсэсовский   мундир,   толкал   перед   собой
кресло-коляску. В кресле, положив поверх пледа узловатые руки,  восседал
лысый старик с длинной белоснежной бородой. При взгляде на его лицо  Нил
ощутил резкий толчок внезапного узнавания, хотя  готов  был  поклясться,
что никогда прежде не видел этого старика. Во всяком случае, наяву.
   - Кто это? - шепотом спросил он Базш Вальме, когда коляска  подъехала
поближе, и некоторые из присутствующих повернули головы и приветствовали
старика легкими кивками.
   - А, это? Это Густав  Бирнбаум,  швейцарец,  старинный  друг  бедняги
Алекса...
   Наконец, под звуки военного оркестра гроб красного дерева опустили  в
землю. Выразив соболезнования вдове, присутствующие  стали  расходиться.
На выходе с кладбища Нил догнал коляску..
   - Господин Бирнбаум... Старик приподнял руку.
   - Ганс.
   Коляска остановилась. Бирнбаум чуть  повернул  голову,  покосился  на
Нила. Взгляд был умный, насмешливый.
   - Я прямо с самолета,  молодой  человек,  и  очень  устал.  С  вашего
позволения, делами мы займемся завтра. Ганс.
   Коляска покатила прочь от Нила.
   - Господин Бирнбаум, у меня только один вопрос. - Ганс прибавил ходу.
Нил бросился вдогонку. - Господин Бирнбаум, не родственник ли вам  Франц
Бирнбаум, ювелир дома Фаберже в Петербурге?
   - Ганс. - Коляска резко остановилась, и бегущий Нил чудом не врезался
в блондинистого громилу. - Подойдите сюда, молодой человек.
   Нил  обошел  коляску  и,  тяжело  дыша,  предстал  перед  белобородым
стариком.
   - Кто вы?
   - Сосед и в какой-то мере друг покойного. Меня зовут Нил Баренцев.
   - Любопытное имя. И почему вас интересует Франц Бирнбаум?
   - Дело в том, что у него был сын Вальтер...
   - И что?
   - Вальтер Бирнбаум - мой дед.
   - Вот как? Очень интересно. К сожалению, вынужден вас огорчить - я из
других Бирнбаумов, фамилия не столь уж редкая...
   Жак довез Доминик до дома и тут же попросил  разрешения  не  работать
неделю. Доминик разрешила. Жак удалился в свои апартаменты и заперся,  а
Доминик поднялась к себе и сразу стала набирать телефон  Нила.  Он  тоже
уже доехал и слонялся по дому в думах, как все это могло  произойти.  Но
не находил ответа ни на один вопрос...
   Есть много анекдотов на тему вдов. Нила всегда немного удивляло,  что
в этих ироничных и часто непристойных анекдотах секс  со  вдовой  как-то
особенно подвергался насмешкам. Нилу  пришлось  в  полной  мере  познать
истинный смысл народного черного юмора.  Доминик  неистово  любила  его.
Только страсть и желание, и ни тени скорби на лице, а ведь прошла  всего
неделя. Поначалу Нил  занимался  с  ней  любовью  как  врач,  проводящий
терапию, но вскоре и сам увлекся не на шутку.
   Утро прорвало занавеси на  окнах  яростными  солнечными  лучами.  Нил
проснулся, хотя почти не спал  всю  ночь.  Доминик  тоже  сразу  открыла
глаза.
   - Я расскажу тебе, как  он  ушел.  Это  просто  трагическое  стечение
обстоятельств. Его друг, ну, этот старикан из Швейцарии, все  рассказал.
Помнишь, я тебя водила в винный подвал. Ты еще наткнулся  на  сейф.  Так
оказывается,  что  когда  сигнализация  срабатывает,  сейф  из  кабинета
опускается вниз, а на его место становится  бар,  где  бутылки  содержат
цианид. Это он придумал от воров такой ход, а вот сам и попался.
   - А как же он сам выпил,  если  он  знал,  что  из  этого  бара  пить
нельзя?
   - Кто-то был в кабинете, пока они за этой  собакой  гонялись,  открыл
бар, вынул бутылку, а  потом  убежал,  потому  что  его  спугнули.  Жак,
несчастный, увидел бутылку не на месте и поставил на столик с напитками.
А потом ты знаешь. Но это еще не все,  этот  кто-то  все-таки  проник  в
подвал и успел забрать бумаги из сейфа, значит, он знал, что  сейф  туда
опускается... Они долго не могли понять, как все происходило. А было так
- он спустился вниз и спрятался в пустой бочке, а потом, когда  они  все
отключили, вскрыл сейф. Вот как он сбежал -  это  не  ясно,  но,  скорее
всего, когда завыла вторая сирена, уже после того, как Алекса не  стало.
Денег-то там  не  было,  только  мой  браслет  работы  Дюплесси,  его  и
продать-то никому невозможно. Он во всех каталогах есть, да и покупателя
не так легко найти, это же целое состояние. Я точно знаю, что  это  дело
рук Маню. Ты же понимаешь, я  никогда  не  скажу  никому  про  это.  Его
найдут, конечно, такие силы брошены...
   Звонок от ворот прервал Доминик. Она вспомнила, что отпустила Жака  и
надо самой открывать, пульт был бы как нельзя  кстати,  но  его  обломки
увезли на экспертизу, и Доминик пришлось поспешить к воротам.
   Нила не подвело чутье. Он успел одеться и пройти  в  гостиную.  Через
минуту на пороге стояла Сесиль.
   -  Извини,  Доминик,  что  не  смогла  приехать  на  похороны,  но  я
обязательно схожу сегодня на кладбище.. Ты что, еще спала? Извини, что я
тебя разбудила.
   Сесиль сразу не заметила Нила. Он сам встал и шагнул навстречу.
   - О Нил, а я сразу сюда,  не  заезжая  к  нам,  как  хорошо,  что  ты
поддержал Доминик в такие тяжелые дни!
   Она подошла поближе.  Нил  изготовился  поцеловать  жену,  но  Сесиль
опустилась в кресло, даже не взглянув на Нила.
   - Доминик, мы должны попрощаться с тобой, послезавтра мы  вылетаем  в
Нью-Йорк, когда вернемся, пока совсем не  ясно,  но  год  нас  точно  не
будет. Для Нила это сюрприз, я прежде хотела  рассказать,  но  печальные
события все отодвинули на второй план.
   - А как же я?
   Этот вопрос так и остался  без  ответа.  У  ворот  опять  звонили,  и
Доминик вновь пошла открывать.
   - Я жду тебя в машине, - бросила Сесиль и выбежала вслед за Доминик.
   Нил метну лея в спальню и из щели между  матрацем  и  резной  спинкой
вынул металлический цилиндрик.
   Навстречу по дорожке шла Доминик в сопровождении  следователя.  Когда
они  поравнялись,  Нил  первым  протянул   руку,   а   Доминик   вежливо
прикоснулась к его  щеке,  пожелав  на  прощание  всего  наилучшего.  За
несколько минут пылкая любовница Доминик превратилась в почтенную  вдову
Бажан.

Глава 5
БЕДНАЯ ЛИЗА
(1982-1983)

   "...Рано темнеет, и постоянно идет дождь.  Я  все  время  простужена,
потому что в аудиториях плохо  топят,  и  приходится  сидеть  в  куртке.
Занятия мне очень нравятся, мы много ходим по музеям. Эрмитаж  буквально
сразил  меня  своими  сокровищами,  а  в  Русском  я  открыла  для  себя
древнерусское  искусство.  Особенно  Ангел  Злотые  Власы  -  эта  икона
обладает просто  гипнотической  силой.  Я  всякий  раз  прихожу  к  ней,
кажется, что это портрет истинной  души  загадочных  русских.  Последнее
время я много пропустила по болезни, но учиться мне  легко,  потому  что
многое  я  знала  прежде.  Друзей  появилось  много,  ребята  все  очень
доброжелательные. Мы  часто  собираемся  в  мастерских  старшекурсников.
Правда, все пьют много и курят, да, кстати, я совсем бросила курить.  Но
я все равно хожу к ним, потому что интересно.  На  самом  деле  мне  все
неинтересно, потому что нет тебя. Я жду каждый  день,  что  ты  меня  на
ждешь.  Засыпаю  и  просыпаюсь  только  с  мыслям  о  тебе.  Конечно,  я
сентиментальная дура, но ничего поделать с собой не в  силах.  Никто  не
сможет тебя заменить в моей жизни. Тоска загоняет  меня  в  одиночество.
Кажется, что я все еду и еду в нашем поезде,  только  ты  уже  вышел,  а
поезд идет  дальше  без  остановок  и  без  тебя.  Я  сделала  несколько
набросков тебя и развесила по стенам. Вот с  тобой,  нарисованным,  я  и
разговариваю. Как жаль, что я не сказала тебе, что только  ты  для  меня
имеешь смысл в жизни, а если нет тебя, то зачем  тогда  я?..  Мне  часто
снится один и тот же сон, что я летаю  над  Парижем  и  ищу  тебя  среди
людей, и вот я нахожу и узнаю тебя, и  пытаюсь  спуститься  к  тебе,  но
страшный  ветер  начинает  уносить  меня  все  дальше  и  дальше.  Город
удаляется от меня, превращаясь в точку, и я просыпаюсь.  Я  поняла,  что
люблю тебя, когда утром в Германии я не увидела тебя рядом.  С  тех  пор
самое плохое время дня для меня  утро.  Тебя  все  нет  и  нет.  Я  буду
молиться и просить Бога вернуть тебя мне. Я верю, он услышит..."
   Лиз  бережно  разгладила  чудом  сохранившуюся   страничку   давнего,
осеннего  еще  письма,  уничтоженного  через   день   после   написания.
Уничтоженного не потому даже, что она не знала  ни  фамилии,  ни  адреса
того, кому это письмо предназначалось, при желании  это  можно  было  бы
установить.   Через   Адель,   землячку,   работавшую   во   французском
консульстве, узнать фамилию молодого русского с  редчайшим  именем  Нил,
через брак с француженкой выехавшего прошлой осенью на постоянное  место
жительства в Париж.  Выяснив  же  фамилию,  попросить  парижских  друзей
навести справки на месте. Только Лиз этого делать не  стала,  не  считая
себя вправе вмешиваться в чужую жизнь. На все Воля Божья...
   Лиз убрала драгоценное письмо в косметичку с  документами  и  достала
пачку старых авиабилетов, которые никогда  не  выбрасывала.  Она  любила
перебирать их и вспоминать по билетам свои путешествия. Первый же  билет
заставил  Лиз  встать  и  закурить.  Она  остро  вспомнила  то   тяжелое
путешествие, в которое ее отправили после помолвки с Джо...
   - А теперь главный сюрприз!  Мы  решили  отправить  вас  отдохнуть  и
познакомиться поближе. Уверен, вы получите райское удовольствие!
   Джейкоб Цорес протянул бежевый конверт  сыну  и  при  этом  премерзко
ухмыльнулся и подмигнул. Лиз всю передернуло. Джо, напротив,  загоготал,
широко открыв рот и продемонстрировав всем большие и редкие зубы.
   - Спасибо, папа. А когда ехать?
   - Да прямо сейчас, даже не позволю вам собирать вещи. Вот  деньги  на
расходы.
   Лорд  Морвен  прошипел  Лиз,  что  невежливо  стоять  истуканом.  Лиз
собралась и, сухо поблагодарив  новоиспеченного  родственника,  все-таки
настояла на том, что без личных вещей она совершенно не сможет комфортно
получать райское наслаждение с женихом.  Какое-то  чувство  подсказывало
ей, что все еще можно изменить, и к этим переменам надо быть готовой  во
всеоружии.
   Дома  Лиз  сложила  все  документы,   письма,   фотографии,   достала
скопленные деньги, которых оказалась изрядная сумма и, полная  решимости
начать диверсионную войну за свободу, выбежала из дома  к  машине,  где,
развалившись на заднем сиденье ее, ждал Джо.
   Все случилось,  как  в  дешевом  водевиле.  Лиз  не  пришлось  ничего
особенного придумывать. Погода была прекрасная, и яхта шла как по маслу.
В тот же вечер в роскошной кают-компании Джо открыл шампанское за начало
путешествия. Они  выпили.  Джо  так  и  раздувало  от  предвкушения.  Он
пространно и скучно разглагольствовал про университет, про волейбол,  на
котором был помешан. И при этом как бы  случайно  дотрагивался  до  Лиз.
Каждое такое прикосновение действовало на нее, как укус  тарантула.  Под
каким-то нелепым предлогом  пересела  напротив,  подальше  от  Джо.  Лиз
передергивало при мысли, что придется  целоваться  с  этим  скунсом,  не
говоря уже про большее. От Джо действительно исходил неприятный запашок,
который,  благодаря  примеси  дорогого   дезодоранта,   сделался   вовсе
отвратительным.
   В какой-то момент Лиз показалось, что задыхается.  После  шампанского
ей стало совсем плохо, и она предложила подняться на воздух. Но там  Джо
оказался хозяином положения. Притянув девушку к себе, он жадно впился  в
нее мокрыми губами, однако Лиз в последнюю секунду немного  отклонилась,
и Джо всосался в щеку. Лиз всей кожей  ощутила  прикосновение  прыщавого
лица. Джо страдал больной кожей с самого начала переходного возраста,  и
лечение так и не исправило положения.
   Лиз мягко отстранилась от него, и глаза их встретились. Она бросилась
к борту яхты, и ее  начало  тошнить.  Джо  стоял  в  стороне  совершенно
подавленный, потом подал Лиз свои платок и пошел на корму.
   - Вам нужна