- Обязательно ли понимать?..
   - А потом это что-то ушло, и я даже не заметила  потери...  Но  теперь  -
навсегда...
   - Навсегда - ответственное слово...
   - А помнишь, ты говорил о мужчине, живущем во мне...
   Он приподнялся на локте, посмотрел на нее блестящими глазами.
   - Ты вспомнила?
   - Вспомнила... Расскажи мне о нем.
   - Видишь ли, инь и янь, мужское и женское - это принципы, не феномены.  А
в каждом феномене мужского и женского начал заложено почти поровну.  "Почти"
- потому что для движения нужна разность потенциалов, а "поровну"  -  потому
что для существования необходимо равновесие и внутри феномена,  и  вне  его.
Такое почти равновесие есть и  в  человеке  -  на  генетическом  уровне,  на
гормональном, на духовном. Каждая женщина - это процентов  на  сорок  восемь
мужчина, а каждый мужчина  -  это  на  столько  же  женщина.  Многое  в  нас
определяется этим живущим в нас  существом  противоположного  пола.  Еще  до
нашей с тобой встречи моя внутренняя женщина - натура тихая, созерцательная,
немного вещунья - возжаждала  твоего  внутреннего  мужчину,  бесстрашного  и
безжалостного, дьявольски  умного,  жестокого,  беспощадно  справедливого  и
невероятно сильного. И твой мужчина откликнулся - и отдал твою женщину моему
мужчине...
   Она слушала его, загадочно улыбаясь.
   - И вот теперь...
   - А теперь мой мужчина будет любить твою женщину.
   Она соскользнула пониже и, возбудив  его  пальцами,  слегка  надавила  на
головку. На самом  кончике  открылась  щель.  Раскрывшись  до  предела,  она
осторожно ввела в эту щель клитор и начала сокращать мышцы...
   Он проснулся, почувствовав прикосновение к уху ее зубов. Еще  не  больно,
но уже чувствительно.
   - Эй! - позвал он. - Отпусти!
   К уху прижались мягкие губы, зашептали:
   - Ты говорил, что твоя женщина хотела меня еще до встречи  со  мной.  Как
так?
   Что ты знал обо мне? Откуда? Почему ты в ту ночь оказался там?
   Лорд Эндрю Морвен протер  продолговатые,  неуловимо  монголоидные  глаза,
улыбнулся, напружинил некрупное крепкое тело и мячиком выпрыгнул из кровати.
   - Пойдем, - сказал он. - Я покажу тебе кое-что.
   - Что у тебя  там?  -  спросила  она,  глядя,  как  он  старинным  ключом
открывает  окованную  железом  дверь  в  подвал.  -  Камера  пыток?  Скелеты
умученных жен и врагов? Бочонки амонтильядо?
   - Свидетельства тайного порока... Погоди, я включу электричество...
   Со сводчатого потолка тек мягкий свет, с голых белых стен глядели цветные
прямоугольники картин.
   Никакого сравнения с собранием покойного Родиона Кирилловича  Мурина  эта
коллекция не выдерживала. Штук пятнадцать  полотен,  разные  эпохи,  страны,
школы, причем кое-что Таня явно уже видела  -  в  музеях,  в  художественных
альбомах. Если это копии...
   - Ну, разумеется, копии, -  словно  читая  ее  мысли,  сказал  Морвен.  -
Единственный оригинал - вот.
   Он ткнул в довольно посредственный, по мнению Тани, альпийский пейзажик.
   - Но... но зачем?
   - Видишь ли,  эта  скромная  коллекция  по-своему  уникальна,  и  я  знаю
двух-трех знатоков, которые готовы были бы отдать за нее пару  дюжин  весьма
известных и  несомненно  оригинальных  полотен,  не  говоря  уж  о  денежном
эквиваленте. Но рыночная ценность не имеет для меня никакого  значения  -  я
предпочитаю другие способы размещения  капитала,  а  это  исключительно  для
души... Все работы,  которые  ты  здесь  видишь,  принадлежат  кисти  одного
человека  -  Ксавье  Гризома,  признанного  мастера  подделок.  Великий  был
специалист, не только художник, но и  замечательный  химик.  Состав  краски,
лак, грунтовка, кракелюр, даже волоски на кисточках - все было безупречно. В
своих признаниях, посмертно опубликованных в Париже в начале века, он привел
подробный  список   своих   профессиональных   хитростей   и   произведений,
оставленных озадаченному потомству. Скандал был неописуемый.  Но  Гризом  не
был бы Гризомом, не оставив за собой  права  на  последнюю  шутку  -  больше
половины работ, приведенных в его записках, никогда им не  подделывались.  И
наоборот. Например, никто не знал, что в число его подделок входит вот эта.
   Он эффектным движением сдвинул  бархатную  занавесочку.  Золотистый  фон,
темные одежды, пылающие черные глаза, одухотворенный младенец...
   - ??, ??? ???, ??????... И  ты  вполне  уверен,  что  тебе  не  подсунули
оригинал?
   - Милая моя, мне ли не  знать  руку  Гризома?  Я  же  самолично  проводил
экспертизу в Москве. И сам привез этот холст сюда, имея на  руках  абсолютно
честное  разрешение  на  вывоз  из  страны,  выданное  вашим   Министерством
культуры.
   Работа  неизвестного  художника  второй  половины  девятнадцатого   века,
выполненная в  манере  Эль-Греко...  А  оригинал,  как  и  сказано  в  любом
справочнике, сгорел вместе с виллой Дель-Пьетро в тысяча восемьсот девяносто
втором году.
   - Любопытно... А Шеров знал, что я добываю для тебя подделку?
   - Нет, разумеется. Я не хотел вдаваться в лишние разъяснения.
   - Ясно. Мой брак с Дарлингом - твоих рук дело?
   - Не совсем. Но я своевременно подключился.
   - Да уж... И это по твоей милости  меня  кинули  с  векселями  "Икаруса"?
Чтобы не выскользнула из-под вашей конторы?
   В глазах Морвена появилась обида. Похоже, неподдельная.
   - Я такими вещами не  занимаюсь.  Подозреваю,  это  штучки  Вадима.  Если
хочешь знать, узнав об этой неприятной истории, я тут же  выкупил  их  через
Пойзонби, одного из моих маклеров. Извини, что не за  полную  цену,  но  это
было бы слишком подозрительно.
   Теперь Морвен был ей понятней и ближе. Родственный ум, родственная  душа.
Но экстаз единения, пережитый в его  уютной  холостяцкой  спальне,  вряд  ли
повторится.
   - У меня есть такое предложение: давай сменим  наши  простынные  тоги  на
более пристойное одеяние и сходим куда-нибудь,  в  тот  же  "Сикрет-сервис",
например.
   Возьмем отдельный кабинетик, выпьем,  закусим,  о  делах  наших  скорбных
покалякаем...
   Цитаты он, ясное дело, не понял, только выразительно посмотрел на нее.
   - Ах да, извини, забыла, что я  здесь  на  нелегальном  положении.  Тогда
корми меня. Пора обсудить создавшееся положение, а  на  голодный  желудок  я
соображаю туго.
   Эндрю Морвен усмехнулся и подал ей руку.
   - Прошу в столовую, сударыня.
   Оставив ее подогреваться аперитивом и орешками, он принялся колдовать  на
кухне - большой, сверкающей, суперсовременной. Большая, кстати,  редкость  в
богатых городских домах: многие даже завтракать предпочитают в ресторанах.
   Должно быть,  внутренняя  женщина  лорда  Морвена  отличается  нетипичной
домовитостью.
   И незаурядными кулинарными способностями.  Креветочный  коктейль  выгодно
отличался от покупного, а фрикасе было вообще выше всяких похвал.
   - Ну-с, - сказала Таня, отодвигая тарелку.  -  Итак,  что  побудило  тебя
возобновить наше знакомство именно сегодня,  извини,  уже  вчера?  Полковник
Паунд обмолвился о каких-то изменениях в ситуации.
   - А десерт?
   - А десерт, если можно, потом.
   - Можно. - Морвен вздохнул.  -  Операция  благополучно  провалена.  Клоун
застрелился.
   - Какой еще клоун?
   -  Тот,  которого  ты  окрестила  Пиквиком.   Обстоятельства   нам   пока
неизвестны, но то, что самоубийство связано с нашим... материалом,  сомнений
не вызывает.
   - Выходит, я могу возвращаться в "Зарину"?
   - Собственно, так я и предполагал, когда отдал распоряжение привезти тебя
сюда.
   - Но...
   - Но с тех пор произошли некоторые изменения. Где-то образовалась  утечка
информации. Источник этой утечки мы, конечно,  установим,  меры  примем,  но
сделанного не воротишь. Начато конфиденциальное  расследование.  Разумеется,
мы его проведем с блеском, доложим о результатах. Однако, как ты  понимаешь,
некоторые ключевые фигуранты должны сойти со сцены.
   - В том числе и Таня Дарлинг.
   - Увы. Но пусть тебя это не волнует. Мы просто вернемся к первоначальному
плану, разработанному в расчете на успех операции "Клоун".
   - А именно?
   Он поднялся, извлек из  ящика  чиппендейловского  комода  тонкую  зеленую
папку, раскрыл ее.
   - Неустановленное лицо женского пола, - прочитал  он.  -  Около  двадцати
пяти лет. Подобрана дежурной бригадой  в  районе  Кинг-Кросс.  Скончалась  в
госпитале  Святого  Клемента,  не  приходя  в  сознание.  Причина  смерти  -
передозировка наркотиками. Предана земле на Тауэр-Хэмлетс, участок 176097.
   - Это про меня?
   - Не совсем.  В  нашем  распоряжении  имеются  метрика  и  Ю-Би-40  этого
"неустановленного  лица".  Дарлин  Теннисон,  тысяча  девятьсот   шестьдесят
второго года рождения, место рождения - город Белфаст, близких родственников
не имеет, не участвовала, не привлекалась...
   - Ну, это точно про меня. - Таня показала на  бирку  "Дарлин  Т.",  снять
которую так и позабыла. - А где,  в  таком  случае,  Таня  Дарлинг?  Спит  в
безымянной могиле на участке семнадцать-сколько-то еще?  Номер  не  пройдет,
миссис Дарлинг - фигура известная, в народе уважаемая...
   - В безымянной могиле пока еще не спит никто.  Так  уж  вышло,  что  тело
Дарлин  Теннисон  было  ночью  позаимствовано  из  морга  и  переправлено  в
"Наннери"...
   - ...где и удостоилось чести быть  представленным  высокому  иностранному
гостю.  Правда,  после  столь  лестного  знакомства  от  тела  остались   не
подлежащие восстановлению фрагменты...
   -  ...ныне  пребывающие  в  нескольких  чемоданах   в   камере   хранения
Пэддингтонского вокзала... - подхватил лорд Морвен,  -  ...куда  были  сданы
темнокожим джентльменом в весьма возбужденном состоянии...
   - ...каковой джентльмен, придя в ужас  от  совершенного  им  зверского  и
немотивированного убийства  непосредственной  начальницы,  наложил  на  себя
руки...
   -   Отчего   ж   немотивированного   -   очень   даже    мотивированного.
Непосредственная  начальница  изобличила  оного  джентльмена  в   преступных
махинациях на астрономические суммы,  которые  он  затем  отмывал  через  их
предприятие. О чем осталась магнитофонная запись...
   - Запись? Это которую я сделала... то есть покойная миссис Дарлинг?
   -   Обрывающаяся,   увы,   сразу   после   увлекательной   сказочки   про
калифорнийскую нефть...
   - Мило! Но тогда придется доказывать, что Джулиан и  Дуэйн  Мак-Ферлин  -
одно лицо?
   - А он и есть одно лицо.
   - То есть как? Но отпечатки...
   - А тебе не приходило в голову, что  Эрвин  Брикстон  -  наш  человек,  а
никакого Джулиана Бишопа в природе нет и не было. Дуэйн, милочка, был жалкий
адвокатишка, которого сначала подманили, сыграв на его непомерной  жадности,
потом подставили, а потом помогли унести  ноги  и  легализоваться  на  новой
родине.
   В обмен на некоторые услуги. Ведь это он впустил меня в ту  ночь  в  твою
комнату...
   Таня прижала ладонь к виску.
   - Стоп-стоп, тогда выходит, что "Бонанза"...
   - Ты переживаешь за зажравшихся янки?
   - Однако! И что теперь?
   - А что  теперь?  Бренные  останки  миссис  Дарлинг  будут  извлечены  из
чемоданов и преданы земле  в  закрытом  гробу  и  торжественной  обстановке,
извини  за  неуклюжую  игру   слов.   А   агент   Теннисон   по   завершении
восстановительного  курса  в  "Элвендейле"  направляется   в   Корнуолл   на
специальную учебную базу.
   - Не пойдет.
   - Что, неужели не понравилось в "Элвендейле"? Для тебя же, между  прочим,
старались,  упрятать  по-надежнее,  пока  тут  шум  не  поутихнет  маленько.
Согласись, кому бы пришло в голову искать тебя в подобном месте?
   - И заодно посмотреть, как я буду реагировать на такую шизуху.
   - Ну, не без этого. В нашем деле надо быть готовым ко всяким поворотам. И
кстати, справлялась ты безупречно... А теперь, когда ты все знаешь, тебе там
хорошо  будет.  Отдохнешь,  нервишки  подлечишь.  На  базе,  честно  говоря,
отдыхать не дадут.
   - Дело не в этом. Против "Элвендейла" я ничего особенно  не  имею,  такая
дурь, что даже забавно. Просто я не хочу работать на вашу контору.
   - Так. - Морвен постучал пальцами по столу. - Ты не вполне  представляешь
себе, от чего пытаешься  отказаться.  Ты  же  буквально  создана  для  такой
работы,  а  она  -  для  тебя.  Со  временем  откроются   головокружительные
перспективы.
   - Если дадите дожить.
   - О чем ты говоришь? Как ты уже успела убедиться, мы дорожим талантливыми
людьми.
   - Если бы задачей органов была забота о талантах,  то  это  было  бы  уже
министерство  культуры.  Вы,  голубчики,  призваны  не  дорожить  людьми,  а
использовать людей, манипулировать ими и  безжалостно  от  них  избавляться,
когда они окажутся ненужными или хотя бы потенциально вредными. А  ненужными
и вредными они становятся не только в силу  ошибки  или  собственного  злого
умысла, а чисто ситуативно. Причем ситуация чаще всего возникает по вашей же
милости.
   - Помилуй, мы же порядочные люди...
   - Эти аргументы прибереги для других.  Когда  спецслужба  руководствуется
соображениями  порядочности,  а  не  целесообразности,   грош   цена   такой
спецслужбе.
   Но от твоего предложения я отказываюсь совсем не из моральных принципов.
   - Почему же?
   - Потому что хочу быть свободна в своих решениях. Хочу не  только  решать
задачи, но и сама их  ставить,  взвешивать  риск,  определять  альтернативы,
иметь  право  отказаться  от  того,  что  считаю  неумным,  несвоевременным,
нецелесообразным.
   Иными словами, не желаю быть винтиком, даже  золотым,  вроде  мифического
Джеймса Бонда или вполне реального Эндрю Морвена.
   - Это я-то винтик? - Морвен откинулся на спинку стула и расхохотался.
   - А кто? Ведь ты самостоятельно не можешь решить даже, что теперь  делать
со мной - обрабатывать дальше, ликвидировать или  отпустить  на  все  четыре
стороны.
   - Это как сказать...
   Морвен замолчал, с интересом  поглядывая  на  Таню.  Молчала  и  она.  Он
заговорил первым:
   - Пока что ты убедила меня лишь в том, что работать на нас не хочешь и не
будешь, но никак не в том, что отпустить тебя будет целесообразно. Пока  что
я в этом отнюдь не уверен. Ты чересчур много знаешь, слишком  непредсказуема
и независима, уговоры на тебя не действуют,  более  решительные  меры  дадут
результат, обратный желаемому... Обидно, конечно, терять такой  превосходный
материал, а что делать? Раз  не  получается  использовать,  остается  только
ликвидировать. Моя внутренняя женщина будет,  конечно,  безутешна  до  конца
дней своих, да и мужчине будет очень, очень грустно, но...  Грош  мне  цена,
как золотому винтику в конторе, если не смогу переступить через  собственные
чувства... Ну что, жду твоих аргументов.
   - У меня их нет. Зато есть кое-что другое.
   - Что же? - Интерес его был неподдельным.
   - Для этого мне нужно съездить в Саррей.
   - Это исключено.
   - Боишься, что сбегу? Напрасно. Впрочем,  можем  поехать  вместе.  Сейчас
глубокая ночь, там все спят, никто нас не увидит.  Или  дай  мне  охрану  из
самых надежных твоих соколиков. Ручаюсь, не пожалеешь.
   Морвен задумался.
   - Говори, что именно нужно взять.
   - Скажу. Только, ты же понимаешь, если это сюда не  доедет,  будет  очень
некрасиво.
   - Доедет.
   ...Через час лорд Морвен высыпал на стол содержимое  старенького  черного
чемодана.
   - Ну, и что ты мне хотела показать?  Старые  перчатки  или,  может  быть,
запасную занавеску для ванной?
   Голос его звучал  раздраженно,  видимо,  давала  себя  знать  вынужденная
бессонница.
   - Позволь.
   Таня взяла у него раскрытый пустой чемодан, слегка нажала на заклепки  на
задней стенке... В потайном отделении  между  первым  и  вторым  дном  лежал
большой лоскут серой ткани. Таня приподняла его...
   Морвен, довольно резко отстранив ее, осторожно достал то, что лежало  под
лоскутом, разложил на столе, вгляделся, затаив дыхание...
   - Чтоб мне провалиться! - заорал он, вдоволь наглядевшись. - Ты ведьма!
   Натуральная ведьма! Откуда? Оно же сгорело сто лет назад!
   - Оттуда же, откуда и творение  Гризома,  -  спокойно  ответила  Таня.  -
Понимаешь, я там нашла  двух  Мадонн,  обеих  и  прихватила.  В  живописи  я
разбираюсь плохо, глазами никогда не различила бы, где оригинал, где  копия.
Но энергетика у картин была совершенно  разная,  точнее,  ты  уж  извини,  у
твоего любимого Гризома она никакая, а  у  Эль-Греко  -  ого-го-го!  Даже  с
фотографии шибает. В общем, я немного поразмыслила - и решила  сдать  Шерову
копию. Не то чтобы обмануть  кого  хотела,  просто  чуяла  что-то.  В  конце
концов, я свое дело сделала, картину добыла, какую заказывали, а уж что  это
такое  -  копия,  оригинал,  дедовы  подштанники  -  меня   не   касается...
Признаться, я удивилась тогда, что специалист заграничный - ты  сам,  как  я
теперь узнаю - спокойно принял подделку, на которой даже я не  обманулась...
А саму картину упаковала  понадежней,  в  этот  самый  чемодан,  да  сюда  и
привезла. На черный день. Вот он  и  настал...  Ну  что,  удалось  мне  тебя
подкупить?
   Морвен вздохнул.
   - Отпуск ты себе купила...
   - Только отпуск? Надолго?
   - Это ты определишь сама.

(1990)

VI

   Начало сводить бедро, и Таня, перенеся вес тела, медленно вытянула ногу в
сторону и принялась одной рукой  массировать  затекшую  мышцу.  Вторая  рука
придерживала пристроенную на  камне  снайперскую  винтовку,  а  глаза  через
редеющий  туман  пристально  вглядывались  в  пока  еще  смутные   очертания
двухэтажного дома-башни,  притулившегося  на  крутом  горном  склоне  по  ту
сторону тихого фьорда.
   Теперь уже скоро. Главное - чтобы напарник не  подкачал,  не  начал  свой
фейерверк до того, как можно будет уже разглядеть лица... Таня навела  фокус
оптики.  В  прицеле  плавали  декоративная  железная   ограда,   "мерседес",
пристроившийся у самых воротец, ряд голубых  сосенок  на  газоне,  тянущемся
вдоль фасада. Черная  входная  дверь  под  козырьком,  подковообразные  окна
первого этажа, на втором - сплошное стекло, забранное в чуть заметные отсюда
переплеты, темно-зеленые шторы, закрывающие вид внутрь. Широкий  балкон,  на
нем - садовый столик со стульями.
   Детали  пока  немного  расплываются,  слева  от  двери   видно   овальное
углубление, а дверного молоточка пока  не  разглядеть,  о  наличии  букв  на
бронзовой табличке можно только догадываться. Ну, еще чуть-чуть...
   Интересно, а что бы подумали доктор Барроха, художник Роман  Астрай,  его
пухлая супруга Винсента или другие завсегдатаи "Эскауди-клуба", увидев  свою
соседку по фешенебельному горному предместью Сан-Себастьяна,  эксцентричную,
суховатую в общении англичаночку в шелковых красных шароварах и с неизменной
сигарой  в   зубах,   нигде   не   показывающуюся   без   пожилого   усатого
слуги-соотечественника, здесь,  на  другом  краю  Европы,  да  еще  в  таком
умопомрачительном виде? Черно-серый  пятнистый  камуфляж,  в  котором  почти
сливается со здоровенной каменюкой, сплошь поросшей  лишайником,  физиономия
размалевана  сажей,  как  у  трубочиста,  в  руках  -  вполне  серьезное   и
современное орудие убийства... Теннис, поло, уроки  испанского,  по  вечерам
канаста с дамами или покер с мужчинами, изредка - стаканчик легкого  вина  к
традиционной  баскской  "пиль-пиль",  которую  непревзойденно  готовит   дон
Хоакин, клубный шеф, а в начале одиннадцатого - безмолвного слугу под  ручку
и  в  уединенный  домик,  окруженный  лимонными  деревьями.  Буэнос   ночес,
милостивые государыни и милостивые государи, завтра встретимся вновь!  Такое
вот размеренное, тихое, благопристойное существование,  от  которого  ночами
хотелось выть...
   Фразу, которой Морвен закончил тот принципиальный разговор, Таня поначалу
всерьез не приняла, более того, посчитала бессмысленной. Чтоб самой  обратно
запроситься - в шестерки к легавым, даже  самым  хитромудрым?!  А  хо-хо  не
хо-хо, как кто-то в какой-то книжке говорил? Тогда ей казалось, что  главное
- выйти из смертельного клинча, отторговать время, минимум свободы, а