Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
260 -
261 -
262 -
263 -
264 -
265 -
266 -
267 -
268 -
269 -
270 -
271 -
272 -
273 -
274 -
275 -
276 -
277 -
278 -
279 -
280 -
281 -
282 -
283 -
284 -
285 -
286 -
287 -
288 -
289 -
290 -
291 -
292 -
293 -
294 -
295 -
296 -
297 -
298 -
299 -
300 -
301 -
302 -
303 -
304 -
305 -
306 -
307 -
308 -
309 -
310 -
311 -
312 -
313 -
314 -
315 -
316 -
317 -
318 -
319 -
320 -
321 -
322 -
323 -
324 -
325 -
326 -
327 -
328 -
329 -
330 -
331 -
332 -
333 -
334 -
335 -
336 -
337 -
338 -
339 -
340 -
341 -
342 -
343 -
344 -
345 -
346 -
347 -
348 -
349 -
350 -
351 -
352 -
353 -
354 -
355 -
356 -
357 -
358 -
359 -
360 -
361 -
362 -
363 -
ем остались лишь Таня и Генерал.
- Прошу пани, не вы ли обронили? - сказал Генерал, с легким поклоном
вручая Тане часы. - Так, говоришь, я хороший человек?
- Поживем - увидим, - с загадочной улыбкой ответила Таня.
- Поживем... - задумчиво повторил Генерал. - И откуда ты взялась такая?
- Какая "такая"?
- Ну... красивая. Смелая.
- Мама-папа родили.
- А целоваться полезла, чтобы тикалки вернули?
Она подняла часики на ладони и протянула ему. - Возьми.
Он молча смотрел на нее, не вынимая рук из о карманов.
- Ладно, - сказала она, застегивая ремешок на запястье. - Поздно уже.
Меня мама заждалась.
Он прищурился.
- Мама, значит... Ну, а если завтра, часиков в шесть, у "Зенита", а?
Придешь?
- Приду.
- Без балды?
- Без балды.
- Тогда жду... Может, тебя до дому проводить, красивая? Темно ведь.
- Не надо, тут близко совсем...
И она, не оборачиваясь, пошла по подмерзшим лужам.
Генерал смотрел ей вслед, пока она не исчезла за углом.
А она, проходя мимо фонаря, взглянула на циферблат и с удивлением
обнаружила, что весь этот эпизод - от встречи со шпаной до прощания с
Генералом - занял минуты три от силы. Ну, четыре. Она как раз посмотрела на
часы, когда они свернули в переулок.
Таня пошла тем же переулком. На том месте, где лежал спортсмен, никого не
было. Только совсем небольшое темное пятнышко. Интересно, "скорая" подобрала
или сам пошел? Она всмотрелась вдаль и увидела черную фигуру, удаляющуюся от
нее в сторону метро. Фигура двигалась неровно, пошатываясь, хватаясь за
скамейки и стволы деревьев. Он? Просто забулдыга какой-нибудь? Хоть она и
сомневалась, что спортсмена подрезали основательно, все же беспокоилась, не
схлопотал ли чего-то посерьезней царапины. До самого дома колебалась: может,
стоит вернуться? Пока шла, уговорила себя, что пигоцефал в амплуа любовника
только такого обращения и заслуживает. Вперед наука будет. А ее игра стоит
свеч.
Мать встретила Таню на лестничной площадке.
- Ты где была так долго?
- Ой, Адочка! - Таня кинулась на шею Аде. - У Женьки так здорово было!
- Я волновалась, звонила Жене. Максим сказал, что все ушли.
- А сказал, во сколько ушли?
- Вообще-то сказал. Без четверти двенадцать.
- Ну вот, а сейчас только полпервого... Пока дошли... Меня Сережа
провожал, и еще один взрослый дядя, друг Максима...
- Ну ладно, стрекоза. Зубы почистить и в постель!
Таня крепко поцеловала мать и первой вбежала в квартиру.
Генерал ждал ее у кинотеатра "Зенит" в шикарной импортной куртке, из-под
воротника которой выбивалось полосатое мохеровое кашне. В зубах его дымилась
папироса.
Таня подошла к кинотеатру ровно к шести и увидела его издалека. Но решила
не подходить, спрятаться за уголок соседнего желтого здания и подглядывать,
как он будет себя вести.
Еще минут десять Генерал стоял совершенно спокойно, потом начал смотреть
на часы, потом останавливать прохожих, спрашивать.
Тане было холодно и страшно хотелось в туалет. Но отойти она боялась - а
вдруг вернется, а его уже нет? Выходить же, считала она, еще рано, а то что
же это за проверка.
Так прошло еще минут пятнадцать. И тогда, не в силах больше терпеть, она
вышла из своего укрытия и подбежала к нему.
- Привет, красивая, - сказал он, с улыбкой глядя на нее. - Что-то
опаздываешь.
- Прости, - сказала она. - Ждала, пока мать в гости уйдет.
- А что, строгая?
- Факт!
- Ну, в кино? Детектив показывают. Хорошо бы про шпионов!
- Почему про шпионов?
- А про воров неинтересно. Врут все. Показывали какой-то глупейший
гэдээровский детектив. Но Тане было все равно. Успевшая до начала сеанса
справить свои дела и закусить в буфете пирожным с лимонадом, она просто
уткнулась Генералу в плечо, взяв его за руку. Так они и просидели весь
фильм, держась за руки, а когда вышли и начали обмениваться впечатлениями,
то оба со смехом узнали, что из всего фильма запомнили только самое начало:
мальчик уходит в кино, а родители остаются дома - и самый конец: мальчик
возвращается домой, а родители его встречают.
Расстаться не могли долго - стояли, смотрели друг на друга и молча
держались за руки.
- Ну что, красивая, - сказал наконец Генерал. - Завтра как?
- Завтра не могу. Большой семейный обед, - сказала Таня. - Давай
послезавтра с утра. Я скажу матери, что пошла с классом на демонстрацию. В
девять на том же месте.
- Ну пока, красивая. Целую, - сказал Генерал, но не поцеловал, а хмыкнув,
добавил:
- В ротик.
Таня расхохоталась.
Только бы не показать смущения, только бы не покраснеть! Теплая волна
поднялась в ней, заколотилось сердечко. До первых петухов тыкалась носом в
подушку, ворочалась с боку на бок. Снова и снова вспоминала слова Генерала,
и накатывала радость, сжимала горло. Не получалось ни расплакаться, ни
рассмеяться, как перед ним.
По правде говоря, в доме Захаржевских давно уже не устраивали никаких
семейных обедов, тем более больших. Зато возникла другая, условно говоря,
традиция, которую Ада с Таней и называли "Большим семейным обедом". Каждое
второе воскресенье и иногда по праздникам академика на сутки запирали в его
комнатке при кухне, выставив туда, во избежание всяких осложнений, большой
ночной горшок, а Никиту заряжали к каким-нибудь приятелям с ночевкой.
Утром Таня помогала матери готовить всякие вкусности и накрывать на стол.
А часам к четырем начинали приходить Адины "друзья" - элегантные, хотя и
пожилые, в Таниных глазах, мужчины, нередко с молодыми красивыми женщинами.
Это были веселые, интересные люди - артисты, коллекционеры, художники,
юристы, ученые. Они рассказывали всякие смешные истории, громко смеялись.
Громче и заразительнее всех смеялась Ада. Тане нравилось бывать в их
компании, слушать, запоминать. Лишь немногих новичков вгоняли в неловкость
вопли академика, время от времени доносившиеся из его конуры. После обеда,
если друзья приезжали с женщинами, устраивались танцы, а если без женщин -
то со стола сдергивалась скатерть, подавался кофе с коньяком, и начинался
картеж. Причем всегда находился кто-то лишний, который с удовольствием
помогал Аде мыть посуду. А Таня предпочитала оставаться в комнате и следить
за игрой. Она мало что понимала в самих играх - а играли гости в преферанс
или в покер - но ей нравились их сильные страсти. Таня смеялась. Уж больно
весело было наблюдать столь крутоваренные эмоции. А главное, на чем?
Играли-то на спички. Будто каждая и вправду червонец весила. А то еще и
мухлевали. Катал, как правило, ехидно сдавала игрокам она. Что тут
начиналось! Сегодня незаметно закозлила дядю Коку Адочке. Та надулась,
сквозанула на кухню. Следом кинулся воздыхатель.
Обычно к половине двенадцатого Ада загоняла Таню спать, поспешно целуя
дочку в щеку и приговаривая:
- Доченька, сегодня дядя Кока у нас переночует. Ему ехать очень далеко.
- Конечно, Адочка, - сонным голоском отзывалась Таня и закрывала глазки.
В это же время расходились гости. Дядя Кока демонстративно укладывался в
Никитиной комнате, но для Тани давно уже не составляло никакой тайны, что,
выждав для порядку полчасика, он перебирался в гостиную, где, разложив
широкий "трехспальный" диван, его ждала Ада.
Эту квартирку из трех полноценных комнат и полутемной людской
Захаржевские получили взамен казенной семикомнатной, по штату положенной
директору. Было это в середине шестидесятых, когда академика за полную
научную замшелость и стремительно прогрессирующее слабоумие отстранили
сначала от руководства институтом, а потом - и от научной работы вообще.
Несколько лет академик еще появлялся в институте с толстым портфелем,
набитым какими-то бумажками, и выступал на каждом Ученом совете, вещая
всякую чушь, но потом его перестали пускать в институт, а вскоре он и сам
забыл туда дорогу, выходя только во двор, и то под наблюдением Никиты или
Ады.
Однако звание академика и соответствующее этому званию денежное
довольствие за Всеволодом Ивановичем сохранили, как и полагается,
пожизненно. Этих денег хватало на содержание семьи и, насколько понимала
Таня, именно поэтому Ада и держала при себе старика, не сдавала в психушку
или дом престарелых насовсем. Тогда, наверное, пришлось бы отдавать все
жалование академика государству - ведь он больше не будет членом их семьи. А
Ада боится бедности, и поэтому только на два-три месяца в году - на сколько
возьмут - определяет старика в какую-нибудь клинику. Или Никитки стеснялась.
Тот-то со старым идиотом как с писаной торбой носился. А она так и не
научилась воспринимать академика как отца, и он всегда казался ей чужим и
мерзким стариком, к которому возможно испытывать только одно чувство -
брезгливость.
Перед свиданкой долго крутилась у зеркала, не зная, что сварганить из
волос. И так зачешет, и эдак заколет.
- Ты что там вертишься? - удивилась Ада. - Или собираешься куда?
- Так, ненадолго... - Застигнутая врасплох, покраснела до кончиков ушей.
Ада не заметила. Таня шмыгнула от ее глаз в ванную. Отдышалась маленько.
"Нет! Так не пойдет!" - решительно заявила своему отражению в зеркале. Села
на краешек стиральной машины и давай придумывать, как подойдет и что скажет.
Репетировала. Новая прическа, новое платье - голубое джерси, так
гармонирующее с рыжими кудрями - преобразили Таню и изнутри. Какая, к черту,
школьница? Какие пятнадцать лет? Из зеркала на нее смотрела молодая, но
зрелая, обольстительная, уверенная в себе женщина, привыкшая повелевать и
побеждать... Новая Таня невольно усмехнулась:
"Костюмированная жизнь. Ваш выход, примадонна!" Взрослая мысль была почти
своей.
Все оказалось просто, без излишних придыханий. Голос не сорвался, трепета
он не заметил.
- Здорово, красивая!
- Привет, мой генерал!
- Что у нас сегодня по плану? Опять киношка?
- Пойдем к тебе?
- Ты вправду хочешь?
- Да.
И вновь по проспекту, только уже вдвоем, по следам праздничных колонн,
отправившихся ранним промозглым утром в неблизкий путь до Дворцовой. Только
путь Тани и Генерала скоро разошелся с маршрутами колонн. Они сели в
полупустой автобус и через полчаса подъехали к невзрачному многоэтажному
дому, стоящему на кривоватой улочке в другом районе.
Они вошли в подворотню, потом еще в одну, и на третьем дворе увидели
совсем уже неказистую развалюху. Прямо на них смотрел пустой дверной проем.
- Вот он, мой дворец, - с принужденной веселостью показал Генерал.
- Я думала, ты живешь где-то рядом с нами.
- А зачем?
Войдя вслед за Генералом в проем, Таня увидела стены с облупленной
штукатуркой, лестницу с кривыми ступеньками и содранными перилами, щербатые
каменные плиты, лишь местами прикрывавшие земляной пол, во всю длину
которого зачем-то тянулась глубокая траншея. Через траншею была перекинута
доска. Обстановка подстегивала любопытство. Ее фантазия разыгралась.
Генерал бережно взял Таню за руку и перевел по доске.
Когда они поднялись на один марш. Генерал сказал:
- Подожди меня тут.
Он поднялся на второй этаж и три раза стукнул в дверь, обтянутую рваным
черным дерматином, что-то отрывисто сказал и вошел в открывшуюся дверь.
Потом высунулся и жестом подозвал Таню, приложив указательный палец другой
руки к губам.
Таня поднялась.
- На цыпочках, - шепнул он, пропуская ее в темный коридор.
Если бы она сейчас увидела груду костей, черепа и сверкающие
драгоценности под вековой паутиной - не удивилась бы. Ее золотые глазки
горели восторгом, жадно вглядываясь в разбойничий лабиринт.
В комнате, которую занимал Генерал, было, несмотря на всю обшарпанность,
довольно чисто - возможно, прибрался на случай ее прихода. И просторно - из
мебели в ней имелся только широкий пружинный матрац, положенный на кирпичи и
накрытый полосатым покрывалом, в головах больничная тумбочка, на которой
стоит магнитофон, сундук и табуретка возле окна. На подоконнике ваза с тремя
свежими алыми розами - уж не для нее ли? Чуть дальше, в самом углу, прямо на
полу стоял красивый черный телевизор неизвестной Тане марки с большим
экраном и еще какой-то металлический прибор. Все прочее хозяйство
размещалось на полках, которые тянулись вдоль всей дальней от двери стены -
кое-какая посуда, несколько затрепанных книжек, множество ящиков и коробок -
фанерных, картонных, больших и маленьких. Одни были разноцветные, красивые,
явно заграничные, другие совсем обыкновенные, ничем не примечательные,
попадались и старые - рваные, мятые. Однако большую часть пространства на
полках занимали штабеля новеньких автомобильных покрышек. Стараясь незаметно
изучать взглядом логово, Таня дышала свободно и легко, словно попала в свой
дом, такой непохожий на родительский. Ни тебе старинного комода, воняющего
нафталином, ни пыльных портьер, ни тусклой бронзовой люстры с висюльками
хрусталя, мутными как сопля.
- Ты... посиди пока, отдохни, - сказал Генерал, помогая ей снять пальто.
- А я сейчас... Чайку вот...
Его голос был напряженным. То, что паренек мог стесняться убогости своего
жилища, Тане было невдомек.
Он взял с полки алюминиевый чайник и вышел.
Таня подошла к окну, взяла из раскрытой пачки, лежащей рядом с розами,
"беломорину", достала из сумочки флакончик "Эола" - польского освежителя для
рта - и прыснула в мундштук папиросы. Так она поступала всякий раз, когда
под рукой не было приличных сигарет. Закурив, она посмотрела в окно на
переполненные мусорные бачки.
Нет, обитель Генерала ничуть ее не покоробила. Ленинград есть Ленинград.
Даже среди учеников элитарной, в общем-то, школы многие жили так -
коммуналки, страшные вонючие лестницы, аварийные дома. Все это ей не в
новинку. Однако странно, что так живет именно Генерал. Ведь, если верить
рассказам, на него работает большая шайка малолетних, далеко не всегда
занимающаяся такой мелочевкой, как тогда, со спортсменом. И едва ли Генерал
этим ограничивается.
От ее внимания не ускользнуло одно странное обстоятельство. И по пути
сюда, и особенно здесь Генерал был какой-то сам не свой - растерянный,
суетливый. Неужели она на него так действует? Но ведь и при знакомстве, и
потом, в кино, он был совсем не такой. Разберемся...
Таня нагнулась и включила телевизор, поставив звук (кнопочка с нотным
знаком) на минимум. Показывали праздничную демонстрацию на Красной площади.
Она стала смотреть. Естественно, ее привлекло не само зрелище, а качество
изображения - чистые, насыщенные цвета, ничего не мигает, никакой
зернистости. Под экраном она прочла название марки - "Paaoic".
Любопытно...
Вошел Генерал со вскипевшим чайником.
- Соскучилась, красивая? Правильно, посмотри пока, а я накрою.
Он стал снимать с полок стаканы, ложки, заварной чайник, блюдца,
выставлять их на широкий подоконник. Потом полез в тумбочку и извлек оттуда
пузатую бутылку темного стекла, лимонад и большую коробку с тортом.
Коньяк "Камю". Торт "Прага". Первое видела, но не пробовала, второе ела,
и не раз. Тоже любопытно - в этакой халупе...
- Прошу, так сказать, к столу, - сказал Генерал, пытаясь держать
игриво-светский тон.
На авантюрной волне Таня приняла это как выражение мужественной удали.
Пододвинулась доверительно поближе. Он положил на два блюдца по куску торта.
- Удобно, а? Готовенькие порцайки, и резать не надо. - Генерал плеснул в
стакан коньяку. - Ты как, вмажешь? Или лимонадику?
- Мне чуть-чуть, на один пальчик... А сверху лимонаду.
- О-о, коктейль... Ну, как говорится, вздрогнули. Со знакомством!
Таня усмехнулась.
- А ты так стоя и будешь?
Генерал хлопнул себя по лбу и выскочил из комнаты.
- И что он такой дерганый?
Он вернулся со второй табуреткой, поставил ее у подоконника, сел,
чокнулся с Таней и залпом заглотил полстакана. Таня отхлебнула "коктейль".
Очень даже ничего.
- У-х, хорошо пошла! - крякнул Генерал. - Меня, кстати, Володя зовут.
- А меня Таня.
- Ну вот и познакомились. А то, понимаешь, третий день все "генерал", да
"красивая"!
- А разве я не красивая?
- Ты-то? Ух! - Генерал облизнул кончики пальцев.
- А ты чем не генерал?
- Генерал-то генерал, только по другому ведомству... - Голос его скис. Он
задумался и скоро ожил:
- А вообще мне по фамилии кликуху дали. Из Генераловых мы.
- Мне нравится. Я буду звать тебя "мой генерал", можно? А ты зови меня
"красивая", это так приятно...
Генерал закурил и задумчиво свел глаза к переносице, глядя на огонек
папиросы.
- Знаешь, - проговорил он, - когда ты меня поцеловала тогда, я сначала
решил, что ты бл... ну, дворовая, понимаешь?
- Ты хотел сказать блядь? - со спокойной улыбкой спросила Таня. - Так не
стесняйся. Я не терплю только, когда матом дырки между словами залепляют.
Так открыто и по-простому сказануть не всякая может. А из уст гладенькой
папенькиной дочки Генерал ни в коем случае не ожидал. Даже маленько
подрастерялся:
- Словом, амара молодая... А потом смотрю на тебя, смотрю... нет,
думаю... И все смотрю... А назавтра, когда у "Зенита" тебя ждал, ох и
злился! Ну, думаю, динамистка! Ну, получила назад бим-боры свои драгоценные
- и отваливай, что в гляделки-то играть было? И решил, разыщу тебя
непременно, накажу... А потом думаю, стоп, что это я так раздухарился. Ну,
накрутили мне хвоста, ну, потоптался по холодку, как фраер - всего делов! А
как ты появилась, знаешь, я как оттаял весь. Тепло так стало... Эх, зацепила
ты меня, красивая...
И дрожащей рукой налил себе еще коньяку. Лукавил он самую малость.
Таня подняла недопитый стакан.
- Теперь за тебя, мой генерал! Он вздрогнул. Капелька коньяка упала на
потрескавшуюся краску подоконника.
- А я за тебя, красивая!
- Нет, сначала за тебя. До дна.
И Таня, залпом выпив, подставила ему свой стакан.
- То же самое. Теперь за меня.
Выпили и за Таню. Она придвинула табуретку к стене, привалилась
К ней спиной и взяла папиросу.
- Подкинь мне сумочку, будь другом. Рядом с твоим локтем.
Она достала свой "Эол" и побрызгала в папиросу. Генерал с любопытством
следил за ней. В глазах его появился блеск.
- Это ты зачем?
- Приятнее, - сказала она, выпуская дым. - И не так потом табачищем
воняет. Хочешь попробовать?
И она протянула ему дымящуюся папиросу.
- Косяк по кругу? - Он усмехнулся, взял папиросу, затянулся и сморщился.
- Как в аптеке.
Сделав еще две-три неглубокие затяжки, она встала и потянулась, не
упустив из виду, как он впился глазами в ее рельефно обозначившуюся грудь.
- Что-то я засиделась...
Он резко вскинул голову. В его взгляде было отчаяние.
- Как?! Погоди...
- Да я не в том смысле. Просто подвигаться хочется. Вон маг на тумбочке
стоит. Может, станцуем?
- Ага, - выдохнул он с явным облегчением. - Что поставим?
- Рок какой-нибудь. "Дип П„пл" у тебя есть?
- Обижаешь, начальник.
Он встал, открыл на полке ящик с кассетами, и, не снимая его, начал
перебирать. Таня следила за его движениями сквозь дым.
В школе она не курила. После школы - другое дело, а иногда и дома, только
не в своей комнате. Мать сама не вынимает сигарету изо рта и запаха не
учует. А если и учует, то что? Пожмет плечами и отойдет, а на другой день
Таня найдет где-нибудь на видном месте пачку обалденных сигарет. Такая вот у
нее Ада! Вполне можно было бы расконспирироваться, хотя