бы дома,  но  просто
не хочется, по скрытности характера.
   Он перекрутил найденную пленку на магнитофоне и включил  воспроизведение.
Понесся  мощный,  изысканный  рок,  с   потрясающим   вокалом   Гилла-на   и
неповторимым органом Джона Лорда. Генерал еще не отошел  от  магнитофона,  а
Таня уже извивалась  в  ритмичном  танце.  Генерал  встал  напротив  нее  и,
внимательно следя за ее движениями, начал их копировать.
   "Пластичный, - подумала Таня. - Здорово у него выходит".
   Когда  эта  песня  закончилась,  оба,  раскрасневшиеся,   плюхнулись   на
табуретки.
   - Уф-ф! - сказал Генерал. - Ну ты даешь, красивая. Всю  душу  из  старика
вытряхнула. Таня прищурилась.
   - Старика? И не стыдно тебе пенсионером прикидываться, в двадцать  два-то
года?
   - Мне двадцать пять, вообще-то... А тебе?
   - Почти шестнадцать, - чуть накинула Таня.
   - Иди ты! - недоверчиво воскликнул Генерал.
   - А ты думал, сколько?
   - Ну, восемнадцать, девятнадцать... - Тут уж накинул он.
   - Неужели так старо выгляжу?
   - Нет, понимаешь... Повадка у тебя...
   - Что, нахальная?
   - Нет... взрослая... Ну, умная, что ли. Не шмакодявистая...
   - Мерси.
   - Я думал, ты работаешь уже, или в институте учишься. А ты...  школьница,
наверное?
   - Угу. Как в песне. - И она стала напевать:
   - Я гимназистка восьмого класса...
   - Пью самогонку заместо кваса, - подхватил Генерал приятным тенорком.
   - Ах, шарабан мой, американка! А я девчонка, я  шарлатанка,  -  закончили
они хором и дружно рассмеялись.
   - Давай еще подрыгаемся.
   Таня встала и потянула Генерала за руку.
   - Эх-ма, щас качучу отчебучу! - вздохнул он и вышел  вместе  с  Таней  на
середину комнаты. Минуты через полторы быстрая вещь  кончилась,  и  началась
медленная. Таня любила эту грустную, пронзительную песню, хотя и  не  знала,
как она называется:
   - Whe the u goe to ed, that' the time  you  raie  your  head...  -
подпевала она, положив ладони на плечи Генералу.
   - Ого, и по-английски сечешь? - с восхищением спросил Генерал.
   - Маненько ботаю, - весело отозвалась она.
   Генерал хихикнул, думая про себя: "Эта сучка сама отчебучит".
   Чарующая песня текла дальше. Они танцевали, почти не сходя с места.  Таня
обвила руками шею Генерала и плотно  прижалась  к  нему.  Она  слышала,  как
учащается его дыхание, чувствовала, как  упирается  ей  в  живот  набухающий
твердый комок под его брюками...
   Вдруг его лицо побледнело и перекосилось, и  он  легко,  словно  пушинку,
поднял ее на руки и понес к матрацу.
   Он медленно, бережно положил ее на полосатое покрывало  к  самой  стенке.
Она заложила руки за голову и молча, в ожидании, смотрела на  него.  Генерал
навис над нею, оскалившись, с закрытыми глазами, цепенея.  "Ну,  горилла!  -
неожиданно пронеслось в Таниной голове.  -  Мне  это  надо?"  Она  поспешила
отогнать непрошеную мысль.
   Вдруг Генерал лицом вниз рухнул  на  матрац  рядом  с  Таней.  Лежал,  не
поднимая головы, молчал.
   - Pait your face with deair... - выводил ангельский голос Яна Гиллана.
   Таня ждала. Минуты тянулись. Она не понимала, что происходит. Закружилась
голова - то ли от резкого эмоционального спада, то  ли  от  облегчения.  Она
коснулась ладонью его затылка.
   - Что, милый, что?
   - Убери клешню, - прошипел он сквозь зубы.
   - Что? - Краска ударила ей в лицо.
   - Уйди, - сдавленно произнес он. - Прошу тебя...
   Она перелезла через него, попутно выключив магнитофон, и в тишине  прошла
к окну. Такой пощечины не заслужила. Тут что-то не так. Бледная как  стенка,
она налила полстакана лимонаду, не спеша выпила, потом налила еще,  подумав,
добавила коньяку и, вернувшись к постели, присела на самый краешек.
   Генерал по-прежнему лежал,  уткнувшись  лицом  в  подушку.  Она  поднесла
стакан к его голове.
   - Вот, миленький, выпей.
   - Уйди, - глухо повторил он.
   Тут она завелась. Поставила стакан на тумбочку и прилегла грудью на спину
Генералу. Правой рукой она стала тихо гладить его затылок, уши, шею.
   Он молчал, не поднимая головы.
   - Тебе плохо? - еле сдерживая себя,  чтобы  сверху  его  не  пришлепнуть,
спросила Таня как можно ласковей.
   - Н-нет, - еле слышно ответил он.
   - Тебе плохо со мной, да?
   - Нет-нет, - ответил он, уже громче.
   - Тогда что?
   Он молчал. Она приподнялась, сняла стакан с тумбочки и вновь  поднесла  к
голове Генерала.
   - Выпей, родной мой. Выпей, и все пройдет... - пел ее голосок елеем.
   Он  чуть  повернул  голову,  покосился  на  Таню  красным  глазом,  потом
перевернулся, приподнялся, взял стакан из Таниной руки и  жадно,  запрокинув
голову, выпил. Потом с силой швырнул стакан  через  всю  комнату.  Чудом  не
задев телевизор,  стакан  ударился  о  противоположную  стену  и  разлетелся
вдребезги.
   Генерал молча, тяжело смотрел на Таню. По-звериному. Загнанным волком. Ее
как обожгло. Она увидела истинное лицо, во всем совпадающее с ее  ожиданиями
и грезами. Вот таким он был ей желанен. Дикая, безудержная стихия  рванулась
из глубины ее сознания. Она порывисто  обняла  его  и  стала  покрывать  это
скорбное лицо  поцелуями.  Рот  с  опущенными  уголками,  нос,  лоб,  скулы,
открытые глаза. Через  некоторое  время  она  почувствовала,  что  его  губы
шевельнулись  и  он  начал  отвечать  ей  слабыми,  какими-то   неуверенными
поцелуями. Мозг,  лихорадочно  выискивающий  твердую  почву,  отметил  новое
движение. Мысли устаканивались. Потом он взял ее за плечи и стал отводить их
назад. Она немного отодвинула  лицо  от  его  лица  и  посмотрела  на  него.
Ситуация стала контролируемой.
   - Налей мне, - хрипло сказал он. - Коньяку. Полный.
   Она поднялась, подошла к окну, налила  из  пузатой  бутылки  в  уцелевший
стакан. Снова захотелось ему врезать.
   Он перекинул ноги через край и резко сел.  Взяв  принесенный  стакан,  он
одним глотком выпил половину и  уже  медленно,  прихлебывая,  стал  допивать
остальное. Таня села рядом с ним, прижавшись бедром к его бедру, и  положила
руку ему  на  плечо.  Он  допил,  поставил  стакан  на  пол  и  замер,  чуть
покачиваясь вперед и назад. Молчала и Таня. Она ждала.
   Так прошло около минуты. Потом Генерал резко выпрямился, так  что  Танина
рука слетела с его плеча, отодвинулся от нее и посмотрел ей прямо в глаза.
   - А, ладно, - он  махнул  рукой  и  криво  усмехнулся.  -  Все  равно,  в
последний раз видимся. - Она кивнула, нутром чуя, что это далеко  не  так  и
никуда он теперь не денется. Если уж овладела собой, поломает и его. Что  на
самом деле уже случилось. - Никому  не  говорил,  а  тебе  скажу.  Знаю,  не
продашь...
   Таня кивнула, ничего не говоря. Ее слова были сейчас не нужны.
   - Я ведь мальцом-то шустрый был, из ранних. И марусю имел не из  дворовых
каких-нибудь, а справную, взрослую, майорскую жену. А потом - первая  ходка,
по малолетству еще, ну и... Короче, подсел я на Дуньку Кулакову, и крепко. А
что делать? Баб на зоне, считай, не было, а петухов драть как-то  западло...
Ну, откинулся, значит, первым делом к крале своей зарядил, чин чином,  букет
сирени, шампанского пузырь... И по нулям. Полная параша. Звиздец без салюта.
Озверел я тогда,  загулял  по-черному,  на  взросляк  по  бакланству  пошел,
позорно. А там все по новой. - Он плеснул себе еще коньяку, выпил,  закурил,
посмотрел на Таню. Та, хоть почти  ни  слова  из  его  рассказа  не  поняла,
кивнула со значением. - Я потом и лечиться ходил, да без толку все. Так  вот
и живу на самообслуживании. Иногда от тоски на бан сгоняешь, снимешь сусанну
позабубенней, в парадняке оприходуешь - и вся любовь.
   Красочный язык Генерала окатил своей новизной, а потому в  суть  проблемы
Таня въехала не сразу, а лишь тогда, когда он упомянул о лечении. Читала она
об этом брошюрку, тайком подцепленную на  Никитиной  полочке,  "Мы  мужчины"
называется...  Что  ж,  дело  житейское,  хотя  больше  по  части   прыщавых
подростков. Ой, темнит что-то волчара,  только  вот  зачем?  Ладно,  родной,
хочешь поиграть, я согласна. Поглядим, надолго ли тебя хватит.
   А Генерал поднял голову и, не глядя на Таню, тусклым, бесцветным  голосом
сказал:
   - Все. Это все. Иди. Кому расскажешь - убью. Но она не ушла.  Ведь  слова
его не на это же рассчитаны. Она вновь ощутила себя опытной, мудрой женщиной
- и не беда, что опыт этот не наработан ею, а словно  подарен  свыше.  Свыше
ли? Взяв в  ладони  его  лицо,  она  стала  покачивать  его,  как  младенца,
приговаривая:.
   - Бедный-бедный Генерал... глупый-глупый Генерал...
   Он опешил.
   - Чего?
   Она перестала покачивать, но руки с его лица не сняла.
   - Послушай меня, глупенький мой, только не перебивай. Смотри мне в глаза,
отвечай на вопросы и думай, прежде чем говорить.
   Он криво усмехнулся.
   - Ну ты наглая! Прямо опер! Смотреть в глаза! Отвечать на вопросы!
   - Опер так опер. По-твоему, все твои беды  от  того,  что  ты  не  можешь
нормально впердолить?
   И опять она его срезала! На этот раз  словцом,  которого  он  никогда  не
слышал, но смысл которого был ясен предельно. Вот это девчонка!
   - Д-да...
   - Ну и дурак!
   Он вскинулся, но  увидев  в  больших  золотистых  глазах  лишь  нежность,
присмирел.
   - Так вот, все твои беды от того, что ты никого не любил и тебя никто  не
любил. Потому что если любишь человека, то хочешь дать  ему  такое  счастье,
которое будет счастьем для него, а не для тебя... А  он,  если  любит,  даст
тебе твое счастье... А изъяны исправит только любовь. Согласен?
   - Ну?..
   Он не понимал, куда она клонит, и затаился.
   - И если, приходя ко мне, ты будешь думать только обо мне, а  не  о  том,
получится впердолить или нет, то все будет хорошо. Согласен?
   - Ну...
   Он натужно соображал, ч„ ей надо.
   - И если я, приходя к тебе, буду думать не о том, хорошо ты мне  вставишь
или нет, а о том, хорошо ли  тебе  со  мной,  то  тебе  действительно  будет
хорошо... Согласен?
   - Ну.
   Таня как-то резко помягчела и отвела взгляд.
   - И ты, мой генерал, нужен мне таким, какой ты  есть,  -  сказала  она  и
положила голову ему на колени.
   Он стал молча, рассеянно гладить ее медные кудри. Она лежала и  тихо-тихо
мурлыкала. Так прошло минуты три.
   И тут Таня поднялась.
   - Вот что, генерал, поставь-ка музыку. Только поспокойнее.
   Он вскочил с матраца и принялся рыться в пленках. Таня подошла к  окну  и
налила полстакана коньяка, дополнив доверху лимонадом. Она  на  ходу  выпила
половину, а другую поставила у магнитофона и отошла в центр комнаты.
   Генерал отыскал нужную кассету и установил ее на магнитофон. За спиной он
услышал какие-то движения, но  не  придал  им  значения.  Когда  он  включил
магнитофон и повернулся к Тане, она стояла посреди  комнаты,  покачиваясь  и
сжимая что-то в кулаке. Он хотел подойти к ней, но она сказала:
   - Стой. Он встал.
   - Возьми стакан. Он взял.
   - Выпей. Он выпил.
   - Поставь стакан. Он поставил.
   - Сделай погромче.
   Он сделал. Полились звуки "Джейн Би", прославившей  несколько  лет  назад
молодую певицу Джейн Биркин.
   - Сядь.
   Он сел.
   - А теперь смотри на меня и только на меня.
   Он стал насмешливо смотреть. Таня плавно подняла обе руки вверх и так  же
плавно изогнулась, чуть заметно поводя бедрами в такт  музыке.  Она  немного
развернулась в движении, еще немного, оказавшись  к  Генералу  боком,  потом
спиной.  Он  смотрел  на  нее.  "Ну  стерва  отчаянная!"  -  залюбовался  ее
откровенными движениями. Она описала полный круг и вновь оказалась  лицом  к
Генералу.
   - Скажи-ка, Генерал, только честно, кто лучше-я или Дунька твоя Кулакова?
- весело спросила она и, не дав ему ответить, бросила ему в лицо то, что  до
сих пор сжимала в ладошке.
   Он поймал, поглядел -  и  захохотал,  сообразив,  что  такую  понтами  не
возьмешь, жути не нагонишь.
   В его руке были ее кружевные трусики.
   В тот памятный день победила дружба - к полному удовлетворению сторон.  С
того самого мига, когда губ его  коснулись  губы  чудного  создания,  словно
явившегося из другого мира, Генералу до дрожи, до обморока хотелось овладеть
этим юным, волшебным телом, но весь жизненный опыт,  выработанная  с  годами
звериная осторожность, работавшая уже на  уровне  инстинкта,  сопротивлялись
отчаянно: опомнись, Генерал, она ж  малолетка,  явно  из  высокопоставленной
семьи, и сама куда как не простая, стерва та еще,  потом  не  расхлебаешься.
Приключений захотелось? Плюнь и забудь! Но плюнуть и забыть  не  получалось,
ангельское личико в опушке рыжих волос так и стояло перед  глазами,  задорно
подмигивало, уходить не собиралось. Трепетал, как мальчишка, на  свиданку  к
"Зениту" собираясь, а ведь поклялся  себе,  что  не  пойдет  никуда.  А  что
перечувствовал, пока ждал ее, неведомым богам молился, чтоб не  пришла  и  -
чтобы пришла поскорее!.. Пришла... А как готовился на  случай  ее  визита  -
прибрался капитально, тортик через блатных спроворил, коньяк французский.  И
все себя убеждал, будто хлопоты эти для себя исключительно, будто не ждет он
никого на славный революционный праздник, будь он неладен!  Сердце  чуть  из
груди не выскочило, когда сама предложила: "Пошли к тебе!" А когда распалила
его до невозможности, тут уж не до опыта, не до осторожности, не  до  мыслей
было, завалить бы только поскорей... И тут  облом,  поворот  на  полшестого.
Ушел его  шурик  в  глухую  несознанку.  Эта  внезапная  незадача  отрезвила
Генерала,  вмиг  скумекал  срочно  пургу   прогнать   насчет   рукоделья   и
соответствующей неспособности. Решил так: пусть послушает, может,  вспыхнет,
уйдет, дверью хлопнув - и конец всем сложностям. Не ушла, и более того...
   Честно говоря, не только туфта содержалась в его  балладе...  Было  дело,
чего  уж  там,  и  картинки  были,  быками  из  стенгазеты  по  его   заказу
изготовленные,  и  сеансы  в  каптерке,  когда  выкаблучивалась  перед   ним
"Арабелла", самая ходовая зоновская  манька,  обряженная  в  прикид  жены  -
кокетливый паричок,  светлое  платьице  с  воланами,  а  под  ним  кружевные
трусики. Развернется, бывало, к нему своей женственной трахшей, да  в  самый
решительный момент этими самыми трусиками в него и  запустит.  Кай-фец!..  А
эта ведьмочка рыжая будто мысли его прочла. Словил он тогда ее трусики -  ну
и... в общем, это самое... отсалютовал в подштанники. На том  и  успокоился.
Может, оно и к лучшему? Там видно будет, но, похоже, к лучшему... А  в  сейф
мохнатый можно и к Тайке-продавщице  слазать,  благо  опрятна  и  до  мужчин
охоча. Только вот не тянет что-то...
   А Таня? Для нее этот день оказался победным и весьма поучительным. Утром,
отправляясь на встречу с  Генералом,  она  вполне  настроилась  на  то,  что
покинет  его  логово  уже  не  девушкой,  даже  обзавелась  на  этот  случай
противозачаточной таблеткой из Адиных запасов. Особого  восторга  по  поводу
предстоящего она не испытывала, но что поделаешь - так природа  захотела.  И
рано или поздно... Откровений дефлорированных подружек  Таня  наслушалась  с
лихвой.
   Оказавшись же в его комнате, она поняла, что хочется ей  совсем  другого.
Пройти по канату, натянутому над бездной. Подчинить своей  воле  сильного  и
опасного самца,  укротить  в  нем  самое  неукротимое  -  половой  инстинкт.
Овладеть им, не дав овладеть собой - и при этом ничем не  выказать  истинных
своих намерений... Зачем? А потому что  страсть  как  охота  самой  порулить
пиратским кораблем, раз уж возник такой на горизонте...

II

   Таня чмокнула мать в щеку и побежала в прихожую.
   - Ты скоро сегодня?
   - Не, мам, я  после  тренировки  к  Маше  на  урок!  -  крикнула  Таня  и
захлопнула за собой дверь.
   Маша - Мария  Францевна  Краузе,  миниатюрная  остроносая  блондинка  лет
тридцати,  была  гениальной  находкой  Тани.  Во-первых,  она   работала   в
Педагогическом  и  на  самом  деле  давала  уроки  русского   и   литературы
абитуриентам (на этом они, собственно, и познакомились и даже несколько  раз
позанимались).  Во-вторых,  ее   отличали   доверчивость   и   поразительное
легкомыслие. В-третьих, у нее была своя однокомнатная квартира на Гражданке,
по большей части пустовавшая, поскольку Маша преимущественно жила у пожилого
любовника. Эту квартиру Таня зимой сняла у нее для Генерала, представив  его
своим двоюродным братом из провинции. В-четвертых, Маша обладала  уникальным
голоском, гнусавым и картавым, подделаться под который было проще простого.
   Дорогу на свидание Таня всякий раз превращала в  своеобразную  игру.  Она
шла пешком до "Парка Победы" а то и до "Московской", останавливалась  там  у
газетного киоска и делала  вид,  что  изучает  названия  брошюрок.  Когда  у
поребрика со скрипом останавливалось очередное такси и  шофер  провозглашал:
"А кому в аэропорт!", Таня пробегала пять шагов  до  машины,  заскакивала  в
нее, хлопнув дверцей, и говорила:
   - На Гражданку, шеф!
   Обычно шеф начинал выступать, а то и порывался ее  высадить.  Тогда  Таня
показывала водителю четвертной, и он безропотно трогал с  места.  И  лишь  в
самые ненастные и холодные вечера она попросту ныряла в  метро  и  ехала  до
"Политехнической".
   К чему была эта бессмысленная  конспирация?  Ведь  даже  если  кто-нибудь
увидит ее идущей по улице под ручку с Генералом или сидящей с ним  в  театре
или в ресторане и узнает ее, она придумает тысячу правдоподобных объяснений.
(Почему тысячу,  а  не  одно,  универсальное?  Да  потому  что  для  каждого
вопрошающего нужно  подобрать  именно  такое  толкование,  которое  было  бы
предельно убедительно конкретно для него и предельно благоприятно для  самой
Тани). Врала она почти подсознательно. Нужды в этом не было, но вечные Адины
взгляды с детства сидели в печенках. Жить под  колпаком  неуютно,  потому  и
усыпляла мамину бдительность вечными враками. Почти  ни  разу  не  попалась.
Фантазии и логики у нее было на четверых.  Теперь  обман  стал  обязательным
условием игры.
   За те полгода, что она была знакома с Генералом, у той,  "дневной"  Тани,
которую видели дома и в школе,  существенных  изменений  не  произошло.  Ну,
съехала на четверки по всякой там алгебре и физике, объяснив  учителям,  что
ей, гуманитарию, важнее серьезно сосредоточиться на профилирующих предметах,
чем жать на золотую медаль. В  девятом  классе  обычно  на  такие  мелочи  и
внимания не обращали. Класс не выпускной. Полная лафа без экзаменов за  год.
Просто подстраховалась. По-прежнему шла после  школы  домой,  делала  уроки,
выходила ближе к вечеру со спортивной сумкой или нотной папкой... Только вот
со спортивной и музыкальной школой она рассталась, предусмотрительно сообщив
тренеру и преподавателям, что вынуждена прекратить занятия  из-за  возросших
нагрузок в школе. А то еще позвонят Аде, спросят, что с Танечкой, почему  не
ходит... А Ада - как это не ходит?.. Ни к чему.
   А вот Таня "вечерняя", родившаяся в памятный ноябрьский вечер, выросла  и
окрепла не по дням. Теперь Генерал - ее верный раб, а для всей его кодлы она
- Миледи, второе лицо после самого Генерала.  Не  первое  лишь  потому,  что
пацаны не знали истинной расстановки сил в их дуэте, да и сам он не втек еще
в свою прирученность. Поначалу наотрез отказывался включать ее в  работу,  и
если бы она не постаралась сама, то по сей день  оставалась  бы  только  его
тайной платонической подругой...
   В начале учебного года в десятом "а" появился некий Игорь, вернувшийся со
своими сильно выездными  родителями  из-за  границы.  Высокий  светловолосый
красавец, одетый во все импортное, обвешанный всякими заграничными штучками,
классно играющий на  гитаре,  мгновенно  ставший  кумиром  всех  парней,  не
говоря,  естественно,  о  девчонках,  которые  бегали  за  ним  по  пятам  и
заглядывали в рот... Изысканный хам, красивая скотина, "жеребец в кимоно"...
Когда он попадал в поле зрения Тани, окруженный толпой поклонниц, с извечной
высокомерной ухмылочкой изрекающий бархатным голоском очередную пошлость,  у
нее