ьно. Значит, вы  теперь  врозь? Больше  не женился? Ну так,  мы с
тобой  оба  мужчины  свободные, симпатичные, а вокруг  столько  хорошеньких.
Может, устроим холостяцкий  пробег? ил окинул взглядом  бар, из  более-менее
хорошеньких никого не приметил.
     - В другой раз.
     - Понятно... Значит,  как у Ильфа и  Петрова: "Будете у  нас  в Москве-
захаживайте. Но  адреса почему-то не  оставил... " Ладно,  давай хотя  бы по
последней, на ход ноги. Еще по "Биму"?
     - Водки.
     - Вот это по нашему, по-бразильски! Помнишь, как,  бывало, в Коктебеле,
вечерком...
     - Помню,  помню... Вот что, Макс,  пардон, Лео. Я, пожалуй, взглянул бы
на твой домик на острове. Как это можно устроить?
     * * *
     - Сами то мы, может быть, и успеем на регистрацию. А багаж?
     -  Ну, Танечка, значит, не  судьба.  Улетим завтра.  Проблем не  будет.
Говорят, самолеты на Петербург уходят полупустые.
     - Но приглашения уже получены. Я получила подтверждение от Ти Эн Ти.
     -  Опять  же,  не  судьба...  Может,  оно и к лучшему. Лично  я не горю
желанием видеть этих... друзей детства. Пусть и дальше думают, что я умер.
     - Паша!..
     -  А  что, разве  все они  не  стали нам чужими гораздо  раньше? Честно
говоря, я не вполне понимаю, зачем это все понадобилось тебе.
     - Помнишь барбекю у Аланны? Ну, последнее, когда Крис еще чуть  было не
подрался с ее братом Кевином?
     - Да.
     - Тогда  Сесиль  сказала одну вещь.  Точнее, навела на мысль... Знаешь,
чтобы окончательно стряхнуть с себя прошлое, надо  снова окунуться в  него с
головой...
     - Но это невозможно, в одну реку не войдешь дважды.
     - Я хотела сказать- вернуться в те же  места, в те же обстоятельства, к
тем же людям... И когда ты увидишь, что все стало совсем  другим, изменилось
необратимо...  и  непоправимо...  только   тогда   прошлое  отпустит   тебя,
перестанет тянуть...
     - А тянет? К Леониду, к Ваньке или, может быть, к Пикте?.. Извини, я не
хотел, это так глупо вырвалось, не сердись...
     - Я не сержусь... Наверное, просто в юность тянет... ни первые сошли  с
эскалатора и оказались  в зале  международной зоны франкфуртского аэропорта.
Остановились,  пропуская пассажиров, направляющихся к  будочкам  паспортного
контроля.
     К ним  тут  же приблизилась миловидная шатенка  в синей  униформе и  на
хорошем английском языке спросила:
     - Мистер и миссис Розен? Транзит в Санкт Петербург?
     - Да, это мы.
     - С вами еще следуют... - Шатенка заглянула в список, - мистер Вилаи  и
мистер Кайф.
     - Совершенно верно. Кстати, вот и они... Ребята, мы здесь.
     - Прошу вас проследовать за мной на посадку...
     -  Да-а,  -  протянул  Шурка,  устроившись  в  кресле  бизнес-класса. -
Заметили? Сразу же двери задраили, мотор завели. Будто только нас и ждали...
Крис,  как  думаешь,  это не тот  же  благодетель устроил,  что из-за тебя в
Денвере вылет тормознул?
     - Возможно, - неохотно ответил Крис и углубился в чтение журнала.

     Глава третья. Крепкие братские объятия
     (июнь 1995, Санкт-Петербург)
     омятый,  сутулый  человек  в  потертом  плаще  неопределенного   цвета,
сравнимого  только  с мастью  лошади юного Д'Артаньяна, въезжавшего в  Менг,
вышел из  метро.  И побрел  куда-то,  пошатываясь и  натыкаясь  на встречных
людей.  Одни  сторонились  его, другие  умышленно подставляли  плечо,  и еще
оборачивались, ожидая ответной реакции.  Но  никакой  реакции  не было... то
какие-то  греческие "Метаморфозы".  Это какая-то  "Книга перемен"... Как  он
любил когда-то эту вольную трактовку одной  из ее гексаграмм! Неужели и  это
забылось?   "Творческое   небо   есть   великое   всепроницание  и   должная
непоколебимость".  Когда-то он с юношеским апломбом решил, что это будет его
литературным  девизом.  И  что  теперь?  Где  они,   твои   всепроницание  и
непоколебимость?  Где  оно  твое творческое  небо,  Иван  Ларин?  Свелось  к
невидимой точке в  гипотетическом конце  черного туннеля? "Книга перемен"?..
се они, без  исключения, и Таня, и Павел, и Ленька, и Ник... Как его теперь?
Жульен... Шоколадов.  Тьфу! Гадость какая. Все они- образы милого  прошлого,
сегодня внезапно обретшие плоть-  жили, менялись, что-то с ними происходило.
А он? Какие-то  старые  кинокадры из романтического фильма  про  гражданскую
войну.  Стремительная атака буденовцев.  Шашки наголо. Обветренные рты орут:
"Даешь!  "  А  одного  вышибло  взрывной  волной  из  седла.  Ползет  он  на
четвереньках.  Кричит тоже. Все друзья проносятся мимо, уже  едва заметны  в
пыльной  дали,  а этот все ползет и кричит что-то. Такая  тоска!  Только  на
сухих губах  оста лось  прикосновение  к  Таниной щеке. ведь когда просил на
прощание пожелать ему только  покоя  и довольства и, посмотрев ей  в  глаза,
сказал,  что  счастье  свое  он  уже  упустил,  она  возразила,  а   головой
непроизвольно  кивнула. Жест не соврал.  Жест не  пожалел Ивана Ларина.  Да,
упустил свое  счастье.  А самое главное,  что она, еще  прощаясь с ним,  уже
думала о Павле.  Как она смотрела на своего рыцаря! Сколько счастья  и любви
было в ее  глазах!  И  не отражалось  в них, даже в самых уголках,  никакого
чувства, пусть забытого, прошлого, к Ивану Ларину. Словно не было его. А был
ли он действительно?  Ходил ли он по  этой земле?  Выходил  ли он из  метро?
Переходил ли он через дорогу? Призрак  в смешном  плащике... ильный  удар  в
бедро вернул  его  на  землю.  Точнее  подсек,  швырнул на капот  и долбанул
головой о лобовое стекло.  И тут же холодная металлическая плоскость под ним
резко ушла в сторону, и Иван действительно оказался  сброшенным на землю. Он
услышал в стороне тупой удар, как будто рядом стукнулись две пустые коробки.
Писательское нутро успело  занести  в невидимую  записную  книжку:  "лбом  в
лобовое   стекло".   А  потом  куда-то  провалилось   вместе  с  физическим,
человеческим. о сознание покинуло его  на какие-то мгновения.  Очнулся он от
вопящей на  разные голоса  автомобильной  сигнализации.  Когда  он приподнял
голову, то  увидел бегущие  к нему  джинсовые  ножки  в сапожках  на высоком
каблуке.  Чьи-то руки теребили и пытались  поставить его на ноги. Иван хотел
посмотреть в лицо незнакомке, но почувствовал,  что быстро намокает  лоб,  и
что-то липкое застилает глаза.
     - Живой? Живой?.. - дрожал над ним молодой женский голосок.
     -  Да  живой  я,  успокойтесь...  - выдавил  из  себя  Иван.  -  Мыслю,
следовательно, существую.
     - Вы можете идти?.. Тогда идемте, я вам помогу. Быстрее...
     -  Куда  идти?  Вы же можете  запачкаться, я сам смогу... - говорил он,
влекомый куда-то незнакомкой, вытирая рукавом кровь с лица на ходу и пытаясь
разглядеть  судорожно  вцепившуюся  ему  в плечо  девушку.  на тащила его  к
застывшему поперек  дороги "Опелю", протаранившему на манер греческой триеры
припаркованный  совершенно  новый,  рекламно-выставочного  вида, "Мерседес",
который  орал, как  раненый слон.  Неужели ткнет его мордой, как нагадившего
щенка: смотри, что наделал, гад? Нет, открыла  дверцу и помогла  запихнуть в
салон  "Опеля"  плохо  сгибающуюся  ногу.  еперь   перед  ним  была  паутина
треснутого  стекла и красный  отпечаток  литературно одаренного лба на  нем.
Потом  открылась дверца слева и Иван увидел ее. Совсем молоденькая девчушка.
Темные прямые волосы, забавная челочка и кукольное личико. Даже не взглянула
на него...
     - Рвем отсюда, пока не попали... - прошептала она, включая зажигание...
е звали Алиса. ван столько раз описывал чудесные встречи своих героев. И вот
теперь он сам оказался в шкуре какого-то персонажа. На героя он, конечно, не
тянул, но  зато  Алиса  безусловно  была героиней романа, хотя и не его.  А,
впрочем,  как знать,  как знать. Много лет дремавшая  Ванечкина перманентная
влюбленность зашевелилась и  стала продирать  глазки. н полулежал на толстом
кожаном диване.
     Вот  какой ты есть,  евроремонт! Бело серые  стены, навесные потолки со
множеством маленьких лампочек, ковролин, черная офисная мебель, всевозможная
оргтехника, компьютеры.  Да  что  компьютеры! На соседнем столе стоял предел
его  мечтаний.  Печатная   машинка   "Оливетти"!  Изящная,  бесшумная,  сама
стирающая помарки... И миниатюрная хозяйка офиса бегает с мокрым полотенцем,
наклоняется над ним, озабоченно смотрит на его лоб. Алиса и страна  чудес. И
какие  то стали появляться в раненой голове нездоровые мыслишки... Но пришел
доктор.
     - Ну  что ж. Я  осмотрел  пострадавшего.  Что вам сказать?..  Ага...  -
Доктор спрятал в карман протянутую Алисой зелененькую бумажку. - Перелома  я
не  обнаружил. Только сильная гематома на  бедре.  В принципе, это  пустяки.
Недельку  похромает.  Сотрясение  мозга,  если и есть,  то довольно  легкое.
Перевязку  я сделал,  конечно, надо бы рентген, но... Вообще, обычное  дело.
Человек  под  хмельком,  падал  расслабленно.  Судьба таких хранит... Каких-
таких?!  Какое-  под хмельком?!  Да я  уже три  года  ни  капли... "-  хотел
выкрикнуть Иван, но, во-первых, не было на то сил, а во-вторых... Во-вторых,
его трехлетняя надрывная трезвость, тяжелая, тупая, сопровождаемая затяжными
депрессиями  и периодическим отказом мозгов, вдруг предстала перед ним одним
колоссальным   самообманом,   злобной  иллюзией,   похитившей   полноценные,
творческие  годы.  И  кто только ни  внушал  ему: будешь пить-  помрешь  под
забором. А не  будешь пить-  помрешь где? Под колесами иномарки, а прибывший
эскулап  бестрепетно констатирует  смерть и от себя добавит: "Обычное  дело,
допрыгался алкаш...  " стало Ивану вдруг легко легко, словно доктор заветным
словом своим разомкнул оковы, не пускавшие душу в окрыленный полет... аехать
по пути в магазин? Ну,  если ей надо... Вообще то  ему неудобно. Да стоит ли
царапина на лбу и синяк  на бедре ее хлопот! Нет, в ресторан он пойти готов.
Кто  же откажется выпить и закусить? С ударением на первом слове. Вид у него
непрезентабельный, это верно. Ну ладно, хотя, право,  он не  достоин... Этот
костюм  ему нравится. И пальто?  И пальто тоже нравится. зеркале примерочной
на Ивана из дорогого костюма таращился субъект с помятым лицом. Но  это  как
посмотреть! А если  это- состоятельный, обеспеченный человек,  но  с тяжелой
судьбой,  с  трудной биографией? Искатель  приключений, африканские  сафари,
горячие точки, чистый спирт, арктическое путешествие, тропическая малярия...
Спивающийся  Хемингуэй. Но его еще  можно спасти. Если найдется вот с такими
глазами, как у тебя, Алиса, с такой маленькой ручкой... Здесь ему тоже очень
нравится.  Шикарный  ресторан! Он  закусывает, закусывает...  Если  найдется
такая вот, которая полюбит старого отшельника, занятого добыванием словесной
руды...  Конечно,  выпьем!  За  тебя,  моя  спасительница!..   Он  опрокинет
привычные  представления, он  поднимет  на дыбу  этот  сытый мирок, колесует
реальность, данную  нам в  ощущениях.  Он создаст  синтетическое,  неделимое
целое.  Он простую вещь  возведет  в  разряд  абсолюта...  Тебе  тоже налить
"Абсолюта"? Браво! Кто-то  там из представительниц  вашего  брата пил чистый
спирт. Но "Абсолют"- это  тоже  круто!.. А  вообще-то,  милостивый государь,
приглашая девушку на танец, принято спрашивать у ее кавалера разрешение! Да,
я  крутой папаша, если вам так угодно.  А у  вас дурные  манеры и физиономия
такая тупая,  что,  мне кажется,  вы не попадете в такт. А я попаду!.. На! И
еще  слева!  Распишитесь  в  получении... И вечный  бой,  покой  нам  только
снится... Ууппп... летит, летит степная... летит...
     * * *
     Иван с усилием попробовал открыть глаза, но ему подчинился  только один
глаз. Он увидел знакомые  обои с пятном в изголовье матраса, трещину  в углу
потолка.  Голова гудела, как шахта лифта. Было больно делать глубокие вдохи,
и любое движение давалось с трудом. В том числе движение мысли.
     И повторится все, как встарь:
     Ночь. Ледяная рябь канала. птека, улица, фонарь.
     li0онарь  мод глазом. Да и тот  разбитый.  Жизнь опять  выплюнула  его.
Опять все вернулось  к старому матрасу,  тяжелому похмелью  и разбитой роже.
Отряд не заметил потери бойца, но откуда-то появилась прекрасная незнакомка,
всадница с  картины Брюллова.  Она  звала  его с  собой в мир  евро-офисов и
пишущих  машинок "Оливетти". А  он повернулся к  ней пьяной  свиной харей, и
прекрасное  видение исчезло  и  никогда  больше не  появится.  Это  был  его
последний шанс. И он его просто пропил.  Пропил  мечту, как мужики пропивают
последние  штаны,  обручальные кольца  и крестики своих жен... Все.  Хватит,
Иван Ларин.  Пожил, покоптил,  попил. Пора и  честь  знать. Пора,  мой друг,
пора! Больно двигаться? Смешные  мысли! Не все ли  равно теперь:  болит нога
или  рука? Тебе очень  хочется посмотреть на этот мир в  последний раз двумя
полноценными глазами. Какая глупость! Подготовиться? А разве ты не готовился
к этому весь последний  год? Все продумал. Таблетки приготовил...  С детства
ненавижу глотать таблетки, но не разжевывать же две пачки транквилизатора. И
ванна... Ивана. Горячая ванна.  Они рожают в  воде, а надо умирать  в  воде.
Тихо, спокойно. Марат принял смерть в  ванне.  На  улице  Марата.  Кто  еще?
Этот... Как  его?.. Писатель... Ларин... опять  он очнулся.  Опять  какая-то
волна вынесла Ивана на  его старый матрас. Слабого и легкого.  Сколько можно
ходить  туда  и обратно?!  Что  он  им  хоббит,  что  ли?  Вчерашний доктор.
Вчерашний сон. Алиса?.. А это кто? Что он здесь делает?
     Серые глаза смотрели на Ивана с холодной усмешкой. Короткий ежик волос,
квадратная челюсть, бычья шея и  покатые плечи. "Сам чайханщик,  с  круглыми
плечами... "
     -  Ну,  здравствуй, дружок,  -  проговорил  "чайханщик"  с  характерной
растяжкой ударных  гласных. - Решил с  нами в  откидного сыграть? Мы тебя  и
оттуда достанем. Мы тебе- не менты! углу комнаты кто-то довольно тыкнул. Там
сидел еще один. Невероятных размеров, похожий на гориллу.
     - Вы кто? - еле слышно проговорил Иван.
     - Конь в пальто! Лева Брюшной меня зовут. Слыхал? Нет? А зря...
     - Что вы здесь делаете?
     - Пришли проводить тебя в  последний путь. Вдову  твою  утешить. - Лева
повернул свое грузное тело. - Эй,  вдова!  Утешить тебя? ван увидел  бледное
лицо Алисы.
     - Слушай  сюда, кидала-откидала. За базар  надо отвечать, а долги  надо
платить. А потом  и  отчаливай, никто тебя удерживать не будет. А если надо,
то и по можем, чем можем. углу опять раздалось громкое ржание.
     - Какие долги? - Иван ничего не мог понять.
     -  Новенький "мерс" с  вмятиной в бочине. Это не  долг?  Такую  красоту
испортили. Ты и твоя телка на тачке. Знаешь, какие это бабули? "Мерс"  новье
превратить  в  хлам, а потом жмурика слепить! Одну эту, безутешную, оставить
для  разборок.  Так  дела не делаются! Эй,  вдова,  ты  соберешь  за  неделю
двадцать пять штук? Может, зря мы покойничка потревожили?
     -  С  какой стати я  должна  за  него попадать на  такие бабки?  - Иван
услышал незнакомо  деловой голос  Алисы. - Он бросается мне под колеса,  ему
все  по фиг. Я пытаюсь его жизнь спасти, сворачиваю  в сторону. В тюрягу  за
него садиться мне не хотелось, а теперь из за него на бабки подписываться? А
если бы он решил  себя вместе с автостоянкой взорвать? Нет. Пусть он сам  за
себя отвечает.
     - Слыхал? - Лева кивнул  на его бывшую мечту.  - Грамотно излагает? Что
же ты,  фифа, слиняла, если ты такая  умная и правильная? А  нам тебя и твою
тачку пришлось целый день вычислять. А знаешь, сколько мой день стоит? Вот и
базарь поэтому скромнее... Просек,  самострел, ситуацию? Не получится у тебя
по  тихому   отчалить,   без  проблем.   Наследнички  объявились.   Остались
юридические вопросы. рюшной окинул взглядом скромное жилище отшельника.
     -  Хоромы, конечно,  не царские! На  половину даже  не потянут, -  Лева
посмотрел на безразлично  смотрящего в потолок Ивана. - Что у тебя еще есть?
Чем ты наследников можешь  порадовать, членовредитель? Что молчишь? Думаешь,
вернулся  оттуда  и тебе теперь все до фени?  Ничего не страшно? Поверь мне,
малохольный, самого страшного ты еще не видел, потому и не въезжаешь. У тебя
еще все впереди. Ты кем на этом свете числишься? ван решил, что можно уже не
отвечать. Все было банально и гадко.  Как он мог увидеть  в  этой крашен ной
кукле  свою  мечту.  Бред  старого  алкаша!  Вся  эта голливудская  сказка с
рестораном,  врачом,  покупкой  дорогих  шмоток,  была обычной  коммерческой
сделкой. Сотрясение  мозга плюс  ушиб  бедра  плюс рваный  плащик...  Итого:
перевязка,  магазин  и  ресторан.  По  лучи и  распишись. Всадница Брюллова?
Старуха-процентщица...
     - А ты  знаешь, чем он промышляет? - Брюшной задал тот же вопрос Алисе.
- Говорил, наверное?
     - Да он нес какую то пургу. Про синтетику, руду...
     - Ты что шахтер что ли? ван затрясся от смеха, чувствуя от этого боль в
груди и правом боку.
     -  Я  так  поняла, что  он  писатель  какой-то  или  философ,  -  Алиса
продемонстрировала чудеса сообразительности.
     - Знаменитый? Как фамилия?
     - Ларин...
     - А ты артистки Лариной случайно не родственник?
     -  Это  моя  бывшая жена...  ачем  сказал? Какое им дело? Подписать  им
дарственную  на квартиру, отдать этой костюм, рубашку и пальто. И вперед  по
туннелю. Правда,  там есть какой-то свет  в  конце? Или  ничего там нет? "Ни
тебе аванса, ни пивной. Трезвость... "
     - Какое вам до этого дело? Нет у меня больше ничего! Давайте, я подпишу
ваши бумаги... И катитесь вы все... Мне уже все равно...
     - Постой, не ори. Тебе вредно волноваться.  Доктор, может, ему таблетку
какую дать, чтобы он  не повторялся? А то  что-то у нашего писателя фантазии
никакой  не  наблюдается... Так  я  про тебя  слышал. Муж  артистки Лариной,
подался в писатели. Машка, моя  секретарша, недавно какую-то книгу И. Ларина
читала. Колян, ты не помнишь какую? Нет, откуда Колян помнит! Да шут с  ней.
Так ты- тот самый Ларин. А что ж ты так живешь лохово?
     -  Да  так. Меня уже  давно не  издают.  Издателям нужны сериалы,  а не
настоящие книги, -  Иван  вдруг решил напоследок  нажаловаться на издателей,
хотя последний заказ от издательства сорвал он сам, погрузившись в очередную
многомесячную депрессуху.  И это был последний  раз,  по  словам  редактора,
когда ему доверили приличную работу. - Никому не нужны настоящие книги...
     - А ведь ты, писатель, не прав. Настоящие книги очень нужны. Народ ждет
таких книг. Про настоящих  пацанов, живущих  по понятиям. Правильных  ребят.
Героев.  -  Лева Брюшной даже стянул со своих могучих  плеч кожаную куртку и
продолжил. - Не  надо сейчас  никому этих  продажных  ментов,  не надо  этих
старых кошелок, которые  разводят  братву, как лохов,  а  потом отдыхают  на
Канарах. Не надо этих бабских сказок, что они самые умные и красивые. Поверь
мне,  братан,  они тупые и  страшные.  Все эти  Бубенцовы. С ними потому все
хорошо  случается,  что они  на  хрен никому не  нужны. Это все  мастурбации
старых дев.  Дай нам настоящую литературу! Помнишь  "Тараса  Бульбу" Гоголя?
Читал?  Вот! Нужная книга про казаков! Не отдам ляхам люльку!  А?! Ты можешь
так  написать? Про  братву?  Не отдам азерам  Правобережный рынок! Вот,  как
надо! А ты про что пишешь?
     - Был такой философ Бердяев, - чем-то  Лева  задел Ивана, и  тот  решил
поумничать. - Он говорил, что я пишу не про что, я пишу что...
     -  Я не знаю, кто такой твой Пердяев, -  отрезал Лева Брюшной.  - Самое
главное, по-моему, для тебя сейчас, не что ты пишешь, а кто тебя на это дело
подпишет. Короче, мы делаем тебе заказ. С  издательством, бабками... чем там
еще?.. бумагой мы тебе поможем. Ты только, братан, твори... скакали товарищи
буденовцы,  брюлловская  всадница  отпихнула его и тоже  скрылась  вдали, но
появился  былинный  Лева   Брюшной   на   Бурушке-Косматушке.  Что   стоишь,
кручинишься, певец-сказитель? Давно ждут  тебя в стане русских воинов, песен
твоих ждут. А то  волки