а пальцем у виска.
   - А нам это надо? Мы что, по-твоему, просто так его  до  утра  в  двойной
дупель накачивали? Просто так на дорожку четвертной подарили?  Ты  бы  видел
его под конец - натуральный  коматозник,  не  соображал,  на  какой  планете
находится, не говоря уж в каком доме.
   - Но ведь он мог замерзнуть, в вытрезвитель попасть...
   - В вытрезвителе уют, сапогом по морде бьют... - пропела Линда  на  мотив
известной песенки. - Это не наши проблемы. Пойми, золотко мое, такие  Жорики
- продукт одноразовый... Ладно, я побежала, пожелай мне ни пуха, ни пера.
   - Иди к черту!
   Как только дверь за Линдой  закрылась,  Нил  вскочил  с  дивана,  вытащил
из-под проигрывателя конверт и торопливо вскрыл его.  В  конверте  оказалась
туго завернутая в газету пачка бумажек. Газета называлась "Северный путь", а
бумажки назывались чеками Внешпосылторга.  Эти  бумажки  были  Нилу  неплохо
знакомы - такими с матерью расплачивались за выступления за рубежом.  Те  же
деньги, только намного лучше, потому что на них в специальном магазине можно
было купить то, что на рубли не враз  купишь.  Хорошая  импортная  одежда  и
обувь, всякая домашняя техника. Да те же фирменные сигареты, которые обычный
человек мог купить только с рук рубля за полтора и за которые Ринго с Линдой
платили по десятке за блок, стоили в том  магазине  на  набережной  Макарова
семнадцать копеек. А здесь... Нил торопливо пересчитал.  Шестьсот  семьдесят
два рубля! Значит, если на всю эту сумму купить  сигарет,  а  потом  продать
хотя бы по рублю... Дрожащими руками Нил вытащил из портфеля ручку и занялся
подсчетами прямо на "Северном пути". Цифра  получалась  умопомрачительная  -
почти четыре тысячи рублей! Так, спокойно, спокойно, спокойно...
   Во-первых, это еще не  его  деньги.  Что  бы  там  не  говорила  Линда  о
вчерашней (точнее, уже сегодняшней) невменяемости Жорика,  нет  и  не  может
быть никакой гарантии, что тот не проспится и не припомнит,  где  именно  он
был и что именно делал. А припомнив, явится... Но даже если и  не  явится  -
разве не полагалось бы самому Нилу разыскать этого самого  Г.  Манюнина  или
Манюхина и отдать то, что  было  ему  передано  на  сохранение?..  С  другой
стороны... Где ж его искать-то теперь? И вообще, кому надо кого искать? Кому
это выгоднее? Вот пусть Манюнин и ищет, раз уж так фраернулся. Надо выждать.
Найдет его Манюнин - получит назад свои сокровища, а не найдет - ну что ж...
   Его терпения хватило ровно на три дня. Тридцать первого декабря,  мотаясь
по городу в поисках  новогодних  подарков  и  не  найдя  ничего,  достойного
внимания, он  зарулил  в  чековый  магазин  и  после  мучительных  колебаний
приобрел-таки блок любимого Линдой "Кента", а заодно уж серебряный  кулон  в
форме льва для матери (та была по гороскопу львицей) и  веселенький  вязаный
шарф для бабушки.  Потом  подумал  и  прикупил  яшмовые  серьги  для  Линды.
Хотелось, конечно, чем-нибудь порадовать  и  себя  -  особенно  приглянулись
высокие замшевые ботинки с бахромой, - но тут  уж  Нил  нашел  в  себе  силы
сказать "нет" и  ограничился  немецким  комплектом  струн  для  акустической
гитары. В общем, наследство товарища Манюнина сократилось  на  сертификатный
сороковник. Опять же, сам виноват, козел!
   Подарки родным он сложил под мохнатую синтетическую  елочку.  Натуральную
елку в их доме не покупали уже года четыре, когда мать вдруг обнаружила, что
ее Нилушка - уже не маленький  мальчик,  верящий  в  Деда  Мороза  и  добрые
чудеса, а крупногабаритный подросток,  имеющий  второй  взрослый  разряд  по
плаванию и носящий обувь сорок четвертого размера, и подростку этому  всякие
там елочки до  фени.  Держать  такую  позу  было  проще  и  престижней,  чем
признаваться самому себе, что елка неприятна ему именно  в  этом  доме,  где
создаваемый  ею  праздничный  уют  лишь  оттенял  разлитое  здесь   ощущение
душевного холода, одиночества и неприкаянности.
   Новый год всегда усиливал в нем эти чувства, потому что как  раз  в  этот
день он становился в  доме  особенно  лишним.  Мальчишкой  бабушка  засветло
отводила его к знакомой пожилой бездетной паре,  где  его  утыкали  носом  в
телевизор и закармливали всякими вкусными вещами, так что  просыпался  он  с
расстроенным желудком и несвежей головой. Первого  января  бабушка  забирала
его, и под елкой он  находил  что-нибудь  дорогое  и  неизменно  практичное.
Теперь он  называл  такие  новогодние  подарки  "отдарками"  и  сам  норовил
отдариться, по возможности, непустячно.
   Потом, когда он подрос, бабушка стала брать его с  собой  в  Большой  зал
Филармонии на традиционные концерты, неизменное участие в которых  принимала
заслуженная, а потом  и  народная  артистка  РСФСР  Ольга  Баренцева.  После
концертов артисты и "своя" публика отправлялись на грандиозный банкет в  Дом
актера. Поначалу приподнято-оживленная атмосфера праздника захватывала  его,
он подпевал взрослым песням, смеялся взрослым шуткам,  вместе  со  взрослыми
поднимал бокал с шампанским,  когда  часы  били  полночь,  но  потом  быстро
уставал, куксился, и бабушка начинала одергивать его, тихо шипеть и грозить,
что больше никогда не возьмет его сюда. Да не очень-то и хотелось! Начиная с
восьмого класса Нил встречал Новый год  только  в  компании  сверстников,  а
поскольку они обычно отмечали этот праздник в  кругу  семьи,  компания  чаще
всего получалась случайная...
   Но в  этом  году  Ринго  с  Катей  укатили  куда-то  в  другой  город,  и
праздновали они вдвоем. Повариха из Линды была  никакая,  пировали  они  при
свечах развесными салатами и кулебяками, закупленными в кулинарии  на  Малой
Садовой, но это ровным счетом ничего не меняло Под бой курантов Нил  рискнул
даже выпить шампанского,  точнее,  не  шампанского,  а  красного  "Игристого
донского" и нашел его совершенно восхитительным и нисколько не  опасным  для
печени. Встретив Новый год, они тут же, как малые дети, полезли под  елку  и
чувствительно соприкоснулись головами.  Линда  пришла  от  подарков  Нила  в
восторг и пылко расцеловала его; то же, что преподнесла ему Линда, несколько
его озадачило.
   - Спасибо за подарок, - сказал он, вертя в руках красивый кожаный футляр,
из которого он только что извлек и нацепил на  переносицу  большие  дымчатые
очки в тонкой оправе. - И спасибо за деликатность.
   - То есть?
   - Ты нашла самый необидный  способ  намекнуть  мне,  чтобы  не  выставлял
напоказ свои дивные очи.
   - А что такое?
   Ее смущение было настолько естественным, что он не мог не рассмеяться.
   - Так ты что, до сих пор не заметила? - с  заметным  облегчением  спросил
он.
   - Что я должна была заметить? Он включил верхний свет и приблизил  к  ней
свое лицо.
   - Ой! Надо же, а я только сейчас увидела... Слушай, ты ведьмак, да?
   Нил ссутулился, подражая позе гориллы, с силой зажмурился  и  замогильным
голосом провещал:
   - Поднимите мне веки!
   - Нет уж, постой так секундочку... Все, Теперь можешь открыть.
   Он послушно открыл глаза - и увидел в ее  руке  два  красивых  буклета  с
фотографией улыбающегося лыжника на заснеженном горном склоне.
   - Что это?
   - Второй подарочек. Путевки. На каникулы в Теберду махнем. Годится?
   - Годится. А  Теберда  -  это  где?..  В  начале  второго  они  вышли  на
заснеженный, безлюдный  и  сверкающий  праздничными  огнями  Суворовский,  в
обнимку дошли до Невского  и  закружились  в  вальсе  прямо  посреди  пустой
проезжей  части.  К  ним  подходили  веселые  люди,  поздравляли,   посыпали
конфетти, угощали вином. Потом Линда стала доставать  из  сумки  бенгальские
огни, хлопушки, петарды, и они устроили фейерверк. Потом  они  увязались  за
какой-то особенно веселой компанией и долго шагали неизвестно куда, распевая
всякие песни, народные и инородные. Потом  катались  по  ночному  городу  на
сером техническом трамвае, а утро встретили в теплой,  тесной  дворницкой  в
обществе растрепанного и очень пьяного бородатого субъекта, уверявшего,  что
он - знаменитый художник-обструкционист  и  внучатый  племянник  выдающегося
белогвардейского писателя Мекрежовского.
   - Подумаешь, Мекрежовский! - морщила носик подвыпившая Линда.  -  Зато  у
меня муж - великий колдун и маг!
   - Этот, что ли? - смеялся обструкционист, тыкая пальцем в Нила. -  А  чем
докажешь?
   - У-у-у! - завыл, поднимаясь, Нил.  -  Зри,  простец,  и  дивись  деяниям
посвященных! Тыгыдым-шы-гыдым-быгыдым...
   Делая отвлекающие пассы одной рукой, другой он незаметно придвинул к себе
сумку,  беззвучно  расстегнул  и  достал  прихваченную   из   дома   бутылку
"Наурского",  каковую  и   продемонстрировал   слегка   загипнотизированному
обструкционисту.
   - Вот это я понимаю, вот это магия! - восхищенно бормотал тот. - А закусь
тоже могешь?
   Такого веселого Нового года у Нила еще не было. Порадовало и то, что  его
ослабленная гепатитом печень вполне  выдерживает  умеренные,  по  российским
стандартам, нагрузки  (бутылка  игристого,  стакан  десертного  и  несколько
основательных  глотков  водки  прямо  из  горлышка),  и,   стало   быть,   в
рекомендованном врачами полном воздержании смысла нет.
   Зато скоро открылся основной  смысл  подаренных  Линдой  дымчатых  очков.
Пятого января вернулись Ринго с Катей. Привез их  какой-то  незнакомый  Нилу
пижон в клетчатом пальто и роскошной пыжиковой шапке. Нил  был  отправлен  в
булочную,  Линда  с  Катей  принялись  хлопотать  на  кухне  с  привезенными
деликатесами, а пижон уединился с Ринго в комнате,  куда  принесли  какие-то
пакеты. Когда Нил возвратился с двумя буханками  теплого  хлеба,  незнакомца
уже не было, а Ринго с довольным видом перебирал толстую пачку денег.
   - Нехило, - откомментировал Нил, плюхнувшись на  стул  перед  тарелкой  с
дымящейся  яичницей,  приправленной   ароматной   аджикой.   -   С   пользой
прокатились.
   - Не без того. Кстати, процентов пять твои.
   - Откуда?
   - Помнишь диски "леченые"?
   - Помню. Продали, что ли?
   - Не совсем. Поменяли. Там, на юге, мастера есть, такие джинсы ваяют - от
фирменных не отличишь, шовчики грамотные, все лейблы на местах. Взяли  оптом
по три-ноль, Толяну сдали по шестере, а он их по стольнику  загонит.  Вот  и
вся тебе высшая математика.
   - Здорово! Так это и был тот самый знаменитый Толян?
   - Он самый. Партнер проверенный. Ну что, сейчас свой  четвертной  примешь
или?..
   - Подожду, когда подрастет. - Нил усмехнулся.
   - И правильно. Может, и сам садовником поработать хочешь?
   - Так ведь... это... - Нил смутился и долго подбирал слова. - Это смотря,
что делать надо. Покупать-продавать я не умею, мента изображать - тоже.
   - Это и не обязательно. Вариантов много, выбирай любой... Красивые у тебя
очки.
   - Линда подарила, - с гордостью сказал Нил.
   - Линда, она девочка умная... Торопишься куда-нибудь?
   - Не особенно. К экзаменам вот готовиться надо. А ты что предлагаешь?
   - Пулечку расписать не желаешь?
   - Да я почти не умею. В больнице чуть-чуть поднатаскался - и все.
   - Но правила-то знаешь?
   - Правила знаю.
   - Это  главное.  Остальное  придет  с  практикой.  После  завтрака  Линда
умчалась в университет сдавать хвосты, Ринго достал новенькую колоду карт, а
Катя принялась расчерчивать пулю на троих. Обговорили условия, сдали  карты.
В первом же  розыгрыше  Нил  опозорился,  наиграв  бланкового  короля  Кате,
объявившей шесть пик, и тем самым спасши ее от верного подсада. Во втором он
сам объявил шестерик, имея на руках гарантированные восемь взяток.
   - Чайник - это страшная сила, - ворчал Ринго. - Запомни хотя  бы,  что  в
колоде четыре туза, а в каждой масти по восемь  карт.  И  будь,  пожалуйста,
повнимательней.
   Нил пытался, по мере сил, внять  его  рекомендациям  и  вскоре  обнаружил
странную вещь. На рубашках довольно отчетливо проступали  нанесенные  тонкой
черной линией значения каждой карты. У Ринго, сидящего напротив и державшего
веером разложенные по мастям карты, он увидел пять пик с тузом. Катя  сидела
боком, и ее карт он не видел.
   - Шесть пик, - сказал Ринго.
   - Пас, - объявила Катя.
   Нил посмотрел на прикуп. На верхней карте было  кривовато  нацарапано  "9
треф". Никчемная вроде бы карта, но... Нил еще раз проглядел  свою  сдачу  и
ахнул про себя. Семь, девять, валет пик, семь, восемь, десять червей,  семь,
валет, дама и туз треф. При таких картах девятка...
   - Ваше слово, сэр, - улыбаясь, проговорил Ринго.
   - Да уж рожай, будь любезен, - подхватила Катя.
   - Мизер! - бухнул Нил.
   Под девяткой лежал король бубен, благополучно откочевавший в снос.
   После этой удачной для себя сдачи Нил напряженно следил за  партнерами  -
неужели они не видят этих знаков?  Судя  по  игре,  не  видят,  и  это  было
странно. Почему-то вспомнилась ясновидящая Роза Кулешова, про которую в свое
время много писали и говорили, а потом, как по команде, забыли. Но  если  бы
вдруг такой дар прорезался у него, то он должен был бы видеть сквозь рубашку
аверс карты в зеркальном отражении, но уж никак не эти каракули. Стало быть,
дело в другом.
   Проверить очки он сообразил не сразу. Запасовав на очередной сдаче,  снял
их, чтобы протереть - и увидел, что нанесенные на рубашку  рисунки  исчезли.
Надел - они появились вновь. Вот такие чудо-очки  подарила  ему  Линда.  Ну,
хитрюшка! Скоро, если верить народной мудрости, будем жить в Сочи и при этом
не работать...
   При подсчете Нил оказался в плюсе на тысячу двести тридцать вистов.  Если
бы вист стоил десять копеек, он выиграл  бы  сто  двадцать  три  рубля.  Три
стипендии.  За  полтора  часа.  Но  поскольку  игра  была  разминочная,   по
полкопеечки, получил он только лишь шесть рублей, немедленно ему выданных, и
глубокое моральное удовлетворение.
   - Браво! - заметил Ринго. - Как насчет еще по одной?
   - Может, теперь на настоящие деньги? - робко предложил Нил.
   - Вот это разговор! - обрадовалась Катя. - Сколько можно без толку стирки
трепать.
   - И по сколько? - осведомился Ринго. - По две копеечки?
   - По гривеннику! - смело заявил Нил.
   - А ты готов?
   Ринго пристально и серьезно посмотрел на Нила. Тот убежденно кивнул.
   Но случилось ужасное, будто взмахнула клюкой злая колдунья. Цифры и знаки
мастей вдруг исчезли с рубашек, словно их там никогда и не было. Сгоряча  он
даже порывался заявить партнерам об этом возмутительном  факте,  но  вовремя
прикусил язык: в предыдущей  партии  он  же  промолчал,  так  что  время  ли
теперь?.. А карта шла безобразная. При каждом розыгрыше  он  либо  оставался
без двух на шестерной, либо хватал по восемь взяток на распасах.
   Впрочем, нет - один раз он для разнообразия схлопотал "паровоз"  из  пяти
взяток на мизере, а один раз, заказав вроде бы непробиваемые девять  взяток,
не учел, что заход чужой, попал под ренонс и оказался без трех.  Город  Сочи
исчезал в тумане...
   - Ну  ты  супер!  -  высказался  Ринго,  подсчитав  итог.  -  Вот,  прошу
убедиться, с тебя двести восемьдесят семь рубликов. Года три  назад  хватило
бы ровно на сто бутылок  водочки.  Однако,  водочка  нас  не  интересует,  а
интересует наличность. Когда можно получить?
   - А? - Нил  был  настолько  потрясен  результатом,  что  даже  не  слышал
вопроса.
   - Когда расплатишься, спрашиваю. Или будем другие решения искать?
   Интонация  Ринго  не  понравилась  Нилу.  Кровь  прилила  к  лицу,   руки
задрожали.
   - Другие решения - в смысле, в морду? - вызывающе спросил он.
   - Ну зачем же сразу в морду? Непродуктивно.  Подумай  сам,  сколько  надо
твою вывеску метелить, чтоб без малого  три  сотни  отбить?  Дашь  расписку,
возьмешь на себя некоторые обязательства...
   - Какие, интересно?
   - Ну, так... Всякие небольшие услуги... На мое усмотрение.
   Нил сокрушенно вздохнул. В глазах Ринго мелькнул хищный огонек.
   - Ты спрашивал, когда можно получить?
   - Да.
   Такого поворота темы Ринго явно не ожидал.
   - Если согласишься взять сертификатами один к пяти, то  в  течение  часа.
Иначе - через три дня. Мне понадобится время, чтобы их загнать.
   - Один к четырем, - моментально среагировал Ринго.
   - Тогда через три дня картавыми. Срок мы не оговаривали, а я и без того в
накладе.
   - А ты молодец. - Ринго похлопал Нила по плечу.  -  Другой  бы  на  твоем
месте сейчас рыдал или начал выступать, что его нехорошие  люди  облапошили.
Хотя "нехорошие люди" всего-навсего приняли меры,  чтобы  не  облапошили  их
самих.
   - Как это понимать?
   - А так и понимать. - Ринго подошел к письменному столу и достал из ящика
точно такие же очки, как те, что украшали переносицу Нила. - Я же сам  Линде
поляризующие очки достал. А она тебе передарила. Так  что  извини,  пришлось
поменять крапленую колоду на обычную.
   - Так ты с самого начала все знал?
   - Конечно.
   - И все равно возьмешь с меня деньги?
   - Обязательно. Глупость и жадность - слишком дорогие удовольствия, и если
хочешь жить хорошо, надо от них отказываться... Без обид?
   Ринго протянул руку.
   Нил вздохнул и ответил на рукопожатие.
   - Без обид, - твердо сказал он.
 
XI 
(Ленинград, 1974) 
 
   Лицо у матери было злое и растерянное.
   - Я ничего не желаю  слышать!  -  гремел  ее  прославленный  голос;  и  в
резонанс ему звенела посуда на обеденном столе. - Тощая авантюристка,  кошка
драная из какого-то Мочегонска! Не допущу!
   - Во-первых, я уже сутки как совершеннолетний  и  вполне  могу  принимать
самостоятельные решения.
   - Да? А во-вторых?
   - А во-вторых, город называется не Мочегонск, а Мончегорск. И не  пытайся
острить, если не умеешь.
   - Ах, вот как? Спасибо за критику!.. Может быть, вы и жить собираетесь  в
этом благословенном городишке, в блочном бараке с видом на гипсового Ильича?
   - К твоему сведению, никаких гипсовых Ильичей там нет, а  на  центральной
площади стоит роскошный бронзовый лось...
   - Лось? Очень уместно. И месяца не пройдет, как она наградит тебя  рогами
не хуже того лося.
   - Не смей оскорблять Линду, слышишь! Она не такая!
   - Все они не такие. До свадьбы. А как получат  свидетельство  о  браке  и
ленинградскую прописку, так  и  пускаются  во  все  тяжкие.  Знаем  мы  этих
провинциальных проныр! Имей в виду, я не намерена спокойно смотреть, как мой
сын собственными руками губит свою жизнь!
   - Да плевать тебе на мою жизнь и всегда было плевать!  Ты  в  свою  жизнь
вторжения боишься, боишься  неудобств.  Не  беспокойся,  мы  ни  на  что  не
претендуем и помощи просить не намерены - крыша над головой у  нас  есть,  и
себя мы как-нибудь прокормим.
   - Себя - может быть. А ребенка?
   - Какого ребенка? Детей мы пока не планируем.
   - Так она даже не беременна?! Тогда  я  вообще  не  понимаю,  зачем  надо
жениться?
   - Потому что я люблю ее! Ты хоть  понимаешь,  что  это  такое?  Хотя  да,
конечно, понимаешь, ты же каждый вечер поешь о любви!
   Мать грохнула об пол пустую тарелку и выбежала в коридор.
   - Жестокий ты, внучек, - сказала бабушка...
 
*** 
 
   Ольга Владимировна, и прежде не злоупотреблявшая общением с сыном, теперь
и  вовсе  перестала  с  ним  разговаривать,  да  и  он   старался   поменьше
показываться ей на глаза, проводя все время у невесты. В тех редких случаях,
когда они сталкивались - обычно это  происходило  во  второй  половине  дня,
когда Нил после занятий забегал домой принять ванну или  забрать  что-нибудь
нужное, - мать окидывала его пламенным взглядом, в котором он читал: "У меня
больше нет сына!" - "Актерка! - думал он:
   - Тоже мне, мать-перемать! Обойдемся!"
   И обходились. Из Теберды  компания  возвратилась  несколько  богаче,  чем
уехала. Помогли и Ниловы волшебные очки, и еще кой-какие фокусы  -  условные
сигналы, рельефные наколки на картах. Имелись и другие схемы,  сути  которых
Нил не знал, только видел, как из комнаты, записанной на девчонок -  реально
в ней жили Катя с Ринго - выходил какой-то  толстый  человек  и  в  коридоре
дрожащими руками совал Ринго  деньги.  Нил  не  вни