ю его,  ибо  сам он ест  вас, и  детей
ваших, и внуков ваших...
     Очнулся  Павел   уже  на  калифорнийском   аэродроме  с  легкомысленным
названием "Какой-то там поцелуй". "Блю спиритисты" расползались по машинам и
потихоньку сваливали.  Павел,  мучимый  страшной жаждой,  зашел  в  конторку
аэродрома,  где  в  небольшом баре спросил  себе воды со  льдом. Раскаленное
нутро  тут же  превратило ледяную  воду  в  крутой кипяток. Хотелось  просто
окунуть  морду в реку, как вчерашнему оленю. Павел зашел в туалетную комнату
и в зеркале увидел свое похмельное отражение с тирольской шапочкой Айзека на
голове. Фазанье перо пораженчески торчало вниз. Трофей пьяного братания!
     "Порше"  впервые  видел своего хозяина  в таком плачевном  виде. Как бы
педали не перепутал! Но встречный воздушный поток будет ему полезен. А Павел
уповал на прямые и гладкие калифорнийские автотрассы. на время, которое, как
известно, лечит все, даже похмельный синдром.
     -  Подождите,  мистер!  Вы   забыли!..  нему  бежал  парень-механик   в
ярко-желтом комбинезоне, от цвета которого Павлу опять сделалось нехорошо. В
руке он держал маленький чемоданчик.
     - Вы забыли! Или  кто-то из ваших!.. Порше" мчал Павла к  побережью. На
соседнем  сиденье  лежал этот оставленный кем-то  из  "Блю  Спирит"  плоский
чемоданчик ноутбука. Голова Павла еще болела, но мучился он уже другим.
     Чей он? Кто был вчера с ноутбуком в руках? Не помню! Нет, погоди! Когда
Айзек  стал  рассказывать  какой-то  очередной  анекдот,  при  этом  активно
жестикулируя руками,  Колтонд, его верный  Гарик, услужливо  принял  из  рук
начальника... ноутбук. Ясно, это айзеков личный ноутбук.
     Павел резко затормозил.  Инерция резко  отдалась  в больной голове. Все
сложные вопросы, завязанные в гордиев узел, решаются одним ударом меча! Надо
просто взять и открыть заветный чемоданчик. "Введите  пароль". Ну,  конечно!
Вот дурак!  Как  он  может  войти  без  пароля?  Так  можно набирать искомую
комбинацию всю  оставшуюся  жизнь. А  если попробовать на  дурачка?  Что там
обычно набирают, чтобы самому не забыть комбинацию? Кличку собаки. Имя жены.
День рождения. Когда у Айзека день рождения?  Погоди. Он же сам  мне сказал.
Мне  сказал?..  Один год до  сорока.  Так, спокойно.  Девяносто  пять  минус
тридцать   девять.   Пробуем.   Какие-то  "новые  приключения   неуловимых"!
Штабс-капитан  Овечкин. "Революция началась"...  1109-1956...  Хотя  нет,  у
американцев  сначала   идет  месяц,  потом  число...  ропело  свою   песенку
Windows-95.  Как  ребенок,  в  нетерпении  рвущий  упаковку  подарка  из-под
Рождественской елки, Павел, не обращая внимания на  проезжавшие мимо машины,
собственные головные боли и позывы в желудке, листал файл за файлом.
     Нет, ребенку рождественский подарок  очень понравился!  Это было лучше,
чем солдатики или железная дорога!  Это  было куда  более захватывающим, чем
"Граф  Монте-Кристо"  или "Последний  из  могикан"!  "Блю  спирит"  в  своих
апартаментах-офисах, соразмерных с фут больным  полем, играла в грязные игры
и играла по-крупному. Этот случайный счет на восемнадцать миллионов был даже
смешон по сравнению с теми суммами, которыми крутила его фирма.
     Первая из двух основных схем такого консалтинга одновременно напоминала
и  пьяный кавалерийский налет,  и подмешивание в водку  куриного помета. Под
видом  форвардных  разработок  клиентам   фирмы  навязывались  инвестиции  в
заведомо  слабые и бесперспективные фирмы,  стоящие  на  грани разорения, но
щедро  делившиеся  с "Блю Спирит"  полученными денежными  средствами, что на
далекой, но продвинутой  в  таком  бизнесе родине, давно  получило  название
"откат".
     Вторая  же  часть  инвестиционного бизнеса  была еще  проще. Через "Блю
Спирит"  отмывались  большие деньги  под  несуществующие договорные  работы.
Сотни  миллионов перечислялись компании  Колумбийским отделением Сити  Банка
под  оплату  якобы  выполненных  исследований,  в  том числе  выполненных...
мистером Розеном, им самим, Павлом!
     Эх, говорила бабушка: от трудов праведных  не на живешь палат каменных!
Да ему  ли этого  было не  знать!  Ведь  схема  отмывки  грязных денег везде
примерно  одинаковая,  разница  в деталях,  или  бумажках.  Вместо  то вара,
накладных,    погрузочно-разгрузочных   и   товарных   документов,   которые
действительно  может  проверить  ревизия налогового  управления, Павел читал
лаконичные   рекомендации  и   консультации   на   четырех   пяти  страницах
машинописного  файла.   Продукт  интеллектуального  труда!  Не   поддающийся
формальному учету и так щедро оплаченный!
     Но все это были  мелочи, хоть и  неприятные.  Все это были запахи чужой
кухни. Главное было в другом. В том, что Павел теперь знал. И они знали, что
Павел знает.  Компьютер  фиксировал  все включения! Это  и значило: "влип! "
Здесь Павел и узнал буквальное значение поговорки- "На чужом пиру  похмелье!
" И еще вспомнилось множество жемчужин народной мудрости: "Знают двое- знает
свинья",  "Меньше знаешь-  лучше  спишь"... А проще говоря, куда же ты влез,
пьяный кретин!
     Стоит ли вообще возвращать ноутбук владельцу? Может, лучше помалкивать?
Нет!  Глупости! Парень-механик скажет им, что  отдал  его  этому господину в
черном "Порше". Сказать, что не открывал?  Прикинуться чайником? А  будут ли
они вообще проводить внутреннее  расследование, когда  в деле замешаны такие
деньги? Будут ли они задавать лишние вопросы? Правда, была у Павла маленькая
надежда, что  Айзек не  будет  распространяться  о своей  дырявой  голове, и
пропажа,  и находка  ноутбука останутся  между  ними. Хуже,  если  Айзек уже
поднял шум  и  начал  гласные  поиски.  Как в  такой  ситуации  поведут себя
остальные  пауки, можно только  догадываться... топ! Все эти  рассуждения не
стоят ломаного гроша,  если... Если что?  А сам ли ты влез? А, может, кто-то
подтолкнул? Что же ты стоишь? Заходи, дорогой! Куда? На день рождения! Разве
ты забыл? 0911-1956. Все было просто  разыграно для него одного. Неужели ему
просто подбросили  этот треклятый ноутбук?  Его  просто подставили? На чужом
пиру- похмелье...
     * * *
     В  понедельник с утра  прилетели  бостонские вороны с Айзеком  во главе
стаи. Нет, не было киношной сцены из какого-нибудь "Мертвого сезона". Просто
к рабочему столу Павла подошел улыбающийся Айзек.
     - Не забыл братание пьяненьких  охотников? Мы с тобой  одной крови: ты,
Быстроногий  Олень, и я, Соколиный Глаз... Как  это  меня угораздило?  А  ты
знаешь,  что в  Пентагоне в год  сотрудники теряют  около  тысячи ноутбуков.
Значит,  и  мне  простительно...  Ну,  спасибо!  Я  твой  должник,  а  долго
оставаться должником я не люблю... потом вдруг тихо, как бы невзначай:
     - Смотрел? авел подал Айзеку его тирольскую шапочку:
     - Мы же с тобой теперь одной крови. Ты и я...  йзек  улыбнулся  как  то
потерянно, нахлобучил тирольскую  шапочку и  пошел к выходу. Павел  не знал,
что  видит Айзека Гольдмана  в  последний  раз. Таким он и запомнился  ему в
шикарном  дорогом костюме с помятой тиролькой на голове... а следующий  день
его навестил  верный Айзеков  оруженосец с коробкой. Зачастили что-то к нему
из  Лос-Анджелеса, зачастили.  Колтонд  пришел  по  делу,  то  есть  задавал
какие-то дурацкие вопросы, говорил какие-то прописные истины. И напрашивался
на единственный вопрос: что тебе в конце концов  надо? Выяснилось это тогда,
когда Колтонд встал и, прощаясь, вдруг как бы спохватился:
     - А ведь мне поручено передать  тебе небольшой презент. Так сказать, за
хорошую работу в команде. олтонд придвинул Павлу  коробку  из-под небольшого
ксерокса. Внутри лежали аккуратные пачки долларов.
     - Что это такое? - Павел водрузил коробку на край стола.
     - Зарплата для посвященных, - тихо проговорил Колтонд.
     - Каких посвященных? Во что посвященных?
     - Как посвященный, ты должен понять. - Колтонд неуместно улыбался.
     - А  если  я  не  понимаю?  -  Павел  начал заводиться.  -  Если  я  не
посвященный? Есть вещи, которые недоступны моему пониманию. Такие вот вещи в
себе. Такая вот жизнь по понятиям...
     - Что ты этим  хочешь сказать? - наконец то лошадиная улыбка  исчезла с
лица Колтонда.
     - Теперь ты уже не понимаешь?  - Павел вдруг вспомнил любимый фильм про
таких же,  в сущности, бродяг-эмигрантов, как и он. -  Жизнь не  умещается в
коробку из-под ксерокса, господа нищие! Не вмещается!
     - Клоун, - Колтонд взял коробку в руки.
     - Может, и клоун, но не фокусник, не черный маг, - ответил Павел.
     - Я надеюсь, что ты  хорошо подумал. олтонд сунул коробку  под мышку и,
не прощаясь, направился к выходу.
     В этот вечер у  своего дома Павел как обычно вынул из  почтового  ящика
вечерние  газеты. Навстречу  ему бежали по дорожке от  дома Митя и Алеша. Он
наклонился и развел руки в стороны, готовясь  принять малышей в  объятья,  и
замер... "Член  совета  директоров  "Блю Спирит"  погиб...  " Развернувшаяся
газета ударила  в глаза крупным кеглем заголовка.  Мальчики очень удивились,
когда отец вдруг,  забыв их поймать, выпрямился  и  уставился в газету, "...
погиб в автомобильной катастрофе! " Не может быть! У  обочины  25-го шоссе в
шести километрах от Бостона был найден  труп Айзека Гольдмана в перевернутом
"Альфа-Ромео". Айзек не справился с управлением!  Павел вспомнил его рассказ
в охотничьем домике, как старый  Абрам Гольдмап, будучи в  сильном подпитии,
усадил семилетнего сына за руль,  и с тех пор Айзек не представлял себя  без
машины.  Даже  мечтал  стать  знаменитым   автогонщиком,  но  комплекция  не
позволила сбыться детской мечте
     Почему-то  Павел не  удивился, когда в  конторе  "Блю спирит" появились
двое  афроамериканцев  обоего пола, исполненных  сознанием  государственного
долга. Они игнорировали всех встречных, словно были заряжены на единственный
объект. И этим объектом был Павел.
     - Вы Пол Розен?
     Им можно было даже  не предъявлять свои корочки,  жетоны ФБР были у них
на лбу  Все,  на  что он  теперь имел  право,  это: не отвечать  на вопросы,
сделать  один  телефонный  звонок,  вызвать  адвоката... Еще  ему  позволили
протянуть руки и скрепили этот жест металлическими браслетами.
     Павел  шел,  сопровождаемый по бокам  двумя маврами.  Сотрудники  фирмы
повыскакивали из  своих  конторских  нор  Такой спектакль в  Северо-западном
филиале разыгрывался  впервые. а двадцать втором этаже  в лифт вошел Чарльз,
менеджер  строительной фирмы. "Хай!  "- сказал он  Павлу,  и ехал до первого
этажа  с  открытым  ртом.  Пленка со  скоростью  прокручивалась  в  обратном
направлении. ерез тридцать минут, как  Павла  привезли  в  участок, подъехал
адвокат,  один  из  Саймонов.  И  тогда  Павлу  ткнули  в   лицо  фотографию
улыбающейся девчушки. Знакома ли она ему? Конечно, это крошка Долорес! Давно
ли он состоит с ней в интимных отношениях? Полный бред!  Он не состоял с ней
в интимных отношениях! Он даже не думал об этом! Она  приходила  поиграть  с
моими малышами, вот и все. Она же славный веселый ребенок!..
     Тогда он увидел перед собой черное широкое  лицо с приплюснутым носом и
толстыми губами.
     -  Ты  здорово  влип,  "снежок"!  Ты  пялил  пятнадцатилетнюю  девочку,
возбуждаясь, старый кобель, от  ее невинности и  смуглого  цвета  кожи!  Ты,
наверное, думал,  что хорошо бы  так перетрахать  всех  черных  и цветных?..
Заткнись и  слушай! Ведь ты  же так  думал?! Это  написано  на твоей гнусной
физиономии, как рекламный слоган! Ты ответишь за  все по полной программе, и
это я тебе обещаю. Это будет супер-шоу для твоей белой задницы!..

     Глава двенадцатая. Свидание под липами
     (октябрь, 1995, Берлин)
     огда-то   Кройцберг-   Крестовая   Гора-  был   центральным   и   очень
респектабельным районом  Берлина,  но  роковую  роль в  его  судьбе  сыграло
послевоенное  разделение германской столицы на оккупационные сектора.  Тогда
не только Берлин, но и  вся страна  была  разрезана  надвое, само ее имя  на
несколько  лет исчезло  с  карт, замененное зоологической "Бизонией",  после
чего вернулось  удвоенным-  Германия  федеративная,  организованная по плану
американца Маршалла, и Германия "демократическая", железобетонный сталинский
монолит. Если  бы  демаркационная линия,  извилистая как  Шпрее, прошла чуть
южнее, оставив  Кройцберг в  советской зоне,  то  район  разделил  бы судьбу
соседнего  Фридрихшайна  и  вскоре  прирос  всякими  пограничными  режимными
объектами, серьезными госучреждениями, добротными по социалистическим меркам
домами для проверенных партийцев, чьи закаленные мозги были невосприимчивы к
тлетворным  капиталистическим миазмам,  сочащимся с той стороны. Но Западный
Берлин жил  по  приземленным меркам экономического  реализма. Прежний центр,
притертый  к  нейтральной  полоске  с  ее  блокпостами, колючей  проволокой,
ослепляющими прожекторами и собачьим лаем, оказался окраиной, причем  глухой
и   бесперспективной.  Обгорелый,  пустующий  с  тридцать   четвертого  года
рейхстаг,  громадный дикий  парк  Тиргартен, чугунный  Бисмарк  в  окружении
чугунных валькирий, осыпающаяся колонна Золотой  Эльзы- а вокруг оставленные
войной  пустыри,  изредка  перемежаемые  ветшающими  кварталами с  усталыми,
утратившими  надежду   обитателями.   Начавшееся  экономическое  чудо  долго
обходило  эти места стороной,  зато  потом хлынуло потоком "гастарбайтеров",
преимущественно турецкого происхождения. Им  тоже надо было где-то  жить,  а
здесь,  под  сенью  знаменитой,  возведенной  в  одночасье  Стены,  цены  на
недвижимость  были  самыми  низкими  в городе.  о  временем турки  вытеснили
немцев- не столько в буквальном смысле, сколько энергетически. Они богатели,
обгоняя в  этом отношении аборигенов, расправляли плечи,  обильно прирастали
детишками и  выписанными из дома родственниками.  С  немцами  же происходило
обратное:  те,  кому   хоть  как-то  улыбалась   фортуна,  норовили  быстрей
перебраться в другие районы,  а оставшиеся  скукоживались, теряли  жизненный
градус, без боя  уступали  первородство  смуглым, говорливым  пришельцам.  о
некоторые селились здесь потому, что нравилось.
     -  Сейчас в это  трудно поверить, но когда-то  здесь был самый отвязный
райончик  в городе.  Травка на  каждом углу, и ни  одной сытой  филистерской
рожи, ни  одного шуцмана, особенно с наступлением сумерек.  Боялись, гады! -
рассказывал друзьям и постояльцам Северин, седой, жилистый, с острыми, как у
эльфа, ушами. Северина была богатая биография. В юности удрал из дому, ходил
по  морям,  партизанил  в  Намибии, Бирме,  Никарагуа,  искал  золото инков,
пересидел  в  нескольких  тюрьмах  разных   стран,  ишачил   на   аравийских
нефтепромыслах, вернулся убежденным пацифистом и анархистом,  на оставленное
бюргерами-родителями  наследство  прикупил  дом   на  Кох-штрассе,  в   трех
кварталах  от  исторического  Checkpoint Charlie,  выращивал  во  внутреннем
дворике  марихуану и за символическую плату  сдавал жилье братьям по духу. К
их числу безусловно относилась юная американская парочка, прибывшая три  дня
назад по рекомендации общих друзей, -  негр  и  белая  девушка, в одинаковых
дредах, прикрытых одинаковыми красно-желто-зелеными беретами. ебята покидали
рюкзачки в отведенную им комнату,  с  гитарой и барабанчиками  спустились во
дворик.  Гостеприимный  хозяин  потчевал  их  пивом  и  травой,  а  они его-
ритмичными, душевными рэгги и лондонскими  новостями. Потом  парень догнался
"колесами"  и  вырубился, а  девчонка,  внезапно  посерьезнев, в  нескольких
лаконичных предложениях изложила Северину цель их приезда в Берлин.
     - Да-а...  - протянул после долгой паузы Северин, вглядываясь в цветные
фотографии. - Если то, что ты  говоришь- правда, значит, правда  и то, о чем
ты не говоришь. А если это так, то я вряд ли смогу помочь вам.
     - Двадцать процентов. еверин лишь молча улыбнулся.
     - Тридцать? Сорок?
     - Нет- даже за девяносто.
     -  А  Рик  говорил,  что  ты  можешь все,  - разочарованно  проговорила
девушка.
     - Почти все,  - уточнил Северин. - Угнать машину из  запертого  гаража,
подделать  документ,  изготовить  фальшивый  паспорт,  вытащить  кошелек   у
зазевавшегося бюргера, в конце концов, голыми  руками лишить человека жизни.
Другой  вопрос- хочу ли я все это делать? Нет,  не хочу. Равно  как не  хочу
носить  цветы на ваши могилки или  бегать по адвокатам, составляя петицию об
условно-досрочном  освобождении. Потому что любая  попытка сбыть эту вещь, с
моей  ли  помощью  или  без  нее,  может закончиться  только  так.  Вас либо
прикончат, чтобы самим завладеть драгоценностью, либо сдадут легавым,  чтобы
получить обещанное вознаграждение...
     - А почему ты решил, что за нее назначена награда?
     - Дитя, дитя, дитя... Да будь товар  чистый, ты давно бы выставила  его
на Сотби, а не моталась бы по свету и не втюхивала старым  проходимцам вроде
меня...  Между прочим, вы  что,  так  и  перлись  через  все границы с  этой
штуковиной?
     - Зачем? Она приехала самостоятельно,  причем в такое место, где никому
и в  голову не придет  искать ее...  Кстати,  кое-кто только что похвалялся,
будто  может  изготовить любой  документ?  Хотя бы это сделаешь  для меня? В
долгу не останусь...
     * * *
     - Их виль... Простите, кто-нибудь говорит по-английски? озовый немчик в
будочке  у  турникета оторвал взгляд от Умберто  Эко  в бумажной обложке  и,
увидев, что девчонка прехорошенькая, расплылся в улыбке.
     - К вашим услугам, мисс.
     - Добрый день!  Понимаете, у  меня  возникла  проблема...  олжно  быть,
обрадовавшись,  что наконец-то может поведать кому-то  о  своем затруднении,
девушка говорила быстро, взволнованно, сбивчиво. Юный вахтер понимал  далеко
не все, но не перебивал, откровенно любуясь иностранкой. Даже многочисленные
африканские  косички, обычно  нелепые на европейских  головках, удивительным
образом  гармонировали  с  большими,  как  у  серны,  миндалевидными  карими
глазами, придавая незнакомке вид экзотический и таинственно-манящий.
     -  Так  к кому  я  могу  обратиться?  - закончила  она вопросом.  ахтер
растерянно заморгал.
     - Альзо, фройляйн... Ой,  извините...  То есть, к нам по  ошибке попали
ваши вещи? Я правильно понял?
     -  Да. Я  приехала на  Берлинский конкурс фольклорных ансамблей,  но  в
лондонском  офисе что-то напутали и вместо  "Дойче Опер" переслали  весь мой
реквизит в "Штаат-Опер"...
     - Неудивительно, такая путаница здесь происходит все время. Стены давно
уже  нет, а наш Берлин  до  сих  пор-  два города в одном. Два международных
аэропорта, две центральных улицы,  две  городских ратуши,  два университета,
две национальных  оперы. Мы, на Унтер-ден-Линден, то  есть,  на  Востоке,  а
"Дойче Опер" в Шарлоттенбурге, это Запад...
     - И там мне послезавтра выступать.  А не  в  чем... Так вы поможете мне
разыскать мои вещи?
     - Почтовыми отправлениями у нас занимается экспедиторский отдел. На чье
имя была посылка?
     - На мое. на протянула вахтеру раскрытый паспорт с американским орлом.
     - Энн... А я Дитер Хофбауэр, очень приятно... Момент... - Вахтер набрал
трехзначный  номер,  пролаял в  трубку  что-то  вроде "хенде хох",  произнес
длинную  немецкую  фразу  с  вопросительным  завышением на  конце,  выслушал
короткий ответ и,  сказав "данке", повесил трубку. - Вы бы присели, Энн. Они
просмотрят все документы и перезвонят.
     -  Спасибо, я  постою.  на  занялась  изучением  развешенных по  стенам
фотографий и афиш, глянула на  доску, пестревшую многоцветными объявлениями.
Обернулась  на  телефонный звонок. Вахтер  молча  слушал, при  этом невесело
кивал, закончив разговор, обратился к ней.
     - К сожалению, на ваше имя ничего не поступало.
     - А это не могло как-нибудь пройти мимо них?  Ведь на коробке наверняка
было  написано   "конкурс",  и  она   могла  сразу  попасть   к  устроителям
какого-нибудь  конкурса,  минуя  администраци