делается  звонок,  дабы
обеспечить неукоснительное и своевременное выполнение просьбы.
   Типичный звонок выглядел так:
   - Иван Иванович (Софья Полуэктовна)? Здравствуйте, я от Абрам  Семеновича
(Фаддея Фи-лософовича)... Будьте любезны, оставьте два  билета  на  "Красную
Стрелу" (выставку сокровищ  Тутан-хамона,  промышленную  ярмарку,  посещение
спецраспределителя,  соколиную  охоту)  на   восемнадцатое...   На   фамилию
Захаржевская (Гусев, Пелтонен, Травоядзе)... Когда подъехать? Завтра в шесть
к пятому окошку? А в четыре нельзя?.. Спасибо вам огромное.
   Картотека  была  уникальной  и  по  своей  внутренней  структуре.   Вадим
Ахметович, большой поклонник научной организации труда  и  лично  профессора
Гавриила Попова, устроил ее  на  перфокартах  для  электронно-вычислительных
машин, с перфорацией по верхнему и нижнему краю. Бумажное пространство между
каждой дырочкой и краем карты по специальной системе либо  вырезалось,  либо
оставлялось на месте. Это позволяло производить  классификацию  и  отбор  по
множеству факторов, как систематических,  так  и  сопутствующих.  Для  этого
достаточно  было  лишь  проткнуть  вязальной  спицей  кипу  карточек  сквозь
соответствующую дырочку и приподнять спицу. Ненужные карточки оставались  на
месте, а  нужные  поднимались  вместе  со  спицей.  Шеров,  чья  собственная
картотека хранилась у него в кабинете, доступ  куда  не  разрешался  никому,
как-то показал ей, что умеет делать с карточками он. Попросив Таню придумать
что-нибудь специфическое, он взял не одну спицу, а  три,  поднятые  карточки
отложил в сторону, оставшуюся стопку проткнул уже по нижнему  краю  -  и  на
столе осталась лежать одна-единственная карточка: салон красоты с  сауной  и
фитобаром, который можно бесплатно посетить в  ночное  время  по  звонку  из
секретариата  Союза  архитекторов.  Именно  эту  невозможную  комбинацию   и
заказала Таня. До такого высшего пилотажа ей было далеко. Это не  с  шушерой
блатной водиться. Впрочем, связей этих она  окончательно  не  потеряла.  Для
братвы вроде как затихарилась, но пацаны казались  ей  сейчас  сосунками,  и
заботы их - мелочными.
   Основная ее работа только начиналась. Повесив трубку и записав результаты
переговоров в свой деловой блокнотик, она  делала  несколько  упражнений  на
растяжку и  дыхание,  потом  садилась  перед  большим  зеркалом  и  начинала
прихорашиваться, тщательно продумывая туалет, духи, макияж, при-, ческу. Про
себя она думала, что знает уже почем фунт лиха,  побывав  в  камере.  Больше
никого внутренне не винила. Ни Генерала, ни Аду. Мать ее  тяготила,  поэтому
работа у Шерова сначала была отмазкой, чтобы пореже бывать дома. Почуяла она
и свою красоту. Вставала, ослепительно улыбалась в зеркало  и  спускалась  к
гостю или гостям.
   Дальше никакого жесткого ритуала не  было.  С  одним  гостем  нужно  было
говорить об искусстве, с другим - о  проблемах  автомобилизма,  с  третьим-о
здоровье любимой тещи. Одного потчевать  коньяком  с  осетриной,  другого  -
зеленым салатом. Одного держать весь вечер за руку и загадочно улыбаться,  с
другим - танцевать до упаду. С одним нужно  было  по  пунктам  обсудить  всю
культурную программу, на другого - обрушить ее  каскадом  как  бы  нежданных
удовольствий. Когда гостей было несколько, застольное их общение нужно  было
цементировать собою, придавая отработанной Шеровым деловой  связке  -  гости
никогда не оказывались вместе случайно - новое, неформальное  качество.  Тут
очень выручала Танина "взрослость". Вопрос о ее возрасте даже  не  возникал,
никому из гостей и в голову не приходило держать ее за малявку.
   Или же, если это  предполагалось  культурной  программой,  Таня  забирала
гостя (гостей) и везла в  город  -  в  ресторан,  в  театр,  на  теплоходную
прогулку, на экскурсию, на конференцию, на прием.
   Когда Шеров останавливался на ранчо, гости бывали почти постоянно. Но  он
мог и позвонить откуда-нибудь и распорядиться принять такого-то и  такого-то
так-то и так-то. Инструкции по деловой  части  каждого  визита  он  оставлял
Джабраилу, по культурной - Тане.
   Выдавались и такие дни, - в среднем, неделя  в  месяц,  -  когда  никаких
гостей не было вовсе. Тогда, чтобы избежать досужей скуки, Таня  погружалась
в учебу, наверстывая упущенное, много читала классики (тем более  что  и  по
программе полагалось), отрабатывала с Джабраилом приемчики или играла с  ним
же в нарды. Жизнью своей она была совершенно довольна.
   Между гостями она не проводила никаких  различий,  сверх  тех,  что  были
оговорены Шеровым заранее. Четкая расстановка придавала уверенности в  себе.
Работа есть работа. Однако же гости держались по-разному.  Большинство  вело
себя по-джентльменски, опасаясь чем-либо обидеть Таню - ведь тем  самым  они
как бы наносили обиду и Шерову, а это было  бы  чрезвычайно  неблагоразумно.
Иные же,  -  а  среди  гостей  бывала  публика  самая  разная,  -  превратно
истолковывали Танино радушие, дружелюбие и шарм и начинали, что  называется,
клеиться.  Иным  достаточно  было  лишь  вежливо,  но  твердо   указать   на
ошибочность  их  расчетов,  другим   приходилось   намекать   на   вероятное
недовольство Вадима Ахметовича, а один раз пришлось обратиться за помощью  к
Джабраилу. Тот поговорил с зарвавшимся гостем, и его аргументы оказались, по
всей видимости, очень убедительны - гость оставил всяческие поползновения.
   Иногда  Шеров  собирал  у  себя  узкий  круг  питерских  друзей,  человек
восемь-десять, включая  жен  и  подруг.  В  частности,  неизменно  приезжали
Переяславлев с Адой. На этих встречах Таня могла присутствовать или нет - по
желанию. В рабочем качестве она была здесь не нужна, В других случаях женщин
среди гостей почти не было. Три дня прожила одна полная дама  с  Украины,  с
которой Тане пришлось целыми днями  таскаться  по  антикварным  магазинам  и
соответствующим   законспирированным   (естественно,    не    для    Шерова)
специалистам-надомникам. Столько же прогостила некая бойкая особа из  Сибири
- точнее ее чемоданчик, поскольку сама она днем моталась в Питер, появлялась
вечером, а  на  ночь  уезжала  снова.  Остальные  гости  были  исключительно
мужчины.
   Это   порождало   некоторые   проблемы.   Общество   блистательной,    но
принципиально недоступной Тани удовлетворяло многих из них,  как  говорится,
полностью, но не окончательно. Некоторые цепляли себе подружек в  ресторане,
а то и просто на улице. И тащили на ранчо. Это уже было  плохо  -  один  раз
гость утром хватился бумажника и часов, да так и не нашел как-то перепившая
дамочка устроила скандал и набила гостю морду  другая  в  той  же  кондиции
разбила два бокала из богемского хрусталя и заблевала  персидский  ковер.  В
хороших домах так не полагается. А что делать? Таня могла повелеть гостям не
трогать себя, но не могла приказать им стать монахами...
   Особенно ей не понравилось, когда какой-то гость с Севера, выйдя  вечером
прогуляться, вернулся с девочкой из местной сберкассы. Нет, та не буянила  и
ничего не стащила, но очень уж внимательно  разглядывала  интерьеры.  Совсем
нехорошо.
   Самым  частым  посетителем  их  ранчо  был   весьма   привлекательный   и
относительно молодой господин  из  Латвии.  Этого  плечистого  светлоглазого
блондина с аккуратными усиками звали Антон Ольгердович Дубкевич,  и  являлся
он своего рода "полномочным представителем" Вадима Ахметовича по Балтийскому
региону. В первые два приезда Дубкевич показался Тане человеком высокомерным
и замкнутым: никакой культурной программы не захотел, за ужином не  проронил
ни слова, а потом и вовсе перестал выходить, будто намеренно избегая Таню.
   В третий раз он  приехал  с  земляком,  веселым  круглолицым  толстячком.
Толстячок тут же потребовал, чтобы его называли просто Юликом,  и  от  имени
обоих попросил Таню поводить их по городу и отобедать с ними в  каком-нибудь
хорошем ресторане с варьете. Дубкевич начал было отнекиваться, но  толстячок
так обиделся, что пришлось ехать и Антону Ольгердовичу.  В  ресторане  Юлик,
притомившийся от экскурсии, сквасился и закемарил. Таня, привычная  к  таким
поворотам, вызвала знакомого метрдотеля и попросила перенести обед в  "малый
банкетный зал". В этом закрытом для простой публики укромном  кабинетике  на
шесть  персон    Юлик  пристроился  на  диване  и  тут   же   захрапел,   а
раскрасневшийся Дубкевич, приняв еще две рюмочки для храбрости,  принялся  с
нехарактерной страстностью изливать на Таню свои чувства.
   - Только не подумайте, что я проявляю какую-то нелояльность по  отношению
к Вадиму Ахметовичу... - раз в десятый повторил он и замолк.
   - Я так и не думаю. Тем более что с Вадимом Ахметовичем у меня  отношения
сугубо деловые. Контракт.
   - О, контракт! - Дубкевич заметно оживился. - Тогда, может быть...
   - Нет. Условия контракта  как  раз  исключают  всякого  рода  неслужебные
отношения.
   - Но если когда-нибудь потом... Я могу надеяться?
   Таня повела плечами.
   - Надежда умирает последней. Дубкевич взял ее за руку, поднес к губам.
   - Спасибо вам, Танечка. Спасибо за надежду... Только пусть этот  разговор
останется между нами...
   - Естественно.
   Таня улыбнулась и лукаво подмигнула ему. Боже мой, какой трус, слизняк...
   Тут заворочался и встрепенулся толстячок Юлик, и общение  приобрело  иной
характер, веселый и несколько фривольный. Таня заключила с Юликом пари,  что
в течение часа добудет обоим  гостям  классный  свежачок.  Они  подъехали  к
центральному  переговорному  пункту,  что  под  Аркой,  и  Таня  моментально
высмотрела  среди  многоликой  публики  двух  зареванных  цыпочек   лет   по
семнадцать,   явно   не   питерского   вида.   Она   подсела,   сочувственно
поинтересовалась... Обычная история - у Нади с Галей украли сумочку, а в ней
и деньги, и билеты домой. Отдохнули, называется! Таня утешила их,  увела  из
зала... На ранчо девочек славно накормили, еще лучше напоили, а потом  Таня,
успевшая совершенно очаровать Надю с Галей, увлекла их за собой в  страстный
танец и первая, подавая пример, сбросила с себя жакет, а за  ним  и  юбку...
Потом рижане поливали всю троицу, визжащую от восторга, шампанским, а на все
это с отеческой улыбкой поглядывал Вадим Ахметович. Потом кавалеры на  руках
разнесли обнаженных дам по опочивальням. Разница заключалась лишь в том, что
рижане донесли Надю и Галю непосредственно до постелей,  а  Шеров  сразу  за
дверью поставил Таню на ноги, и она побежала в душ.
   У нее с Папиком был свой интим, особенный... Уезжая через два дня, рижане
подарили Тане тысячу рублей, а девочки прожили на ранчо еще неделю,  перейдя
от рижан к не менее веселым омичам. Когда все  же  пришел  миг  расставания,
Галя и Надя рыдали, обнимались и целовались с Таней, клялись, что ни за  что
не останутся жить в ненавистной Полтаве, непременно переберутся в  Ленинград
и будут часто-часто навещать свою самую дорогую подругу в  ее  замечательном
доме. Утешало их то, что они увозили с собой много дорогих подарков.
   Все это было замечательно, но в силу своего неуемно-деятельного характера
и пытливого ума Таня не могла выполнять свои функции в  режиме  ограничения.
Она была терпелива, не проявляя инициативы, но в исполнении поручений  босса
достигла  того  уровня  мастерства,  когда  можно  рвать  заведенную  рутину
обязанностей. Выйдя  на  новый  уровень  компетентности,  она  автоматически
выходила и на новый уровень свободы.

IV

   У Тани  давно  уже  выработался  свой  подход  к  решению  проблем  -  не
дергаться, не зацикливаться, не хвататься лихорадочно за  первые  попавшиеся
варианты, не суетиться. А определить для себя веер самых приемлемых решений,
приглядеться,  спокойно  подождать  подходящего  случая,  -  а   тогда   уже
действовать решительно, четко, сочетая импровизацию и сценарные заготовки.
   А случай возникнет обязательно - надо только уметь его увидеть.
   Летом Таню направили на  языковую  практику  в  "Интурист".  Выбрала  она
стандартные  двухнедельные   туры   средней   престижности   -   группы   по
пятнадцать-двадцать штатников, неделя в Ленинграде, неделя по Руси. В Танины
обязанности входили экскурсии по городу и окрестностям, присутствие на  всех
мероприятиях, улаживание конфликтов,  ведение  расчетов  по  туру,  светское
общение, ответы на вопросы -  и  плотная  слежка  за  туристами  на  предмет
нелояльного,  аморального  и  просто  нестандартного  поведения.   Все   это
удивительно напоминало ее работу у Шерова, и Таня справлялась  блистательно,
вызывая удивление и зависть коллег,  профессиональных  тургидов.  Она  пасла
группу на протяжении тура, встречая ее в Пулково и провожая  там  же.  После
каждой группы Таня сдавала два отчета - финансовый и политический,  получала
зарплату и два-три дня отдыха, после чего  в  назначенный  час  приходила  в
центральный офис на Исаакиевской и отправлялась за новой группой.
   Селили туристов в "Советской", возле Балтийского вокзала. За Таней  и  ее
сменщицей Людой был на лето закреплен в той же гостинице номер 808,  уютный,
одноместный.
   В первый же день работы Таня обратила  внимание  на  молоденьких,  хорошо
одетых и довольно  симпатичных  девочек,  которые  стайками  или  поодиночке
отирались у входа, курили на лавочках в скверике перед гостиницей. Такие  же
девочки, только  посмазливее  и  понаряднее,  попадались  и  в  холле,  и  в
ресторане, и в кафе на этажах. Таня стала  запоминать  их  повадки  и  лица,
приглядываться. Естественно, она с первой минуты поняла, кто это такие, -  и
у нее начал складываться план. Но прежде надо было кое в чем  разобраться  и
кое-что уточнить.
   Как-то, возвращаясь  с  группой  из  Павловска,  Таня  приметила  крепких
молодых  людей,  которые  подходили  к  девочкам,  перекидывались  какими-то
фразами, крепко брали их под локоток и уводили внутрь гостиницы. Таня отвела
свое стадо в ресторан, но ужинать не осталась, отправилась в кафе на  втором
этаже. Там она взяла чашку кофе, села за столик у окна, положила перед собой
расчетную книжку  и  листок  бумаги  и  углубилась  в  бухгалтерию,  изредка
поглядывая в окно.
   Минут через пятнадцать из гостиницы почти одновременно  выбежали  десятка
два девочек, молча и поспешно разбрелись, явно в расстроенных чувствах.  Еще
через десять минут к входу подъехал автобус без  окошек,  и  те  же  крепкие
молодые люди стали  выводить  и  сажать  в  него  оставшихся  девочек.  Одни
садились понуро и покорно, другие вырывались и  что-то  доказывали.  Автобус
отъехал.
   От внимания Тани  не  ускользнуло,  что  некоторых  особенно  стильных  и
приметных девочек в этот вечер у гостиницы не было. Никого  из  них  она  не
увидела и внутри. Это подтверждало кое-какие Танины предположения.
   Другая Танина группа состояла из трех пожилых супружеских  пар,  одиноких
старушек, старичка, двух уродливых перезрелых девиц и  Джонни  -  бородатого
разбитного мужичка, коммерсанта из Айовы,  который  уже  в  аэропорту  начал
оказывать Тане усиленные знаки внимания. Таня пошла на  контакт,  за  ужином
позволила ему немного порезвиться под столом с ее  ножкой  и  даже  кивнула,
когда он, склонившись к ее уху, шепотом пригласил  ее  после  ужина  в  свой
номер на рюмочку мартеля.
   В его номере Таня не спеша и с удовольствием выпила полбокала  мягкого  и
ароматного коньяку, а потом  дружески,  но  твердо  разъяснила  Джонни,  что
входит в ее профессиональные обязанности, а что не входит. На  прощание  она
намекнула ему, что проблема его  мужского  одиночества  при  желании  вполне
разрешима.  Расстались  они  лучшими   друзьями,   Вечером,   когда   группа
возвратилась из Кировского театра, Джонни  подошел  к  девушке,  курившей  у
выключенного фонтана, обменялся с ней несколькими фразами  и,  взяв  ее  под
руку, гордо направился в гостиницу. В  холле  он  встретился  с  Таней.  Она
подбадривающе подмигнула ему. Девушка была из  тех,  кто  в  прошлый  раз  с
плачем выбегал из гостиницы.
   Джонни был откровенен с Таней, и она посоветовала  ему  не  экономить  на
интимных услугах во избежание дурной  болезни,  кражи  или  неприятностей  с
гостиничной администрацией. И порекомендовала обратить  внимание  на  холлы,
кафе, ресторан. Приведя новую подругу в номер, следует сразу же отправить ее
в  душ,  а  самому  подальше  припрятать  кошелек,  оставив   лишь   заранее
оговоренную сумму.
   Через день, за ужином, Джонни подсел к  молоденькой  пышной  блондинке  в
роскошном вечернем платье, которая потягивала через соломинку пепси-колу. По
пути он оглянулся на Таню. Та еле заметно кивнула - эту блондинку она  давно
заприметила и даже знала, что ее зовут Анджела.
   Джонни вступил с Анджелой в разговор.  Минуты  через  три  она  встала  и
плавной  походкой  покинула  ресторан.  Джонни  допил  коктейль,  принял  от
невозмутимого  бармена  нераспечатанную  бутылку  "Мартини",  расплатился  и
вышел.
   Таня встала. Пора действовать. Ах, как сладок ты, охотничий азарт!
   Она вышла в холл гостиницы, миновала  стойку  администрации,  улыбнувшись
знакомой дежурной, и направилась в дальний конец к телефонам-автоматам.
   Порылась в сумочке, нашла монетку, опустила, набрала номер.
   На стойке администрации оглушительно  зазвонил  телефон.  Дежурная  сняла
трубку.
   - Старшую, - сухим, начальственным голосом сказала Таня. - Кто у вас  там
сегодня, Зуева?
   - Д-да, - сказала дежурная. Таня краем глаза увидела,  как  она,  прикрыв
ладонью трубку, крикнула:
   - Наталья Семеновна, вас! Возьмите трубочку.
   - Слушаю, - раздалось в трубке через несколько секунд.
   -  Северо-западное  управление,  капитан  Медникова,  -   безапелляционно
произнесла Таня. - В двадцать один ноль-ноль силами городского УВД и  нашего
управления в вашем  учреждении  проводится  оперативное  мероприятие.  Прошу
оповестить персонал, сохранять  полное  спокойствие  и  оказывать  всяческое
содействие...
   - Какое, простите, мероприятие? - спросили на том конце.
   Таня   ждала   этого   вопроса.   Она   моментально   сменила    чеканный
бюрократический тон на бабски-раздражительный:
   - До чего вы, женщина, непонятливые! Русским  языком  вам  говорят  -  на
блядей облава!
   - Так ведь была уже...
   - То было профилактическое мероприятие Ленинского райотдела, - с  прежним
металлом в голосе проговорила Таня.
   - А т-теперь? - голос в трубке дрогнул.
   - Полномасштабная операция, - сказала Таня и незаметно  нажала  на  рычаг
телефона. Продолжая что-то говорить в трубку, она покосилась  в  направлении
администраторской. Из двери позади стойки вышла представительная, похожая на
народного депутата женщина и  что-то  взволнованно  и  тихо  стала  говорить
дежурной.
   Этот ход Таня рассчитала  во  всех  подробностях.  В  сущности,  неважно,
примут ее звонок  за  чистую  монету  или  нет.  Она  внутренне  ликовала  в
предощущении глупых физиономий, когда сообразят, как их  провели...  Ну,  не
поверят, начнут выяснять про Северо-западное управление и капитана Медникову
- вечер, никого на месте нет... А вдруг правда? А вдруг, сохраняя инкогнито,
позвонил и предупредил "наш человек в Гаване", в существовании которого Таня
нисколько не сомневалась? Даже если тот,  а  скорее  всего  та,  на  кого  в
конечном счете и был  рассчитан  звонок,  решит,  что  это  провокация,  она
обязательно известит своих девочек - как  говорится,  лучше  перебдеть,  чем
недобдеть.
   Таня взглянула на часы. Три минуты девятого...
   Звонки по номерам начнутся, скорее всего, через полчаса, чтобы  красотки,
которые уже при деле, успели хоть что-нибудь заработать... А теперь ей самой
надо бы поспешить.
   Подойдя к дверям комнаты Джонни, Таня прислушалась. Шум воды. Это хорошо.
   - Кто? - крикнул по-английски раздраженный голос.
   - о Джонни, это Таня! Срочно! Чрезвычайное происшествие! - крикнула она в
ответ.
   - Иду!
   В дверях появился сердитый Джонни, еще в брюках.
   - Какого черта... - начал он.