ю,
досталось по цветастой махровой пляжной маечке.
   Спасибо, - сказала Елена, возвращая Воронову пакет с  подарком.  -  Я  не
ношу яркого.
   - Хорошо, - спокойно ответил Воронов, забирая  пакет.  -  Тамара,  держи,
тебе дважды повезло... А вам, Елена  Дмитриевна,  в  следующий  раз  привезу
что-нибудь серенькое.
   Елена вспыхнула. Похоже, поединок начался.
   Из случайно оброненной во время посиделок фразы она узнала, что в  теннис
он ходит играть  на  "Петроградец"  В  субботу  она  собрала  сумку,  надела
кроссовки и тренировочный костюм и спустилась в метро.
   По площадкам корта бегали незнакомые потные мужики и изо всех сил  лупили
по  мячикам,  преимущественно  попадая  в  аут.  Воронова  не  было.   Елена
полюбовалась этим скорбным зрелищем  через  сетку  и  пошла  прогуляться  по
парку. Погода была прекрасная. Она поела  мороженого,  посидела  на  лавочке
возле Ленкома, еще раз прошла мимо корта и  вышла  к  Петропавловке.  Обойдя
крепость кругом, она в третий раз вернулась к  корту.  На  средней  площадке
стоял Воронов в белых  шортах  и  лениво  отмахивался  от  неуклюжих  ударов
длинноволосого  юнца,  обряженного  в  сплошной,  включая  носочки,   желтый
"адидас" и азартно размахивающего непривычно большим желтым "вилсоном".
   "Это называется "макси-хэд", - вспомнила Елена. - Последний писк.  Мы  бы
еще хоть чуть-чуть играть научились..."
   Она спокойно, как своя, прошла в калитку мимо дремавшей  служительницы  и
уселась на скамейку прямо напротив Воронова. При таком  партнере,  как  этот
модный юноша, класс Виктора Петровича оценить было трудно, но по его стойке,
по хвату ракетки, по подходу к мячу и проводке было понятно, что играть  он,
в любом случае, умеет.
   - Елена Дмитриевна! - громко сказал Воронов, пока его партнер  отправился
на розыски очередного запущенного им в Божий свет фирменного мяча. - Вот  не
ожидал! Неужели тоже лаун-теннисом балуетесь? Перекинуться не хотите  ли?  А
то,  понимаете,  настоящие  партнеры  по  отпускам   разъехались,   остались
только... - он повел  ракеткой  в  сторону  юнца,  остервенело  роющегося  в
кустах.
   Здесь  он  был   другой   -   какой-то   более   свободный,   оживленный,
словоохотливый. Адекватный обстановке. Все правильно.
   - Спасибо, с удовольствием. Где тут у вас переодеться можно?
   - Он показал на рядок зеленых будочек.
   - Так я жду... Славик, еще пять минут - и все! - крикнул  он  юнцу.  -  Я
обещал.
   Она вышла вея в белом, даже с белой ленточкой на голове. Прямо  чемпионка
Уимблдона Мартина Навратилова, только очков не хватает.
   Воронов с любопытством оглядел ее.
   - Что ж, немного разминки для начала. Выбирайте сторону.
   Она выбрала более удобную, спиной к солнцу. Незачем облегчать ему  жизнь.
Он стоял посреди  корта  в  совершенно  нетеннисной  позе,  животом  вперед,
опустив руки и держа ракетку, как лопату.
   - Готовы?
   Елена, предварительно несколько раз присев, попрыгав  и  помахав  руками,
встала по центру задней линии, чуть согнула ноги и подобралась.
   - Готова.
   Он небрежно, не меняя позы, чуть ли  не  с  земли  кинул  ей  мячик.  Тот
полетел  простой,  "пионерской"  свечкой  и  шлепнулся  на  хафкорте.  Елена
развернула корпус вправо, сделала два кошачьих шага по направлению к мячу  и
исполнила вполне приличный форхэнд-драйв со средней подкруткой. Мяч, как она
и намеревалась, лег ему прямо в ноги. Он в самый последний момент  дернулся,
но мяча, конечно, не достал.
   - Дайте мне несколько раз под лево, пожалуйста, - вежливо попросила  она.
- Потом немного с лета, а потом я хотела бы отработать подачу.
   Он кивнул, не то с улыбкой, не то с ухмылкой, но отошел к задней линии  и
принял позу уже более серьезную.
   Минут пятнадцать они перекидывались по четко заданной  Еленой  программе.
Ответив на его короткий кросс мастерским  чопом  -  мяч  свалился  сразу  за
сеткой и остался лежать,  -  она  выпрямилась,  откинула  волосы  со  лба  и
сказала:
   - Я разогрелась. Давайте на счет.
   Он прищурил глаза, помолчал и ответил:
   - Давайте. Ваша фора - коридор.
   - Не согласна. Вам и без коридоров работы хватит
   - Ну-ну... Подавайте.
   Первый гейм она выиграла вчистую. Сначала дала два эйса в линию, чего он,
стоявший в корте, явно не ожидал. На третьей подаче, когда он  зашел  далеко
за линию, она дала косой укороченный драйв. Добежать он не успел.  Четвертую
подачу он принял самым краешком ракетки. Мяч  взвился  высоко  в  воздух,  и
Елена без труда убила его.
   - Один-ноль, - сухо сказала она. - Подавайте. Он, видимо,  никак  не  мог
настроиться на серьезный лад. На его  бесхитростные  подачи  Елена  отвечала
резкими кроссами и обводкой по линии. Свирепея, он начал усиливать подачу  -
и сделал две двойные ошибки.
   - Два-ноль, - констатировала Елена. - Готовы? Он злобно посмотрел на нее,
хрюкнул и кивнул. Дальше начался ад. Чем сильнее подавала Елена, тем сильнее
был прием. Его пушечные удары справа ложились под самую линию, Елена на  них
не успевала. Пришлось пласировать подачу под  его  левую  руку.  Он  отвечал
мощными кроссами, и Елене приходилось забегать далеко за корт и  выкручивать
мячи до предела, чтобы они попадали в площадку.  Они  попадали,  но  он  без
труда отмахивал их очередной "пушкой" под заднюю линию. Елена вытягивала эти
мячи, надеясь лишь на то, что на этот раз его размашистые  удары  попадут  в
аут или в сетку. Несколько раз так и было, и все же третий гейм  остался  за
ним.
   - Два-один, - сказала Елена и приготовилась принимать подачу.
   На четвертом гейме она раскусила его слабое  место.  Основную  ставку  он
делал на силу удара. Технический же его арсенал был невелик, и резкая  смена
ритмов могла сбить его с толку. Первую его мощную подачу она не взяла,  зато
вторую зацепила элегантной косой подрезкой. Он рванулся через весь корт,  но
вместо мяча перекинул на  ее  сторону  лишь  облачко  песка  -  его  ракетка
чиркнула по земле. Второй аналогичный прием он взял, но  мяч  мощно  лег  на
хафкорт, и Елена, примерившись, с и плеча обвела Воронова слева. Потом  было
несколько долгих изнурительных розыгрышей. Елена рисковала, то  подкорачивая
с задней линии, то отвечая высокими кручеными свечками, в расчете на то, что
он уже устремился к сетке убивать ее короткий  удар.  Иногда  это  подалось,
иногда нет. При счете "меньше" Воронов подкинул мяч с таким зверским  лицом,
что Елена почувствовала: этот гейм за ней. И  действительно,  с  первой  его
подачи мяч со страшной силой усвистел в коридор. Подав вторую, тоже довольно
сильную, он со всех ног устремился к сетке. Елена обвела его мощным, длинным
ударом по центру.
   - Три-один, - сказала она, пожимая плечами.  Потом  она  стала  уставать.
Тело не успевало за мыслью, ей не хватало долей секунды - добежать, довести,
докрутить. Правильно задуманные удары завершались нелепыми  срезками.  Потом
она перестала думать, и сразу стало получаться  лучше.  Она  вытягивала  его
сильные, дальние мячи с одной только мыслью -  лишь  бы  перелетел  туда,  к
нему. Мячи перелетали, но следующие три гейма она, хоть и в затяжной борьбе,
проиграла.
   - Четыре-три, - блестя потной улыбкой,  произнес  Воронов.  -  Подавайте,
мадам.
   Она вообще перестала что-либо соображать.  У  нее  осталось  одно  только
желание - мощное, непреодолимое, затмившее собой все остальное: со всей силы
заехать мячом в эту лоснящуюся, самодовольную харю.  Не  получится  мячом  -
можно и ракеткой. Лишь бы скорчился, застонал, схватился за подбитый - а еще
лучше выбитый - глаз... Удары ее сделались дикими, непредсказуемыми,  летели
черт знает куда, но если попадали в корт, он их, как правило,  не  доставал:
теннисный инстинкт заставлял его ждать совсем другого удара, совсем в другое
место... Она выцарапала из самого угла площадки его удар.  Ракетка,  зацепив
мяч, перекрутилась почти на сто восемьдесят градусов. Мяч отлетел высоко,  с
мощнейшим  боковым  вращением.  Елена,  вопреки  всякой  теннисной   логике,
рванулась к сетке. Мяч падал на середину, тaм, где выжидая  и  примериваясь,
как поэффектней ершить этот нелепый розыгрыш,  стоял  Воронов.  Он  потрогал
ракеткой воздух над головой, потом вправо от себя, решив дать мячу отскочить
от корта. Мяч отскочил, но, будучи непостижимым образом  закручен,  отскочил
низко, влево и даже немного в сторону сетки.  Воронов  совершил  невероятный
акробатический прыжок достал его и подбросил,  словно  блин  на  сковородке.
Высокий, слабый мяч летел прямо туда, где стояла Елена
   Вариантов у нее была тьма - смэш, обводка, косой короткий кросс, крученая
свеча. Любой сносно выполненный  удар  давал  ей  очко  -  решающее  в  этом
гейме... Елена дико завизжала, размахнулась ракеткой, как бейсбольной битой,
и, закрыв глаза, со страшной силой ударила по мячу. По всем законам игры это
должен был бы быть явный, очень  глубокий  аут.  Но...  но  на  пути  бешено
летящего мяча возникло изумленное лицо Воронова и остановило собою  безумный
полет. Воронов выронил ракетку и присел, схватившись за глаз. Елена этого не
видела - сила собственного удара развернула ее спиной к сетке.  Она  увидела
солнце, в глазах ее потемнело, и она рухнула посреди корта, широко  раскинув
руки.
   Очнулась она на скамейке. Ее голова лежала на  коленях  Воронова,  и  она
сквозь мокрые волосы чувствовала его разгоряченное тело. Ее лоб был  прикрыт
концом влажного длинного полотенца. Другой конец Воронов прижимал  к  своему
глазу.
   - Однако вы... того... азартная гражданка, - сказал Воронов, заметив, что
она открыла глаза. - Кто бы мог подумать?
   - Извините, что прервала игру, -  произнесла  бледными  губами  Елена.  -
Сейчас, я отдышусь пару минут, и продолжим.
   - Ну уж дудки! - сказал Воронов. - Как-нибудь в другой раз.
   - Почему? Я в порядке. Просто солнцем немного ослепило.
   - Вы-то, может, и в порядке. А я нет. - Он показал на  глаз.  -  Классный
завершающий удар получился. Долго тренировались?
   Она промолчала.
   - Какой у нас большой счет? - спросила она через минуту.
   - Четыре-четыре. Боевая ничья. Очень боевая. С обоюдными жертвами.  -  Он
опять потрогал глаз. - Ну что, хорошенького понемножку. Вас подождать?
   - Нет, спасибо. Мне в другую сторону. - "Интересно, а в какую ему?"
   - Ясно. Мерси за игру. До встречи.
   И Воронов,  сняв  с  ее  лба  край  полотенца  и  подхватив  свою  сумку,
пружинистой походкой отправился в  раздевалку.  Второй  конец  полотенца  он
по-прежнему прижимал к глазу.
   Потом он некоторое время ходил на работу в  темных  очках.  А  Елена  еще
несколько раз выбиралась на "Петроградец", но, хотя делала она это в  разное
время, Воронова там не заставала. Служительница сказала ей,  что  после  той
игры он больше не появлялся.
   "Глазки бережет, лапушка, - подумала Елена. - А жаль - лично я  не  прочь
бы повторить!"

II

   В сентябре у работающих и учащихся горожан  началась  ежегодная  трудовая
повинность, которую газеты гордо и глупо называли "битвой  за  урожай".  Для
отдела главного технолога это было привычное, отработанное и в  целом  очень
приятное мероприятие. Уже много лет они всем отделом, оставив  на  городском
дежурстве бабушку Хорольскую, выезжали на две недели  в  деревушку  Волкино,
что под Сиверской. У них там было свое картофельное поле - так, полюшко - на
три с  половиной  гектара,  свой  бригадир,  свое  стойло  в  одном  доме  с
сельсоветом. Мужчины, Кузин и, раз в два года,  Воронов,  спали  на  полу  в
комнатке счетовода на набитых сеном  тюфяках.  Для  женщин  же  существовала
специальная комната, оборудованная одноярусными нарами, печкой,  столиком  и
даже старым шкафом полифункционального назначения. Позади дома располагалась
летняя кухонька с навесом для  столовой,  колонка  и  "удобства".  Технологи
работали в свою силу и охотку, после обеда частенько устраивали  пикники  на
берегу черной безымянной речушки, ходили по  грибы,  иногда  заглядывали  на
танцы или киносеанс в ме ный, мягко выражаясь, клуб - покосившуюся избушку н
краю деревни. В общем, этого события ждали не без удовольствия, а  некоторые
- в частности Кузин и Галя - даже с нетерпением.
   Из года в год выезжали все, кроме Хорольской, и начальство  к  этому  так
привыкло, что автоматически внесло в список и Чернову Е. Д. Потом,  конечно,
спохватились пригласили Елену  в  партком,  курировавший  "трудовой  фронт",
извинялись.
   - Я поеду, - твердо сказала Елена.
   - Но вам же совсем не обязательно...
   - Поеду, - повторила Елена, и разговор на этом закончился.
   Третьего числа в начале девятого утра из ворот комбината выехал служебный
"рафик" с веселыми сотрудниками отдела главного технолога и их  барахлишком.
Следом выехала серая "Волга" - пикап  с  обкомовскими  номерами.  Она  везла
задумчивую  Елену,  раскладную  кровать  английского  производства,  чешский
спальный мешок для альпинистов, надувной матрас и несколько сумок со  всякой
всячиной - одеждой, едой, гигиеническими принадлежностями.
   Зайдя в "женскую комнату", Елена в первую  очередь  разложила  кровать  в
углу возле окна, подальше от нар с прошлогодними  пыльными  тюфяками.  Потом
расставила сумки - частично под кровать, частично  -  не  распаковывая  -  в
шкаф, заняв ровно треть его объема.
   - Остального вам, надеюсь, хватит?  -  спросила  она  бальзаковских  баб,
которые, быстренько покидав рюкзаки под нары, завалились на  тюфяки,  жевали
тянучки, пуская кулек по  кругу,  и  бросали  в  ее  сторону  неприязненные,
завистливые взгляды.
   - Хватит, хватит, - не оборачиваясь, процедила Галя. Ужинать Елена  вышла
вместе со всеми, но с общего стола взяла только кусочек  хлеба,  намазав  на
него что-то вкусно пахнущее из миниатюрной баночки. Чай она  пила  свой,  из
красивого китайского термоса.
   - Что это вы такое пьете? - не выдержав, ехидно спросила Галя.
   - Чай, - коротко ответила Елена. - Хотите?
   - Хочу! - с вызовом сказала Галя и протянула жестяную кружку. Елена молча
налила.  Победно  улыбаясь,  Галя  поднесла  кружку  к  губам  -  и  тут  же
скривилась, сморщилась и стала отплевываться.
   - Это называется "природный чай", -  спокойно  пояснила  Елена.  -  Очень
полезный.  Особенно  для  кишечника  Состоит  из   сенны,   крушины,   мяты,
толокнянки, шиповника, алтея и жимолости. Может, еще кто-нибудь хочет?
   - Нет уж, спасибо, - буркнул Кузин. Бабы  молчали.  Воронов,  допив  свой
чай, обыкновенный, посмотрел на Елену.
   - Говорите, для кишечника полезный? Позвольте полчашечки. Больше не надо,
а то как бы чего не вышло.
   - Прошу, - сказала Елена и плеснула ему из термоса,
   Свой чай она заедала какими-то разноцветными пилюлями.
   - Это что же, столько лекарств пить приходится? -  спросила  сердобольная
Света.
   - Это минерально-витаминные добавки, - сказала Елена.  -  Вечерние.  Есть
еще и утренние. Они другие.
   Добавок она никому не  предложила,  от  участия  в  "привальной"  вежливо
отказалась и пошла спать.
   В поле она работала как в кабинете  -  четко,  споро,  не  отвлекаясь  на
разговоры, перекуры, перекусы. Когда  уставала  спина,  Елена  выпрямлялась,
делала несколько разминочных и дыхательных упражнений  и  вновь  вставала  в
борозду. К вечеру выяснилось, что она собрала намного больше всех  -  в  два
раза обогнав Воронова и в полтора - Кузина и баб,  вместе  взятых.  Бригадир
Егорыч по прозвищу Кагорыч, с  пьяной  скрупулезностью  подсчитывая  дневную
выработку, не удержался и высказал свое одобрение:
   - Во, бля!
   Вернувшись с поля, Елена первым делом тщательно  вымыла  белые  резиновые
сапожки и перчатки, под которыми у нее были надеты другие, нитяные, вымылась
сама  и  переоделась  в  серебристый  спортивный  костюм,  явно   импортный,
сверкающий  множеством  кнопок.  В  клуб  с  остальными  она  не  пошла,   а
прогулялась по деревне, вернувшись, прилегла на кровать и  немного  почитала
перед сном.
   Так прошло три дня, а на четвертый наступила суббота. Утром под  столовый
навес явился в дымину  пьяный  Кагорыч  и  произнес  пламенную  речь,  смысл
которой сводился к тому, что культиватор,  блин,  сломался,  на  базе  блин,
солярка кончилась, фронт работ, блин, не обеспечен, так что  сегодня,  блин,
предлагается либо идти чистить, блин,  старые  коровники  и  чинить  ломаную
тару, либо, два блина...
   - Либо, Егорыч дорогой, конечно либо, - сказал Кузин  и,  взяв  бригадира
под локоток, отвел его в сторонку. Общение с начальством, особенно  среднего
и низового звена, было его давней прерогативой. Они о чем-то пошептались,  и
Кагорыч, очень  довольный,  пошел  восвояси,  а  не  менее  довольный  Кузин
вернулся к длинному столу и сообщил:
   - Объявляется пикник. Значит так: мы с Галей и Томой в магазин. Остальные
- собрать кружки, ложки, шампуры и прочее, и на бережочек, дровишки собирать
и вообще готовить площадку. Место вы знаете. Воронов за старшего.
   Он был чрезвычайно оживлен и суетлив, как всегда перед хорошей  выпивкой.
Пикники такого рода тоже были традицией, и базовый капитал на их  проведение
собирался заранее, еще в городе, вскладчину. Деньги  доверялись  Тамаре  или
Воронову, как самым надежным, но на месте ими распоряжался Кузин.  Елену  об
этой традиции в известность не поставили и  денег  с  нее  не  брали:  Кузин
резонно рассудил, что много она все равно не нажрет, а обращаться к  ней  по
такому делу было как-то совсем не в дугу. Не свой она человек.
   Бережочек, который коллектив облюбовал  под  пикники,  был  действительно
очень живописен. Холмик с  тремя  березками  над  излучиной  речки,  пологая
ровная вершина, поросшая ровной травой и испещренная кострищами, крутой сбег
к реке, поросшая густым камышом пойма.  Елена  остановилась  возле  березок,
дыша полной грудью, заставляя себя проникнуться неяркой красотой этих  мест.
Проникнуться не получалось - однако хорошо уже то, что она хотя бы осознает,
что здесь красиво.
   С ее помощью Воронов и Света подготовили  площадку  примерно  к  половине
первого. Был  разложен  костер,  возле  которого  лежала  внушительная  куча
хворосту про запас. Рядом пристроился  небольшой  чугунный  мангал,  который
месте с  шампурами  хранился  в  подвале  сельсовета  специально  для  таких
случаев, и  закопченный  чайник.  Воронов  принес  кассетный  магнитофон  на
батарейках. На самом ровном месте был выстелен большой  прямоугольный  кусок
полиэтилена, прижатый по краям камнями. На нем расставили и разложили миски,
ложки, кружки, хлеб-соль и всякие припасы из тех, что имелись  на  месте,  -
колбаса, шпроты, сушки, полкруга сулугуни, банка варенья  к  чаю.  Из  своих
запасов Елена выложила полукилограммовый кусок копченой лососины,  прямо  на
фабрике  нарезанный  на  тончайшие  кусочки  и  герметически  закатанный   в
пластикат, и баночку французской спаржи. Подготовительная работа плюс свежий
воздух пробудили  у  всех,  даже  у  Елены,  неплохой  аппетит,  а  Кузин  с
напарницами, как назло, запаздывал.
   Первой не выдержала Света. Она робко  нагнулась  к  расстеленной  пленке,
подцепила кусок докторской колбасы, положила его на хлеб и стала  жевать,  с
томлением поглядывая на распечатанную лососину, испускавшую одуряющий запах.
   - Приятного аппетита! - не без язвительности сказал Воронов.  -  Впрочем,
мысль неплохая. Уж полночь близится, а Кузина все нету.
   Он по-хозяйски сел возле "стола",  взял  кусок  хлеба,  положил  на  него
ломтик лососины,  посмотрел,  что  получилось,  и  добавил  второй,  украсив
бутерброд палочкой спаржи.
   - М-м, божественно, - промурлыкал  он,  дожевав  первый  кусок.  -  Елена
Дмитриевна, что же вы, присоединяйтесь.
   - Спасибо, я подожду, - сказала она, стараясь не глядеть в его сторону.
   Вскоре появились Кузин и Галя с Тамарой, сгибаясь под  тяжестью  сумок  и
рюкзаков.
   - Затарка по полной! - радостно возвестил Кузин, скидывая с плеч  рюкзак,
в котором что-то звякнуло. - Жидкая фаза в норме. - Он принялся  вытаскивать
и  выстраивать