фотоаппаратов. И публика истошно вопит, простирая руки в стремлении дотронуться до своего кумира. Если бы не прочные ограждения, толпа разорвала бы кинознаменитостей на кусочки и растащила бы эти кусочки в качестве сувениров на память.
     Людям недостаточно просто знать, что они где-то побывали, присутствовали на каком-то знаменательном событии. Им недостаточно помнить о том, как они приобщились к великому, к славе. Каждому хочется иметь при себе вещественные доказательства, которые делают мир воспоминаний материальным, позволяют раз за разом прикасаться к нему не в мечтах, а в реальности, прикасаться рукой к предмету из прошлого. И точно так же фанату хочется иметь дома что-нибудь, принадлежавшее раньше его кумиру: ручку, браслет. Кусочек одежды, оторванный в тот момент, когда толпе удалось прорвать прочный барьер и хищно наброситься на до смерти перепуганную суперстар. Фанат будет часами глазеть на этот лоскуток, с гордостью покажет своим друзьям, тем, кому готов доверить свою сокровенную тайну. А тайна заключается в том, что он вериг: в этом клочке выцветшей от времени ткани, в этой старой ручке живет частичка того, кого он боготворит. И даже когда кумир умирает, эта частичка волшебным образом продолжает существовать. Она нетленна. Она способна пережить и кумира, и даже его фаната, после смерти которого лоскуток продадут на аукционе. Бюстгальтер Мадонны, начальная цена сто тысяч долларов! Кто больше? Сто пятьдесят тысяч! Сто пятьдесят тысяч раз, сто пятьдесят тысяч два! Двести пятьдесят!! Двести пятьдесят раз, двести пятьдесят два... Двести пятьдесят тысяч три!!! Продано! Удар молоточка. И вот лысеющий, страдающий ожирением и одышкой мужчина сжимает в потных от волнения пальцах-сардельках нижнее белье женщины-мечты, обладать которой он не осмеливался даже в самых дерзких мечтах. Тем временем аукцион продолжается. Очередной лот - все тот же заветный лоскуток. Джон Смит, бережно хранивший реликвию на протяжении тридцати лет, скончался месяц назад. Теперь этот обрывок ткани станут мять другие руки. До тех пор, пока он не превратится в пыль, или пока не канет в Лету память о том, с чьего тела он был когда-то сорван.
     Во сне Таня шла по бесконечной кроваво-красной дорожке славы. Впереди, на некотором расстоянии - другая пара: известный актер, герой супербоевиков, со спутницей. Эта спутница - кто она? Кажется, Таня ее знает, но точно утверждать нельзя - ведь Татьяне видна только ее спина. Белая обнаженная спина в платье с вырезом по самую попу. Еще чуть-чуть, и будет уже неприлично. В этом умении балансировать на грани и заключается истинный звездный шарм, без которого в Голливуде - никуда.
     И вдруг впереди какая-то заминка. Что там та кое? Боже! Какой скандал! Супербоец вступает в потасовку со своим вечным киноконкурентом, выскочившим неизвестно откуда, словно черт из табакерки. Похоже, они забыли, что находятся не на съемочной площадке. Но что делать Татьяне с Колином? На пути славы возникла пробка - остановиться, отойти подальше? Татьяна не успевает принять решения. Женщина, та, что сопровождала терминатора, оборачивается и толкает Таню в грудь. Теперь Татьяна видит: да, это она, ее давняя знакомая. А та с ненавистью на лице продолжает идти на нее. И Тане становится страшно. И в этот момент она просыпается...
     Тогда этот сон показался ей странной смесью несбыточных мечтаний и смутных опасений. Тогда она, летя в самолете из Сан-Франциско в Лос-Анджелес, и предположить не могла, что уже через полгода станет мегастар. Даже помыслить о таком не осмеливалась. Может быть, поэтому этот яркий сон, имевший так мало общего с реальностью, вскоре забылся.
     Но этой ночью, накануне церемонии, она увидела его снова. Тот самый сон. И теперь он не выходил у нее из головы. Она старалась отвлечься, думать о другом, и на время ей это удавалось. Однако стоило ей хоть на минуту остаться наедине со своими мыслями, перед глазами сразу появлялась бесконечная кумачовая лента под ногами, вспышки фотоаппаратов, руки возбужденных поклонников и искаженное злобой женское лицо. В последний раз это видение явилось к ней в автомобиле, когда в их разговоре с Колином возникла пауза. И это было уже на подъезде, на подъезде к красной дорожке славы...
     Поначалу каждый шаг отдавался у нее в висках, сердце колотилось как ошалелое. ?Я сейчас упаду, сейчас ноги откажут мне служить, и я упаду?, - стучало в мозгу. Но Татьяна не упала. Поддерживаемая под локоть Фитцсиммонсом, она величественно проплывала мимо нацеленных на нее камер, приветливо улыбаясь истошно кричащим поклонникам. Когда глаза немного привыкли к ослепляющим фотовспышкам, она смогла разглядеть пару, идущую впереди. Таню интересовала женщина. ?Не она!? - и как будто гора свалилась с Таниных плеч. На женщине было фиолетовое платье с закрытой спиной. ?Какая глупость, испугалась какого-то сна. Ведь Колин же сказал, что перед нами - Анета Барклоу и Бен Логгарт, а на мероприятиях такого уровня в последний момент перестановок не делают?. И уже гораздо спокойнее, уверенным шагом, Таня прошла остаток пути.
     - Молодец, - похвалил ее Колин, - первое испытание ты выдержала с честью.
     - А что, предстоит второе? - Тане снова показалось, что Колин не договаривает.
     - Все может быть. Прояви немного терпения. Ждать осталось недолго.
     Их места были в шестом ряду, рядом с центральным проходом.
     - Удобно будет выходить на сцену, когда вызовут за ?Оскаром?, - наклонившись, шепнул ей на ухо Колин.
     - Ю киддин - ты шутишь, - с улыбкой отмахнулась от него Татьяна.
     Впрочем, снимать с лица улыбку здесь было нельзя. Таков был закон Голливуда. Актер или актриса, если они звезды, должны все время испускать лучи...
     - Здесь собрались самые красивые улыбки планеты, - подумала Татьяна, ловя себя на том, что щеки и губы ее уже затекают от напряжения.
     - Леди и джентльмены, медам и мсье!..
     На сцене слева и справа из-за кулис появились две парочки. В первой, Таня признала лауреатов ?Оскара? за лучшие мужскую и женскую роли прошлого года, Милу Йолович и Генри Скайдэггера. А вторые ведущие...
     Ой, Татьяна их знала только по учебникам истории Голливуда - Питер Болдуин, да ему уже семьдесят, наверное, и Сара Штакеншнайдер, старая, вечно молодящаяся карга, которая перебывала замужем за всеми оскароносными режиссерами и актерами со времен Пирл-Харбора и Великой американской депрессии.
     - Леди и джентльмены, медам и мсье! Мы открываем очередной вечер, посвященный церемонии присуждения премий Американской киноакадемии, этот главный ежегодный праздник Голливуда, штата Калифорния и всей Америки!
     Зал разразился аплодисментами...
     И Таня вдруг поймала себя на том, что с пионерской искренностью в безумном порыве хлопает в ладоши и тоже кричит что-то вроде индейского ?у-у-у-у!?... ?Психоз! Настоящий массовый психоз?, - подумала она, не забывая при этом об улыбке.
     Их снимали со всех точек огромного зала.
     Права на прямую трансляцию церемонии куплены ста шестьюдесятью самыми крупными телевизионными компаниями мира. Во всех странах, кроме Ирана, Ливии и Северной Кореи, люди смотрят сейчас, как она - Таня Ларина-Розен - сидит по левую руку от легендарного кинорежиссера и актера Колина Фитцсиммонса...
     И даже в бывшем СССР, по каналу ОРТ и каналу НТВ-Плюс, люди сейчас смотрят на нее, и может, даже узнают - глядите, да это же наша Танюша из строительного управления, из нашей общаги стройтреста номер пять!
     Слезы катились из Таниных глаз. И это были слезы неподдельного счастья. Она уже не спрашивала Колина, она или Лиза Стоунло получат ?Оскара? в номинации за женскую роль... Пускай он не говорит, она-то сама точно теперь знает, что именно ей - Тане - дадут главный приз киноакадемии! По тому что Таня вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, такой маленькой, когда дети бесконечно верят в высшую справедливость, которая заключается в том, что обязательно придет мама, и что ничего плохого - ни с мамой, ни с ней - с маленькой девочкой - случиться не может!
     Татьяна словно впала в какой-то транс.
     На подиум вызывались лауреаты... По восходящей.
     Сперва за анимацию...
     Потом за роли второго плана...
     Потом за лучшую музыку...
     Потом за лучшие спецэффекты... Ба-бах! За лучшие спецэффекты дали их фильму!
     Выходил получать ?Оскара? их оператор Майк.
     Такой смешной в смокинге! Говорил, заикаясь. Благодарил всю команду, благодарил Колина и... И отдельно поблагодарил русского друга - Леонида Рафаловича...
     Таня пискнула и закричала: ?Браво!?...
     Это успех! Их фильм получил ?Оскара?! Это больше, чем удача!
     Она скосила глаза на Колина... Тот хлопал, улыбаясь уголками губ.
     - Дамы и господа, - картинно подбоченясь, наверняка зная цену своим голосу и улыбке, начал Питер Болдуин, - в номинации на лучшую женскую роль представляются...
     Когда на экране показывали фрагмент из ?Красных рыцарей Андреевского флага?, тот фрагмент, где ее героине, Наташе Кутузовой, сообщают, что ее муж - капитан второго ранга Кутузов - погиб, спасая корабль и товарищей, Татьяна вдруг разрыдалась.
     Она с совершеннейшей отчетливостью поняла, что это ее сейчас вызовут на подиум. Ее!
     И когда Питер раскрывал конверт и разворачивал бумажку с именем, она уже все знала...
     Татьяна не помнила, как выходила. В ушах звенел голос Питера Болдуина: ?Леди и джентльмены, Таня Розен! Приветствуем нового лауреата!?
     - С Богом! - Колин тихонько пожал ей руку, как бы напоминая: я с тобой, вся наша съемочная группа с тобой, мы все безумно за тебя рады.
     Таня потом не могла вспомнить, как она встала с кресла, как под гром рукоплесканий выходила на сцену. Казалось, ноги несли ее сами, не согласуясь с ее осознанной волей. Все происходящее казалось каким-то нереальным. Даже тот сон, который она видела этой ночью, был наполнен большим ощущением реальности, чем-то, что происходило с ней в этот момент.
     Фейерверк фотовспышек, рев аплодисментов. Она уже на сцене, в самом центре событий, в центре вселенной. А дома сейчас плачут у телевизора ее сыновья и сестренка Лизка. И где-то в далекой России друзья-приятели ее юности, забросив все свои дела, в изумлении таращатся на голубой экран телевизора. И где-то совсем далеко, в другом мире, расстояние до которого измеряется не километрами, а чем-то иным, куда более весомым, в этом другом мире Паша... Видит ли он ее сейчас? Интересно, в тюрьме есть телевизор? Хотя бы радио? Знает ли ее ослик-Пашка, что она в этот миг переживает? Как ей хотелось верить, что он в эту минуту с ней, мыслями и душой - с ней. Стоит рядом на этой сцене и еле переводит дух, прижатый лавиной нахлынувших чувств и эмоций.
     Таня на секунду закрыла лицо ладонями. И только тут поняла, что плачет: щеки были мокрыми от слез. Хорошо, что предусмотрительный визажист накрасил ее суперводостойкой косметикой. Как нелепо смотрелась бы она с ?Оскаром? в руках и пятнами размазанной туши под глазами! Но Джо Пейнтер не зря считается лучшим гримером Голливуда. В таком деле, как вручение Оскара, он, что называется, собаку съел. Уже больше двадцати лет именно Джо, только Джо и никому другому, доверяют свое лицо главные претендентки на высшую награду.
     Время вдруг замедлило ход. Каждая секунда казалась Тане почти вечностью. И она думала, что стоит вот так, спрятав лицо в ладонях, уже неприлично долго. И никак не могла решиться убрать руки и взглянуть на окружающий мир. Было страшно: вдруг чудесное видение растает, рассыплется в пух и прах. Вдруг она сейчас проснется и поймет, что ничего подобного с ней никогда не происходило и не может произойти. Эти бесконечно долгие, как чудилось Тане, терзания, на самом деле длились всего несколько мгновений. Она отняла руки от лица. Да, это была реальность! Она, Таня Розен, Танька Ларина, стоит на сцене перед сотнями фото- и телекамер, и ей рукоплещут лучшие актеры мира. И ее вчерашние недосягаемые киногерои кричат Татьяне ?браво?. И актрисы, которые еще недавно были для нее воплощением предельного счастья и успеха, который может только выпасть на долю талантливой женщины, в душе кусают локти от зависти. Зависти к ней, Таньке Лариной!
     Ей посчастливилось получать статуэтку из рук легендарной Мерил Стрип. Какое странное совпадение, что именно эту актрису, которую Таня всегда считала первой женщиной в киномире, выбрали для того, чтобы вручить ей ?Оскар?. Или это не совпадение? Или все так и задумано, и ей прочат столь же славное будущее, такую же долгую и успешную карьеру?
     - Прими мои искренние поздравления! Я с удовольствием посмотрела фильм ?Красные рыцари Андреевского флага? и уверена: это не последний в твоей жизни ?Оскар?.
     Как просто произнесла эти слова великолепная Мерил. Просто и искренне, как будто говорила со своей старой знакомой.
     - Спасибо! Большое спасибо!!
     Фигурка показалась Тане удивительно легкой, почти невесомой. Она взяла ее дрожащими от волнения руками и сжала так крепко, будто боялась, что сейчас та выскочит из ее ладоней и упадет. И тогда непременно разобьется. Ведь счастье всегда на поверку оказывается таким хрупким.
     Теперь надо было подойти к микрофону и сказать. Что сказать? Что можно сказать, когда в горле застрял ком и в голове царит совершеннейший сумбур? Накануне, на всякий случай, Таня придумала для себя красивую благодарственную речь. Даже репетировала перед зеркалом. Представляла, как она выходит на сцену, поднимает над головой вожделенную статуэтку, так, чтобы всем было видно: всем друзьям и поклонникам, все недругам и недоброжелателям. А потом говорит много замечательных и важных слов. Ее речь звучит складно и торжественно. Таня попыталась вспомнить хоть что-нибудь из подготовленного текста. И не смогла. Ни одного слова.
     Тем временем в зале наступила гробовая тишина, нарушить которую должна была именно она. И тогда Таня, мысленно перекрестившись, стала говорить первое, что приходило ей на ум.
     Она держала статуэтку, прижимала ее к груди и не стеснялась своих слез.
     Спасибо Колину!
     - Огромное спасибо моему партнеру и режиссеру, Колину Фитцсиммонсу. Без него у нас бы ничего не получилось. А еще спасибо всем членам нашей большой команды... А еще...
     И Татьяна вдруг сказала то, что совсем не планировала говорить.
     - А еще, спасибо моему мужу Павлу, за то, что он молился за меня....
     И ей показалось, что она на секунду ослепла от сияния огней рампы, усиленных маленькими линзочками из ее слезок.

(7)

     - Какая женщина... - проговорил Джо Цорес, непроизвольно сжав подлокотник кресла.
     Что-то щелкнуло, и вдохновенное лицо Тани Розен на плоском жидкокристаллическом экране сменилось потной оскаленной харей ?титана рестлинга?.
     Джо растерянно моргнул.
     - Слушай, где тут пульт? Я, кажется, случайно переключил программу...
     Джо оторвал взгляд от экрана и увидел пультик в руке леди Морвен, развалившейся в соседнем кресле. Он обиженно свел брови.
     - Ты зачем?..
     Леди Морвен нажала на кнопочку, прибавив звук.
     - Ya, asshole, I?ll kick the livin? shit outa ya! - проревел с экрана ряженый под Бэтмена ?титан?.
     - Понял, да? - Леди Морвен вновь щелкнула пультиком, и изображение исчезло вовсе. - Будешь на других баб заглядываться - все твое добро из тебя выколочу!
     - Но я вовсе не заглядывался, я...
     - Оценивал разумность нашей инвестиции, - усмехнулась леди Морвен.
     - Вот именно! - поспешил подтвердить Джо.
     - У тебя слюнка по подбородку течет, утрись. И заруби себе на носу, я жутко ревнивая... Шампанского?
     - Предпочту виски со льдом... Вообще-то, дорогая, говоря по справедливости, у меня куда больше оснований для ревности. Посуди сама - всего за неделю до официальной помолвки мы летим... куда? На остров, принадлежащий Баррену, тому самому Баррену, с которым у тебя...
     - С которым у меня ровным счетом ничего нет и никогда не было, - глядя прямо в глаза жениху, ответствовала леди Морвен. - Ты мне веришь?
     - Хотелось бы... - буркнул Джо. - Но, согласись, все это довольно подозрительно.
     - Ничего подозрительного. Просто наш брачный контракт будет включать пункты, касающиеся Нила, юного лорда Морвена, и нам нужно обсудить их с мистером Барреном, отцом Нила. И выслушать мнение самого мальчика... Ну, что опять надулся?
     - Черт! Мальчишке всего тринадцать лет - а кто-то уже интересуется его мнением!.. А вот мой папаша до сих пор...
     - Думай о приятном! А я помогу...
     Отставив высокий бокал с шампанским, леди Морвен прильнула к жениху...

***

     Джо Цорес не знал сталинской формулировки про писателей - инженеров человеческих душ, но себя полагал человеком профессионально проницательным, так сказать, знатоком струн. И психологический расклад, уловленный им в те первые, самые важные минуты, когда вертолет приземлился на площадке возле поместья Занаду и хозяин со своим окружением вышел встречать гостей, крепко удивил его. Как ни присматривался Джо, но так и не усмотрел между Барреном и Дарлин ни малейших признаков былой любви или хотя бы близости - пусть даже близости во вражде. Они держались друг с другом как отменно воспитанные и не имеющие оснований для взаимной неприязни, но практически чужие люди. Даже давнего светского знакомства не ощущалось между ними, и это было странно. Но куда больше Джо удивило поведение юного лорда Морвена. По словам папаши Цореса, парнишка был прямо-таки влюблен в свою юридическую бабушку и опекуншу, а та, в свою очередь, души в нем не чаяла. Теперь же, хотя имели место и поцелуи, и объятия, градус общения был явно не тот - как толь ко Дарлин и Нил-младший переступили границы внутреннего пространства друг друга и создали общий энергетический колокол, в нем почти зримо для Джо заискрило внутреннее напряжение и потекли негармоничные, диссонирующие вибрации. ?Это спектакль, и, похоже, мне в нем отведена роль зрителя, - подумал Джо. - Какой-то между ними конфликт. Не из-за меня ли??
     Как только все двинулись с площадки в сторону поместья, Нил-младший отошел, чуть ли не отбежал от леди Морвен - и напряжение мгновенно ушло. Мальчик теперь шагал рядом с Клингзором, секретарем Дарлин. Они тихо переговаривались, до Джо долетали лишь обрывки слов. Судя по интонациям, переговаривались они не по-английски, да и не по-французски.
     Нил-старший, по обязанности хозяина, развлекал гостей беседой и демонстрировал красоты острова Танафос, мимо которых лежал их путь. Красоты действительно впечатляли.
     - Вы, Нил, счастливчик! - не удержался от вздоха Джо. - Прямо-таки райский уголок...
     - И представьте себе, Джо, этот райский уголок был практически необитаем, пока на него не положил глаз мой дедушка, герр Макс Рабе.
     - Герр Макс Рабе? Простите, Нил, возможно, мое любопытство покажется вам бесцеремонным, но я слышал, что вы...
     - Русский, причем из России? Совершенно верно, однако мой дед по материнской линии был швейцарским немцем. Увы, я не застал его в живых, но это был выдающийся человек, наделенный множеством талантов... На Танафосе, точнее, на его поверхности, не было воды - дед определил, где проходит русло подземной реки, вывел ее на поверхность и дал ей имя...
     Нил сделал многозначительную паузу, предлагая Джо угадать название реки, шум которой слышался в отдалении.
     - Давай, Джо, ты же знаешь... - прошептала леди Морвен, сжимая его руку.
     - Альф! - догадался, наконец, Джо. - ?Где Альф, священная река...?
     - Браво!.. Кстати, дед и сам послужил прототипом одного очень известного литературного героя.
     - Какого?
     - Джо, поклянитесь мне, что никогда не предадите эти сведения гласности. Все-таки остров - это частное владение, и в мои планы не входит гонять отсюда толпы соискателей докторской степени по английской литературе.
     - Клянусь! - серьезно сказал Джо. - Privacy - это святое.
     - Так вот, всего неделю назад мы отмечали годовщину смерти деда. Приехало много его друзей со всего света, в том числе один всемирно знаменитый писатель по имени Джон и две дамы-двойняшки по имени Роз и Лили... Ну?