грязный забулдыга с улицы Отбросов.
     С холма  Твин  Пике,  куда  Павел забрался  уже на  второй  день своего
пребывания  в  Сан-Франциско,  ему открылся  весь знаменитый  калифорнийский
город.  С небольшим, по американским меркам, числом небоскребов в финансовом
квартале  центральной  части города, среди которых  выделялась пирамидальная
"Транс-америка", с  грандиозным мостом  "Голден-Гейт", хорошо  видным даже в
сгущающемся тумане.  Белый, сверкающий  город Святого Франциска с заливами и
мостами, с зыбкими очертаниями океана  лежал  перед ним. И,  как большинство
людей, смотрящих  на свой  город  с высоты, Павел  повернулся  к  океану  и,
довольно  приблизительно  выбрав  точку   в  западной  части  Сан-Франциско,
проговорил:  "А вот  наш дом...  "ом  Павла, хотя и полностью соответствовал
американским   канонам   Западного  побережья,  но  заметно   отличался   от
преобладавших   в   городе   белых   двухэтажных   особняков   викторианской
архитектурной   эпохи.   Он   представлял   собой   современную  одноэтажную
конструкцию  на  стальных  опорах,  с  плоскими  крышами на  разной  высоте,
переходящими  в  нависающие  консоли,  с  раздвижными  стеклянными  стенами.
Широкая застекленная гостиная  выходила  прямо на песчаный пляж океана,  а к
летнему угловому кабинету примыкал открытый  бассейн  с океанской водой. Как
бывшему советскому школьнику было не  вспомнить задачку про трубу и бассейн!
Сколько времени  в свое  время потратил Павел, втолковывая несчастной  Елке,
что в одну трубу вода вливается, а  в другую выливается. "Зачем нужны  такие
дурацкие  задачки!  "- кричала  в  слезах  сестренка.  ем-то Павлу  нравился
огромный  серый  камень в окружении  каких-то растений, похожих на комнатные
фикусы,  наполовину  лежащий  на  зеленом газоне,  наполовину наползавший на
плиточное  обрамление бассейна. Павлу вспоминались  сразу камни  Карельского
перешейка   во  множестве  разбросанные   по  побережью   Финского   залива,
принесенные  когда-то  двигавшимся  по  земле   ледником.  Мысль  о  леднике
действовала  на  Павла так  же, как формула аутогенной  тренировки  "Мой лоб
приятно прохладен"...
     - Буэнос диас, синьор Пабло!
     -  Доброе  утро, синьора  Лючия!  ексиканка  Лючия,  его  домработница,
устраивала  Павла  своей  расторопностью,  аккуратностью и  еще  насмешливым
отношением  к  "зажравшимся  янки".  И хотя она  была ровесницей  Павла,  он
относился к ней, как к своей латиноамериканской толстушке-тетушке.
     - Как поживает ваша очаровательная дочка?
     - Что ей сделается, синьор Пабло! С утра Долорес уже куда-то  упорхнула
с подружками. Мои подзатыльники не успевают ей вдогонку.
     - По-моему, вы несправедливы к ней. Что бы мы делали без ее помощи? Как
бы мы справлялись с нашими мальчуганами? А они от нее без ума, ходят за ней,
как цыплята. И слушаются ее во всем.
     -  Да, здесь она  хорошо играет роль строгой воспитательницы, зато дома
она отрывается  за все  часы пристойного поведения.  Все летит кувырком, все
вещи пропадают, а потом возникают неизвестно где!..
     - Не ругайте ее, синьора Лючия! Зато она не  ходит,  а танцует. Она все
время танцует...
     - Это верно, сеньор Пабло. Она не  чета этим толстозадым  янки. Даже ее
американские ровесницы носят такие джинсы, в которые могли бы  поместиться и
я, и Долорес, и наша тетушка Тереза...
     В   силу   известных  особенностей  русского   характера  Павел   успел
привязаться к Лючии и ее пятнадцатилетней дочурке. Считал их  почти  членами
своей семьи. В  шутку  он  называл ворчливую толстушку Лючию Йерба-Буена, то
есть  "добрая  трава". Так именовалось первое испанское поселение на  сорока
холмах, которым вскоре  завладели расторопные американцы и переименовали его
в Сан-Франциско в 1846 году.
     Долорес исполняла роль baby-sitter,  то  есть присматривала за Митей  и
Алешей. Щепетильный в этих вопросах, Павел фактически нарушал закон  о найме
рабочей силы, взяв в няньки несовершеннолетнюю  девчонку.  Но Татьяна  очень
его просила, и  он  пошел на поводу  у  жены. Формально  же  Долорес  просто
приходила играть с мальчиками. Она  к ним действительно  привязалась!  Такие
очаровательные  малыши! И кто  мог запретить Павлу делать Долорес  небольшие
подарки, пусть и регулярно, и  почему  бы  не  деньгами? Девочка сама  купит
себе, что захочет...
     Дорога  на  работу занимала  около сорока  минут.  Столько  требовалось
двухместному  открытому "Порше",  что  бы домчать  своего хозяина от дома на
Пасифик-Элли драйв до небоскреба в финансовом квартале Сан-Франциско.
     "Вы оставите свое сердце в Сан-Франциско! "- кричал Павлу рекламный щит
на  трассе.  "Типун тебе на язык!  "- мысленно отвечал ему Павел, обдуваемый
встречным тихоокеанским  ветром.  риятно щекотало ностальгические  питерские
рецепторы  официальное название  его  нового  места  работы: Северо-западный
филиал  фирмы  "Блю  Спирит",  научным консультантом  которого  он теперь  и
являлся ровно с десяти часов утра. "Хай! "- говорил  он черному  охраннику с
шеей  быка  и  лицом   ребенка.   "Хай!  -  говорил  он  Чарльзу,  менеджеру
строительной  фирмы, встречая  его  у  лифта. После  чего  Чарльз выходил на
двадцать втором, а  Павел поднимался на двадцать  девятый, где "Блю  Спирит"
снимала  ни  много   ни  мало  восемьсот  дорогостоящих  квадратных  метров,
начиненных  всем  необходимым,  а  большей  частью  совершенно  лишним,  для
успешного плавания по бурным и коварным морям современного бизнеса. "Хай! "-
говорил он уже в последний  раз секретарю фирмы. начиналось это удивительное
манипулирование словами, цифрами,  многозначительными  паузами,  озабоченное
созерцание  экрана  монитора, поддакивание  в  телефонную трубку,  тасование
папок  и неотъемлемый  ежедневный  поиск  нужной  бумажки,  словом, то,  что
зовется большим  бизнесом, но при ближайшем рассмотрении производит довольно
скучное впечатление.

"Блю    Спирит"   консультировала   своих   клиентов   по   широкому   кругу
разнообразнейших вопросов  экономической деятельности,  предоставляла услуги
по  исследованию и прогнозированию рынка,  технико-экономически обосновывала
все,  что   угодно,  проводила   маркетинговые  исследования   и  составляла
изощренные стратегические программы, то есть, занималась консалтингом. Время
от  времени,  поднимая  как по  тревоге своих  юристов,  сыпала  параграфами
федеральных законов и прикрывалась номерами конституционных поправок.
     Как-то раз Павлу  потребовалось  сделать  несколько копий с документов.
Подняв  крышку  копира,  он обнаружил  забытый  кем-то из  бухгалтеров счет.
Обычный офис-склероз.  Ничего особенного. Но сумма,  выставленная их  фирмой
какой-то  "Конрад энд  Дэвис интернешнл  компани" за срочную  работу,  была,
мягко  говоря, неожиданной. 18  миллионов  долларов!  И  за  какую  же такую
уникальную  работу?  За  то,  что  программист  Рой  до  обеда  постучал  по
клавиатуре  и  уронил  со  стола  толстенный  справочник, опрокинув кофе  на
ковролин?  еужели  и   здесь,  на  калифорнийском  побережье,   продолжаются
денверские чудеса? Правда, там деньги исчезали в  черном цилиндре фокусника,
а  здесь  они волшебным образом  появляются в огромных суммах, стоит  только
постучать немного по клавиатуре компьютера...
     God  bless Friday! [Слава  Богу,  пятница! (англ.  )].  Еще не  хватало
забыть про мероприятие! Да и  как тут позабудешь, если ровно за восемь  дней
прислали  приглашение. В  пятницу намечено корпоративное мероприятие. Причем
приезжают коллеги  из  головных  офисов в  Бостоне  и  Лос-Анджелесе.  Фирма
заботится о поддержании командного  духа среди своих сотрудников. Ох уж этот
командный дух!  Кружок из обнявшихся  и стукающихся лбами, раскачивающиися и
подпрыгивающий, а главное орущий:  "Мы- одна команда!  Мы  победим!  "  Куда
роднее  тихая песенка про  заводскую проходную...  Но отказаться невозможно,
тем более у Айзека Гольдмана, члена  совета директоров, - день рождения, так
удачно совпавший с  корпоративной поездкой в  Канаду по дорогому охотничьему
туру  "Хантинг  тур  компани",  который,  естественно,  оплачивает фирма,  а
радушным хозяином будет, разумеется, Айзек.
     Сбор  всех приглашенных  был назначен на  частном аэродроме "Air  Kiss"
[Воздушный поцелуй (англ. )]. Павел ехал на это еще не подстреленное барбекю
уставшим  и раздраженным.  Советские рабочие  пятницы,  когда мужская  часть
трудового коллектива, скидывается и "гудит" в обязательном для всех порядке,
если  только  ты-  не паршивый  интеллигент-отщепенец, достали  Павла  через
столько лет  в Соединенных Штатах! Тихий уик-энд с Татьяной  и детьми послал
Павлу air  kiss  пониже спины. о сильный  боковой ветер  Павловыми молитвами
отсрочил мероприятие до субботы. И был вечер, и было утро.
     На  небольшом   частном  аэродроме  между  белых   пузатеньких  "Цессн"
прохаживались коллеги  "блю спиритисты". В  центре композиции  был, конечно,
Айзек  Гольдман, член  совета директоров  компании,  черноволосый толстячок,
немого  похожий  на  Наполеона,  но  видимого  нам  глазами  не  Толстого  и
Бондарчука, а  неизвестного  постановщика провинциального водевиля.  Рядом с
ним был его  неизменный помощник  Гарри Колтонд. Такого  узкого лица, как бы
сплюснутого дверью  в момент осторожного заглядывания в кабинет шефа, как  у
Колтонда, Павел  за  всю свою многолетнюю  физиогномическую практику еще  не
встречал. Были еще  несколько  человек их лос-анджелесского отделения, среди
которых рыжей курчавой шевелюрой классического шотландца выделялся О'Рэлли.
     Оставляя с  последним вздохом  сожаления свой "Порше", Павел уже слышал
голос Айзека, который рассказывал что-то очень забавное, казалось, не только
"блю спиритистам",  но  и самолетам, и припаркованным  машинам. Его  реплики
сопровождались неизменным смехом.
     - О!  Мистер Розен! Прошу обратить внимание  у Пола в глазах уже что-то
хищное! Настоящий охотник! Джентльмены, предлагаю мистера  Розена  выпускать
на  оленя  без  огнестрельного  оружия!  Нет  ли  у  кого-нибудь  индейского
томагавка? Наш Пол жаждет  крови!..  хотники летели  двумя "Цесснами". Павла
сначала забавляло пришедшее в голову сравнение Айзека с  Наполеоном.  Этакий
затерявшийся во  времени  американский  Бонапарт  в  окружении  своей старой
гвардии! Избежавший Березины и Ватерлоо, но зато не  знавший и Аустерлица. А
потом началась такая болтанка, что старая гвардия почувствовала себя, как на
старой Смоленской дороге. Даже Павел, на чем только не летавший в годы своей
геологоразведческой молодости, вынужден был напрячь все силы, чтобы удержать
у себя внутри кусок пиццы с сыром, опрометчиво проглоченный  по дороге. Один
только Айзек  как  ни в чем ни  бывало  сыпал  остротами, от  которых  Павлу
приходилось еще хуже, чем от воздушных ям.
     - Пол! Хотите свежий анекдот, как  раз к случаю?  - Айзек считал  своим
служебным долгом отвлекать бледных коллег от неприятных внутренних ощущений.
- Встречаются  два приятеля. Один другого  спрашивает:  "Когда ты,  наконец,
женишься? " А тот ему отвечает: "Я не могу вступать в супружеские отношения,
потому что меня укачивает"!
     А Павлу упорно лез в голову совет Леньки Рафаловича  от морской болезни
в сильный  шторм. Вешается крученый  телефонный шнур.  Когда  он,  провисая,
качается вниз, делаешь выдох, поднимается  вверх- вдох.  Или наоборот... Или
Ленька брехал...
     Павел воспринял приземление уже как большую удачу сегодняшнего  дня. о,
что  Канада  похожа  на Россию,  Павел слышал много  раз.  Но  слышать,  как
известно,  одно, а  не только видеть, но  и  вдохнуть,  после калифорнийских
нагретых  песков,  живительный  хвойный  бальзам, это  совсем  другое. Павел
сначала опешил  от осторожной  лесной  тишины,  но американский десант скоро
освоился и  начал  деловито обживать лесные  просторы  Квебека. Переодетые в
охотничью  амуницию  клерки  выглядели  забавно,  особенно  Айзек  Гольдман,
умудрившийся,  кроме всего  прочего, напялить  тирольскую шапочку с фазаньим
пером. Рядом был его неизменный оруженосец Колтонд, которого охотники вполне
мог ли подстрелить  за сходство узкой физиономии  с антилопой  гну.  Повезло
ему, что это было не африканское сафари!
     Павел,  когда  надел сапоги, опоясался  патронташем  и получил  в  руки
"зауэр"  двенадцатого  калибра с  красноватым деревом приклада, почувствовал
себя вновь молодым геологом Пашей Черновым, бредущим  с партией по просторам
родной  страны. Вот за  той сопкой их  лагерь, и уже  слышится  гитара  Юрки
Марченко  и смех  девчат,  готовящих  их фирменный геологический кулеш,  это
когда  в котелок ссыпается  все, что  есть в  рюкзаке:  пшено,  гречка, рис,
килька  в  томате,  сардины  в масле,  все,  чем  богаты  прилавки  сельских
лабазов...  Куда  там их буржуйскому барбекю  до пахнущего лесом  и  костром
кулеша советского геолога!..
     Павел обрел свои былую геологическую походку и нарушил субординацию, то
есть обогнал пыхтящего и топавшего на весь лес Айзека.  Перед Павлом  теперь
маячила только спина проводника-француза, скверно говорившего по-английски и
называвшего ружье  на старинный манер "фузе". роводник вел их между сопками,
чтобы  господа  американцы  не  притомились  на  подъемах,  к  небольшой, но
извилистой речке,  к  которой  в  это  время  года  олени  сходились,  чтобы
полакомиться особой  травой, которая  растет по краям  тихих лесных  проток,
местной разновидностью водяного лютика.
     Когда они вышли к  протоке,  стало смеркаться. На западе догорала заря.
За лесом  ее  не  было  видно,  но  и в  небе, и на  земле уже чувствовалась
надвигавшаяся  борьба света и  тьмы. Проводник-француз и Павел остановились,
поджидая  несколько  под   отставших  своих  спутников.  За  ними  по  лесу,
описанному Фенимором Купером  в своих знаменитых романах, шло  маленькое, но
нахальное племя  клерков "Блю Спирит", во главе с  Изей-  Соколиным Глазом и
Колтондом- Чингачгуком-Большим  Змеем, следом шагал шотландский  стрелок  из
романа Вальтера Скотта.
     Француз  расставил  охотников по номерам,  больше  заботясь,  чтобы эти
американцы не  перестреляли друг  друга,  а олень-  дело десятое.  Бон шанс,
господа американцы!  авел стоял в густом  кустарнике,  где протока впадала в
небольшое озерцо. Место это показалось ему до боли знакомым. Конечно! Склон,
поросший соснами,  небольшая площадка, где они ставили палатку.  Он, Поль, и
его "мушкетеры". Один за всех и все за одного! Карельский перешеек. Двадцать
минут  от железнодорожной станции "Горьковская". Северная  Америка.  Канада.
Квебек...  огда он повернул  голову  к протоке, то замер  от  неожиданности.
Крупный олень стоял  по колено в  воде, опустив  рога.  Павел только  слегка
задел  ветку кустарника  карабином, но олень поднял  голову и  насторожился.
Было так тихо, что Павел слышал, как  с оленьей морды капает вода.  Барбекю!
Неужели эти  лощеные,  ни в  чем себе  не отказывающие  мерзавцы  сожрут это
благородное животное, чтобы потом было о чем трепаться перед своими шлюхами.
Барбекю!
     Павел не стрелял. Выстрел прозвучал справа.  Еще  один. Айзек  палил из
обоих вертикальных стволов своего  "меркеля", преподнесенного  ему в подарок
коллегами. Олень  рванулся назад через кустарник и мгновенно скрылся. Слышен
был только шум веток и голоса сбегавшихся охотников.
     Егерь-француз внимательно осмотрел траву.
     - Ранен? Есть кровь?
     -  Нон...   хотничий  домик  мало  напоминал  фанзу  дальневосточных  и
сибирских следопытов. Это  была небольшая гостиница со всеми  удобствами, но
стилизованная под французский трактир  времен  Ришелье  и  Людовика  XIII, с
массивной деревянной мебелью, лестницами и перилами,  которые, как  известно
по многочисленным филь мам о  трех  мушкетерах,  запросто ломаются падающими
телами гвардейцев кардинала.
     Оленье  мясо было в  холодильнике.  Так  что  убежал олень, но  барбекю
никуда не убежало.  И  еще было много виски. Очень  много. Изя промывал свою
душевную рану.  Рогатая скотина показала хвост члену  совета директоров "Блю
Спирит"! Даже тирольская шапочка альпийского стрелка не помогла!
     - Давайте выпьем  за настоящую акулу бизнеса Айзека Гольдмана, -  рыжий
О'Рэлли поднялся  со стула. -  Такая  акула  еще  не снилась  Спилбергу!  Но
главное,  что  ты, Айзек,  хороший  парень!  С  днем  рождения тебя!  ужская
компания  как-то постеснялась  затянуть "Happy  Birthday  to you",  а просто
заорала на многие голоса. Айзек поднялся со стула и попросил слова.
     -  Друзья  мои! Спасибо вам, конечно, но день  рождения  у меня  был  в
среду. Да  и какая это дата- тридцать девять? Один год до сорока. Вот  через
годик, одиннадцатого сентября 1996 года я бы хотел собрать вас всех с женами
у меня дома. Но все равно я очень тронут. Спасибо вам!
     Павлу  показалось,   что   Айзек   обращался   не   столько   ко   всем
присутствующим, сколько к нему лично. Может, он просто посмотрел на Павла  в
этот момент, или  повернулся  к  нему. Странное  ощущение. И это напоминание
даты.  Неужели думает, что  кто-то  забудет  его  поздравить?  Но  ему  ведь
показалось, что  этот  забывчивый  кто-то, для  которого  все  это тщательно
разжевывалось, как раз он сам- Павел Розен...
     -  Нет, только настоящий шотландский виски,  -  вдохновенно  говорил за
столом  О'Рэлли,  -  и  никаких  ирландских  вариантов.  Пойло  должно  быть
натуральным. Огонь кельтских костров и песни воинственных варваров. Вот, что
такое виски! В этом напитке- бог, выпил его и стал богом...
     - Языческим  богом, - подметил Айзек. - Заметь,  дружище! Выпил мелкого
языческого  божка.  Мелкого и  завистливого,  который  только  и ждет, чтобы
сделать кому-нибудь пакость, если его забудут подкормить.
     -  Зато выпил и  почувствовал всю крепость духа!  А жевать тело единого
бога в виде теста? Что этот рыжий все мне подмигивает через стол? "- подумал
Павел, а шотландец продолжал:
     - Айзек, дорогой мой, вот  ты уплетаешь сейчас  оленину, а олень  разве
относится к классу кошерных животных?
     -  Если  мне  не изменяет  память, -  сказал  Павел,  которому  надоели
постоянные заговорщические подмигивания  О'Рэлли, - в пятой книге  Моисеевой
перечислены животные, которых разрешается есть по библейским канонам. Если я
не  ошибаюсь,  можно есть скот, у которого  раздвоены копыта и  который жует
жвачку.
     - Браво, Пол, - Айзек  показал большой палец, - Ты точен в цитатах, как
раввин.
     - Значит, оленя есть можно?
     - Можно и оленя, и зубра, и буйвола, и камело-парда...
     - Кого? Леопарда?! - кто-то пьяно заржал.
     - Смесь кэмела и леопарда- это жираф.
     - Интересно,  кто  кого  из них  трахнул,  чтобы  родился  жираф!  пять
всеобщий гогот.
     - А если  жвачку жует,  а  копыта  обычные? авел, поощряемый  довольным
Айзеком, продолжал библейский ликбез:
     -  Только,  если  присутствуют  оба  признака.  Кэмела,  например, есть
нельзя, зайца тоже, и свинью нельзя, потому что жвачку не жует.
     - Дать ей "Дирола с ксилитом" и на вертел! - вставил О'Рэлли.
     - А птицу?
     -  Чистую  птицу ешьте,  - Павел постепенно  переходил на второе  лицо,
входя  в роль  проповедующего Моисея.  -  Но не должно есть грифа,  коршуна,
орла, сокола, кречета...
     - Понятно, -  сказал  шотландец. - Гербовая птица орел- не кошерная. ут
вступил Изя:
     -  Заладил,  братец-кролик  О'Рэлли!  Кошерная,  кошерная...   Кошерной
называется  пища,  приготовленная  специальным "чистым"  человеком, и другие
"грязные" руки до нее не дотрагиваются. Вот и все. А при чем здесь порода?!
     - Правильно, Айзек!  Все должны  делать  специалисты- профессионалы!  -
закричал  здорово поддатый шотландец.  - Давайте выпьем  за  специалистов из
"Блю спирит"!..  ет  ни  эллина, ни иудея, бывает  мало  виски... Окружающее
поплыло перед глазами Павла, лица стали сливаться в одно светлое пятно... Но
не должно есть всякого ворона с породо