необходимо было понять, какого уровня. Одно  дело,
если  здесь  орудует  просто  группа  мошенников,   пусть   даже   прекрасно
информированных  -  информация  могла,  в  частности,  исходить  от  той  же
заграничной Норы, посвященной в дела Якуба. И совсем другое, если  настоящий
- и осведомленный - полковник  милиции  решил  немного  поработать  на  свой
карман... Тогда пойдет совсем другая игра.
   А мужику помочь надо. Да и к  Анджелке  прикипела  душой.  Та  ради  Тани
глотку перегрызет. А многим ли она могла быть за такое благодарной?  Случись
что с Якубом, Анджелке тоже немало достанется. Нет. Так не пойдет.
   - Что так вырядилась?  -  изумленно  спросила  Анджела,  впуская  Таню  в
квартиру.
   - На охоту собралась, - ответила  Таня.  -  Якуб  дома?  Одета  она  была
действительно довольно странно:  зимний  офицерский  тулупчик  со  споротыми
погонами, огромная бесформенная кроличья ушанка,  широкие  черные  шаровары,
заправленные под  голенища  длинных  шерстяных  носков,  туристские  ботинки
размером не меньше сорокового.  В  руках  Таня  держала  большую  клеенчатую
сумку.
   - А-а, Таня, дорогая! - из кухни выскочил,  нервно  потирая  руки,  Якуб.
Увидев ее, он остолбенел. Таня улыбнулась.
   - Молодец, усвоил: вопросов не задавать. В порядке поощрения скажу -  для
маскировки... Деньги готовы? - Он кивнул. - Неси сюда.
   Якуб зашел в комнату, вышел с небольшим газетным сверточком и отдал Тане.
Она небрежно кинула его в сумку и спросила:
   - Пересчитал? Чтобы мне перед людьми не краснеть.
   - Ай, какие это люди?! - Якуб взмахнул руками.
   - Ладно, шакалы, ты говорил уже... Ну, я пошла.  Пожелайте  ни  пуха,  ни
пера.
   - Стой, куда ты? Я отвезу.
   - Не надо... Хотя, впрочем, до метро подбросить можешь. Дальше я сама.
   Ни в метро, ни в трамвае, куда она пересела на площади Мира, ее наряд  не
вызвал никакого удивления. Ну, едет студенточка - а если не  приглядываться,
то и студент - с овощебазы или с субботника. Все  там  будем,  аж  до  самой
пенсии. Интересно, что сказали бы попутчики, узнав, что в объемистой авоське
еще не переименованной народом в "нифигаську", студенточка везет не  грязные
рабочие рукавицы и десяток ворованных яблочек, а примерно  годовую  зарплату
дюжины молодых специалистов.
   Дом напротив Никольского собора, чистенький отреставрированный  особнячок
восемнадцатого века, от внимания Тани не ускользнул. Если внутри там так же,
как и снаружи, то можно сказать, что товарищ... как его там?..  Волков  Илья
Соломонович устроился очень даже неплохо. Пока.
   По удивительно чистой, ухоженной лестнице Таня поднялась на второй  этаж,
посмотрела на медные номера квартир на  обшитых  темной  вагонкой  дверях  и
позвонила в правую, под номером семь.
   В темном глазке на мгновение показался и исчез свет.  Таня  отступила  на
полшага и повернулась боком, демонстрируя себя невидимому зрителю.
   -  Кто?  -  спросил  из-за  двери  молодой,  но  гнусавый  и  удивительно
неприятный голос.
   - От Якуба, - простуженно пробасила Таня. В глазке опять показался  свет,
потом дверь стремительно распахнулась, сильные руки схватили Таню, втащили в
прихожую,  вырвали  сумку,  ткнули  лицом  в  стену  и  принялись   довольно
бесцеремонно  ощупывать.  Таня  сложила  руки   на   затылке,   одновременно
демонстрируя покорность и не давая залезть под шапку и обнаружить свою самую
особую примету - неподражаемую медно-рыжую копну волос.
   - Ого, да это же девка! - сказал за спиной басовитый голос.
   - Я балдею! Слышь, Ген... Петр  Петрович  ("Так!"  -  отметила  про  себя
Таня), может, махнемся? Я  пошарюсь,  а  ты  пушку  подержишь?  -  предложил
гнусавый.
   - Я те пошарюсь, - пообещал басовитый и взял Таню за плечо. - Повернись.
   Она послушно повернулась. В вытянутой вглубь прихожей стояли двое.  Ближе
к ней - крепкий, очень упитанныи мужичок за сорок в расстегнутом милицейском
мундире, очевидно "Ген-Петр", а в паре шагов за ним, спиной к уходящему вбок
коридору - молодой и удивительно уродливый парень в очках, какой-то щербатый
и  искривленный,  с  кривой  ухмылкой  на   длинной,   прыщавой   и   сильно
асимметричной роже. В костлявой руке он держал наведенный на Таню  пистолет.
"Так, - еще раз сказала себе Таня. - Не табельный "Макаров", рама  узковата.
ТТ, что ли?" Оба стояли и смотрели на нее.
   - Ну чего, сеанс окончен, или как? - сварливо сказала Таня и обернулась к
первому. - Помацал и атан-дэ! - И ко второму:
   - А ты,  сатирик,  козырь-то  загаси!  -  Очкарик  растерянно  глянул  на
напарника, тот чуть заметно пожал плечами. - Ну, ствол-то  спрячь.  Чай,  не
мочить вас пришла. - Тот понял наконец и заткнул пистолет за широкий  модный
ремень. Таня обратилась к первому:
   - Ну что, начальник, псов на лапу возьмешь?
   Здоровяк тупо смотрел на нее и  не  шевелился.  Проверочка,  слава  Богу,
получилась: Таня могла бы попасть в дурацкое положение,  если  бы  эти  двое
поняли ее речи и стали бы отвечать в том же  ключе.  Теперь  же  можно  дать
девять против одного, что ни к легавке, ни к уголовному  миру  они  никакого
отношения не имеют. Это упрощает дело. Таня задрала подбородок, сузила глаза
и снисходительно пояснила:
   - Пиастры получите.
   - А что, Петр Петрович, раз уж к нам такая вострушка  пожаловала,  может,
оприходуем?  -  быстро  придя  в  себя,  предложил  очкарик,  и  его  кривая
физиономия осклабилась, то ли глумливо, то ли похотливо. - Мордашка-то вроде
ничего.
   - Ты жену себе заведи, ее и приходуй, - мрачно  посоветовал  Ген-Петр  и,
застегивая мундир, сказал Тане:
   - Пройдемте в комнату.
   Комната была богатая, светлая,  хорошо  обставленная.  Особенно  поразили
Таню безделушки, расставленные вперемежку с  книгами  на  полках  старинного
резного стеллажа, на антикварном письменном столе.
   - Садитесь, - отрывисто сказал здоровяк и выдвинул  высокий  стул  из-под
овального стола.
   Таня села и продолжала без  всякого  стеснения  оглядывать  комнату.  Это
вполне вписывалось в образ, а потому было можно. Здоровяк достал из  Таниной
сумки сверток деньгами, раскрыл и занялся пересчетом. Прыщавый очкарик стоял
в дверях и неотрывно, жадно смотрел на сумку. Это  тоже  не  ускользнуло  от
Таниного внимания. Закончив, здоровяк разложил деньги в три стопочки, стянул
каждую  аптекарской  резинкой  и  разложил  по  карманам.  Верхний   заметно
оттопырился.
   - Все верно, - сказал он. - Спасибо, вы свободны.
   - А расписку? - недовольно сказала Таня.
   - Еще чего! Скажешь, что передала, и все.
   - Щас, разбежалась! А вы скажете,  что  я  ничего  не  передала,  или  не
приходила вовсе, и велите еще принести, а Якуб мне путевку  выпишет.  У  них
это быстро, чик! - Она провела большим пальцем по горлу. - Хотя бы  звякните
ему, что ли.
   Ген-Петр протянул руку в направлении прыщавого и  покрутил  пальцем.  Тот
исчез.
   - Сейчас позвонит, - сказал он Тане. - А ты у Яку-ба курьером?
   - Подельник я, - гордо сказала Таня, прислушиваясь. Очкарик действительно
говорил  в  прихожей  по  телефону.  Таня  четко   расслышала   слова   "все
пятнадцать". - Он мне полстакана сухты обещал.
   - Ты что, на игле?
   - Ну уж на фиг! Толкаю помаленьку.
   - Ясно.
   Он встал из-за стола. Поднялась и Таня.
   Из коридора появился очкарик.
   - Есть, - сказал он и вновь похабно уставился на Таню.  -  Может,  теперь
это самое... отдохнем лежа? - Он зыркнул в сторону напарника и уточнил:
   - Я ведь в смысле добровольно...
   Таня зевнула и подкинула еще один пробный шарик:
   - Цветную-трехсистемную захотел?
   - Чего? - вылупился очкарик.
   - Теку я, милый, вот чего, - пояснила Таня и, отодвинув его плечом, вышла
в коридор. - Чао, бамбино, сорри!
   Она как бы по ошибке ткнулась не в ту дверь  и  на  секунду  оказалась  в
темной, судя по всему, спальне. Никого там она не заметила.
   - Пардон! - громко произнесла она,  выйдя  в  коридор,  куда  уже  вышел,
блистая полковничьими звездами, Ген-Петр. -  Мне  б  оправиться  на  дорожка
гражданин начальник.
   В туалете  она  встала  на  унитаз  и  через  фрамугу  осмотрела  ванную.
Красивая.
   - Ты заходи еще, - сказал на прощание  прыщавый  и  оскалился  неровными,
гнилыми зубами.
   - Куда я денусь с подводной лодки?
   Ген-Петр молча закрыл за ней дверь.
   Направляясь сюда, Таня держала в голове  несколько  вариантов  дальнейших
действий. В их число входили и острокриминальные, и даже мокрый; она  знала,
где взять необходимый в этом случае "глухой" пистолет.  Именно  возможностью
последнего и объяснялся этот дурацкий маскарад, предназначенный  не  столько
для той парочки вымогателей, сколько для  случайных  свидетелей  -  соседей,
прохожих и тому подобное, - чтобы они потом не смогли  опознать  ее.  Теперь
Таня узнала  все,  что  хотела  узнать  на  этом  этапе.  Через  месяц  этот
походно-трудовой прикид  ей  понадобится  лишь  для  того,  чтобы  выдержать
созданный сегодня образ. Никакого мочилова  не  предвидится.  Наоборот,  все
будет, чисто, эстетично и практично в  высшей  степени.  Что  очень  кстати,
особенно сейчас, в видах нынешнего малоденежья и  предстоящих  приятных,  но
существенных расходов. Что ж, план выработан, и надо претворять его в жизнь.
   Дома, после ужина, она пришла в гостиную, где  сидели  старшие,  и  прямо
сказала:
   - Дядя Кока, пошли покурим. Надо поговорить.
   Он пожал плечами и вышел вслед за ней. Ада осталась сидеть у телевизора.
   - Ну-с, - сказал он, глядя, как она достает из кармана бархатной домашней
курточки "Мальборо". - Я слушаю.
   - Дядя Кока, мне нужно несколько толковых, надежных, неболтливых ребят из
органов - из милиции, угрозыска,  прокуратуры,  это  все  равно,  -  которые
хотели бы тихо подработать на стороне. Работа чистенькая, для них несложная,
никакой уголовщины, а заработать можно очень прилично.
   Переяславлев присвистнул, уселся на табуретку и показал Тане на другую.
   - Рассказывай.
   И Таня рассказала - во всех нюансах и сопутствующих обстоятельствах.
   - Это точно? - спросил он. - Ты уверена, что за ними никто не стоит?
   - За этими клоунами? Не смеши меня. Во всяком случае из начальства никто,
это однозначно. Не исключено что кто-то из криминала, но  это  пусть  ребята
раскрутят - в крайнем случае, только больше заработают.
   - Да-а... Я потрясен. Сколько лет тебя знаю - не перестаю поражаться...
   - Да я такая, и лучше  тебя  об  этом  знает  только  Вадим  Ахметович...
Кстати, будете общаться, от меня поклон. Николай Николаевич вздрогнул.
   - Кто тебе сказал, что он?..
   - Сама догадалась. Шеровы - народ живучий.
   - Хм-м. Да, Вадим, угадал ты тогда даже больше, чем думал... Ладно. Будут
тебе ребята.
   Таня чмокнула Переяславлева в ухо.
   Через  два  дня  Переяславлев   представил   ей   следователя   городской
прокуратуры  по  особо  важным  делам  Никитенко,  круглощекого  и  довольно
молодого человека  обманчиво-наивного  вида,  начальника  временной  группы.
Втроем они несколько часов обсуждали детальный план  кампании.  После  этого
работа закипела полным ходом. Хотя  Таня  не  принимала  в  ней  практически
никакого участия, она была в курсе происходящего.
   На телефоне Ильи Волкова было установлено круглосуточное прослушивание. В
квартире  побывали  сантехники  из  районного   котлонадзора,   обстоятельно
проверили стояки и  батареи  и  ушли,  оставив  после  себя  двух  абсолютно
незаметных   "жукаускасов",   после   чего   соответствующие   люди    могли
беспрепятственно слушать все разговоры,  которые  велись  в  гостиной  и  на
кухне. Очень скоро установили личность Ген-Петра, псевдополковника  милиции,
и  наладили   за   ним   плотное   наблюдение.   В   соответствующем   ключе
активизировалась работа с  осведомителями  и  "внедренкой"  в  нарко-деловых
кругах. Организовывались встречи и тихие доверительные беседы  с  некоторыми
дельцами, в том числе Гамлетом Колхозовичем. Гражданину Кочуре, основному  и
практически единственному стукачу Ген-Петра, ссыпался сенсационный компромат
на средних и  даже  крупных  дельцов  и  делались  на  удивление  заманчивые
предложения, так что он совсем запарился, и пришлось Ген-Петру вербовать ему
в  помощь  девочку  Еву  и  мальчика  Мишу.  Помимо   сбора   информации   и
разнообразного заманивания "созревших",  по  мнению  Ген-Петра,  дельцов  на
квартиру Волкова для первичной обработки они оба стучали на сторону: девочка
Ева работала на Никитенко, а мальчик Миша - на Гамлета. Дела у  Ген-Петра  и
Ильи Волкова круто пошли в гору, почти не  бывало  дня,  чтобы  какой-нибудь
наркобарон районного масштаба не валялся у них в ногах, моля  о  пощаде,  не
доставлял им, лично или через курьера, оговоренного "барашка в бумажке"  или
не  закладывал  кого-нибудь  из  коллег.  Едва  ли  не   все   жертвы   были
предварительно проинструктированы  Никитенко,  кем-то  из  его  команды  или
собственными корешами, поэтому все проходило гладко, но не слишком - как раз
в то степени, чтобы не вызвать подозрений у Ген-Петра  (Илью  можно  было  в
расчет не принимать).
   За пару дней до срока второго взноса Якуба штаб  кампании  в  лице  Тани,
Переяславлева и Никитенко произве примерный  подсчет  финансового  состояния
предприяти "Лже-Кидяев и Якобы-Волков" (в  детстве  гражданин  Волков  носил
двойную фамилию Якоби-Вольфсон), после чего было  принято  решение  продлить
срок операции еще на месяц.  Таня  взяла  у  страдающего  Якуба,  ни  хрена,
кстати, о проводимой операции не знавшего, пять  тысяч  рубликов  в  крупных
купюрах и, одевшись чуть более элегантно, чем месяц назад,  посетила  жилище
Волкова, куда на время делового бума переселился и фальшивый  полковник.  На
этот раз она позволила уроду Илье уговорить ее выпить: на кухне  по  рюмочке
ликеру и  даже  дала  немножко  полапать  себя.  Дома  она  без  малого  час
отмывалась под душем, а ковбойку, которой касались скрюченные, липкие пальцы
неудавшегося братца хитрой заграничной Норы, и  вовсе  выкинула  в  мусорное
ведро. Но зато, в  награду  за  свои  страдания,  она  смогла  очень  хорошо
рассмотреть кухню и чуть-чуть заглянуть в третью, пустующую комнату.
   Ей понравилось.
   Каждый шаг компаньонов бдительно  отслеживался  орлами  Никитенко,  а  их
стремительно растущие капиталы старательно оберегались. Так, под  Новый  год
была очень изящно  пресечена  авантюрная  попытка  Ген-Петра  самостоятельно
внедриться на городской рынок наркоты, а  с  очень  дорогой  и  небрезгливой
путаной,  которой  растаявший  от  благодарности  за  счастливую  ночь  Илья
предложил долю в деле, было проведено вдумчивое собеседование...
   А на Новый год в дом Захаржевских примчался Павел, и именно здесь, танцуя
с  Таней  под  пушистой,  горящей  разноцветными  огнями  елкой,  радостный,
опьяненный шампанским и близостью прекрасной  юной  женщины,  он  сделал  ей
предложение. Она приняла его.
   И Ада, и родители Павла, особенно мать, отнеслись к такому решению  детей
в высшей степени благосклонно...
   В ночь на Старый Новый год состоялась третья генеральная ассамблея штаба.
Поначалу и  Переяславлев,  и  Никитенко  были  настроены  еще  раз  продлить
операцию, но Тане удалось их  разубедить.  В  рядах  плательщиков  появились
признаки недовольства и нетерпения,  пренебрегать  которыми  было  опасно  -
народ горячий, был риск вместо ожидаемого навара получить в финале два трупа
и пустые закрома. Кроме того, в ситуацию с каждым днем оказывалось  так  или
иначе впутано все больше народу, а следовательно, она  в  любой  день  могла
стать неуправляемой. А в-третьих, Ген-Петр и Илья окончательно  зарвались  и
утратили чувство реальности: наряду с наркодельцами пытаются уже трогать  за
вымя цеховиков и торговую мафию, а у тех совсем  другие  завязки,  и  кто-то
сверху вполне может подмять все дело под  себя  и  оставить  нас,  в  лучшем
случае, с носом, а в худшем и  без  оного.  Ее  аргументы  были  приняты,  и
операция вступила в завершающую фазу.
   Пятнадцатого января Таня в очередной раз поднялась по  шикарной  лестнице
дома на площади Коммунаров, позвонила в дверь,  привычно  повертелась  перед
глазком, чтобы ее узнали и впустили.
   - Чтo ты хoдишь-тo, как чмо? - приветствовал ее Ген-Петр. - Ладная  вроде
девка, и при деньгах теперь.
   - Якуб прислал как всегда,  -  сказала  Таня,  усевшись  перед  столом  и
выгрузив на него объемистый пакет, - но  просил  передать,  что  больше  ему
столько отстегивать не в дугу...
   Ген-Петр насупился. Таня достала из  сумки  большой  коричневый  конверт,
крест-накрест заклеенный крепким скотчем.
   - Это еще что? - хмуро спросил  Ген-Петр.  Сегодня  он  был  в  штатском:
производить впечатление было не на кого. Все свои.
   - Без понятия. - Таня пожала плечами. - Якуб сказал, вам интересно будет.
У него еще есть. Если, значите согласитесь вместо башлей принимать...
   Ген-Петр прощупал конверт, подергал за тугую ленточку, положил на стол  и
развернул пакет.
   - А что же разнобой такой? - недовольно спросил он.  В  стопочке  были  и
пятистенки, и четвертные, и червонцы, и даже пятерки с трешками попадались.
   - Что было, - ответила  Таня.  -  Да  тут  все  точно.  Пять  рублей.  Мы
пересчитывали. - И отвела взгляд в сторону.
   - А мы еще пересчитаем, - с недобрым лукавством сказал  Ген-Петр.  -  Эй,
Илья, где ты там? Иди помогать.
   - Ну, считайте, коль охота. - Таня зевнула. - А я отолью пока.
   Она вышла в коридор, где столкнулась с Ильей. Тот как бы невзначай провел
рукой по ее бедру и облизнулся.
   - Иди уж, красавчик, - сказала ему Таня. - А то хозяин сердиться будет.
   - Это еще кто кому хозяин, - пробурчал Якобы-Волков, но послушно поплелся
в гостиную.
   Таня вышла в прихожую, на цыпочках подошла ко входной  двери  и  отворила
ее. В квартиру бесшумно втекли несколько крепких молодцов. Двое из них  были
в милицейской форме. Таня проскользнула мимо  них  на  площадку.  Там  стоял
Никитенко, еще двое мужчин самого серьезного вида и две перепуганные  бабки,
которых загодя определили в понятые за непроходимую тупость.
   - Ну как они там? - шепотом спросил Никитенко.
   - Гужуются. - Таня усмехнулась. - Капусту считают.  Ты  своим  сказал,  в
какую дверь?
   Никитенко кивнул,
   - Начнем, пожалуй... Посмотришь комедию? -
   Таня покачала головой. Никитенко обернулся  к  стоящим  рядом  и  шепотом
скомандовал:
   - Приготовились, товарищи.
   И дал отмашку в раскрытую дверь.
   Таня быстро спустилась на улицу.  Тот  процесс,  который  начался  сейчас
наверху, интересовал ее крайне мало.  Ее  волновал  результат.  А  результат
будет лишь через несколько часов: Никитенко - профессионал,  и  колоть  этих
умников будет постепенно, обстоятельно, убедительно и психологично.
   К тому же Таня торопилась. Нужно было успеть заехать домой,  переодеться,
прихорошиться,   прихватить   несколько   страничек,   которые   она   утром
перепечатала для Павла, и ровно  в  четверть  восьмого  быть  у  Мариинки  -
сегодня они идут на "Жизель".
   Все  прошло  блестяще.  Незадачливые  вымогатели  (Сильванский   Геннадий
Афанасьевич,  сорока  шести  лет,  бывший  артист   областного   драмтеатра,
уволенный за систематические нарушения трудовой дисциплины,  и  Волков  Илья
Соломонович, двадцати четырех лет, не работающий, инвалид третьей группы  по
общему заболеванию) сами попали в яму, которую вырыли для других. Правда,  с
рытьем,  без  их  ведома,  очень   неплохо   помогли,   и   яма   получилась
глубокой-глубокой. Прямо на месте им предъявили обвинение по восьми статьям:
от мошенничества до  хранения  порнографии  и  антисоветской  литературы  (в
конверте, взятом при понятых  со  стола  в  гостиной,  оказались  не  только
доллары  и  пакетик  с  морфином,  но  и  номер  "Плейбоя"  со   статьей   о
Солженицыне).  Очухавшись  от  обморока,  Илья  тут  же  кинулся   во   всем
сознаваться и активно топить компаньона. Ген-Петр проявил больше выдержки  и
поплыл только после