решили попробовать один вариант.
Скажите, образование у вас какое?
   - Среднее экономическое, - мгновенно ответила Таня. - Там написано. - Она
показала на трудовую книжку.
   - Да-да, я помню... Видите ли, хозяйство  у  меня  большое,  по  штатному
расписанию я могу иметь двух бухгалтеров, а работает только один...
   - Но я... - начала Таня.
   - Погодите, дослушайте до конца. Екатерина Аркадьевна - это наш бухгалтер
-  вполне  справляется  с  работой  и  одна,  но  часто  вынуждена  работать
сверхурочно, с перегрузкой, а я не имею возможности поощрить ее материально.
Если, допустим, мы оформим вас на работу  вторым  бухгалтером,  я  смогу  на
законном основании бесплатно выделить вам комнату со служебной пропиской,  а
за это попрошу вас два раза в месяц  приходить  ко  мне  и  расписываться  в
ведомости на получение зарплаты. Вас такой вариант устроил бы?
   - Конечно, - с ходу ответила Таня. - Только комнату надо бы посмотреть.
   - Хорошая комната, хорошая, - заверила ее  управдом.  -  В  трехкомнатной
квартире. Седьмой этаж, правда, последний, но лестница с лифтом, а над  вами
- сухой теплый чердак... Значит, если согласны, прошу завтра с утра ко  мне,
с дипломом и трудовой. Заявление я вам продиктую.
   - Все же мне бы хоть одним глазком глянуть...
   - Да пожалуйста. - Управдом залезла в ящик стола, пошурщада там, извлекла
медный французский ключик с картонной бирочкой "42"" протянула Тане. - - Дом
двадцать два, это как выйдете отсюда, третий налево по той стороне. Во  двор
зайдете,  вторая  парадная  слева.  Садитесь  в  лифт  до   шестого   этажа,
последнего, а потом еще на полэтажа подниметесь.  Квартира  сорок  два.  Она
одна на площадке, не ошибетесь. Это ключ от комнаты, а квартиру вам  откроют
и комнату покажут.
   - А вдруг нет никого? - спросил Белозеров.
   - Там всегда кто-то есть, - ответила тетушка. - Это  служебная  квартира,
там живут дворник и истопник с супругами.
   Таня вздрогнула. Управдом, заметив это, улыбнулась.
   - Да вы не бойтесь. Это люди особенные, молодые, и  интересные.  Вам  там
понравится... Только, прошу вас, наша договоренность остается  строго  между
нами. Для всех вы с завтрашнего дня - бухгалтер  ЖЭК-17  Ленинского  района.
Понятно?
   - Понятно, - вздохнула Таня.
   - Тогда до завтра. Не опаздывайте - я принимаю до двенадцати.
   - Спасибо. До свидания.
   Таня и Белозеров вышли на улицу и двинулись к дому двадцать два.
   Дверь им отворила экзотическая особа - высокая, тонкая как  жердь  девица
монгольского типа в черном атласном  пончо  с  бахромой  до  полу,  расшитом
синими глазами и белыми башенками. Взгляд  у  нее  был  отсутствующий,  губы
накрашены ярко-коричневой помадой, длинные черные волосы подхвачены  голубой
шелковой лентой.
   -  Да?  -  процедила  она  без  всякого  интереса   или   любопытства   и
посторонилась, давая им войти.
   - Здравствуйте, я Ларина, ваш новый бухгалтер и, скорее  всего,  соседка.
Мне вот ключ от комнаты в домоуправлении дали, - она показала  девице  ключ,
на который та и не глянула. - Мне бы на комнатку посмотреть.
   -  Смотрите,  -  сказала  девица  и,  отвернувшись,  пошла  прочь.   Таня
переглянулась с Белозеровым - она не поняла, надо ли следовать  за  странной
девицей или самостоятельно отправиться на поиски комнаты.
   - Сюда, - сказала из коридора особа в пончо, указав  длинным  пальцем  на
первую же дверь, и поплыла дальше.
   Таня вставила ключ в  скважину  на  обшарпанной  двери  и  повернула.  Из
открывшейся двери на нее пахнуло затхлым воздухом давно не проветриваемого и
не обитаемого жилья. Она вошла первой.
   Комната была длинной, узкой и пустой, не  считая  вдвинутого  в  торцовую
стену древнего и громадного черного шкафа. Белозеров щелкнул выключателем, и
в потолке загорелась голая пыльная лампочка.
   - М-да, обстановка вполне пещерная, - высказался он, осторожно ступая  по
половицам. Как ни странно, они не скрипели. - И шкафчик типа "квазимодо" тут
вполне уместен.
   В Тане же вид пустого, необустроенного помещения тут  же  пробудил  давно
дремавшие профессиональные  инстинкты.  Она  уже  прикидывала  объем  работ,
сроки, стоимость материалов, варианты отделки.
   - Неужели ты согласишься жить здесь? - спросил Белозеров.
   - Штукатурных работ почти не надо, только если  проводку  утопить.  Обоев
тринадцать кусков, если по десять пятьдесят... - сказала Таня.
   - Не понял. - Белозеров озадаченно уставился на нее. Таня поймала на себе
этот взгляд и вернулась в настоящий момент.
   - Прости, я задумалась. Ты что-то спросил?
   - Я спросил, согласна ли ты жить в этакой халупе?
   - А что? Комната как комната. - Видел бы он старухину  комнату  на  Карла
Маркса! - Запущенная. Ну ничего. Время у меня есть, силы тоже. Наведу  здесь
марафет, потом и въеду. Из нее за четыре дня конфетку сделать можно.  -  Она
подошла к окну, пощупала раму, потрогала шпингалет,  открыла,  выглянула  на
крышу  соседнего  дома.  -  Столярка  в  порядке,  пол  только  отциклевать,
электрики чуть-чуть, а остальное - веники.
   - Ну ты дае-ешь! - протянул удивленный Белозеров. - Тут же материалу надо
сколько, мастеров...
   - Сколько надо материалу, я уже знаю, где достать - тоже идеи имеются,  а
мастеров хватит и одного - меня, в смысле.
   Белозеров присвистнул.
   - Не пялься, - сказала Таня. - Я маляр-штукатур шестого разряда, бригадир
отделочной бригады. Пошли места общего пользования смотреть.
   - Ни фига себе! - только и  нашелся  что  сказать  Белозеров,  выходя  из
комнаты вслед за ней.
   Коридор, санузел и ванную Таня тоже нашла запущенными, но в основе  своей
добротными. На паях с  соседями  вполне  можно  подновить.  На  относительно
просторной кухне стояла грузная и со спины пожилая женщина, помешивая что-то
в кастрюле на плите.
   - Здравствуйте, - сказала Таня. - Я ваша новая соседка.
   Женщина обернулась, и на Таню глянули большие серые глаза на совсем юном,
широком лице. Лягушачий рот  расплылся  в  изумленной  восторженной  улыбке.
Звякнула ложка, ударившись о каменный пол.
   - Мама! - сказала юная соседка. - Вы же Ларина, Татьяна Ларина,  артистка
знаменитая. В моем альбоме ваших фотографий пять  штук!  И  что,  вы  у  нас
теперь жить будете? Вот это да! Только почему, ведь вы же актриса, а  у  нас
коммуналка... Слушайте, а можно я до вас дотронусь - просто глазам не верю!
   Не дожидаясь Таниного разрешения и судорожно  вытирая  руки  о  передник,
соседка подбежала к Тане и робко дотронулась до  ее  плеча.  Над  отнюдь  не
низкорослой Таней она возвышалась больше чем на полголовы; глаза ее смотрели
преданно, по-собачьи.
   - Ой! - вскрикнула соседка прямо в ухо Тане. - А это же с вами Белозеров,
да? У меня и ваши фотографии есть. Вы тоже здесь жить будете?
   - Наездами-с, -  с  легким  поклоном  ответствовал  Белозеров  и  шаркнул
ножкой. Восторженная публика - это была его стихия, и он  почувствовал  себя
на коне.
   - Вы только не уходите, я сейчас! - крикнула соседка и пулей вылетела  из
кухни. Из коридора послышался топот ее нелегких ножек, стук пудовых ручек  в
двери и звонкий, восторженный голосок:
   - Олежка, Галка, выдьте на кухню, не пожалеете! Тут такое, такое!
   - Кавалерист-девица, -  заметил  Белозеров.  -  Интересно,  она  дворник,
истопник или супруга?
   Исполинская девушка вновь  появилась  на  кухне,  таща  одной  рукой  уже
известную  Тане  экзотическую  даму  в  пончо,  а  другой  -   растрепанного
рыжебородого мужчину лет сорока в майке и тренировочных штанах.
   - Вот! - выдохнула она. - Знакомьтесь, ребята. Это  Ларина  и  Белозеров,
артисты знаменитые, они  у  нас  жить  будут,  представляете,  в  Козлихиной
комнате!
   - Однако, - разводя руками, сказал бородач. - Прямо феноменология духа!
   Дама в пончо приблизилась к Тане и протянула узкую ладошку.
   - Галина Шапиро, - представилась она все тем же индифферентным тоном.
   - Татьяна Ларина, - сказала Таня в ответ. - Зовите меня просто Таней.
   - Сергей Белозеров, - в пандан ей представился  Белозеров,  пожимая  руку
бородачу. - Для друзей - просто Серж.
   - Олег Пятаков, - назвался бородач и обхватил объемистую талию  громадной
девицы. - А это Светлана, моя жена.
   - Вы дворник или истопник? - поинтересовался Белозеров.
   - Я русский  религиозный  философ,  -  с  гордостью  ответил  бородач.  -
Истопником у нас Светка работает.
   - А еще, как мне сказали, здесь дворник проживает, - продолжил Белозеров,
выжидательно глядя на даму в пончо. Та лишь томно повела плечами.
   - Варлама нет сейчас, - ответила  за  нее  Светлана.  -  Он  в  ресторане
лабает. Группа "Ночной улет".
   - Варлам -  музыкант,  -  пояснила  молчавшая  доселе  Галина  Шапиро.  -
Работает в  стиле  "хард-рок".  А  ресторан  -  это  так,  деньги  нужны  на
аппаратуру и вообще  на  жизнь.  К  тому  же  ребята  отрабатывают  технику,
сыгрываются. А под занавес, когда посетители уже все пьяные и им все  равно,
дают две-три своих вещи.
   - Надо же, - сказал Белозеров. - Как  он  только  все  успевает.  И  своя
группа, и ресторан, и двор подметать.
   - Дворником он только числится, для прописки, -  едисходительно  пояснила
Галина Шапиро. - Нас с Варламом  выжили  из  Улан-Удэ  самым  возмутительным
образом. Он такой же дворник, как Татьяна Ларина бухгалтер.
   "Ишь ты, запомнила, - подумала Таня. - С ней надо ухо востро".
   - В нашей кодле друг от друга секретов нет, - словно прочел ее мысли Олег
Пятаков. - Все в открытую. За Варлама работает и его зарплату получает некая
Козлиха вреднющая и жадная баба. Она раньше здесь жила, но на  радость  всем
нам, выбила у управдомши привратниц кую и отъехала туда.
   -  А  вот  и  чай!  -  крикнула  Света.  -  Идемте  чай  пить.  Пока  они
разговаривали, она успела выдвинуть на центр кухни стол, расставить стулья и
табуретки, накрыть новой клеенкой, поставить чашки, сахар, варенье.
   - Шустрая она у нас, - ласково заметил Олег. -  Пойдемте,  действительно.
Что стоя-то беседовать? Сюда бы еще покрепче чего...
   Он выразительно посмотрел на жену. Света резко тряхнула головой. Тогда он
перенес взор на мадам Шапиро. Та пожала плечами и удалилась.
   - Вот я лично уволен с философского факультета за философию, -  продолжил
Олег, усевшись за стол и усадив по обе руки от себя  Таню  и  Белозерова.  -
Бывшей  женою  изгнан  из  семьи.  Работал  в  паровой  котельной,   где   и
познакомился со Светочкой. Оттуда меня тоже изгнали.
   - И тоже за философию? - поинтересовался Белозеров.
   - За пьянку его изгнали, - звонко ответила Света. - А я, дура, подобрала.
   Пятаков укоризненно посмотрел на жену.
   - Так вы, стало быть, диссидент? - полюбопытствовал Белозеров.
   - Прямой критикой режима я не занимаюсь,  -  охотно  пояснил  Пятаков.  -
Однако  же  мои  труды  неопровержимо   доказывают   как   несостоятельность
марксизма,  а   тем   более   ленинизма,   так   и   полную   неорганичность
коммунистической идеи и коммунистического  способа  правления  для  русского
менталитета, а следовательно их обреченность...
   - Ну вот, опять завел шарманку, - поморщилась Света. - Дай людям спокойно
чайку попить.
   Бесшумно  появилась  Галина  и  вручила  Пятакову  непонятую  бутылку   с
золотистой этикеткой. Он по-хозяйски подбросил ее в руке,  содрал  фольгу  и
ногтем ловко отковырнул пробку.
   - "Канн", - сказал он удовлетворенно. - Золотой кубинский  ром.  Гадость,
между нами говоря, но приход дает. Светуля, нам бы стопочки.
   Света молча полезла в буфет и достала несколько красноватых пластмассовых
стаканчиков.
   - Ну-с, со знакомством! - сказал Пятаков, разливая  оом.  Себе  он  налил
полную, Галине тоже, Свете половину и выжидательно посмотрел на Белозерова с
Таней.
   - Мне половинку, - сказал Белозеров.
   - И мне, - сказала Таня.
   - Ладно, нам больше достанется. Эх, понеслась! Он залпом выглушил стопку.
Остальные пригубили и поставили. Галина продолжала держать свой стаканчик  в
руках, прихлебывая мелкими глоточками.
   - А может, чего солененького под это дело, а? - спросил Пятаков, глядя на
Таню.
   - Нет, спасибо, - сказала она.
   Но Света уже доставала из холодильника колбасу, какие-то  банки,  шуршала
оберточной  бумагой,  звякала  тарелками,  ножами.  Вторая  пошла  уже   под
соответственную закусочку, и сделалось тепло  и  весело.  Откуда-то  взялась
гитара, еще одна бутылка... Заполночь явился Варлам  Шапиро  -  кудрявый,  с
тонкими чертами лица, похожий на Иисуса Христа и немножечко на  верблюда.  С
собой  он  притащил  большую  хозяйственную  сумку  -  сегодняшний   гонорар
музыкантам  заплатили  натурой.  Света  отправилась   спать,   а   остальные
перекочевали  в  комнату  Шапиро,  заклеенную  плакатами   с   изображениями
рок-звезд  и  завешанную  восточными  ткаными  картинками,  которые   Галина
называла тханками, и совсем  уже  непонятными  Тане  изображениями,  которые
именовались  мандалами  и   маха-мудрами.   В   сени   махамудр   увеселение
продолжалось еще какое-то время, но Таня  и  Белозеров  давно  уже  потеряли
всякий счет времени.
   Очнулись они почти одновременно - на широком на-Дувном матрасе  в  пустой
длинной комнате, прикрытые ка-кими-то не то скатертями,  не  то  портьерами.
Сцена отчасти напоминала сцену их совместного пробуждения  у  Шпетов  но  ее
драматургическое наполнение было совсем иным Поднимаясь,  Белозеров  толкнул
Таню в бок, разбудил ее и вместо извинения хрипло спросил:
   - Который час?
   Таня разлепила глаза и поднесла к ним запястье, с которого,  по  счастью,
забыла накануне снять часы.
   - Полдесятого.
   Белозеров вскрикнул и схватился за голову.
   - Да что такое? - обеспокоенно спросила Таня.
   - Ничего! - злобно прошипел он. - У меня в двенадцать проба, а я по твоей
милости валяюсь черт знает где, черт знает в каком виде...
   - Ты забыл сказать - черт знает с кем, - вставила Таня. - Что ж  ты  меня
не предупредил вчера?
   Белозеров махнул рукой, вскочил и забегал  по  комнате  в  одних  трусах,
махая руками и приговаривая:
   - Что делать? Что делать?
   Тане сразу стало скучно. Она поднялась, надела  лежавший  рядом  на  полу
джемперок, пригладила руками брюки, чтобы не казались слишком мятыми, надела
их и пошла в ванную. Вернувшись, она застала Белозерова по-прежнему в трусах
перед тусклым зеркалом, оказавшимся на внутренней стороне  створки  древнего
шкафа. Он разглядывал свою физиономию, которая, по мнению Тани, нисколько со
вчерашнего дня не изменилась, и причитал:
   - Куда ж я такой  пойду?  Куда?  Таня  чуть  было  не  ответила  со  всей
пролетарской искренностью, куда именно ему следует  идти,  но  сдержалась  и
посоветовала:
   - Оденься, сходи умойся, потом попей чайку  и  иди  на  студию  пешком  -
проветришься.
   Белозеров посмотрел на нее дикими глазами.
   - Ну что ты несешь, а? На студию - в  таком  виде?  Мне  надо  побриться,
переодеться...
   Таня отвернулась, подняла с полу сумочку, достала из кошелька червонец  и
не глядя протянула Белозерову.
   - Вот тебе на такси, катись домой, брейся, переодевайся  и  вообще  делай
что хочешь.
   Белозеров дрожащей рукой взял десятку, машинально сунул было ее в  карман
брюк, но попал в трусы. Тане стало совсем тошно, она  пошла  на  кухню,  без
спроса поставила на газ чей-то  чайник  и  закурила,  глядя  во  двор  через
немытое окно. Вышла  Галина  -  это  оказался  ее  чайник,  и  она  как  раз
собиралась его ставить, - они вдвоем покурили, помолчали  и  пошли  в  их  с
Варламом комнату пить кофе. Варлама уже не было - с утра умчался  по  делам.
После кофе Таня вернулась в свое будущее жилище и еще раз прикинула, сколько
чего понадобится для легкого ремонта. Белозеров, слава Богу, уже смылся.
   На другой день, ближе к вечеру, во двор въехал  грузовичок,  из  которого
вылезли Таня и лысый прораб Владимир Николаевич. Они  на  лифте  подняли  на
последний этаж мел, обои, краску, клей, ведро с  кистями,  моток  провода  и
циклевочную машинку, которая, в отличие от всего остального,  была  одолжена
на стройке во временное пользование и подлежала возврату через два-три  дня.
Выгрузив все это хозяйство в  пустой  комнате,  они  уехали,  а  утром  Таня
вернулась уже  одна,  с  кошелкой,  из  которой  извлекла  какое-то  тряпье,
переоделась и, закрыв газетами шкаф, принялась за дело.
   Через четыре дня комнатка преобразилась и засверкала. Пятаковы  и  Шапиро
приходили в нее любоваться, изумленно качали головами, а Галина принялась  с
непривычным для себя воодушевлением давать ценные советы по части оформления
интерьера.  Совместными  усилиями  они  развернули  древний  шкаф  боком   и
поставили его поперек комнаты, разделив ее на спальню без окна  и  гостиную.
Таня раскрасила  его  в  веселенький  голубой  цвет,  а  Галина  разрисовала
мандалами, ступами и цветочными  орнаментами.  В  воскресенье,  когда  запах
краски немного выветрился, Таня с  помощью  того  же  Владимира  Николаевича
перевезла сюда с  Гавани  свои  вещи  и  всю  ту  мебель,  которая  не  была
встроенной и на которой не стояло инвентарного номера  семейного  общежития.
За   выездом   бдительно   следила   ухмыляющаяся    комендантша,    которая
произвела-таки на Таню начет в семь  рублей  за  сломанную  табуретку.  Таня
расплатилась - скандалить было себе дороже - и обязалась завтра же явиться с
паспортом и выписаться по всей форме.
   Напоследок Таня немного посидела  одна  в  полупустой  квартире,  которую
покидала навсегда. Что ни говори, а почти пять лет здесь прожито. Разные это
были годы пестрые. А какие ждут впереди - как знать?
   Числу к десятому сентября Таня  решилась  -  оставила  соседушке  Варламу
номер телефона хмелицкой почты, на случай, если ей  позвонят  со  студии,  и
рванула на Валдай - помогать сестре убрать картошку, походить по клюкву и по
грибочки. Тем более что дни стояли прекрасные, а отпуска у нее давненько  не
было - правда, и работы тоже.
   Вернулась она через две недели, веселая,  окрепшая,  с  мешком  картошки,
другим мешком, набитым банками с соленьями и вареньями, двумя ведрами клюквы
и большим пакетом сушеных грибов. Со студии, как сообщил Варлам, никто так и
не позвонил. Пару раз звонила Анечка Шпет, один  раз  Белозеров  и  еще  раз
кто-то очень пьяный и не пожелавший представиться. За день до нее  вернулись
из отпуска Пятаковы, ездившие на Светкину родину, под Самару,  а  еще  через
день прилетела из Улан-Удэ Галина, гостившая у матери. По случаю сбора кодлы
был устроен неслабый сабантуй, в ходе которого получился  разговор,  имевший
важные для Тани последствия.
   - Администрация халдейская совсем охренела,  -  жаловался,  чуть  подпив,
Варлам:  у  него  это  было  обычное  состояние,  означавшее  первую  стадию
опьянения. - Скоро того и гляди  станут  требовать,  чтобы  мы  свои  тексты
литовали.
   - А что случилось-то? Цензура? - спросил Пятаков.
   -  Цензура  не  цензура,  а  какой-то  хрен  с  горы  разослал  по   всем
увеселительным заведениям циркуляр,  чтобы,  значит,  репертуар  музыкальных
коллективов, обслуживающих по договорам такие заведения, включал в  себя  не
менее шестидесяти процентов продукции на русском языке...
   - Это правильно, - перебил Пятаков. - А то сплошное "би май бэби" везде.
   - А ты что понимаешь? - взвился Варлам. - Думаешь,  им  это  для  подъема
отечественной культуры надо?  Для  цензуры  это  надо,  и  еще  чтобы  перед
начальством отчитаться о проделанной работе. А почему, как  ты  думаешь,  мы
почти сплошняком Англию  гоняем?  Потому  что  "Дип  п„пл",  "Ху"  или  даже
Маккартни нам играть почетно это классики! А отечественное говно нам  не  тo
что играть - слушать противно!
   - Все у вас так - как отечественное, так  обязательно  говно!  -  завелся
Пятаков.
   - А ты много слушал? - ехидно спросил Шапиро.  -  Не  спорю,  есть  много
потрясных вещей, мы и сами, между прочим, не по-китайски поем, только  хрена
с два нам позволят кайфовые вещи играть. Мы и свое-то б