бнут...? - вихрем пронеслось в голове Павла, и он изо всех сил рванул за удаляющейся лодкой.
     Перед самым краем лодка вдруг остановилась, как будто какое-то препятствие задержало суденышко перед падением, и Павел быстро догнал детей. Он уже видел испуганные мордашки притихших от страха сыновей. Рука коснулась края лодки, и в это мгновение лодка, как живая, вырвалась и полетела вниз на камни. Мальчиков, державшихся за руки, выбросило вверх как пушинки, и словно в замедленной съемке они полетели по струям водопада. Павел выбросил вперед свое сильное молодое тело, на лету в охапку схватил обоих и полетел вниз по ледяному потоку.
     ?Конец, это конец, но хоть вместе, им будет не так страшно, не так страшно и больно...? - промелькнуло в голове. Последнее, что он услышал, - как страшно кричала Таня. И это был крик такой боли, такого отчаяния, такого нечеловеческого ужаса... Вспышка ослепила все вокруг. Павел открыл глаза на секунду и тут же зажмурился - яркое солнце обожгло светом.
     - А ты заспался, дорогой! - Клэр возилась со шторами, открывая ослепительному полуденному солнцу спальню.
     - Закрой, прошу тебя. - Павел повернулся на бок и закрылся с головой.
     - Нет, нет, так не пойдет. Поднимайся, лентяй, и в парк на пробежку. Потом бассейн с холодной водичкой. Учти, что сегодня последний день перед отчетом, так что надо быть в форме.
     Клэр потянула одеяло с Павла, но он вырвал с силой и снова закрылся с головой. Клэр, не ожидавшая такой грубости, упала на пол и больно ушибла локоть.
     - Уходи, прошу тебя, немедленно уходи... Клэр не узнала голос. Так жестко и страшно Павел не говорил с ней никогда.
     - Хорошо, я зайду попозже, ты что-то не в себе сегодня.
     - Нет! Никаких попозже! И я в себе! Как никогда в себе! - Павел вскочил с постели и, схватив Клэр за плечи, грубо толкнул в открытую дверь, которую с грохотом закрыл и даже повернул ключ.
     Он упал на кровать и опять закрылся с головой.
     ?С четверга на пятницу сны сбываются. Таня так всегда говорила, сегодня как раз пятница... - Павлу нестерпимо захотелось услышать ее голос, услышать запах ее тела. - А как мальчишки? Сколько про шло дней и ночей без них! Бред какой-то! А если что с ними случится, то кто рядом, кто спасет? А может быть, этот сон - предвестник беды?..?
     Тревога обрушилась и накрыла его всего.
     В душе, под холодными колючими струями, Павел пришел в себя, но ночной кошмар не выходил из головы. Что делать дальше? Как выбраться из заточения?
     Павел лихорадочно искал ответы на свои вопросы, и если еще вчера работа его спасала от тоски как спасательный круг, то сегодня он начал тонуть, потому что понял, что самое страшное слово - ?никогда? - не миф, а очевидная реальность. Никогда - это значит смерть, а быть живым и не жить - это страшнее смерти.
     На работу Павел так и не пошел, но дверь пришлось открыть и впустить ?доктора Ватсона?, так звали штатного психолога, настоящего его имени никто не знал, а прозвище к нему прилипло так давно, что никто и не интересовался его настоящим именем.
     Павел сразу сообразил, что это Клэр заботливо настучала на него. Как всегда ?ради его же блага?. Павел за секунду придумал план и повел игру в драмкружок со всей силой своего таланта.
     - Ну что, дружище? Нездоровится? Я тут вам пиццу принес - объеденье! Ставьте чайник. Для поднятия тонуса подкрепиться - это главное.
     Павел медленно, даже слишком медленно поплелся на кухню и долго возился с приготовлением к чаепитию. Ватсон внимательно следил за ним, постоянно приговаривая: ?так-так, так-так?. К пицце и чаю Павел так и не притронулся, чем окончательно расстроил доктора.
     - Вы разумный человек и должны понимать, что в вашем положении допускать депрессии просто пагубно. Если она начнется, то может надолго выбить вас из нормальной жизни, а восстановление - процесс сложный и долгий. Поэтому надо в самом зачаточном состоянии ликвидировать причину, чтобы не получить непоправимых последствий. - Ватсон говорил тихо и даже ласково, почти влюбленно смотря в глаза.
     Павел с деланным равнодушием молча слушал. Потом вдруг вскочил со стула и заорал прямо в лицо испуганному доктору:
     - Это что вы считаете нормальной жизнью? Что? Выжимание моих мозгов для чьей-то выгоды? Игра в идиотов! Подставное общение с родственниками?! Да я со второго раза понял, что это ваши ноу-хау шиты белыми нитками! Идите вы все! Я устал и ничего больше делать не намерен. Лучше пусть меня отправят туда, откуда взяли. И кончим на этом.
     Павел распахнул дверь, давая понять, что аудиенция закончена.
     - Так-так, так-так... - Ватсон, нисколько не смущенный, достойно вышел и заспешил к припаркованной у дома машине. А уже через полчаса он докладывал эпикриз руководству.

***

     Павел никогда не был христианином. Наоборот, в институте, а потом в геологических экспедициях, поднимаясь по ступеням советской карьеры, он был примерным марксистом-ленинцем. Он посещал партийные собрания и верил в победу коммунизма. И места для Бога в его вере не было. По природе своей Павел был однолюбом. И одновером.
     Но некоторым людям достается прожить не одну жизнь.
     И в его длинной-предлинной жизни, которой достало бы на троих ординарных обывателей, полюса в магнитике души могли и поменяться, как меняются они даже у старушки-Земли раз в миллион лет, северный на южный, южный на северный.
     В местную ред-роковскую церковь, более напоминающую железобетонный ангар с приляпанным к нему шпилем, Павел не пошел. Фазер Маккензи, прям как специально взятый из битловской песни про Элинор Ригби, не внушал Павлу никакого доверия. Глядя на фазера, похожего на охранника из нацистского концлагеря, Павел вздыхал, сетуя на то, что негодяи из американского агитпропа еще имели наглость что-то клепать на православную церковь, она, мол, в годы Хрущева и Брежнева сотрудничала с КГБ. ?А этому фазеру Маккензи исповедуешься, - думал Павел, - и через час докладная записка уже на столе у главного администратора лежит!?
     Из какого-то иллюстрированного журнала, поместившего статью о выставке русской иконописи, Павел вырезал Николу-Чудотворца и Иверскую Богородицу. Вырезал, наклеил на кусочки плотного картона и повесил на стену в изголовье. Повесил и глядел на них долгими вечерами.
     Глядел... Потому что не умел молиться. Однако одну молитву он твердил. Каждый вечер:
     - Боже, если ты еще не забыл про меня и если моя судьба еще не безразлична тебе, сделай так, чтобы Татьяна вернулась ко мне. Татьяна и дети. И чтобы мы снова были вместе.
     Павел хотел кое-что добавить, но его религиозного самосознания хватало, чтобы понять: с Богом нельзя заключать бартерных сделок. И он не добавлял к своей молитве никаких ?если?...

(3)

     Отправляясь в Даллас, Татьяна испытывала глубокое беспокойство. С Лизой решила даже и не советоваться... Нет, на первое свидание после столь долгой разлуки она детей не потащит!
     И хоть сердце подсказывало - не виновен, не виновен, не виновен! - но до личной встречи, до того, покуда она сама не увидит его лица, его глаз, мальчишек на свидание с отцом она не повезет! Не надо им такой встряски. Ни к чему детям лишние стрессы! Пока-Верный Факноумо дал ценные советы, как избежать пронырливых папарацци. Бремя славы, бремя известности калифорнийской серфинговой волной уже накрывало ее - нынешнюю ?оскаровскую? номинантку. И инкогнито полететь из Лос-Анджелеса в Даллас было нелегкой задачей. Фильм про красных рыцарей Андреевского флага уже шел в прокате и бил все рекорды посещаемости.
     Пришлось сильно поколдовать с внешностью - парик, черные очки, косметика... Таня усмехнулась, припоминая ?Ленина в Октябре? с комичным флюсом... Может, и ей флюс приделать? Но нет, женщина, особенно красивая, даже из боязни быть узнанной никогда не позволит себе стать девкой-чернавкой, девкой-замарашкой...
     До Далласа долетела без особых хлопот, воспользовавшись услугами двух опытных бодигардов, что выделил ей Колин... Они профессионально отсекли от Татьяны журналюг, что всегда пасутся в аэропорту Лос-Анджелеса возле стоек с регистрацией. Эл-Эй такой город, что тут плюнь в любого - и в знаменитость попадешь!
     Бодигарды лихо провели Татьяну по так называемым ?зеленым коридорам? для Ви-Ай-Пи - так лихо, что очнулась она уже в бизнес-классе брюхатого ?боинга?.
     Долетели - сели...
     Сели - прилетели...
     Конец октября. Тепло в Лос-Анджелесе, но в Далласе еще теплее, даже жарко. Спасибо Колину - тот позаботился о ней на полную катушку. Накрутил хвост Эрону Фридляндеру, и тот все заказал по первому разряду. И ?кадиллак? длиной в мерную милю, и президентский номер в отеле ?Плаза?...
     - А не покажете, где Кеннеди убили? - спросила Таня шофера, опустив кнопочкой стекло, отделявшее салон от водительского места.
     - Сейчас туда проедем, мадам, как вам будет угодно...
     Она была разочарована. Книжного склада, откуда якобы стрелял Освальд, уже не было. Снесли. А на его месте отгрохали офисный центр цвета коричневого бутылочного стекла.
     - Это было здесь? - спросила она шофера.
     - Да, мэм, именно здесь Джона Фитцжеральда Кеннеди русские подстрелили...
     - Почему же русские? - вспыхнула Татьяна.
     - А вы разве не читали, что Освальд был агентом КГБ? - улыбнулся шофер, дивясь такой провинциальной невинности и неосведомленности богатой голливудской дамочки.
     Татьяна раздраженно подняла стекло. И вдруг припомнила строчки из Евтушенко:

     И звезды - словно пуль прострелы рваные
     На знамени твоем
     Америка!

     ?Идиоты! Какие они все идиоты, в своей безусловной высокомерной напыщенности уверенные, что Америка - пуп земли!? - подумала Таня. Но настроение не испортилось. Она вся была поглощена предстоящей встречей.

(4)

     Когда Павла вызвали в административный блок, он внутренне содрогнулся.
     Не робкого он был десятка - Павел Розен, но после той акции устрашения, что провела администрация с показательной казнью Костаниди, каждый раз, когда его вызывали в ?дом скорби?, как по-уэллсовски, цитируя ?Остров Моро?, называли его между собой сотрудники лаборатории, каждый раз он внутренне съеживался.
     - Что? В административный блок вызывают? - сочувственно спросил Павла начальник лаборатории. высоковольтных разрядов, сидевший за убийство жены.
     И когда Павел утвердительно кивнул, профессор-женоубийца показал на шутливую выписку из уэллсовского устава зверолюдей: ?Не ходить на четырех лапах. Не жрать рылом из корыта?. Показал и добавил:
     - Ходи прямо, Пол, разве мы с тобой не люди?!
     Точно сказано.... Разве мы не люди? Мы все зверолюди, исполосованные вивисекторами из административного блока.
     Остров профессора Моро. Шарашка в Ред-Рок... Но чем там у Уэллса закончилось? Сожрали там зверолюди своего администратора!
     ?И только мы здесь наоборот, - думал про себя Павел, - только здесь в этой шарашке мы - наоборот - люди, превращенные в зверолюдей. Нас заставляют ходить на четвереньках, свободных от природы людей, бесстрашных от природы - нас запугивают тигровыми акулами в океанариуме!..?
     Павел вошел в кабинет и дерзко посмотрел администратору в глаза. Точь-в-точь персонаж знаменитой картины Дейнеки ?Допрос комсомольцев-добровольцев в белогвардейском штабе?...
     - Администрация довольна вашей работой, мистер Розен, и мы хотим вас поощрить, предоставив вам внеочередное незапланированное свидание с женой, - сказал администратор, жестом предлагая присесть в кресло.
     И кресло понадобилось. Понадобилось, потому что ноги подкосились.
     Воистину - есть Бог! Он услышал его робкие неумелые вечерние молитвы!
     И если великий кенигсбергский девственник вывел четыре доказательства существования Бога, то Павел теперь имел для себя пятое!
     Бог его услышал...
     - Во время свидания вы будете обязаны соблюдать оговоренные в нашем соглашении правила о сохранении тайны, - напомнил ему администратор, - вы не должны рассказывать вашей супруге, где и над чем вы работаете, вы ограничитесь той информацией, которую мы специально подготовили для вас в брошюрке - что и как можно рассказывать жене. В случае же нарушения этих правил свидание будет немедленно прервано, а вас ждет наказание в виде полного лишения свиданий и ужесточения режима содержания, вплоть до возвращения вас в тюрьму Брикстон...
     У Павла пела душа.
     Вечером он, сам себе дивясь, вдруг поцеловал изображение Иверской Богоматери.
     В бытность свою советским геологом, или даже уже будучи топ-мэнеджером ?Блю Спирит?, он бы не поверил, что сможет так измениться и вдруг потянется губами к картонной вырезке из журнала!
     Не ходить на четвереньках, разве мы не люди?
     Не жрать рылом из корыта, разве мы не люди?
     Не бояться администратора и его бассейна с акулами - разве мы не люди?
     Я все расскажу Татьяне, разве я не человек?
     Я не должен бояться! Они не тронут детей! Она уже слишком знаменита, они не посмеют!

(5)

     Тюрьма, где, как ей сказали, теперь сидел ее ослик-Павел, называлась по-испански ?Каса де Койот?, а по-английски - ?Исправительное учреждение Министерства Юстиции Штата Техас? в Форт-Джэксон. Это было в получасе езды автомобилем по пустынной местности от крайней оконечности Далласа.
     Эрон позаботился, и ?кадиллак? был прикреплен за ней на весь срок ее пребывания в Техасе.
     Ночь в гостинице была бессонной. Не потому, что Татьяне было некомфортно, или она всегда плохо спала на новом месте. Напротив, для нее был забронирован лучший номер в лучшем пятизвездочном отеле Далласа. А к переездам она привыкла, и обстановка уже давно перестала влиять на ее способность засыпать. Нет, причина была в другом. В том волнении, которое она испытывала: волновалась, как студентка перед госэкзаменом, как молоденькая девочка накануне первого свидания. Завтра был решающий день, судьбоносный день. Она твердо решила добиться от Павла чистосердечного признания в несовершенных им злодеяниях. А если они не были несовершенными?.. Такого она почти не допускала. Ее женская интуиция, шестое чувство, подсказывало ей: невиновен. И завтра, завтра развеются последние сомнения. Завтра...
     Как медленно идет время, когда ты ждешь. Кажется, оно специально замедляет темп, чтобы поиздеваться над человеком, чтобы лишний раз доказать ему: ты всего лишь песчинка на дне океана жизни, ни на что не годная, ни на что не способная песчинка. Ты можешь только ждать, лежать на дне и дожидаться нужного тебе течения.
     Дождешься ли - тоже не тебе решать. Таня лежала на мягкой кровати. Шелковые простыни сбились, сложились в гармошку. Сон не шел. Она без конца ворочалась. Пыталась считать слоников, чтобы отвлечься от всех мыслей. Но испытанный, известный с детства прием не срабатывал. Примерно на двадцатом слоне она постоянно сбивалась. Вернее, это слон начинал вести себя самым неподобающим образом. Он трансформировался в ослика, смешного мультяшного ослика, а потом вдруг превращался в Пашку. И тогда Таня в очередной раз включала светильник и смотрела на часы. И оказывалось, что стрелка продвинулась всего на несколько минут.
     И снова Таня погружалась в пучину своих раздумий: ?Может, Павел тоже сейчас не спит? Так же, как я, ворочается с боку на бок и думает, думает, думает. Обо мне, о том, сможет ли он рассказать мне правду. Ах, если бы я могла сейчас телепатическим путем передать ему свои мысли! Я бы сказала ему, что я его люблю. Несмотря на все страдания, сквозь которые по его вине мне пришлось пройти. Страдания очищают, помогают понять истину. И я поняла, я почти уверена, что ты не злодей, ты - жертва... Я бы сказала, что люблю тебя, и пожелала бы тебе приятных снов. Самых светлых, таких, какие снятся детям и людям с кристально чистой душой...?.
     Таня наконец заснула. Было уже утро, за окном первые золотые лучи посылали остывшей за ночь земле свое ласковое тепло. Днем солнце будет палить нещадно. Но до той изнуряющей поры есть еще несколько часов.
     Татьяне снилось, что они с Пашей стоят на песчаном морском берегу. Стоят молча, не глядя друг на друга, устремив взгляд туда, где тоненькая темно-синяя ниточка сшивает воедино два полотнища: изумрудную ткань океана и багряную материю закатного неба. Время от времени налетает легкий прохладный ветерок. Шуршит вода, набегая на прибрежный песок и отступая, чтобы взять разбег и повторить вся сначала. Горизонт постепенно темнеет. И, как будто бросая дерзкий вызов наступающей тьме, все ярче высвечивается на поверхности воды серебристая лунная дорожка.
     - Нам пора, - произносит Павел.
     И Таня не может понять, куда им идти. Вперед, по лунной дороге, рука об руку. Или назад, туда, где, она это знает, они никогда не смогут вновь оказаться рядом. И она продолжает стоять, а Павел все повторяет:
     - Нам пора, Таня. Пора. Нам пора...

(6)

     Павел тоже долго не мог уснуть.
     В ?Каса де Койот? он ехал в сопровождении трех дюжих молодцев с квадратными челюстями и целым арсеналом оружия на поясе. ?Шаг вправо, шаг влево расценивается как попытка к бегству и карается расстрелом, - подумал он, глядя в их непроницаемые лица. - Впрочем, почему бы мне не представить себя суперзвездой под охраной бдительных бодигардов? Легендарный Павел Розен. Для него забронирован лучший номер в лучшей гостинице. Господа администраторы, позаботьтесь, чтобы к при езду столь важной персоны все было подготовлено должным образом?.
     На ночь Павла поселили в отдельную камеру.
     Она была похожа на клетку в петербургском зоопарке: три серые стены и решетка вместо четвертой.
     - Вот твои апартаменты, заходи, будь как дома! - надзиратель считал, что пошутил весьма остроумно, и, видимо, ждал от заключенного соответствующей реакции.
     Но Павел не рассмеялся, чем больно задел самолюбие упитанного детины в форменной фуражке.
     - Имей в виду, меня не волнует то, что ты здесь на одну ночь. Для меня ты обычный зэк, ясно? Если я захочу, то сделаю так, что ты эту ночь на всю жизнь запомнишь! Понял?
     - Понял, - вежливо ответил Павел.
     Ему сейчас надо быть осторожным. Иначе он рискует все испортить. Поэтому вскипевшую в нем злость Павел запер на замок, только подумал: ?Заехать бы сейчас этому ублюдку по сытой физиономии. А впрочем, он того не стоит. Жалкий человечек, нагромождение комплексов. Упивайся своей минутной властью, пока какая-нибудь прожженная горилла-убийца, что сидит в одной из здешних камер, не вырвалась из своего тесного вольерчика и не свернула тебе жирную шею?.
     Впрочем, в соседних камерах не было никаких горилл, вообще никого не было. Они были пусты. Царящей здесь тишине, столь не свойственной для подобного места, Павел удивился еще тогда, когда его ввели в этот длинный зал. Он подумал, что, видимо, здешние обитатели дадут знать о себе позже. Но когда ?король бензоколонки? в униформе удалился и затихли его тяжелые шаги, в помещении воцарилась мертвая тишина. Павел подошел к решетке: все камеры-клетки, попадавшие в его поле зрения, оказались необитаемы. Остальные, судя по всему, тоже. Зверинец без зверей. Похоже, он единственный живой экспонат в этом зоопарке.
     - Эй, есть здесь кто живой?!
     - Ой-ой-ой... - отозвалось гулкое эхо.
     ?Как странно! Неужели они так боятся, что я кому-нибудь проболтаюсь? Или сегодня утром была объявлена всеобщая амнистия? Или американское общество неожиданно переродилось в здоровую духом нацию, полностью искоренив преступность в своих рядах? Ладно, как бы там ни было, для меня сейчас главное - хорошенько выспаться?, - Павел лег на жесткую койку. Но уснуть не смог. Лежал, уставившись в серый потолок, и размышлял.
     Как непредсказуемо все в этой жизни. Крах, обвал случается именно в тот момент, когда тебе кажется, что наконец-то все наладилось и перед тобой простерлась залитая светом дорога, конца которой не видно. Именно тогда над головой вдруг сгущаются грозовые тучи, и все вокруг неожиданно погружается в беспросветный мрак. И весь твой мирок рушится смертоносными порывами ураганного ветра. Откуда пришла эта гроза? Какой извращенны