олько полный псих может торчать здесь на таком холоде, если
только он не пришел сюда делать покупку.
   — Или задержать кого-нибудь, — возразил ему Карелла с полным  знанием
дела. — Эти паршивые полицейские готовы  камнем  лежать  целыми  часами,
если только им это взбредет в голову. И ты никогда  не  поймешь,  откуда
они на тебя свалились, пока не обнаружишь, что ты уже в наручниках.
   — Никаких полицейских тут не видно. Послушайте, а почему  бы  вам  не
пройтись и не посмотреть, где он?
   — Так это моя первая встреча с ним, — сказал Карелла.  —  Я  даже  не
представляю себе, как он выглядит.
   — Я тоже, — сказал парнишка. — До этого вы брали у Аннабеллы?
   — Ага, — сказал Карелла.
   — Я тоже. Хороший он был парень, хотя и черномазый.
   — А по мне, цвет не играет роли, — сказал Карелла, пожимая плечами. —
Ты совсем не представляешь себе, как может выглядеть этот Гонзо?
   — Вроде бы лысый какой-то. Вот и все, что я о нем знаю.
   — Он что, старый?
   — Нет, не  думаю.  Просто  он  немного  лысоват.  Ведь  многие  имеют
залысины, даже молодые, не так ли?
   — Это верно, — сказал Карелла. Он снова поглядел на часы.  —  Сдается
мне, что он сегодня запаздывает, не думаешь?
   — А который час?
   — Уже больше пяти.
   — Он наверняка придет. — Парнишка задумчиво  помолчал.  —  А  как  же
получилось, что вы сейчас только в первый раз встречаетесь с Гонзо? Ведь
Аннабелла повесился пару дней назад, так ведь?
   — Правильно, но я до этого прикупал у него некоторый запасец, еще  до
того, как он поставил точку. Так что я смог продержаться.
   — Это хорошо, — сказал парнишка. — А вот мне пришлось рыскать тут  по
всяким, понимаете? Кое-что мне попалось вполне приличное, но пару раз  я
попал на совершенную дрянь. Все-таки лучше иметь дело  с  кем-то  одним,
кому можно верить, правда?
   — Верно, но откуда тебе известно, что этому Гонзо можно верить?
   — А я и не знаю пока. Ну, а чем я рискую, что я теряю?
   — Так он ведь может подсунуть нам какую-нибудь «липу».
   — Я решил все-таки попробовать. Порошок у Аннабеллы был всегда вполне
приличным.
   — Это верно. Товар у него был высший сорт.
   — И вообще он был хорошим парнем, этот Аннабелла, хотя и черномазый.
   — Да-а, — рассеянно протянул Карелла.
   — Только вы поймите меня правильно, — сказал парень. —  Я  совсем  не
против черномазых.
   — Да, я тоже считаю такое отношение правильным, — сказал  Карелла.  —
Две вещи, которых я терпеть не могу —  так  это  белых  ханжей  и  самих
черномазых.
   — Что? — не понял парнишка.
   — Слушай,  а  почему  бы  тебе  не  прошвырнуться  тут  вокруг  и  не
поглядеть, нет ли поблизости Гонзо? Может, он гуляет тут где-то.
   — Но я же его не знаю.
   — И я не знаю: Сначала ты посмотри, а если он  через  пять  минут  не
явится, то потом пойду я.
   — О'кей, — согласился парнишка.
   Он не торопясь поднялся  со  скамейки  и  медленно  направился  в  ту
сторону, где дорожка резко сворачивала за угол павильона со львами.
   Все, что происходило  после  этого,  происходило  очень  быстро  и  в
какой-то абсолютно комической последовательности. Позднее, когда Карелла
смог   спокойно   проанализировать   ситуацию,    взвесить    все    без
предубежденности и без субъективизма, неизбежного  у  человека,  который
оказался в самой гуще событий,  ему  все-таки  удалось  выстроить  некий
логический ряд. Но там, в  парке,  все  случившееся  своей  абсурдностью
вызвало у него прилив ярости и раздражения,  делая  ситуацию  прямо-таки
тупиковой. Позднее он пришел к выводу о том, что имело  место  множество
крайне неприятных для него совпадений.
   Он спокойно наблюдал, как парнишка  удаляется  от  него  по  дорожке.
Потом тот остановился на  какое-то  мгновение,  кивнул  оттуда  Карелле,
давая ему понять, что никакого Гонзо он там не  видит.  Затем  мальчишка
стал вглядываться в другой конец аллеи. Чтобы удобнее было смотреть,  он
забрался на  небольшой  пригорок  у  самой  дорожки  и  прошел  по  нему
несколько шагов. Так, неспешно удаляясь, он скрылся  за  углом  львиного
павильона в том месте, где дорожка делала изгиб.  В  тот  самый  момент,
когда парень исчез из поля его зрения,  Карелла  обнаружил,  что  кто-то
направляется в его сторону  тоже  со  стороны  павильона,  но  только  с
противоположного его конца.
   И этим кем-то был ни кто иной, как патрульный полицейский.
   Он шел решительным шагом. Уши его прикрывали специальные наушники  от
холода, лицо у него было очень красным, а дубинку свою  он  держал  так,
будто это было оружие пещерного человека. Трудно было сомневаться в том,
к кому он направляется. Он двигался по прямой, стремительно  приближаясь
к скамейке, на которой  сидел  сейчас  Карелла.  Уголком  глаза  Карелла
продолжал следить за поворотом дорожки, за которым  только  что  скрылся
парнишка.  Патрульный   был   все   ближе   и   ближе.   Надвигался   он
целенаправленно и быстро. Подойдя к скамейке, он остановился прямо перед
Кареллой и принялся разглядывать его  с  высоты  своего  роста.  Карелла
снова бросил взгляд в сторону дорожки. Парня по-прежнему не было видно.
   — Что ты здесь делаешь? — спросил Кареллу патрульный.
   — Я? — сказал Карелла, поднимая глаза. Про себя он уже  проклинал  то
обстоятельство, что парк не является территорией его участка.  Проклинал
он и то, что именно этого патрульного он совсем  не  знал,  а  заодно  и
глупость этого человека. Однако наряду со всем этим он прекрасно отдавал
себе  отчет  в  том,  что  он  не  может  предъявить  этому  типу   свое
удостоверение, потому что мальчишка может вернуться в любую  секунду,  а
ему только того и не хватало, чтобы парень этот увидел его с документами
в руках. А что будет, если в этот момент появится  сам  Гонзо?  Господи,
подумать только, что будет, если сейчас здесь появится Гонзо?
   — Ты, кто же еще, — сказал патрульный. — Нас  же  тут  сейчас  только
двое, разве не так?
   — Я просто сижу, — сказал Карелла.
   — Ты уже долго сидишь тут.
   — Я вообще люблю  посидеть  на  свежем  воздухе,  —  сказал  Карелла,
одновременно размышляя над тем, можно ли как-нибудь  незаметно  показать
патрульному свой жетон детектива, и  прикидывая,  достаточно  ли  быстро
полицейский сообразит, что к чему, а главное, сообразит ли он,  что  ему
следует просто удалиться  без  дальнейших  объяснений.  Однако,  как  бы
специально для того, чтобы исключить эту возможность, мальчишка внезапно
вынырнул из-за угла павильона. В ту же секунду он замер  как  вкопанный,
разглядев полицейского, и тут же  снова  скрылся  за  углом.  Но  он  не
убежал. Он спрятался за углом павильона  и  выглядывал  из-за  кирпичной
стены, как это делают солдаты во время уличного боя,  опасаясь  обстрела
со стороны вражеского снайпера.
   — Холодноватую погодку выбрали вы для того, чтобы рассиживать  здесь,
не так ли? — спросил патрульный. Карелла снова  поднял  на  него  глаза,
одновременно отметив, что  из-за  угла  павильона  за  ними  по-прежнему
наблюдает парнишка. Ему  не  оставалось  ничего  иного,  как  попытаться
разговорить полицейского и как-то выкрутиться, не предъявляя  документов
и не раскрывая, кем он является на самом деле.
   —  Послушайте,  разве  есть  какой-нибудь  закон,  который  запрещает
человеку сидеть на скамейке и щелкать орешки? — спросил Карелла.
   — Может быть, и есть.
   — Разве? Я же никому тут не мешаю, не так ли?
   — Но можешь помешать. Может, тут ты собираешься напасть на малолетку,
когда девчонки будут возвращаться из школы.
   — Да ни на  кого  я  не  собираюсь  нападать,  —  сказал  Карелла.  —
Единственное, что мне хочется, так это просто сидеть тут, обдумывая свои
дела, а заодно еще немного подышать свежим воздухом, вот и все.
   — А может, ты бродяга какой-нибудь, — сказал полицейский.
   — Я что, похож на бродягу?
   — Ну не очень.
   — Послушайте, шеф...
   — Ну-ка, встань, — скомандовал патрульный.
   — Зачем?
   — Потому что я намерен обыскать тебя.
   — Да какого черта? — разозлился Карелла, постоянно ощущавший на  себе
пытливый взгляд мальчишки из-за угла  и  прекрасно  понимая,  что  любой
обыск неизбежно извлечет на свет божий  его  служебный  револьвер  38-го
калибра, который висит сейчас у него  на  поясе,  а  наличие  револьвера
неизбежно приведет к дальнейшим объяснениям, в  результате  которых  ему
все же придется предъявить свои документы, вследствие чего вся  операция
пойдет  коту  под  хвост.  Парнишка  моментально  догадается,   что   он
полицейский, и хорошо, если он тут же смоется  отсюда,  а  если  в  этот
момент здесь появится еще и Гонзо, то...
   — Потому что я должен обыскать тебя, — сказал патрульный. — Ты можешь
оказаться толкачом наркотиков или еще чего-нибудь.
   — О, господи! — взорвался, наконец, Карелла. — Тогда сбегай и принеси
сюда ордер на обыск.
   —  Никакого  ордера  мне  не   потребуется,   —   спокойно   возразил
полицейский. — Либо ты даешь обыскать себя, либо я  тебя  тут  же  огрею
этой дубинкой по черепу, а потом оттащу в участок как бродягу.  Так  что
ты выбираешь?
   Но патрульный не стал  дожидаться  ответа.  Он  принялся  обстукивать
своей дубинкой Кареллу и первый же удар пришелся по револьверу. Он ловко
вытащил его из-за пояса Кареллы.
   — Ага! — выкрикнул он. — Что это у тебя?
   Голос его можно было спокойно  расслышать  и  у  павильона  рептилий,
который был расположен на другой стороне маленького  зоопарка.  А  уж  о
том, что его можно было расслышать  за  углом  павильона  для  львов,  и
говорить не приходилось,  поскольку  он  был  всего  в  пяти  метрах  от
скамейки. Карелла заметил, что парнишка следит за ними широко  открытыми
от изумления глазами, да и как тут можно было что-то не разглядеть, если
патрульный   принялся   размахивать   отобранным   револьвером    словно
американским  национальным  флагом.  Глаза  наблюдающего   подозрительно
прищурились, а потом лицо его и вовсе исчезло за углом павильона.
   — А это что такое? — снова заорал патрульный, ухватив теперь  Кареллу
за руку. Карелла глянул на него, но тут же  услышал  топот  стремительно
удаляющихся по асфальтовой дорожке шагов. Парнишка явно смылся, а  Гонзо
так и не показался. Таким образом, вся дневная работа была  угроблена  и
весьма обстоятельно.
   — Я с тобой разговариваю! —  выкрикнул  патрульный.  —  У  тебя  есть
разрешение на этот револьвер?
   — Я — Стивен Карелла, — сказал Карелла медленно и с расстановкой. — Я
являюсь детективом второго  разряда  и  работаю  в  восемьдесят  седьмом
участке полиции, а  вы  только  что  воспрепятствовали  выполнению  моих
служебных обязанностей, помешав мне арестовать торговца  наркотиками.  —
Красное лицо патрульного побледнело. Карелла мрачно поглядел на  него  и
тут  же  добавил.  —  Вот  теперь-то  у  вас  есть  повод  по-настоящему
паниковать. Надеюсь, что вам это даром не пройдет.
   Глава XII
   Итак, перо.
   Это было всего лишь самое обыкновенное перышко, но  оно  представляло
собой, возможно, наиболее существенное  вещественное  доказательство  из
всех, которые удалось откопать в комнате,  послужившей  местом  убийства
Марии Эрнандес.
   Перья бывают разными.
   Бывают перья куриные, утиные, перепелиные, гусиные, перья фламинго  и
вообще какие угодно, вплоть  до  того,  что  даже  облака  и  те  бывают
перистыми...
   Однако  перо,  найденное  на  месте  преступления,  оказалось   пером
голубиным.
   Перья, которыми была набита единственная в комнате подушка, оказались
утиными перьями. Следовательно, найденное перо никак не могло выпасть из
этой подушки. Его обнаружили прилипшим к застывшей луже крови, а значит,
можно было предположить, что оно было оставлено убийцей, а не кем-нибудь
из тех, кто посещал эту комнату до прихода в нее убийцы.
   Таким  образом,  поскольку  на  одежде  убийцы  оказалось   голубиное
перышко, можно было предположить, что убийца этот держал голубей.
   А   значит,   единственное,   что   теперь   оставалось   предпринять
полицейским, так это выследить и допросить всех голубятников города.
   Только и всего...
   Универсальные  магазины  города  в  эту  пятницу,  двадцать   второго
декабря, были переполнены покупателями.
   Честно  говоря,  нельзя  было  сказать,  что  Берта  Клинга   слишком
раздражала эта давка, поскольку под напором толпы он  время  от  времени
оказывался прижатым вплотную к Клэр Таунсенд, а во  всем  мире  не  было
иной девушки, к которой он так хотел бы оказаться  прижатым.  Однако,  с
другой стороны,  поскольку  предлогом  для  этого  похода  по  магазинам
послужила необходимость покупки рождественских подарков таким лицам, как
дядя Эд или тетя Сарра, которых Клинг никогда и в глаза-то не видел, то,
чем  скорее  они  покончат  с  этим  делом,  тем  скорее  они  останутся
предоставленными самим себе. В конце концов у него сегодня был свободный
от дежурства  день,  и  ему  совсем  не  улыбалась  перспектива  целиком
провести его в универсальных магазинах, даже и в компании Клэр.
   Следует также признать, что как покупатели они  с  Клэр  представляли
собой  одну  из  самых  привлекательных  пар.  У   нее   был   буквально
неисчерпаемый запас энергии,  который  ранее  ему  доводилось  встречать
разве что у преподавателей физической  подготовки.  Преподавателей  этих
всегда легко распознать по плотным  компактным  фигурам  с  мускулистыми
ногами  и  бугристыми  бицепсами.  У  Клэр,  правда,  все  эти  атрибуты
преподавателей физподготовки полностью отсутствовали, за исключением  их
неисчерпаемой энергии.
   Если верить не совсем объективному мнению Клинга, то Клэр была  самой
прекрасной девушкой в мире. Однако то, что она была самой прекрасной  из
тех, с кем ему приходилось встречаться, смело можно считать  непреложным
фактом. Волосы у нее были черные. Черные волосы, как вы сами  понимаете,
тоже могут быть разными. Однако черные волосы  Клэр  были  по-настоящему
черными, то есть абсолютно черными, без каких-либо оттенков. Глаза у нее
были бархатистыми и  темно-карими,  да  еще  великолепно  под  черкнутые
изящными черными дугами бровей. Кожа у нее была белой, как  у  испанской
аристократки, а скулы чуть приподнятыми, как  у  индианки.  Прибавьте  к
этому прямой нос и красиво очерченный рот, и вы поймете, почему она была
самой милой девушкой на всем белом свете. Впрочем, так это или  не  так,
не играет для нас никакой роли. Главное, что Клинг был уверен,  что  это
именно так.
   А кроме того он считал ее средоточием энергии.
   Он терпеливо ждал того  момента,  когда  энергия  ее  начнет  наконец
иссякать,  однако  ничего  подобного  не  происходило  и  энергетические
разряды следовали один за другим, порождая бесконечную  череду  покупок.
Клинг  болтался  за  ней  как  на  буксире,  подобно  маленькой  шлюпке,
буксируемой крупной  шхуной,  мчащейся  на  всех  парусах  к  далекой  и
неведомой цели.
   — Ты бы только поглядел на то, что я купила для тебя, — сказала  она.
— А что? — спросил он.
   — Кобуру с позолоченными заклепками для твоей дурацкой пушки.
   — Для моего револьвера, ты хочешь сказать? — спросил он.
   — Да, и еще целую коробку мыла, чтобы отмывать твои грязные мысли.
   — Могу поспорить, что я, не выходя из этого магазина, мог бы получить
детектива второго разряда, только хватая воров, что тащат с прилавков, —
сказал он.
   — Только, пожалуйста, воздержись от хватания молоденьких и блондинок.
   — Клэр...
   — А посмотри-ка на эти перчатки! Всего за  два  доллара  и  девяносто
восемь центов, а они так подошли бы...
   — Кузену Амбруазу из какого-нибудь Каламозо. Клэри...
   — Вот только еще куплю эти перчатки, дорогой.
   — А откуда ты знаешь, что я хотел тебе сказать?
   — Ты хочешь, чтобы  мы,  наконец,  прекратили  заниматься  всей  этой
ерундой и пошли куда-нибудь и  выпили  что-нибудь  приличное,  разве  не
так?
   — Так.
   — Именно того же  хочется  и  мне,  —сказала  Клэр.  И,  окончательно
расщедрившись, она добавила: — А пока что ты должен  только  радоваться.
Потому что, как только мы поженимся,  за  всю  эту  муру  расплачиваться
придется тебе.
   За все время  их  знакомства  тема  супружества  впервые  всплыла  на
поверхность и в этой сутолоке Клинг чуть было не пропустил ее мимо ушей.
Однако, прежде чем до него окончательно дошел смысл ее  слов,  Клэр  уже
успела купить перчатки за два девяносто восемь и вывести  его  на  крышу
универмага, где был устроен зимний садик с закусочной.  Закусочная  была
полна домовитыми и приятно возбужденными женщинами с  массой  пакетов  и
свертков.
   — Здесь подают  только  маленькие  треугольные  сэндвичи,  —  объявил
Клинг. — Пошли отсюда, я хочу сводить тебя в небольшой и уютный бар.
   Маленький уютный бар, в который  они  вскоре  зашли,  на  самом  деле
оказался не столь уж и уютным. Освещен он был, правда,  не  очень  ярко,
однако полумрак и уют далеко не всегда являются синонимами.
   Подошел кельнер. Клинг заказал себе виски со  льдом  и  вопросительно
поглядел на Клэр.
   — Коньяк, — сказала Клэр, и официант исчез в полумраке.
   — Так что, ты и в самом деле согласишься выйти за  меня  когда-нибудь
замуж? — спросил Клинг.
   — Погоди, — сказала Клэр. — Иначе я просто лопну. Я сейчас  настолько
полна радостным предвкушением Рождества, что предложение руки  и  сердца
может оказаться чрезмерной перегрузкой.
   — Но ты меня все-таки любишь?
   — Кто тебе это сказал? Я?
   — Кет,
   — Так откуда это у тебя вдруг такал самоуверенность?
   — А я уверен, что ты меня любишь.
   — Ну что ж, уверенность в себе — это  отличное  качество  у  мужчины,
однако...
   — Значит, нет?
   Внезапно игривое выражение слетело с лица Клэр.
   — Да, Берт, — сказала она очень серьезно. — Да, дорогой Берт, я люблю
тебя и люблю очень сильно.
   — Ну тогда... — и он замолчал, не будучи в состоянии подыскать нужные
слова. Он только довольно глупо улыбнулся и положил свою  руку  на  руку
Клэр.
   — Ну  вот,  этим  я  окончательно  испортила  тебя,  —  сказала  она,
улыбаясь. — Теперь, когда ты знаешь, что я целиком в  твоей  власти,  ты
станешь совсем невыносимым.
   — Нет, что ты, ничего подобного.
   — Знаю я вас, полицейских, — продолжала она. —  Вы  грубые,  жестокие
и...
   — Нет, Клэр, честное слово, я...
   — Да, да, не отпирайся. Ты заманил меня сюда, устроил самый настоящий
допрос, а теперь...
   —  О,  господи,  Клэр,  до  чего  же  я  люблю  тебя,  —   совершенно
бесхитростно сказал он.
   — Да, — без кокетства подтвердила ока. — Разве это не прекрасно?  Нам
ужасно повезло, Берт...
   — Да, тебе здорово повезло, — сказал мужчина. Гонзо продолжал  мрачно
глядеть на него.
   — Да? Ты так считаешь?
   — Ты же мог погореть. Сколько у тебя было при себе?
   — Почти целая унция. Но не в этом дело.  Я  о  другом,  я  все  время
пытаюсь объяснить тебе,  что  петля  затягивается,  понимаешь?  Работать
становится  все  опаснее.  —  Но  мы  же  не  хотели,  чтобы   они   все
всполошились.
   — Послушай, дружок, то, что они должны всполошиться, это одно, а  то,
что меня могут в любой момент посадить — это совсем другое.
   — Ко тебя же не прихватили, разве не так?
   — Верно, но только потому,  что  я  постоянно  был  начеку,  —  Гонзо
прикурил и тут же выпустил длинную струю дыма. — Послушай,  ты  что,  не
поникаешь, о чем я тебе здесь говорю?
   — Прекрасно я все понимаю.
   — Ну ладно, о'кей. Парень тот оказался детективом. И, черт побери, он
искал не кого-нибудь иного, а именно  меня!  Это  значит,  что  каким-то
образом они вышли на меня и что они, возможно, разобрались  в  том,  что
произошло тогда в подвале с Аннабеллой.
   — А это не имеет значения, знают они что-нибудь или нет.
   — Ты все время так говоришь. О'кей, не будем паниковать. Но я  говорю
тебе, что мы сейчас довольно здорово увязли, и  мне  хочется  как  можно
скорее выбраться на поверхность. Так  вот,  не  откладывай  больше  свой
звонок к нему, сделай это как можно скорее. Хватит тянуть.
   — Я позв