ругие преступления.
Он пытался объяснить мэру, что порой полицейским просто везет.
   В этот мартовский вечер Карелле и Уиллису очень повезло.
   Они следили за входом в ателье, потому что Доминик Ди  Филиппи,  который,
как он утверждал, никогда не был стукачом, предупредил, что налетчики должны
войти в ателье без десяти восемь вечера, когда Джон Портной  обычно  опускал
жалюзи. Эту работу, по словам Ди Филиппи, на сей раз должен был выполнить Ла
Бреска, затем он запрет переднюю дверь, а Калуччи отведет Джона  Портного  в
заднюю комнату. Ди Филиппи все  время  говорил  о  передней  двери,  поэтому
полицейские решили, что Ла Бреска и Калуччи пожалуют  именно  через  нее,  а
когда Джон Портной выйдет на звон колокольчика, достанут пушки и приступят к
делу. Похоже, полицейские и не подозревали о существовании черного хода.
   В отличие от Калуччи и Ла Брески.
   Ровно в 19.50 они с грохотом вышибли заднюю дверь  в  надежде,  что  Джон
Портной немедленно явится на шум. Первое, что бросилось им в глаза, это  два
типа, мирно играющих в шашки.
   - Легавые! - крикнул Ла Бреска.
   Он тут же узнал недомерка, который не  раз  допрашивал  его.  Второго  он
никогда не видел, но опыт ему подсказал, что, если ты напоролся на легавого,
скорее всего, их здесь видимо-невидимо и это не что  иное,  как  ловушка.  В
этот момент двери ателье распахнулись и кто-то отдернул портьеру.
   Тут-то и перемешались прошлое, настоящее и будущее.  Карелле  показалось,
что он смотрит на экран, где показывают сразу семь  фильмов.  Все  произошло
внезапно, молниеносно и крайне удачно для него и Уиллиса, причем ни  он,  ни
Уиллис и пальцем не шевельнули.
   Сначала  Карелла  решил,  что  его  с  напарником  застали  врасплох.  Он
совершенно не сомневался в этом, когда, выхватив револьвер, с криком:  "Хэл,
сзади!" - вскочил со стула. На них были наставлены два пистолета, и  похоже,
жить им оставались считанные мгновения. Он услышал, как один  из  налетчиков
завопил: "Легавые!" - и на всякий случай попрощался с жизнью.  Уиллис  резко
обернулся, отчего шашки полетели на пол, выхватил револьвер, и в этот момент
Джон Портной отдернул портьеру, разделявшую  ателье  пополам.  Неожиданно  с
шумом распахнулась передняя дверь.
   Потом Джон Портной рассказывал, как, услышав шум, он решил взглянуть, что
творится в задней комнате. Но едва он отдернул портьеру, как через  переднюю
дверь в ателье ворвались трое вооруженных людей.
   Ту же картину увидели Ла Бреска и Калуччи, оказавшись напротив  тех,  кто
ворвался с улицы. Не успев порадоваться, что застали легавых врасплох, они с
ужасом поняли, что легавые их перехитрили и обошли с улицы. Вновь  прибывшие
были вооружены. К полиции они не имели ни малейшего отношения, но Калуччи  и
Ла Бреска этого не знали. Человек в форме  сержанта  крикнул:  "Легавые!"  -
имея в виду Калуччи и его дружка, но те, приняв их за  блюстителей  порядка,
открыли огонь. Трое в дверях решили, что напоролись на полицейскую засаду, и
ответили  тем  же.  Джон  Портной  упал  плашмя.  Карелла  и  Уиллис,  мигом
сообразив, что они тут явно лишние, попытались вжаться  в  стену.  При  этом
Уиллис поскользнулся на шашке и полетел на пол, а над его головой засвистели
пули.
   Тем временем Карелла взял на мушку  одного  из  вошедших  через  переднюю
дверь. И хотя у того не было слухового аппарата, Карелла  сразу  узнал  его.
Целился он тщательно, но  в  последний  момент  его  рука  дрогнула.  Глухой
схватился за плечо и стал пятиться к  двери.  За  спиной  у  Кареллы  кто-то
вскрикнул. Карелла обернулся и увидел, что Ла Бреска оседает  на  пол  возле
гладильной машины, заливая кровью  белую  простыню.  Прогремело  еще  четыре
выстрела, кто-то застонал, и снова поднялась стрельба. Уиллис успел вскочить
на ноги и открыть огонь. Ателье заволокло дымом,  мерзко  пахло  порохом,  а
Джон Портной лежал и тихо молился по-итальянски.
   - На улицу! - крикнул Карелла и прыгнул через прилавок. Поскользнувшись у
гладильной машины в луже крови,  он  едва  удержался  на  ногах  и  выскочил
раздетый на мороз.
   Вокруг - ни души.
   Было страшно холодно.
   От ателье по белому  снегу  тянулся  свежий  кровавый  след,  удаляясь  в
бесконечность большого города.
   Карелла шел по следу.
   Глухой бежал изо всех сил, но боль в плече становилась нестерпимой.
   Он никак не мог взять в толк, что же произошло.
   Неужели они их вычислили? Этого не  могло  быть.  Тогда  почему  они  там
оказались? Как они разгадали его план, когда пятнадцать минут назад  он  сам
не знал, что пойдет в ателье?
   В телефонном справочнике буква "В" занимала страниц двадцать пять, причем
на каждой было  около  пятисот  фамилий,  стало  быть,  всего  двенадцать  с
половиной тысяч. Глухой не считал, у скольких абонентов  имя  начинается  на
Дж., но по самым беглым подсчетам на  каждой  странице  таких  было  человек
двадцать - тридцать. Глухой просмотрел  только  одиннадцать  имен,  ко-торые
совпадали с инициалами мэра Джеймса Мартина Вейла, пока  не  выбрал  хозяина
ателье на Калвер-авеню.
   Как они пронюхали? Как попали в ателье Дж.М. В., пусть даже оно находится
на территории 87-го участка? Это невозможно, вертелось у него  в  голове.  Я
все рассчитал. Все должно было сработать. Оба  Дж.М.  В.  были  обречены.  В
колоде нет лишних карт.
   Но лишние карты имелись там в избытке.
 
   - Смотри, - сказал Джимми.
   Высокий, тот, что нес жестянку, прищурился и втянул голову  в  плечи.  Он
увидел,  как  высокий  блондин,  шатаясь,  сошел  с  тротуара  и  побрел  по
заснеженной мостовой.
   - Пьян как свинья! - изрек Джимми. - Давай уделаем его, Детка?
   Детка уныло кивнул, и они  кинулись  вдогонку.  Свернув  за  угол,  парни
оказались на широкой улице. Ветер здесь дул как ненормальный, норовя сбить с
ног. А бродяга словно сквозь землю провалился.
   - Упустили! - пробормотал Детка.  Его  зубы  выбивали  дробь.  Ему  очень
хотелось домой.
   - Наверно, в подъезде спрятался, - сказал Джимми. - Вперед,  Детка,  пора
разжигать костер.
   Через проталину на замерзшем стекле машины патрульный Джиниро смотрел  на
пустую заснеженную улицу. На мостовой и  тротуарах  плясали  снежные  черти,
гремели вывески, ветер завывал, как на кладбище. За замерзшими окнами  домов
тускло горел свет.
   - Что это? - вдруг спросил Джиниро.
   - Что именно? - не понял Филлипс.
   - Вон там, впереди. Два парня...
   - Ну и что?
   - Они дергают подряд все двери парадных. Прибавь-ка ходу.
   - Зачем?
   - Подъезжай к ним и притормози.
 
   Он слышал, как  парни  переговариваются  на  тротуаре,  слышал,  как  они
приближаются. Он повалился на пол  парадного,  из  плеча  по-прежнему  текла
кровь. Он знал, что должен подняться на чердак, выйти на крышу, перепрыгнуть
на крышу соседнего дома,  а  потом,  если  потребуется,  всю  ночь  напролет
скакать с крыши на крышу,  но  сперва  надо  хотя  бы  немного  передохнуть,
собраться с силами, пока они не нашли его. Как же они его разыскали? Неужели
весь огромный город начинен полицейскими?
   Он не мог этого понять. Он не мог понять многого.
 
   Голоса зазвучали совсем близко. Дернулась ручка двери.
   - А ну, стойте! - крикнул Джиниро.
   Юнцы как по команде обернулись.
   - Легавые! - заорал Детка и, уронив банку с бензином, пустился наутек.
   Джиниро выстрелил в воздух, а потом крикнул:
   - Полиция! Стоять на месте! Буду стрелять! - и выстрелил еще раз.
   Из машины, вынимая из кобуры револьвер, вылез Филлипс. Джиниро  выстрелил
в третий раз и удивился: бежавший рухнул в снег. Неужели попал? - пронеслось
у него в голове. Затем он обернулся и увидел, что второй  парень  кинулся  в
противоположную  сторону.  Господи,  подумал  Джиниро,  неужто   я   спугнул
грабителей?
   - Стоять! - крикнул он. - Ни с места!
   Он выстрелил в воздух  и,  увидев,  что  парень  прибавил  хода,  кинулся
вдогонку.
   Он гнался за Джимми три квартала. Проваливаясь в  сугробы,  оскальзываясь
на наледях, не обращая внимания на пронзительный ветер,  он  наконец  настиг
его, когда тот уже карабкался на забор.
   - Замри! - приказал Джиниро. - Не то получишь пулю в задницу.
   Джимми подумал, не сигануть ли через забор, но решил не искушать судьбу и
подчиниться - чего доброго этот псих действительно выстрелит.
   Тяжело вздохнув, он соскочил с забора и приземлился у ног Джиниро.
   - В чем дело, начальник? - спросил он.
   - Сейчас расскажу. Руки вверх.
   В этот момент, пыхтя и отдуваясь, подоспел Филлипс. Он  пихнул  Джимми  к
забору и стал его обыскивать. Джиниро  быстро  надел  на  Джимми  наручники,
чтобы Филлипс его не опередил.
   Когда они отвели парня в машину и убедились, что его приятель  с  трудом,
но все-таки дышит, когда нашли ту  самую  дверь,  которую  пытались  открыть
юнцы, открыли ее и, светя фонариками, вошли в подъезд, они не обнаружили там
ничего, кроме лужи крови на полу.
   Вверх по ступенькам тянулись кровавые следы.
   Полицейские поднялись на чердак, подошли к распахнутой  двери  на  крышу.
Джиниро вышел наружу и посветил фонариком.
   Петляющий кровавый след вел к краю крыши, оттуда на другую  крышу,  а  от
нее - в бесконечность.
   Через два квартала они встретили Стива Кареллу, который ковылял по холоду
без пальто.
 
   14
   Ателье представляло собой грустное зрелище.
   Ла Бреска и Калуччи были мертвы. Рыжеволосый здоровяк Бак - тоже.  Ахмад,
когда его грузили в фургон, еще  дышал,  но  он  был  ранен  в  грудь  двумя
выстрелами из кольта Калуччи, а пуля из "вальтера" Ла Брески угодила  ему  в
живот. Он кашлял, плевался кровью, что-то бессвязно бормотал и дрожал.  Было
мало надежды на то, что его довезут до больницы живым.
   Кареллу тоже бил озноб.
   Он стоял возле батареи отопления, закутавшись в пальто, и зубами  выбивал
дробь. Стив спросил Джона  Портного,  сколько  денег  было  в  металлическом
ящике.
   - Due cento tre dollari, - последовал ответ.
   Двести три доллара.
 
   Ахмад знал, как звали Глухого.
   - Ореккио, - чуть слышно произнес он, и медсестра  вытерла  кровь  с  его
губ. - Морт Ореккио.
   - У него были еще какие-то имена? - спросил Уиллис.
   - Ореккио, - повторил Ахмад. - Морт Ореккио.
   - Кто-нибудь знает его настоящее имя?
   - Ореккио, - повторил Ахмад.
   - С вами был еще кто-нибудь?
   - Девушка, - прошептал Ахмад.
   - Какая девушка?
   - Рошель.
   - А фамилия?
   Ахмад покачал головой.
   - Где ее можно найти?
   - Три... три... восемь. Ха... ха... ха... -  только  и  смог  он  сказать
перед смертью.
   Он не смеялся.
   Он пытался сказать - 338, Харборсайд.
 
   В кармане брюк Бака нашли письмо на его имя - Эндрю Бакли  -  с  адресом:
Харборсайд, 338. Письмо было предназначено мистеру Морту Ореккио. Карелла  и
Уиллис поехали по этому адресу  и  обнаружили  там  хорошенькую  брюнетку  в
пижаме, которая сидела  за  роялем  и  играла  "Сердце  и  душу".  Детективы
подождали, пока она оденется, и отвезли ее  в  участок,  где  в  присутствии
адвоката допрашивали около получаса. Девушка сообщила, что ее  зовут  Рошель
Ньюэл и что она знакома с Глухим всего около трех месяцев.  Она  утверждала,
что его зовут Морт Ореккио.
   - Это не его имя, - сказал Карелла.
   - Почему не его? Его!
   - Как вы его звали?
   - Морт, - ответила девушка.
   - Как вы звали его в постели? - спросил Уиллис.
   - Солнышко, - ответила она.
 
   Джимми никак не мог перестать хихикать.
   Ему сказали, что его приятель умер, но он все равно хихикал.
   - Ты знаешь, что попал в скверную историю? - спросил его Майер.
   - В какую? - отозвался тот и снова захихикал.
   - Мы предъявим тебе обвинение в убийстве, - сказал Майер.
   - Этот номер у вас не пройдет, - ответил Джимми и снова захихикал.
   - Пройдет, пройдет, - успокоил его Майер. - У нас есть  заявление  твоего
дружка, которое он сделал перед смертью в присутствии адвоката, а еще у  нас
есть полицейский, которого вы чуть не укокошили. Он опознает тебя  и  твоего
дружка. Так что этот номер у нас пройдет.
   - Не пройдет, - хихикая, ответил Джимми.
   Майер решил, что он рехнулся.
 
   Майер решил, что Ролли Шабриер тоже рехнулся.
   Ролли позвонил чуть ли не в полночь.
   - Поздновато ты, - сказал Майер. - Я уже собрался домой.
   - Вам хорошо, - пожаловался Ролли, - а я все еще сижу и вкалываю.
   - Что там у тебя? - спросил Майер.
   - Я насчет книги. Хочешь совет?
   - Конечно. Иначе я к тебе не стал бы обращаться.
   - Тогда забудь об этом.
   - Хорош совет!
   - Ты видел книгу, которая называлась бы "Стив Карелла"?
   - Нет.
   - А "Берт Клинг"?
   - Нет.
   - "Коттон Хоуз"? "Хэл Уиллис"? "Артур Браун"?
   - Послушай, Ролли...
   - Ты должен радоваться, - сказал Шабриер. - Даже в мою честь никто еще не
назвал ни одной книги. Ты знаешь, сколько людей живут и умирают,  так  и  не
дождавшись книги, названной в их честь?
   - Сколько?
   - Миллионы.
   - Ты так думаешь?
   - Конечно. В твою честь названа книга. Ты же стал знаменитостью.
   - Правда?
   - Конечно. Отныне и навеки люди будут приходить в библиотеку взглянуть на
твое имя на переплете романа "Майер  Майер".  Господи,  ты  должен  быть  на
седьмом небе от счастья.
   - Серьезно?
   - Я завидую тебе, Майер. Честное благородное слово.
   - Спасибо, - сказал Майер. - Огромное тебе спасибо, Ролли.
   - Не за что, - сказал Шабриер и дал отбой.
   Майер встал и направился в уборную,  чтобы  получше  рассмотреть  себя  в
зеркале.
 
   В два часа пришел Энди Паркер и принес утренние газеты.
   - Хочешь почитать, какие мы молодцы? - спросил он, бросая газеты на  стол
Клинга.
   Клинг стал проглядывать заголовки.
   - Видишь? - сказал Паркер. - Мы разгромили всю  шайку.  Нам  нет  равных,
дружище!
   Клинг кивнул, думая о своем.
   - Тут  написано,  как  мы  разгадали  злодейский  план  и  поймали  шайку
бандитов, а сто человек,  получившие  письма  от  вымогателей,  могут  спать
спокойно. И все потому, что в восемьдесят седьмом участке  работают  асы.  -
Паркер помолчал и добавил: - Готов  спорить,  Джиниро  теперь  повысят.  Его
фамилия во всех газетах.
   Клинг молча кивнул.
   Его мучила  мысль:  кто  же  все-таки  совершил  таинственное  ограбление
следственного отдела? Похищенный вентилятор объявился в комиссионке в центре
города. На его подставке было крошечное светло-зеленое пятнышко.
   - Ну а кто, по-твоему... - начал было Клинг, но Паркер  уже  устроился  в
кресле и прикрыл лицо газетой.
 
 


   Эд Макбейн.
   До самой смерти

      Москва, изд-во "Республика", 1992 г.
      Перевод с английского И.Е. Фроловой


      Отсканировала Аляутдинова А.Х.


      Посвящается Марджи и Фреду


      ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

      АНДЖЕЛА КАРЕЛЛА  --  прелестная невеста, которая, возможно, танцевала
бы не столь весело и беззаботно, знай она, что кто-то хочет сделать ее вдо-
вой в день свадьбы.
      ТОММИ ДЖОРДАНО --  застенчивый  жених, находящийся во власти предсва-
дебного волнения, пока присланная ему в  дар  неизвестным  самка  ядовитого
черного паука не сплела в его душе липкую паутину подозрений.
      ДЕТЕКТИВ СТИВ КАРЕЛЛА -- брат Анджелы,  гордость восемьдесят седьмого
полицейского участка, всегда  ненавидел преступления, но теперь он был осо-
бенно взбешен: под угрозой было счастье  его сестры и ее избранника Томми в
самый день их венчания.
      ТЕДДИ КАРЕЛЛА -- темноволосая красавица, жена Стива, была глухонемой,
но интуитивно и она почувствовала, что новобрачным угрожает опасность.
      МАРТИ СОКОЛИН --  озлобленный ветеран войны в Корее, полон маниакаль-
ной решимости осуществить задуманное даже в том случае, если его единствен-
ной наградой за это будет камера смертников.
      ДЕТЕКТИВ МАЙЕР МАЙЕР  -- полицейский, который претерпел за свою жизнь
множество насмешек из-за своих имени и фамилии, больше  похожих на дурацкое
прозвище, но еще  не  настолько очерствел к людям,  чтобы  не отозваться на
просьбу друга о помощи.
      ДЕТЕКТИВ БОБ О'БРАЙЕН  -- полицейский, с которым боялись дежурить все
его коллеги из-за  того, что он без всякой на то своей вины то н дело попа-
дал в перестрелки  и,  защищаясь, вынужден был убить  уже  семь человек, --
всей  душой  молился  о том, чтобы не добавить к этому списку восьмое имя и
тем самым еще больше не отяготить свою и без того терзаемую угрызениями со-
весть.
      ДЕТЕКТИВ КОТТОН ХОУЗ  -- самый красивый мужчина в восемьдесят седьмом
участке, прибыл на  свадьбу инкогнито в качестве телохранителя, но оказался
вынужденным вступить в  схватку  с блондинкой, обладавшей такой потрясающей
фигурой, соблазнительнее которой он никогда не встречал.
      КРИСТИН МАКСУЭЛЛ  --  кокетливая,  веселая  вдова, предвкушавшая, что
прогулка по саду с пылким поклонником  закончится  страстным  поцелуем,  но
расчетам ее не суждено было сбыться.
      ДЖОЗЕФ БИРНБАУМ -- добрый друг и сосед Антонио  Кареллы, беспечно по-
догревавший свои чувства шампанским до тех пор, пока их разом не остудили.
      БЕН ДАРСИ -- бывший поклонник невесты, живший по  соседству и знавший
ее с детских лет, отчаянно пытался разжечь в ней воображаемое пламя прежней
страсти, но явно использовал не тот вид топлива.
      СЭМ ДЖОУНЗ -- дружка жениха и единственный наследник его имущества по
завещанию, весьма  подозрительно и с выгодой  для себя исчезнувший  как раз
тогда, когда начались неприятности.
      УНА БЛЕЙК -- блондинка, которая  одним  видом  своей роскошной фигуры
была способна свести с ума любого мужчину; на тот же  случай,  когда это не
срабатывало, у нее всегда оставался в запасе еще и сокрушительный  удар ле-
вой.


      ГЛАВА 1

      Стив Карелла зажмурился от яркого  солнца,  разбудившего  его  ранним
воскресным утром, чертыхнулся, -- он не  закрыл с вечера жалюзи, -- и пере-
вернулся на  левый бок. Но солнечные лучи неумолимо  следовали за ним, рас-
черчивая решеткой черных и золотистых полос белую простыню.  "Прямо как ка-
мера предварительного заключения в восемьдесят седьмом  участке, -- подумал
он. -- Бог ты мой,  не постель,  а тюрьма. Но нет, это не честно, -- сказал
он себе. -- И потом, это  скоро кончится. Ну, Тедди, давай же, черт возьми,
торопись".
      Он приподнялся на локте и посмотрел на спящую  жену. "Тедди, Теодора,
-- подумал он с нежностью. -- А ведь я всегда называл тебя малышка Теодора.
Как ты переменилась, моя любимая". Он изучал ее лицо, обрамленное короткими
черными прядями,  беззаботно  разметавшимися по белоснежной подушке. Глаза,
оттененные густыми, длинными черными ресницами, были закрыты. На полных гу-
бах сквозила еле заметная улыбка. Линия, очерчивавшая шею  и переходившая в
грудь, прикрытую простыней, была безупречна  --  и  только потом начиналась
гора. "Правда, дорогая, ты действительно стала похожа на гору. Просто пора-
зительно, как ты напоминаешь гору. Очень красивую гору,  разумеется, но все
же -- гору.  Как бы я хотел быть альпинистом. Я бы хотел, милая, ох, как бы
я хотел быть к тебе поближе!  Сколько уже прошло? А ну кончай, Стив. Кончай
это, потому что такие бредовые мечтания еще никому не приносили ни малейше-
го облегчения. А уж  тебе и тем более, Стив Карелла, всем  известный евнух.
Так, -- размышлял он, -- ребенок  должен родиться в конце месяца. Боже мой,
да ведь это на следующей неделе! Неужели уже конец июня? Ну и ну, как летит
время, когда  в постели нечем  заняться, кроме сна. Интересно, кто родится.
Мальчик? Впрочем, девочка  -- тоже неплохо,  но уж папаша  тогда,  конечно,
поднимет крик; он, наверное,  решит, что это позор для всей Италии,  если у
его единственного сына Стива родится первенец -- девочка. Как мы  хотели их
назвать?
      Если будет  мальчик, то Марк, а  девочку -- Эйприл.  Папаша, конечно,
из-за имен тоже раскричится; он,  наверное,  уже  заготовил чтонибудь вроде
Рудольфе или Серафины. Стефано Луиджи Карелла -- это я и премного тебе бла-
годарен за это, папуля.
      Сегодня свадьба,  -- вспомнил  он вдруг,