орой спортсмен еще раз ударил его сзади
(похоже, это был его коронный номер), на что его  приятель  спереди  ответил
великолепным апперкотом, от которого  голова  Кареллы  чуть  не  отлетела  в
канаву. Карелла грохнулся на грязный пол импровизированного ринга, в снежное
месиво, обильно политое его кровью. Спортсмены же решили немножко  поплясать
вокруг своей жертвы, без чего редко обходятся подобные поединки.  Все  очень
просто: вы наносите сопернику удары ногами в грудь, голову, живот и  во  все
прочие места. Если он еще жив, то будет  корчиться,  извиваться  и  норовить
ухватить вас за ноги. Но  если  вам  посчастливилось  встретить  кролика,  у
которого так обожжены руки, что ими страшно  притронуться  даже  к  воздуху,
тогда ваше дело правое и вы победите. "Для  чего  придумали  револьверы?"  -
мелькнуло в голове у Кареллы. Именно для того, чтобы можно было нажимать  на
курок  обожженным  пальцем,  потому  что  им  больше  ни  до   чего   нельзя
дотронуться. Жаль, что револьвер застрял! Жаль, что с завтрашнего дня  Тедди
будет получать  пенсию!  Они  убьют  меня,  если  я  быстро  чего-нибудь  не
придумаю! Нет, Глухой прав - я сыщик-недотепа.
   Удары становились все сильнее и точнее. Ничто не придает атакующему такой
уверенности, как пассивность жертвы. Хорошо еще,  что  бензин...  -  подумал
было Карелла, но от нового  удара  из  глаз  у  него  посыпались  искры.  Он
испугался, что ему  выбили  глаз,  поскольку  видел  только  желтую  пелену.
Перевернувшись на бок, он попытался отползти в сторону,  чувствуя,  что  его
сейчас стошнит, но ботинок въехал ему в ребра, да  так,  что  те  затрещали.
Новый удар пришелся по колену. Карелла попытался подняться, но  руки...  "Ах
ты, легавая сволочь!" - крикнул один из юнцов, и страшный  удар  по  затылку
швырнул Кареллу на землю лицом в собственную блевотину.
   Он решил, что сейчас умрет, и потерял сознание.
 
   Многим не повезло в ту ночь.
   По дороге к бару на Кроуфорд-авеню, где Ла Бреска должен был  встретиться
с человеком по имени Дом, Боб О'Брайен проколол колесо.
   К тому моменту, когда ему удалось поставить запаску,  у  него  закоченели
руки, он был вне себя от злости, часы показывали 10.32, а до бара оставалось
минут десять езды. Слабо надеясь, что Ла Бреска и  его  загадочный  приятель
каким-то чудом там задержались, О'Брайен помчался вперед и подъехал  к  бару
без десяти одиннадцать.
   Не успел О'Брайен подойти к бармену  и  открыть  рот,  как  тот  спросил:
"Желаете выпить, начальник?" Но ведь сыщик был в штатском!
 
   6
   Утром в пятницу восьмого марта шеф криминалистов Сэм Гроссман позвонил  в
следственный отдел 87-го участка и попросил к телефону  Коттона  Хоуза.  Ему
сообщили, что Хоуз вместе с другими детективами отправился в больницу "Буэна
Виста" навестить Стива Кареллу. Трубку  взял  патрульный  Джиниро,  которого
оставили держать оборону.
   - Примете информацию или нет? - спросил Сэм Гроссман.
   - Мне велено записывать только, кто звонил,  сэр,  -  сказал  Джиниро.  -
Может, позвоните позже?
   - Позже у меня  не  будет  времени,  -  отрезал  Гроссман.  -  Прошу  вас
выслушать меня сейчас.
   - Очень хорошо, сэр, - отчеканил Джиниро и взял карандаш.  Ему  нравилось
чувствовать себя детективом. К тому же приятно  сидеть  в  тепле,  когда  за
окном такая мерзопакостная  погода.  -  Валяйте,  -  сказал  он  и  поспешно
добавил: - Сэр!
   - Я насчет записок.
   - Ясно, сэр. А каких записок?
   - "Следующий - заместитель  мэра  Скэнлон",  -  прочитал  Гроссман,  -  и
"Внимание, новая цена..."
   - Понял, - ответил Джиниро, совершенно не понимая, о чем речь.
   -  Значит,  так.  Бумага  сорта  "Уайтсайд  бонд",  продается   в   любом
канцелярском магазине. Буквы вырезаны  из  центральных  и  местных  газет  и
журналов.
   - Ясно, сэр, - бормотал Джиниро, старательно записывая.
   - Насчет отпечатков пальцев ничего конкретного. Пятен хоть  отбавляй,  но
ухватиться не за что.
   - Ясно, сэр.
   - Короче говоря, - сказал Гроссман, - вы сами знаете, что делать с  этими
записками.
   - А что с ними делать, сэр? - спросил Джиниро.
   - Мы только проводим экспертизу, - ответил Гроссман. - А уж решать что  к
чему вам, ребята.
   Джиниро просиял. Он был польщен тем, что ему сказали  "вам,  ребята".  Он
почувствовал себя полно-правным представителем полицейской элиты.
   - Большое спасибо, сэр. Значит, будем работать.
   - Вот и прекрасно, - отозвался Гроссман. - Записки вам переслать?
   - Не помешало бы.
   - Тогда пришлю.
   Все это очень интересно, размышлял Джиниро, кладя трубку.  Он  чувствовал
себя лихим парнем, и, если бы под рукой у него была ковбойская шляпа, он  бы
непременно надел ее.
   - Где тут у вас сортир? - спросил один из маляров.
   - А что? - осведомился Джиниро.
   - Будем его красить.
   - Только не запачкайте унитазы, - попросил Джиниро.
   - Мы закончили Гарвард, - ответил маляр, - и никогда не пачкаем унитазов.
   Его напарник радостно заржал.
 
   Третья записка поступила в участок в одиннадцать утра.
   Ее принес прыщавый молодой человек. Он прошествовал мимо поста  дежурного
сержанта  прямехонько  в  следственный   отдел,   где   патрульный   Джиниро
сосредоточенно размышлял над записками и личностью их автора.
   - Что, ваши все на каникулах? - осведомился молодой человек. Ему было лет
семнадцать. В полицейском участке он чувствовал себя как рыба в воде: в свое
время он был членом уличной банды "Дьявольская десятка".
   Эти парни объединились, чтобы противостоять вторжению  пуэрториканцев  на
их исконные территории. Банда распалась перед прошлым Рождеством, и вовсе не
потому, что ее разгромили пуэрториканцы. Она не устояла под натиском  общего
врага, которого звали героин. Пятеро стали наркоманами, двое  погибли,  двое
сидели в  тюрьме  за  незаконное  хранение  оружия,  один  женился  на  юной
ирландке, которой сделал ребенка, а последний принес письмо  в  следственный
отдел 87-го участка и так свободно себя там чувствовал,  что  даже  позволил
себе пошутить с патрульным Джиниро.
   - Чего тебе надо? - спросил Джиниро.
   - Мне велели передать вот это дежурному сержанту, но его нет на месте.
   - Что это?
   - Понятия не имею, - сказал юнец. - Какой-то тип остановил меня на улице,
сунул пятерку и попросил отнести это в полицию.
   - Присаживайся, - кивнул Джиниро.
   Он взял конверт и задумался, стоит ли его вскрывать. Потом решил, что зря
дотронулся до него - отпечатки! - и положил на стол. Из  сортира  доносилось
хоровое пение -  это  развлекались  маляры.  Джиниро  было  поручено  только
записывать, кто звонил и что передать. Борясь с собой, он еще  раз  взглянул
на конверт.
   - Я сказал, присаживайся, - буркнул он юнцу.
   - Это еще зачем?
   - Затем, что тебе придется подождать,  пока  не  вернется  кто-нибудь  из
детективов.
   - Держи карман шире, легавый, - сказал юнец и повернулся к двери.
   Джиниро вытащил револьвер.
   - Эй! - крикнул он парню. Тот оглянулся.
   - Я кое-что знаю о Миранде - Эскобедо, - сообщил он, но тем не менее  сел
на стул.
   - Рад за тебя, - отозвался Джиниро.
 
   Полицейские не любят, когда с их коллегами  случаются  неприятности.  Это
выводит их из душевного равновесия. Хотя им и приходится заниматься писанием
бумаг, они отнюдь не канцелярские крысы и понимают, что на службе их могут и
ударить, и даже застрелить. Тогда им начинает  казаться,  что  их  никто  не
любит.
   Два юных спортсмена так невзлюбили Кареллу,  что  сломали  ему  несколько
ребер и нос. Кроме того, юнцы устроили ему сотрясение  мозга,  и  его  потом
долго мучили приступы дикой мигрени. Карелла  пришел  в  сознание  только  в
больнице. Сейчас он чувствовал себя прескверно - и физически, и морально,  -
и ему было не до светских бесед. Он  полулежал  в  кровати,  держа  за  руку
Тедди, и часто дышал - сломанные ребра при каждом вздохе  отзывались  адской
болью. В основном говорили его коллеги, но  за  их  шуточками  чувствовалось
уныние. Они столкнулись с насилием, которое  было  направлено  лично  против
них. Оно было не похоже на то, что они  видели  каждый  день:  искалеченных,
изуродованных, но незнакомых людей. А сейчас перед ними  лежал  их  товарищ,
держал за руку жену и  вяло  улыбался  неуклюжим  шуткам.  Ровно  в  полдень
детективы ушли. Впереди шли Браун и Уиллис, за ними  молча  плелись  Хоуз  и
Клинг.
   - Здорово они его, - пробормотал Браун.
 
   Семнадцатилетний  юнец  снова  начал  разглагольствовать  о   Миранде   -
Эскобедо. Он шпарил закон, как юрист-профессионал. Джиниро время от  времени
просил его заткнуться, но поскольку сам не очень-то  понимал  смысл  решений
Верховного суда, хотя и читал меморандум капитана Фрика,  то  опасался,  что
наглый  мальчишка  знает  кое-что  такое,  о  чем  он,  Джиниро,   даже   не
догадывается. Поэтому он невероятно обрадовался, заслышав шаги на  лестнице.
Сначала появились Уиллис и Браун, затем Клинг и Хоуз. Джиниро был  готов  их
расцеловать.
   - Это, что ли, сыщики? - осведомился юнец, на что Джиниро в очередной раз
буркнул:
   - Заткнись.
   - Что тут происходит? - поинтересовался Браун.
   - Расскажи-ка своим приятелям, что такое Миранда  -  Эскобедо,  -  сказал
юнец.
   - А ты кто такой? - спросил Браун.
   - Он принес письмо, - пояснил Джиниро.
   - Как тебя зовут, парень?
   - Лучше расскажите мне о моих правах.
   - Говори, как тебя зовут,  а  то  уши  оборву,  -  грозно  сказал  Браун.
Насмотревшись на  Кареллу,  обработанного  юными  подонками,  он  был  очень
агрессивно настроен.
   - Меня зовут Майкл Макфадден, и без адвоката я говорить не буду, - сказал
юнец.
   - У тебя есть деньги на адвоката? - осведомился Браун.
   - Нет.
   - Тогда добудь ему консультанта, Хэл, - ухмыльнулся Браун.
   - Погодите, что вы затеваете? - забеспокоился парень.
   - Раз тебе нужен адвокат, мы его сейчас достанем, - сказал Браун.
   - Да на кой он мне хрен? Я ничего не сделал. Только письмо принес!
   - Я не знаю, зачем тебе адвокат, - сказал Браун. - Ты сам его потребовал.
Позвони в прокуратуру, Хэл, и скажи, что подозреваемый хочет адвоката.
   - Подозреваемый?! - завопил Макфадден. - Какой  я  подозреваемый?  Что  я
такого сделал?
   - Этого я не знаю, парень, - отрезал Браун.  -  И  не  хочу  пока  знать,
потому что не имею права задавать тебе вопросы без адвоката.  Хэл,  звони  в
прокуратуру.
   Уиллис снял телефонную трубку и, услышав гудок, соврал:
   - Занято, Арт.
   - Подождем. Устраивайся поудобнее, парень. Сейчас тебе будет адвокат.
   - Еще чего! - возмутился Макфадден. - Не нужен мне адвокат.
   - Ты же сам его попросил.
   - Если у вас ко мне нет ничего серьезного, я могу обойтись и без него.
   - Мы хотели спросить тебя насчет конверта.
   - А что в нем?
   - Давайте откроем и покажем  молодому  человеку,  что  там,  -  предложил
Браун.
   - Я только принес его в участок, и все, - оправдывался Макфадден.
   - Ну вот давай и посмотрим, - сказал Браун. Обмотав руку носовым платком,
он взял конверт, вскрыл его ножиком и пинцетом извлек листок.
   - Возьми, - сказал Клинг и вынул из  верхнего  ящика  своего  стола  пару
белых хлопчатобумажных перчаток. Браун надел их и взял листок.
   "Повторяю: тот же парк та же  лавка  та  же  банка  до  двенадцати  часов
завтрашнего дня иначе кое-кто погибнет"
   - Что это значит? - спросил Макфадден.
   - Мы-то как раз надеемся, что ты нам объяснишь, - сказал Браун.
   - Убейте, не знаю.
   - Кто тебе дал этот конверт?
   - Высокий блондин со слуховым аппаратом.
   - Ты его знаешь?
   - Первый раз видел.
   - Значит, он подошел к тебе и вручил конверт?
   - Нет, он подошел и предложил мне деньги, если я отнесу конверт.
   - Почему ты согласился?
   - А что такого - отнести письмо в полицию?
   - Даже если это письмо вымогателя? - спросил Браун.
   - Какого еще вымогателя?
   - Ты был в "Дьявольской десятке"? - внезапно спросил Клин.
   - Ее больше нет, - последовал ответ.
   - Но ты был ее членом?
   - Был. А откуда вы знаете? - спросил Макфадден не без гордости.
   - Всех местных подонков  мы  знаем  наперечет,  -  сказал  Уиллис.  -  Ты
закончил с ним, Арт?
   - Да.
   - Тогда счастливого пути, Макфадден.
   - А что такое вымогатель? - спросил парень.
 
   Теперь за Ла Бреской следил Майер Майер.  Наверно,  из-за  своей  лысины.
Почему-то считается, что лысых детективов не бывает, и в участке решили, что
Ла Бреска, при всей его осторожности, не распознает в Майере  сыщика.  Кроме
того, решили, что, если Ла Бреска в чем-то и замешан, лучше не ходить за ним
по пятам, а перехватывать его в местах, где он бывает.  Правда,  нужно  было
угадать, куда он направится со стройки. Кто-то из сыщиков вспомнил,  что  Ла
Бреска упоминал бильярдную в Саут-Лири. Туда-то  и  прибыл  Майер  в  четыре
часа.
   Он оделся как докер. На нем были мешковатые коричневые вельветовые штаны,
коричневая кожаная куртка и коричневая кепка. Майер толком не знал,  как  он
выглядит, но надеялся, что не похож  на  сыщика.  Изо  рта  у  него  торчала
спичка. Майеру это казалось удачной находкой. Поскольку  уголовные  элементы
сразу чувствуют слежку, Майер не взял с собой оружия.  Правда,  за  пояс  он
заткнул такелажный крюк. Если спросят, зачем ему крюк, он ответит,  что  это
его рабочий инструмент, и тем самым даст понять, чем  занимается.  Он  очень
надеялся, что ему не придется пускать этот крюк в ход.
   Бильярдная располагалась на  втором  этаже  грязного  кирпичного  здания.
Майер вошел, поздоровался с человеком в будочке у входа и  спросил,  нет  ли
свободного стола.
   - Номер четыре, - ответил тот и повернулся к пульту, чтобы  включить  над
столом свет. - Впервые у нас? - спросил он, не глядя на Майера.
   - Да.
   - У нас тут все люди приличные...
   - Я тоже приличный человек.
   - Что-то непохоже.
   Пожав плечами, Майер направился к четвертому столу. В бильярдной было еще
семь человек. Все они толпились вокруг одного стола.  Четверо  играли,  трое
болели. Майер взял кий со стойки, поставил шары и начал играть сам с  собой.
Играл он скверно - заказывал про себя удары и  все  время  мазал.  Время  от
времени он посматривал на дверь. Минут через десять  у  его  стола  появился
один из игроков. Это был здоровенный детина в спортивном пиджаке и шерстяной
рубашке, из-под распахнутого ворота виднелась буйная растительность. У  него
были темно-карие глаза, черные усы, которые, казалось, прыгнули  на  верхнюю
губу из-под рубашки, и густая черная шевелюра. Выглядел  он  внушительно,  и
Майер понял, что это местный вышибала.
   - Привет! - сказал детина. - Ты раньше здесь бывал?
   - Нет, - буркнул Майер, не отрывая глаз от стола.
   - Меня зовут Тино.
   - Привет, Тино, - сказал Майер и ударил.
   - Промазал! - прокомментировал Тино.
   - Это точно.
   - Мы не любим здесь хулиганов...
   - Понял.
   - Мы отламываем им руки и выбрасываем на улицу, - предупредил Тино.
   - Кого - хулиганов или отломанные руки? - решил уточнить Майер.
   - Я не понимаю таких шуток, - сказал Тино.
   - Я тоже, - ответил Майер. - Отойди, мешаешь.
   - Не надо поднимать волну, - сказал Тино. - У нас тихая  бильярдная,  где
собираются старые друзья.
   - Судя по тому, как ты со мной разговариваешь, видать, так оно и есть,  -
согласился Майер.
   - Просто мы не любим хулиганов.
   - Я уже слышал. Восьмого в середину.
   Майер ударил и снова промазал.
   - Кто это учил тебя играть в бильярд? - полюбопытствовал Тино.
   - Мой отец.
   - Он так же хреново играл?
   Майер промолчал.
   - Что это у тебя за поясом?
   - Крюк.
   - Зачем?
   - Для работы.
   - Ты докер?
   - Точно так.
   - Где работаешь?
   - В доках.
   - Где именно?
   - Слушай, друг, - сказал Майер, положил кий и уставился на Тино.
   - Ну?
   - Не все ли тебе равно, где я работаю?
   - Просто интересно знать, что за птица к нам пожаловала.
   - Да? Ты что, здесь хозяин?
   - Мой брат здесь хозяин.
   - Ладно, - сказал Майер. - Меня зовут Стью  Левин.  Я  сейчас  работаю  в
доках возле Лири-стрит, разгружаю корабль из  Швеции.  Живу  в  Риджуэе.  По
дороге домой увидел бильярдную, дай, думаю, загляну, шары покатаю.  Ну  как,
этого достаточно или показать свидетельство о рождении?
   - Ты еврей? - спросил Тино.
   - Разве не видно?
   - Почему же, скорее, наоборот.
   - Да, еврей, и что с того?
   - Ничего. Евреи к нам тоже заходят.
   - Рад это слышать. Значит, я могу немножко поиграть?
   - Тебе нужен партнер?
   - Это ты про себя? Откуда я знаю, может, ты и есть хулиган и бандит.
   - Давай сыграем. На время, а?
   - Ты выиграешь.
   - Все лучше, чем катать шары одному.
   - Я пришел сюда немножко потренироваться,  -  сказал  Майер.  -  Мне  это
нравится. С какой стати мне играть с сильным игроком? Ты начнешь сажать  шар
за шаром, а мне что прикажешь делать?
   - Для тебя это будет хорошим уроком.
   - Мне не нужны уроки.
   - Ошибаешься, - сказал Тино. - Играешь ты просто позорно.
   - Если ты будешь стоять и говорить под руку, я и по шару-то не попаду.
   - Ну что, сыграем?
   - Бери кий, - вздохнул Майер.
   Он подумал, что пока все идет как надо. С одной стороны, он не  набивался
ни к кому в друзья, а с другой - сделал так, что с ним стал играть  один  из
завсегдатаев. Когда в бильярдной появится Ла  Бреска  (дай  Бог,  чтобы  это
случилось), он увидит, что Тино играет со  своим  старинным  приятелем  Стью
Левиным, докером с Лири-стрит.
   Отлично, размышлял  Майер,  все  идет  отлично.  Меня  должны  завтра  же
повысить в должности...
   - Во-первых, ты неправильно держишь кий, - сказал Тино. -  Вот  как  надо
его держать, если хочешь положить шар в лузу.
   - Так? - спросил Майер, неумело подражая партнеру.
   - У тебя случайно не артрит? - спросил Тино и так расхохотался, что Майер
окончательно понял - с чувством юмора у его партнера плоховато.
   Тино стал подробно объяснять ему, что такое "английский удар", учил,  как
сделать, чтобы шар-биток, столкнувшись с  другим  шаром,  полетел  влево,  а
Майер поглядывал то на часы, то на  дверь.  Когда  через  двадцать  минут  в
бильярдную вошел Ла Бреска, Майер узнал его по описанию, но вида не подал, а
сразу же отвернулся, притворившись, что его интересуют пояснения Тино и  его
идиотские шутки. Оказалось, это называется "английским ударом" потому,  что,
если заехать англичанину кием "по шарам", он побледнеет и  сделается  такого
же цвета, как бильярдный шар. Сообщив это, Тино громко расхохотался, и Майер
последовал его примеру. Ла Бреска огляделся и двинулся к столу, где  Тино  и
его старый добрый друг-докер играли в бильярд.
   - Привет, Тино, - поздоровался Ла Бреска.
   - Привет, Тони, - отозвался Тино.
   - Как делишки?
   - Все в порядке. Это Стью Левин.
   - Рад познакомиться, - сказал Ла Бреска.
   - Взаимно, - ответил Майер, протягивая руку.
   - А это Тони Ла Бреска. Он отличный игрок.
   - Ты лучше, - сказал Ла Бреска.
   - А старина Стью играет, как Анджи. Помнишь калеку Анджи? Вот и наш  Стью
играет примерно так же.
   - Конечно, я помню Анджи, - сказал Ла Бреска, и они с Тино расхохотались.
Майер Майер счел правильным к ним присоединиться.
   - Стью научил играть его папаша, - пояснил Тино.
   - Правда? А кто же научил его папашу? - спросил Ла  Бреска,  и  все  трое
снова покатились от хохота.
   - Говорят, ты нашел работу? - сказал Тино.
   - Верно говорят, - кивнул Ла Бреска.
   - Ничего работа?
   - Ничего. Решил вот сыграть  партию-другую  перед  ужином.  Ты  не  видал
Калуча?
   - Вон он, у окна.
   - Мы с ним договорились сыграть.
   - Сыграй лучше со мной.
   - Спасибо, я уже договорился с Питом. К тому же ты не игрок, а акула.
   - Акула? Ты слышал, Стью? - засмеялся Тино. - Он говорит, что я акула.
   - Ну ладно, еще увидимся, - сказал Ла Бреска и направился к столу у окна.
Над столом с кием  в  руках  согнулся  высокий  худой  человек  в  полосатой
рубашке. Ла Бреска подождал,