ор Франкенштейн собственной персоной. Вот  посмотри,
как он сейчас на наших глазах будет оживлять свое чудовище.
   Честно говоря, все эти радиодетали  совсем  не  напоминали  чудовище.
Однако некоторый смысл в словах Сая, возможно, и содержался, потому  что
все эти циферблаты, переключатели, реле, стрелки и  поворотные  рукоятки
моги бы свободно оказаться и  среди  оборудования  научной  лаборатории.
Эдди подошел к приборам и что-то включил.
   — Давай, давай, — сказал Сай, — покажи нашему  малышу,  что  к  чему.
Скажи ему, например, на каких частотах ведет свои переговоры полиция.
   Поглощенный  настраиванием  приемника,  Эдди  не  задумываясь  назвал
данные.
   — Тридцать семь и четырнадцать сотых мегагерца.
   — Ну и мозги же у этого нашего доктора — все знает!
   — воскликнул Сай. — Кэти, ты подцепила себе настоящее сокровище.  Его
нужно беречь и беречь.
   — Тогда зачем ты втянул моего мужа в эту авантюру?
   — сухо отозвалась Кэти. — Почему ты просто не оставил его в покое?
   — Втянул? Кто — я? Он пошел на это по своей доброй воле,  дорогая.  —
Из приемника послышался громкий визг.
   — Начинается, малыш, — сказал Сай. — Сейчас наше чудовище заговорит.
   — Ух ты, а это и в самом деле интересная штука,  —  сказал  Джефф.  —
Откуда вы раздобыли такую?
   — Я его сам собрал, — ответил ему Эдди.
   — Правда? Это, наверное, было нелегко.
   — Да что там... —  сияя  от  гордости  и  в  то  же  время  не  желая
показаться хвастливым, сказал Эдди, — Да, что там, это было не так уж  и
трудно.
   — Для мастера нет непреодолимых трудностей, правда,  Кэти?  —  сказал
Сай. — Нет, Эдди, ты  ведь  у  нас  самый  настоящий  колдун  в  области
электроники, верно я говорю? Поэтому-то эта маленькая  женщина  и  любит
тебя. И подумать только, что всему этому тебя научили  в  исправительной
колонии для подростков. Это же просто чудо, не так ли?
   — Прекрати, — сказала Кэти.
   — А в чем дело? Я отдаю должное талантам твоего мужа. Знаешь,  малыш,
в один прекрасный день Эдди все-таки поступит в настоящую школу,  станет
самым настоящим учеником и уж тогда он будет знать все  эти  электронные
штучки вдоль и поперек. Разве я не прав, Эдди? Скажи малышу сам.
   — Ага, это верно, — смущенно подтвердил Эдди.
   — Томас Альва Франкенштейн  собственной  персоной  —  вот  кто  перед
тобой, малыш. А ты, сынок, хотел бы научиться собирать такие  чудеса,  а
потом посматривать свысока, как все женщины будут из-за этого умирать по
тебе от любви?
   — Еще бы не хотеть! — восхищенно воскликнул Джефф.
   — О'кей, тогда я тебе скажу, что для этого  нужно.  Как  только  тебе
исполнится пятнадцать лет, ограбь бакалейную лавку.
   — Сай, подумай, что ты говоришь ребенку! — сердито воскликнула Кэти.
   — А что тут такого страшного? — с невинным видом возразил Сай. —  Для
этого, сынок, тебе даже и пистолет не понадобится. Ты просто держи  руку
с оттопыренным пальцем в кармане, как это  сделал  Эдди.  А  когда  тебя
поймают на этом, то сначала тебя отправят  в  отделение  для  малолеток,
потом в суд для них же, а после этого — в исправительную колонию.  Разве
я что-нибудь не так говорю, а, Эдди?
   Еще более смущенный, Эдди сосредоточенно вертел какие-то  рычажки  на
своем «приемнике».
   — Ага, все это верно. Очень хорошо, — проговорил он, не очень  вникая
в смысл.
   — В исправительной колонии тебя  научат  делать  радиоприемники.  Эй,
Эдди, я правильно говорю — научат делать радио?
   — Нет, там учат только собирать их.
   — Я не вижу здесь ничего забавного, Сай, — сказала Кэти.
   — А я никого и не собирался забавлять! Я  объясняю  малышу,  как  ему
получить  настоящую  профессию.  Эдди,  рассказать  ему   и   о   других
профессиях, которые ты приобрел в исправительной колонии? Рассказать ему
обо всем, чему тебя там научили?
   — Ну, какого черта ты пристаешь? Говори, что хочешь, но не мешай.
   — Ай-ай-ай! Как тебе не стыдно так невежливо выражаться при  ребенке,
— сказал Сай и ласково потрепал Джеффа по волосам. — А вот со  мной  все
было иначе, дружок. Единственное, чему меня там учили, так это работа  в
цеху, где обрабатывают джут для канатов! Ничего хорошего,  уверяю  тебя.
Сплошная пыль! Не прочихаешься. Пыль там лезет тебе в нос,  в  горло,  в
легкие, да и во все остальные места, — закончил Сай со смехом. — Ну, так
как там наши дела, доктор?
   — Идет помаленьку, — отозвался Эдди, и как бы в ответ на это  динамик
вдруг заговорил довольно разборчивым человеческим голосом.
   — ...тринадцать. Дорожное происшествие на углу Моррисон  и  Девяносто
восьмой  Северной.  Машина  триста   три,   код   тринадцать.   Дорожное
происшествие на углу Моррисон и Девяносто восьмой Северной»...
   — Триста третья приняла. Едем.
   — Подумать только, — сказал Сай. — Такое похищение у  них  под  самым
носом, а они себе спокойно занимаются дорожными пробками.
   — Послушайте, а вы собираетесь отвезти меня домой? — спросил Джефф.
   — Ты же видишь, малыш, я занят.
   Джефф с  надеждой  повернулся  к  Кэти.  —  А  вы?  —  Он  совершенно
откровенно рассматривал ее с очень  серьезным  видом.  Составив  наконец
собственное мнение, он изрек: — Ты — девчонка. А  разве  девчонки  могут
что-нибудь сделать?
   Сай расхохотался.
   — Ох, малыш, на жизненном пути тебя еще ждет много сюрпризов.
   «Машина двести семь, машина двести семь, код тринадцать,  —  раздался
голос полицейского диспетчера. — Присоединяйтесь  и  окажите  содействие
машине двести четыре  в  резиденции  Дугласа  Кинга  в  Смоук-Райз.  Код
тринадцать, присоединяйтесь и окажите содействие...»
   — Эй, вы слышали, что он  говорил?  —  воскликнул  Джефф,  пораженный
сделанным открытием. — Он сказал — Дуглас Кинг!
   «Двести седьмая приняла. Едем».
   — Длинная рука закона начинает шарить, — сказал Сай. — Ну, что я  вам
говорил? Стоит только сказать такому придурку, чтобы ни 8 коем случае не
звонил в полицию, и он тут же хватается за телефонную  трубку  и  звонит
именно туда, — он сокрушенно покачал головой — В  наши  дни  уже  никому
нельзя довериться.
   — И ты, Сай, думаешь, что тебе сойдет это с рук? — спросила Кэти.
   — А что? Конечно сойдет. И все это благодаря гениальной идее  доктора
Франкенштейна. Взять, например,  меня,  ну,  кому  нужно  мое  хобби?  Я
увлекаюсь свингами. А может ли музыка в стиле свинга  помочь  провернуть
такое дельце? Как ни дуди  на  своей  трубе  и  будь  хоть  самим  Гарри
Джеймсом, но из нее все равно не вылетит ничего подобного! А вот у  Эдди
хобби — это всем хобби хобби. Это же просто мечта! Потому  что  хобби  у
Эдди — радио. — Он сложил пальцы щепотью и поцеловал  их  кончики.  —  Я
теперь тоже влюблен в него, в это радио, я влюблен и в самого Эдди, — он
приостановился. — Я даже влюблен  и  в  тебя,  Кэти.  Объясните  ей  мои
чувства, как можно красочней, доктор.
   — Она не захочет слушать об этом, — сказал Эдди.
   — Неужели? — изумился Сай. — Что же  это  с  тобой  творится,  детка,
неужели твое сердечко так холодно? Наша сегодняшняя  операция  войдет  в
историю, можешь мне поверить. И все это только благодаря тому, что  Эдди
любит радио и знает его назубок. Прямо отсюда мы слушаем все  переговоры
между «быками» с помощью этого его  чудовища.  А  потом...  Знаете,  как
только я начинаю прикидывать, каких  только  дел  мы  сможем  натворить,
работая по этой схеме, у меня просто мурашки начинают бегать по спине.
   — Сай, ее это все не интересует, — сказал Эдди.
   — Нет, меня интересует абсолютно все,  что  вы  намереваетесь  сейчас
делать, — тихо возразила ему Кэти.
   — Конечно, это должно быть ей интересно. Такая милая женщина.  О'кей,
тогда слушай, — сказал Сай. —  По  пути  сюда  мы  позвонили  Кингу.  Мы
сказали ему, что хотим с него пятьсот тысяч и велели ему приготовить  их
к...
   Джефф встрепенулся.
   — Заткнись, малыш. Мы велели ему приготовить все к завтрашнему  утру.
А вот завтра мы позвоним ему снова и тогда скажем ему, где  и  когда  он
должен будет оставить деньги. А теперь начинается самое  интересное.  Ты
слушаешь?
   — Да, я слушаю.
   — О'кей. Завтра утром мы позвоним Кингу снова. Мы скажем...
   — Вы говорите... — снова попытался вмешаться Джефф.
   — Сказано тебе, малыш, заткнись, так ты  и  делай  то,  на  что  тебе
намекают! — и он со злостью поглядел на Джеффа.
   Джефф решил  включиться  в  такую  интересную  игру.  Подобно  героям
приключенческих фильмов, он упер руки в бока, подошел вразвалочку к  Саю
и,  стараясь  басить,  заговорил,  во  всем  подражая  своему   любимому
киногерою.
   — Что это ты возомнил о себе, парень?
   — Отвали, малыш, пока не схлопотал. Все  еще  продолжая  игру,  Джефф
бросил еще воинственней: — Не на такого нарвались, мистер.
   — Сказано тебе, отвали! — и  Сай  злобно  оттолкнул  мальчика.  Джефф
отшатнулся. Удивление на его лице сменилось  растерянностью.  В  комнате
установилась тишина. И вдруг в эту напряженную тишину ворвался громкий и
пронзительный голос из динамика.
   «Внимание  всем  машинам,  внимание  всем  машинам.  Сообщаем  детали
похищения на Смоук-Райз»...
   — Эй, слушайте внимательно, — сказал Эдди. «Обратить особое  внимание
на светловолосого восьмилетнего мальчика в ярко-красном  свитере,  синих
джинсах, белых носках и туфлях, без головного убора, без перчаток. Может
иметь при себе детское ружье».
   — Ну, малыш, ты у нас теперь прославился, — сказал, усмехаясь, Сай.
   «Мальчика зовут Джеффри Рейнольдсом, откликается и на имя «Джефф»...»
   — Что такое? — не выдержал Эдди.
   — Тот человек назвал мое имя, — сказал совершенно изумленный Джефф.
   — Заткнись! — рявкнул Сай.
   «...он — сын Чарлза Рейнольдса, работающего шофером у Кингов. Ребята,
здесь, по-видимому, произошла какая-то накладка, поэтому приходится пока
только строить догадки. Поскольку за мальчика потребовали пятьсот  тысяч
выкупа, можно предположить, что похитители и сами не знают еще,  что  за
мальчик у них в руках. Я и сам ничего не пойму. Во всяком случае, это  —
все, что нам пока известно».
   — Что он болтает, Сай? — проговорил Эдди. От  волнения  лицо  у  него
пошло белыми и красными  пятнами.  Он  глядел  на  Сая,  как  бы  требуя
немедленного и ясного ответа, и даже вся его напряженная  поза  выражала
ожидание.
   —  Этот  человек  называл  меня  по  имени,  —  повторил   совершенно
ошарашенный Джефф.
   — Врут они все, — быстро проговорил Сай. — Пытаются запутать нас. Это
они пытаются втереть нам очки.
   — Они не стали бы делать этого по полицейскому радио. Они ведь  и  не
догадываются, что мы можем их слушать!
   — Нет, просто они хотят любой ценой добраться до нас, поэтому и  идут
на такие дешевые трюки. И не думайте, что сам Кинг не принимает  в  этом
участия — это очень хитрый подонок!
   — И как же это мы умудрились схватить не  того  мальчишку?  —  проныл
Эдди.
   — Он и есть тот самый мальчишка!
   — А если это не так? — спокойно возразила Кэти. —  Тогда  получается,
что все это вы  проделали  зря.  И  мы  все  влипли  по  уши  совершенно
напрасно.
   Эдди поглядел на жену, а потом перевел взгляд на Сая.
   — Ты  что...  неужто  ты  веришь  тому,  что  плетут  полицейские?  —
проговорил он. — Кэти, ты не должна верить им!
   — А кому я должна верить? Саю?
   — А почему бы и нет? — сказал  Сай.  —  А  я  говорю  вам,  что  этот
мальчишка и есть Бобби Кинг. Что вы на это скажете?
   — Я? — удивленно проговорил Джефф. — Нет, я — не Бобби.
   — Если ты еще хоть раз вякнешь...
   — Дай же ему договорить, — сказала Кэти. — Как тебя зовут, сынок?
   — Джефф.
   — Он врет! — выкрикнул Сай.
   — Не вру! — крикнул в ответ Джефф. Щеки его пылали, глаза горели,  он
глянул на Сая и добавил. — А ты мне совсем  не  нравишься,  если  хочешь
знать. И я сейчас же ухожу домой.
   Он направился к двери. Сай тут же ухватил его за руку и  рванул  так,
что чуть было не опрокинул его. Он стоял сейчас вплотную к мальчику и на
лице  его  ничего  не  осталось  от  прежнего  фальшивого  добродушия  и
улыбочек. Лишенным всяких эмоций голосом он принялся допытываться.
   — Как тебя зовут? Как тебя по-настоящему зовут?
   Глава VI
   Въезд во владения Кинга обозначали две каменные колонны, на каждой из
которых висело по  узорчатому  фонарю  из  кованого  железа  с  матовыми
стеклами. Колонны эти стояли примерно в трех  футах  от  частной  дороги
Смоук-Райз, что проходила Мимо резиденции, представляя собой нечто вроде
артерии, соединяющей Смоук-Райз со всем остальным миром. Между колоннами
по обе стороны  посыпанной  гравием  дороги  тянулись  полосы  тщательно
ухоженного газона, который даже  сейчас,  в  октябре,  красочно  оттенял
несколько привядшей зеленью серую полосу дороги.
   Дорога эта обычно бывала пустой, а особенно ночами,  подобными  этой,
когда октябрь уж слишком всерьез воспринимал свои функции провозвестника
приближающейся морозной зимы. Холодный ветер дул с реки,  загоняя  всех,
кроме бродячих собак,  англичан  и  полицейских  в  хорошо  отапливаемые
помещения в поисках укрытия. Мотивы, которыми руководствовались при этом
представители вышеупомянутых трех категорий, несколько  отличались  друг
от друга.  Если  собаки  оставались  снаружи  просто  по  причине  своей
бездомности,  то  англичане  делали  это  из  спортивного  интереса,   а
полицейские — в силу своих служебных обязанностей. В эту ночь  здесь  не
было ни одного полицейского, который не предпочел бы в настоящий  момент
находиться дома, наедине с хорошей книжкой, с  хорошей  женщиной  или  с
доброй бутылкой виски. Не было даже и такого  полицейского,  который  не
предпочел бы пребыванию  на  этой  дороге  общество  пусть  даже  плохой
книжки, бутылки  дрянного  виски  или,  хоть  это  звучит  и  достаточно
непатриотично, — общество совсем не хорошей женщины.
   Однако в эту ночь на этой дороге не было вообще никаких женщин  —  ни
хороших, ни плохих.
   Здесь  находились   исключительно   мужчины,   а   мужчины,   целиком
погруженные  в  свою  работу,   почти   никогда   не   бывают   особенно
компанейскими, пусть даже и в хорошую погоду.
   — За всю свою жизнь я не видел такого  холодного  октября,  —  сказал
детектив Энди Паркер. — Я всю жизнь прожил  в  этом  городе,  но  такого
холода просто припомнить не  могу.  В  такую,  скажу  я  тебе,  ночь  им
следовало  бы  платить  нам  за  дополнительный  риск.  Сегодня  ведь  и
замерзнуть тут недолго.
   Детектив Коттон Хейвс  только  молча  кивнул  в  ответ.  Пальцы  его,
сжимающие металлический корпус ручного фонаря, совершенно одеревенели от
холода, несмотря на кожаные на меху перчатки. Он удерживал круг света на
полоске травы между колонной и шоссе,  сосредоточив  на  этом  все  свое
внимание.  Технический  сотрудник  лаборатории  Питер  Крониг,  сидевший
сейчас на корточках у его ног, был как  раз  тем  парнем,  с  которым  у
Хейвса не так давно получилась  небольшая  оплошность.  Он  даже  сейчас
никак не мог решить про себя, хорошо это или плохо, что ему приходится в
данный момент помогать Кронигу, который что-то разыскивает в  промерзшей
траве, излазив ее всю на коленях. В тот  прошлый  раз  он  довольно-таки
резко и, пожалуй, зря спустил собак на Кронига и теперь, столкнувшись  с
ним так тесно  по  работе,  испытывал  некоторую  неловкость  от  такого
соседства. Конечно же, Хейвс совсем немного проработал в  87-м  участке,
когда судьба впервые свела его с Кронигом. И как каждый  новичок,  Хейвс
хотел выставить себя в самом лучшем виде перед  остальными  ребятами.  И
вот в присутствии Стива Кареллы, которого  он  про  себя  определил  как
лучшего полицейского во всем  участке,  Хейвс  стал  проезжаться  насчет
Кронига, причем прямо в полицейской лаборатории. А потом  Карелла  задал
ему изрядную головомойку, очень  вежливо,  правда,  как  это  он  всегда
делает, в результате чего Хейвс усвоил для себя  весьма  ценный  урок  —
никогда не портить  отношений  с  сотрудниками  лаборатории.  Он  твердо
заучил этот урок. И урок этот  заставлял  его  придавать  такое  большое
значение тому, что он теперь снова работает с Кронигом.
   — Передвинь слегка свет, — сказал Крониг. — Посвети чуть левее.
   И Хейвс с готовностью посветил левее.
   — И они будут говорить, что сейчас  восемь  —  десять  градусов  ниже
нуля, — сказал Паркер. — Нет, вы представляете  себе?  Да  сейчас  стоит
такой  морозище,  что   дышать   невозможно,   а   они   себе   твердят:
«восемь-десять». Я сам по радио слышал. Ну и холодина!  А  тебе,  Хейвс,
разве не холодно?
   — Холодно, — ответил Хейвс.
   — А что ты все время в молчанку играешь?
   —  Нет,  я  разговариваю,  —  сказал  Хейвс.   Ему   неприятно   было
оправдываться перед Энди Паркером. Он не слишком хорошо его  пока  знал,
потому что впервые вышел с ним вместе по срочному вызову,  но,  судя  по
тому, что он о нем слышал и что сам наблюдал в  дежурном  помещении,  он
уже понял, что от Паркера лучше всего держаться подальше.  Но  вместе  с
тем ему не хотелось повторения той ошибки, которую он совершил  недавно,
так глупо попав впросак с Кронигом. Он  вовсе  не  хотел  наживать  себе
врагов там, где следовало бы приобретать друзей.
   — Да у меня от этого холода просто зубы свело, будто они посмерзались
друг с другом, — сказал он, полагая, что такой ответ  несколько  смягчит
Паркера.
   Паркер понимающе кивнул. Это был  крупный  мужчина,  почти  такой  же
высокий, как сам Хейвс, рост которого был шесть футов и  два  дюйма.  Но
если у Хейвса глаза были голубого цвета, а волосы рыжие (за  исключением
седой пряди над левым виском), то Паркер производил впечатление  брюнета
— он был черноволосый, кареглазый и с вечной  темной  щетиной  на  лице.
Честно говоря, несмотря на некоторые общие черты, люди эти абсолютно  не
походили друг на друга. И самое главное — Хейвс только начинал постигать
хитрости и тонкости полицейского дела, а Паркер уже прошел на этом  пути
и огонь, и воду.
   — Эй, Крониг, — сказал он, — какого черта  ты  там  копаешься?  Ищешь
спрятанное сокровище? Неужто нам  нечем  больше  заняться,  как  ползать
здесь раком по этой чертовой траве?
   — Заткнись,  Паркер,  —  отозвался  Крониг.  —  Ползать  здесь  раком
приходится пока что мне, а не вам, так что тебе лучше помалкивать. Ты же
пока что только и делаешь, что ноешь по поводу погоды.
   — А что — разве не стоит собачий холод? — сказал  Паркер.  —  В  тебе
случайно нет эскимосской крови? — Он промолчал, исчерпав набор острот. —
А эскимосы одалживают своих жен, ты слышал об этом?
   — Да, слышал, — сказал Крониг.  —  Давай  еще  вот  здесь  попробуем,
Хейвс. Поди-ка сюда.
   Они передвинулись на несколько футов ближе к дому, тщательно  освещая
фонариком полоску травы.
   — Это правда, — сказал Паркер, — и неважно, слышал  ты  об  этом  или
нет. Когда один  эскимос  приходит  в  гости  к  другому  эскимосу,  тот
одалживает ему свою жену на ночь. Чтобы тот не замерз. — Паркер  покачал
головой. — А нас еще называют цивилизованными людьми.  Вот  ты,  Крониг,
одолжил бы ты мне на ночь свою жену?
   — Я не одолжил бы тебе и десятицентовика на  чашку  кофе,  —  ответил
Крониг. — Посвети-ка сюда, Хейвс. Здесь, кажется, что-то есть,  —  и  он
остановился.
   — Я не спрашиваю у тебя десяти центов, я спросил у тебя насчет  жены,
— продолжал зубоскалить Паркер, ухмыляясь в  темноте.  —  Видел  бы  ты,
Хейвс, жену этого парня. Настоящая  кинозвезда.  Разве  я  не  прав,  а,
Крониг?
   — Отстань, — сказал Крониг. — Нет, ничего  здесь  нет,  Хейвс.  Давай
пройдем еще немножко дальше.
   — А что вы ищете? — спросил Хейвс, стараясь, чтобы голос  его  звучал
как можно вежливее.
   Крониг остановился и пристально поглядел на Хейвса, изо  рта  у  него
вырывалось на морозе небольшое облачко пара.
   — Следы от ног, оттиски покрышек автомобиля, клочки  одежды,  горелые
спички  и  любую  подобную  мелочь,  которая  могла  бы  нам  дать  хоть
какой-нибудь след.
   — Видите ли, — по-прежнему очень вежливо проговорил  Хейвс,  —  я