о понравится  вам.
Я даже не буду вместе с вами входить в ювелирную лавку. Я дам  вам  этот
жемчуг, а сам останусь на  улице.  Послушайте,  уверяю  вас,  это  самые
настоящие жемчужины. И единственная причина, побуждающая меня продать их
в том, что мне уже порядком надоело болтаться здесь.  Я  хочу,  наконец,
поскорее добраться до дому.
   — Ну  как  вы  думаете?  —  спросил  Парсонс,  обращаясь  к  молодому
человеку.
   — Не знаю, — сказал молодой человек.
   — Вы согласитесь зайти со мной к ювелиру?
   — А зачем?
   — Зайдемте вместе, — сказал Парсонс. — Я вас очень прошу.
   Молодой человек пожал плечами.
   — Ну что ж, ладно, — сказал он. Они все вместе двинулись по  улице  и
скоро  подошли  к  ювелирной  лавке.  На  вывеске  значилось:  «ПОЧИНКА,
ОЦЕНКА».
   —  Давайте-ка  зайдем  в  эту,  —  сказал  Парсонс.  —  Давайте  ваши
жемчужины.
   О'Нейл протянул ему мешочек.
   — Ну, вы идете? — спросил Парсонс молодого человека.
   — Иду, иду, — сказал молодой человек.
   — Вот вы сейчас сами  увидите,  —  сказал  О'Нейл.  —  Вам  наверняка
скажут, что они стоят не меньше тысячи.
   Парсонс вместе с молодым человеком вошел в  ювелирную  лавку.  О'Нейл
остался поджидать их на улице.
   Ювелиром оказался сухонький старичок, который сидел, склонившись  над
часовым механизмом. На них он  даже  не  глянул.  Голову  его  опоясывал
полуобруч с прикрепленным к нему окуляром  из  черной  пластмассы  и  он
что-то извлекал из часов со старанием человека, вытаскивающего  мясо  из
клешни омара. Парсонс откашлялся, чтобы привлечь его внимание. Но ювелир
не оторвался от своей работы. Они ждали. Часы  с  кукушкой  пробили  два
часа пополудни.
   Наконец ювелир соизволил заметить их.
   — Да? — спросил он.
   — Я хотел бы, чтобы вы оценили несколько жемчужин, — сказал Парсонс.
   — Где они?
   — Они у нас с собой, — сказал Парсонс, протягивая ему мешочек.
   Ювелир развязал и растянул  тесемки.  Потом  он  вытряхнул  несколько
сияющих дымчатым светом серых шариков на ладонь.
   — Форма хорошая, — сказал он. — Приличный размер, достаточно  мягкие.
Так что бы вам хотелось узнать?
   — Они настоящие?
   — То, что они не искусственные, я могу вам сказать прямо сейчас. — Он
удовлетворенно кивнул. — Но вот, выращенные они или естественно выросшие
жемчужины с Востока, без рентгена сказать трудно. Для этого мне пришлось
бы отправить их в специальную лабораторию.
   — А сколько они могли бы стоить?  —  спросил  Парсонс.  Ювелир  пожал
плечами. — Если они выращены на плантации,  вы  смогли  бы  получить  от
десяти до двадцати пяти  долларов  за  каждую.  Но  если  это  настоящий
восточный жемчуг, то цена будет намного выше.
   — А насколько выше?
   — Судя вот по этим, я сказал бы, что за них можно заплатить от ста до
двухсот долларов за штуку. Но не  меньше  сотни.  —  Он  помолчал.  —  А
сколько вы хотите за них?
   — Тысячу, — сказал Парсонс.
   — Беру, — сказал ювелир.
   — Но дело в том, что я не продаю их, — сказал Парсонс. — Я их как раз
покупаю.
   — А сколько жемчужин там? — спросил ювелир. — Штук семьдесят пять?
   — Сотня, — сказал Парсонс.
   — Ну, в таком случае, промахнуться вы не можете. Если  они  выращены,
вы получите за них не менее десяти долларов за штуку  и,  следовательно,
вернете свою тысячу. А если же это натуральный жемчуг, то  вы  получаете
феноменальный доход. Если они натуральные, вы получите за них минимум  в
десять раз больше. На вашем месте я сразу же отправил бы их на рентген.
   Парсонс улыбнулся.
   — Спасибо, — сказал он. — Огромное вам спасибо.
   — Не за что, — отозвался ювелир и снова взялся за лупу.
   Парсонс взял молодого человека под локоть и отвел его в угол лавки.
   — Ну, и что вы думаете обо всем этом? — спросил он.
   — Похоже, что вам подворачивается очень выгодная сделка.
   — Я и сам вижу. Послушайте, мне никак не хотелось бы выпускать из рук
этого лопуха.
   — Так он же сам хочет продать. Так что же заставляет вас думать,  что
он вдруг передумает?
   — Вот  в  том-то  и  заковырка.  Ведь  если  эти  жемчужины  окажутся
натуральными — это настоящее сокровище. Мне следует срочно покупать  их,
пока он не проверил их под рентгеном.
   — Это понятно, — сказал молодой человек.
   — Но все дело в том, что я живу по ту сторону реки, в другом штате. И
к тому времени, когда я доберусь туда, мой банк уже успеет закрыться.  А
парень этот явно не станет дожидаться утра, это уж точно.
   — Да, пожалуй, вы правы, — согласился молодой человек.
   — Скажите, а вы в этом городе живете?
   — Да.
   — И держите деньги в местном банке?
   — Да.
   — И у вас на счету имеется тысяча долларов?
   — Да.
   — Мне чертовски не хотелось бы этого... — сказал
   Парсонс.
   — Чего не хотелось бы? Парсонс безнадежно усмехнулся.
   — Не хотелось бы делить с вами доход от этой сделки.
   — А вы собираетесь делить его? — спросил молодой человек и  в  глазах
его впервые засветилась заинтересованность.
   — А какой еще мне остается выбор? Если я  попытаюсь  уговорить  этого
нашего лопуха дождаться до следующего утра, то  скорее  всего  я  просто
потеряю его.
   — Значит, делим пополам? — спросил молодой человек.
   — Нет, погодите минутку, — сказал Парсонс.
   — А почему нет? Ведь деньги должен выложить я.
   — Но ведь я беру их у вас только до завтра. А, кроме того, ведь это я
его нашел. Вы вообще ничего не знали бы, если  бы  я  не  остановил  вас
случайно.
   — Все это так, но вы-то ведь не можете купить эти жемчужины,  если  я
не пойду в свой банк.
   — Да, это верно. — Парсонс недоверчиво прищурился, обдумывая  что-то.
— А откуда мне знать,  не  возьмете  ли  вы  этот  жемчуг,  а  потом  не
откажетесь ли уступить мне мою половину?
   — Нет, на такое я не пошел бы, — сказал молодой человек.
   — Тогда дайте мне ваш адрес и телефон.
   — Пожалуйста, — сказал молодой человек и тут же продиктовал  Парсонсу
адрес и телефон. Тот записал их.
   — А как мне проверить, что вы дали свои настоящие данные,  —  спросил
Парсонс. — Покажите-ка лучше ваше водительское удостоверение.
   —  Я  машину  не  вожу.  Но  вы  можете  проверить   по   телефонному
справочнику. — Он обратился к ювелиру: — У вас  найдется  справочник  по
Айсоле?
   — Не нужно справочника, — сказал Парсонс. — Я полностью доверяю  вам.
Но, учтите, завтра прямо с утра я подъеду к вашему дому, чтобы  выложить
эти пятьсот долларов и получить свою долю жемчуга.
   — Хорошо, — сказал молодой человек. —  Я  не  уйду  никуда,  пока  не
дождусь вас.
   — Ей-богу, это отличная комбинация, правда? Если они натуральные, нам
привалит немалая сумма, а если даже они  окажутся  выращенными,  мы  все
равно вернем свое с лихвой. Мы не можем проиграть в любом случае.
   — Да, сделка отличная, — согласился молодой человек.
   — А теперь пойдемте поскорее в банк, пока этот тип не передумал.
   О'Нейл дожидался их на улице.
   — Ну как? — спросил он.
   — Он подтвердил, что они не искусственные, — сказал ему Парсонс.
   — Вот видите? А что я вам говорил? А он сказал вам, что стоят они  не
меньше тысячи?
   — Он сказал, что они должны стоить примерно столько.
   — Ну так как? Состоялась наша сделка или нет?
   — Мне только придется заехать домой  за  чековой  книжкой,  —  сказал
молодой человек.
   — Отлично. Мы поедем вместе.
   Они остановили такси и вся троица поехала по направлению к центру.
   Молодой человек вышел возле своего дома и  попросил  их  подождать  в
такси. Через пару минут он вернулся с чековой книжкой. Он указал  шоферу
адрес  банка.  Подъехав  к  банку,  они  вышли  из  машины  и   Парсонс,
расплатившись, отпустил такси. Молодой человек направился в банк. Вскоре
он вышел оттуда с тысячей долларов.
   — Вот ваши деньги, — сказал он.
   Парсонс довольно ухмыльнулся. Молодой человек вручил деньги О'Нейлу.
   — А вот и ваш жемчуг, — сказал О'Нейл,  вынимая  из  кармана  кожаный
мешочек и вручая его молодому человеку, —  А  знаете,  ребята,  вы  меня
здорово выручили. Благодаря вам  я  сумею  наконец  добраться  домой,  —
добавил он, укладывая деньги в бумажник.
   — Ну, домой-то вы попадете еще не скоро, — сказал молодой человек.
   О'Нейл поднял голову — в глаза ему смотрел ствол револьвера  тридцать
восьмого калибра, весьма распространенного среди полицейских.
   — Что такое? — только и мог сказать он. Молодой человек рассмеялся.
   — Старый как мир трюк с подменой бриллиантов, — сказал он.  —  Только
на этот раз вы решили проделать его с жемчугом. Вы уже получили  у  меня
тысячу долларов, а жемчуг, который сейчас находится в мешочке, наверняка
фальшивый. Только куда же делись настоящие жемчужины, которые вы  давали
ювелиру для оценки?
   — Послушайте, — сказал Парсонс, — вы совершаете ужасную ошибку. Вы...
   — Вы так думаете? — молодой  человек  уже  умело  обыскивал  О'Нейла.
Вскоре он обнаружил и мешочек с настоящим жемчугом. — Завтра  утром  мне
предстояло  сидеть  в  своей  квартире  и  терпеливо  дожидаться  своего
напарничка с полтысячей долларов. Да  только  партнер  этот  никогда  не
появился бы. Он  был  бы  слишком  занят  мыслями  о  том,  на  что  ему
употребить свою долю в  пятьсот  долларов,  которые  он  обманным  путем
выманил у меня.
   — Мы впервые в жизни решились на такую  вещь,  —  проговорил  О'Нейл,
который заметно струхнул и переменился в лице.
   — Неужели? А у меня имеется несколько желающих опознать вас, — сказал
молодой человек. — Ну, ладно, хватит  нам  тут  болтать,  нам  предстоит
небольшая прогулка.
   — Какая прогулка? Куда? — спросил Парсонс.
   — В восемьдесят седьмой участок полиции, — ответил молодой человек.
   Молодого человека звали Артур Браун.
   Глава XV
   Ателье татуировщика было расположено рядом с причалом военно-морского
флота и поэтому «фирменным блюдом» здесь являлись якоря, русалки и рыбы.
Имелись  также  в  немалом  количестве  изображения  кинжалов,   военных
кораблей и сердец с надписью «Мама» в них.
   Хозяином  этого  заведения  был  человек,  известный  под   прозвищем
«Кривой». Кличку эту он заработал после того, как в один прекрасный день
пьяный матрос ткнул его в левый глаз иглой для татуировок. Судя  по  его
теперешнему состоянию, вполне могло случиться так, что в тот день, когда
в результате ссоры он лишился глаза,  хозяин  заведения  был  ничуть  не
менее пьян, чем и  его  клиент-матрос.  В  данный  момент  он  был  явно
навеселе. Карелла подумал, что при такой  профессии  следовало  бы  быть
более воздержанным и что  он,  например,  не  доверил  бы  Кривому  даже
вытащить прокаленной  на  огне  иголкой  мелкую  занозу,  а  не  то  что
украшение собственного тела различными узорами.
   — Приходят сюда, а потом уходят, приходят и  уходят,  —  говорил  тем
временем Кривой. — И так все время. То приходят, то уходят. Они сюда  со
всего белого света съезжаются. А я даю им красоту. Я. Я украшаю их тела.
   Кареллу не интересовали пришельцы со всего белого  света.  Его  более
интересовало то, что Кривой успел сообщить  ему  всего  несколько  минут
назад.
   — Так как насчет этой пары? — сказал  он.  —  Расскажите  мне  о  них
поподробней.
   — Красавец мужик, — сказал Кривой.  —  Очень  красивый  —  ничего  не
скажешь. Рослый белокурый парень. И ходит как король. Богатый.  Богатого
сразу узнаешь. Да, деньжата у него водятся, у этого парня.
   — А татуировку вы делали девушке?
   — Да, Нэнси. Так ее звали — Нэнси.
   — А это вы откуда знаете.
   — Он называл ее так. Я сам слышал.
   — Расскажите, пожалуйста, как это было?
   — А у нее неприятности? У Нэнси этой?
   — Да, неприятности у нее самые серьезные, какие только могут быть,  —
сказал Карелла. — Она мертва.
   — Ух, ты, — Кривой поднял к нему лицо с одним уцелевшим пока  глазом.
— Какая жалость, — сказал он. — Значит, бедняжка  Нэнси  умерла.  Попала
под машину?
   — Нет, — сказал Карелла. — Умерла от дозы мышьяка.
   — А что это такое? — спросил Кривой.
   — Сильный яд.
   — Да, не повезло. Девушки не должны травиться. А знаете,  она  тут  у
меня плакала. Это когда я делал ей наколку. Плакала как ребенок. А  этот
подонок, красавчик этот, стоял себе в сторонке и посмеивался. Можно было
подумать, что она скотина,  на  которую  я  ставлю  клеймо.  Можно  было
подумать, что я ставлю на нее его товарный знак или еще что-то. И мутило
ее, эту Нэнси.
   — Как это мутило?
   — Ну мутило.
   — Каким образом?
   — Блевала она, — сказал Кривой.
   — Девушку рвало? — спросил Карелла.
   — Она облевалась прямо здесь, — сказал Кривой. — А потом мне пришлось
давать ей ведро.
   — А в какое время это происходило?
   — Они пришли ко мне сразу после ленча, — сказал Кривой. — Она как раз
говорила о ленче, когда они входили в ателье. Она еще сказала, что у нее
в городе нет китайских ресторанов.
   — А есть тут где-нибудь поблизости китайский ресторан?
   — Да тут, прямо за углом. Выглядит он, правда, как грязная  дыра,  но
кормят там вполне прилично.  Кантонская  кухня.  Понимаете,  что  значит
кантонская?
   — А что она говорила?
   — Говорила, что там явно перекладывают специй. Это кое-что значит, не
так ли?
   — Продолжайте.
   — Этот красавчик сказал, что он хочет сделать ей татуировку на  руке.
Маленькое сердечко, а внутри него буквы Н, И и К.
   — Это он так сказал?
   — Да.
   — А почему именно эти буквы? —  Кривой  склонил  голову  набок  таким
образом, что пустой глазницей глядел теперь прямо в лицо Карелле.
   — Да потому, что это же их имена.
   — Как это?
   — Ну, инициалы, я хочу сказать. «Н» — ее инициал. «Н» — это Нэнси.  —
Карелла слушал как громом пораженный. — «И» просто значит «и».  Нэнси  и
Крис. Крисом его звали. Крис. А все вместе получается «НИК».
   — Черт побери! — воскликнул Карелла. —  Значит,  в  случае  с  Прошек
«МИК» означало Мэри и Крис. Надо же так влипнуть.
   — Что? — спросил Кривой.
   — А откуда вы знаете, что его звали Крисом? — спросил Карелла.
   — Она сказала. Это когда он сказал, что хочет «НИК», она говорит ему,
а почему бы нам не поставить наши имена полностью — «Нэнси и Крис»?  Вот
как я узнал его имя.
   — А что он на это ответил?
   — Он сказал, что внутри сердечка не хватит  места.  Сказал,  что  это
будет просто маленькое сердечко. Господи, да эта девчонка была  послушна
как овечка. Захоти он сердце побольше, она наверняка,  тут  же  в  лавке
спустила бы штаны и разрешила колоть прямо на заднице.
   — Вы говорили, что она плакала, когда вы работали?
   — Да. Ревела белугой. Это очень больно.
   — Вы были тогда пьяны?
   — Я? Пьян? Нет, конечно, черт побери. А почему вы решили, что  я  мог
быть пьян?
   — Нет, ничего, это я просто так сказал. И что же было после этого?
   — Ну я был занят своей работой, а она плакала, а  потом  вдруг  ни  с
того, ни с сего ее стало тошнить. Красавчик даже  встревожился.  Он  все
пытался поскорее увести ее  отсюда,  но  девчонке,  видимо,  нужно  было
проблеваться, понимаете? Поэтому я сводил ее в заднее помещение. Там она
навалила почти полное ведро. — А потом?
   — Он хотел сразу же увести ее. Все уговаривал  ее  пойти  к  нему  на
квартиру. Но она не хотела уходить. Она хотела,  чтобы  я  закончил  эту
татуировку. Отчаянная девчонка, правда?
   — И вы закончили свою работу?
   — Да, хотя и мутило ее непрерывно. Видно было, что она изо  всех  сил
старается сдерживаться. — Кривой  задумался,  припоминая.  —  Ну,  одним
словом, работу свою я все же  закончил.  Отлично  получилось.  Красавчик
расплатился со мной и они ушли.
   — Они потом сели в машину?
   — Ага.
   — Какой модели?
   — Я не заметил, — сказал Кривой.
   — Вот черт, — сказал Карелла.
   — Ну, что поделаешь, — сказал Кривой. —  Марку  машины  я  как-то  не
заметил.
   — А фамилии его она не упоминала? Фамилии этого Криса?
   Кривой задумался.
   — Кажется, упоминала, — сказал он.  —  Она  точно  называла  какую-то
фамилию. Она что-то говорила о том, что скоро будет  называться  «миссис
такая-то».
   — Постарайтесь припомнить фамилию, — попросил Карелла.
   — Забыл.
   — Черт побери, — снова не сдержался Карелла. Он раздраженно  фыркнул,
но тут же прикусил нижнюю губу. — А не можете ли вы поподробней  описать
его внешность? — снова попросил он, стараясь говорить как можно мягче.
   — Ну, конечно, опишу все, что помню, — сказал Кривой.
   — Волосы белокурые, — сказал Карелла. — Так?
   — Ага.
   — Прическа длинная или короткая?
   — Средняя.
   — Никакой особой стрижки, какие сейчас в моде?
   — Нет.
   — Ну, ладно, а как насчет глаз? Какого они у него цвета?
   — Голубые, кажись. А может быть, и серые. Что-то вроде этого.
   — А нос какой формы?
   — Нормальный нос. Не слишком длинный и не курносый. Красивый нос.  Он
вообще очень красивый парень.
   — А рот?
   — Рот тоже нормальный.
   — Он курил здесь?
   — Нет.
   — Не заметили у него каких-нибудь шрамов или родимых пятен на лице?
   — Нет.
   — А на теле?
   — Я его не раздевал, — сказал Кривой.
   — Я имел в виду заметные пятна. Может, на руках. Татуировки.  У  него
были какие-нибудь татуировки на руках?
   — Не было.
   — А в чем он был одет?
   — Он пришел в пальто. Дело-то происходило в феврале, сами  понимаете.
На нем было черное пальто. А подкладка у пальто была вроде  бы  красная.
Да, красная и шелковая.
   — А что за костюм был на нем?
   — Костюм? Костюм был твидовый. Из серого твида.
   — Рубашка?
   — Белая.
   — Галстук?
   — Галстук был черным. Я еще  спросил  у  него,  не  носит  ли  он  по
кому-нибудь траур. Но в ответ он только лыбился.
   — Да, ему было чему улыбаться, скотине. Послушайте, а вы  и  в  самом
деле не можете припомнить модель его машины? Это нам очень помогло бы.
   — Я вообще плохо разбираюсь в машинах.
   — А вы случайно не обратили внимание на номер?
   — Нет.
   — Но готов держать пари, что вы запомнили заколку на его галстуке,  —
сказал Карелла, тяжело вздыхая.
   — Верно. Серебряная такая палочка, а на ней конская голова.  Я  решил
даже, что тип этот наверняка играет на скачках.
   — А что вы еще о нем запомнили?
   — Да я, пожалуй, уже все рассказал.
   — А не говорили они, куда собираются направиться после вас?
   — Говорили. Они собирались поехать к нему. Он сказал, что даст ей там
полежать и положит что-нибудь холодное ей на голову.
   — А куда? Они говорили, где это?
   — Нет. Он просто уговаривал ее поехать к нему. А  это  могло  быть  в
любом из районов города.
   — Да уж, могли поехать куда угодно. Только где его искать  теперь?  —
сказал Карелла.
   — А мне-то к чему все это было знать? — сказал Кривой. — Парень хочет
чем-то помочь девчонке, у которой разболелся живот, пусть себе помогает.
Хочет он приложить ей что-то там к голове или еще к  чему,  пускай  себе
кладет, что хочет, мне-то какое может быть до этого дело?
   — Вот он и приложил кое-что, вернее, привязал, только не к голове,  а
к ногам, — сказал Карелла.
   — Что?
   — Я говорю, что он привязал ей к ногам груз весом фунтов в сто, чтобы
она подольше не всплывала на поверхность.
   — Он утопил ее? — спросил Кривой. — Вы хотите сказать, что он  утопил
эту девушку?
   — Нет, он...
   — Такая смелая девчонка. Как она здесь держалась. Даже матросы и те у
меня дергаются. Она, правда, ревела, а потом и  заблевала  тут  все,  но
все-таки дотерпела до конца. Это же надо, ее мутит от страха, а она  все
равно возвращается. Нет, для этого нужна смелость.
   — Вы даже и не представляете себе, какая смелость нужна для этого,  —
сказал Карелла.
   — А он потом взял да и утопил ее, ну, как вам это нравится?  Подумать
только!
   — Я не сказал, что он ее...
   — Ужасная смерть, — сказал Кривой, покачивая головой. Нос у него  был
красный и набрякший.  На  лбу  вздулись  вены.  Единственный  глаз  тоже
налился кровью. От него несло дешевым вином. — Надо же! Утонуть! Ужасная
смерть, — повторил он. — Утонуть.
   Глава XVI
   Крис Дональдсон уже успел накормить ее мышьяком. Он добавил мышьяк  в
полдюжины самых различных блюд —