в  чай,  в  отварной  рис,  в  закуски,
словом, в каждое из блюд, которые стояли  на  столе.  Он  проделал  это,
когда она была в дамской комнате. Как только им подали заказ, он  просто
сказал ей: «Пойдем помоем руки». Он взял Приссилу под  руку  и  увел  от
столика. Потом он сразу же вернулся  и  проделал  все  необходимое.  Она
принялась за еду с явным аппетитом, так и не заметив подсыпанного в пищу
мышьяка, не обладающего запахом и почти безвкусного.
   Они отправились в этот китайский ресторанчик сразу  после  того,  как
вышли из банка. Там они положили деньги Приссилы на его счет, а  теперь,
когда она уже успела наглотаться мышьяка, завершение дела было  вопросом
времени.
   Он следил теперь за ней взглядом удава, предвкушающего легкую добычу.
Улыбка блуждала по его лицу. Он  надеялся,  что  она  не  слишком  скоро
почувствует тошноту и с ними не произойдет повторения прошлого раза. Да,
тогда  получилось  довольно  неприятно.  Даже  внешне  красивые  женщины
утрачивают  свою  привлекательность  при  приступах  рвоты,  а  женщины,
которых он  убил  раньше,  и  та,  которую  он  убивает  сейчас,  особой
привлекательностью не отличались и в нормальном состоянии.
   — Здорово-то как, — сказала Приссила.
   — Еще чаю, дорогая? — осведомился он.
   — Да, пожалуйста. — И он налил ей из маленького пузатого чайника. — А
ты что, не любишь разве чай? —  спросила  она.  —  Ты  к  нему  даже  не
прикоснулся.
   — Нет, недолюбливаю его, — сказал он. — Я поклонник кофе.
   Она приняла у него налитую чашку.
   — Ты уже положил сахар? — спросила она.
   — Да, — сказал он. — Я уже все в него положил. — И он улыбнулся своей
мрачной шутке.
   — Из тебя получится просто великолепный муж, —  она  плотно  наелась,
теплота ее убаюкивала, ее даже чуть клонило ко сну.  Сегодня  они  будут
мужем и  женой.  У  нее  было  ленивое  и  благодушное  настроение,  она
чувствовала полную гармонию с миром и с собой. — Да,  ты  будешь  просто
великолепным мужем.
   — Да уж, постараюсь, — сказал он. —  Мне  хотелось  бы  сделать  тебя
самой счастливой женщиной в мире.
   — А я уже самая счастливая женщина в мире.
   — Я хотел бы, чтобы все знали, что ты моя,  —  сказал  Дональдсон.  —
Чтобы каждый, увидев тебя, знал это. Мне хочется кричать об этом каждому
встречному, писать на стенах метровыми буквами.
   Приссила улыбнулась. Глядя на эту ее улыбку, он думал: «Ну, знаешь ли
ты, дорогая, что ты уже отравлена? Ты хоть понимаешь, что  это  такое  —
отравление мышьяком?» Он пристально наблюдал за ней и не было в  нем  ни
жалости, ни сочувствия. Теперь  уже  недолго  осталось.  Всего  каких-то
несколько часов в крайнем случае. Сегодня же ночью он избавится  от  нее
точно таким же образом, каким он избавлялся  от  остальных.  Теперь  ему
оставалась одна-единственная задача — некая  уступка  его  эгоистической
фантазии. Подобно великому художнику, он должен поставить  свою  подпись
на своей работе. И ему сейчас предстояло подвести ее к тому,  чтобы  она
сама помогла ему поставить эту подпись.
   — Мне иногда приходят в голову совершенно безумные идеи, — сказал он.
   — Ах, вот как! — отозвалась она  со  смехом.  —  Теперь  самое  время
признаться, наконец, в том, что в семье дурная наследственность.  И  это
всего только за  несколько  часов  до  венчания.  Интересно,  какие  еще
скелеты запрятаны у нас в шкафу?
   — Нет, у меня и в самом деле возникают безумные идеи, — настаивал он,
повторяя эти хорошо отрепетированные слова, слова,  которые  безошибочно
срабатывали ранее, и которые, он был уверен в этом, должны сработать и в
данном случае. Говорил он с некоторым оттенком раздражения  из-за  того,
что  она  прервала  его  гладко  отрепетированную  речь  своими  глупыми
замечаниями с потугами на остроумие. — Мне хотелось бы, мне хотелось  бы
поставить на тебе свое клеймо. Мне хотелось бы поставить  на  тебе  свое
имя, впечатать его навечно с тем, чтобы люди видели, что ты принадлежишь
мне и только мне.
   — Люди все равно это поймут. Они увидят это по моим глазам.
   — Да, но... нет, это, конечно,  глупость  чистейшей  воды,  я  и  сам
признаю это. Разве я не сказал тебе, что это безумная идея? Разве  я  не
предупредил тебя заранее?
   — Будь я коровой, милый, я была бы очень не прочь, чтобы носить  твое
клеймо, — сказала она.
   — Но ведь должен же найтись какой-нибудь иной способ,  —  сказал  он,
как бы мучительно подыскивая выход из положения. Он потянулся к ее  руке
через стол и принялся нежно перебирать ее пальцы. — О, нет, я совсем  не
думаю о клеймении раскаленным железом. Одна мысль об этом наверное убила
бы меня. Прис. Но... — Он вдруг прервал  себя,  задумчиво  глядя  на  ее
руку. — Послушай, — сказал он. — Послушай-ка, а что... — Что?
   — Татуировка. Что ты на это скажешь? Приссила улыбнулась:
   — Что?
   — Татуировка.
   — Ну... — Приссила замолчала с выражением крайнего изумления на лице.
— А причем тут татуировка?
   — Не хотелось бы тебе вытатуировать что-нибудь?
   — Нет, не хотелось бы, — твердо ответила она.
   — Ох, — проговорил он упавшим голосом.
   — А с какой это стати мне вдруг захотелось бы делать татуировку?
   — Да нет, я просто так, — сказал он. — Забудем про это.
   Она посмотрела на него совершенно сбитая с толку.
   — В чем дело, милый?
   — Нет, ничего.
   — Ты рассердился?
   — Нет.
   — Рассердился, это же видно. Неужели тебе... тебе хотелось бы,  чтобы
я и впрямь сделала себе... татуировку?
   — Хотелось бы, — тихо признался он.
   — Я не совсем понимаю тебя.
   — Маленькую татуировку. Символическую. Где-нибудь на руке. — Он  взял
ее руку в свою. — Вот, может  быть,  на  этом  месте,  между  большим  и
указательным пальцами.
   — Я... я так боюсь уколов и вообще иголок, — сказала Приссила.
   — Ну, тогда забудем об этом,  —  он  уставился  взглядом  в  покрытую
скатертью поверхность стола. — Ты уже выпила чай, дорогая? Допивай  его,
пожалуйста,  —  сказал  он  и  улыбнулся  грустной  улыбкой   мальчишки,
признавшего собственное поражение.
   — Если бы я... — она не договорила и задумалась. — Дело в том, что  я
ужасно боюсь иголок.
   — А знаешь, это же совсем не больно, — сказал он. — А я уже придумал:
это может быть крохотное сердечко. А внутри него наши инициалы. Приссила
и Крис. «ПИК». И тогда все смогут увидеть. Все будут  сразу  знать,  что
эта женщина моя.
   — Я боюсь иголок, — сказала она.
   — Это совсем не больно, — заверил он ее.
   — Крис, я... я готова сделать все, чего ты только пожелаешь.  Честное
слово. Дело тут просто в том, что я всегда  испытывала  панический  ужас
перед иголками. Даже когда школьный доктор делал нам уколы или прививки.
   — Значит, забудем об этом, — сказал он ласково. Она посмотрела ему  в
глаза.
   — Ты рассердился, правда?
   — Нет, что ты, я совсем не сержусь.
   — Сердишься.
   — Прис, я  не  сержусь.  Честно.  Просто  я...  я  вроде  бы  немного
разочарован, что ли.
   — Ты разочаровался во мне?
   — Нет, что ты, конечно, не в тебе. Да и как я мог бы разочароваться в
тебе?
   — А в чем же тогда?
   — Ну, просто мне подумалось, что эта идея тебе тоже понравится.
   — Да она мне и понравилась, Крис. Мне тоже хотелось  бы,  чтобы  люди
знали, что я принадлежу тебе. Но...
   — Да, я уже слышал.
   — Ей-богу, я веду себя как девчонка, совсем по-детски.
   — Да нет,  ты  совершенно  права.  Раз  ты  испытываешь  такой  страх
перед...
   — Прошу тебя, Крис, не нужно... Я чувствую, что это глупо.  И  скорее
всего, это будет... — она прикусила губу, — это будет совсем не больно.
   — Это совсем не больно, — сказал он.
   — Нет, на самом деле... я веду себя по-детски.
   — Не будем больше об этом говорить, — сказал он. Но в нем  оставалась
какая-то напряженность, которая пугала ее.  В  отчаянии  она  потянулась
было к его  руке,  ей  хотелось,  чтобы  вернулось  это  чувство  полной
защищенности и надежности, чтобы он снова относился к  ней  с  теплом  и
любовью.
   — Я... я сделаю все, что ты пожелаешь, — сказала она.
   — Нет, не стоит, это выглядит смешно, — сказал он. Щелкнув  пальцами,
он крикнул: — Официант! — и тут же добавил, обращаясь к  ней:  —  Пойдем
отсюда.
   — Крис, я сделаю это... я сделаю татуировку и  вообще  все,  чего  ты
только пожелаешь.
   Он с нежностью поглядел на нее и взял обе ее руки в свои.
   — В самом деле, Прис? Ей-богу, я буду  чувствовать  себя  на  вершине
счастья.
   — А я только к стремлюсь к тому, чтобы ты чувствовал себя счастливым,
— проговорила она.
   — Я верю тебе, милая. Тут на самом въезде в  китайскую  часть  города
есть, мне помнится, маленькое ателье, где делают татуировки. Это  совсем
не больно, Прис. Это я тебе твердо обещаю.
   Она кивнула.
   — И все равно я жутко боюсь, — сказала она.
   — Не бойся, милая. Я буду рядом с тобой. Она  прикрыла  рот  рукой  и
сделала глотательное движение.
   — Еда  здесь  какая-то  очень  тяжелая,  —  сказала  она  и  виновато
улыбнулась. — Очень вкусная, но тяжелая. Должно быть, с непривычки. Меня
даже слегка подташнивает.
   Он пристально глянул на нее и во взгляде этом она уловила тревогу  за
ее здоровье. В это время к столику приблизился официант и быстро положил
на стол счет лицом вниз. Дональдсон взял  чек,  бегло  глянул  на  него,
оставил чаевые на столе и, поднявшись, взял Приссилу  под  руку.  Быстро
направившись к кассе, он уплатил по счету.
   Когда они вышли из ресторана,  он  спросил  у  нее,  слышала  ли  она
анекдот о мужчине, который пришел в китайский бордель.
   Приссила рассмеялась, но тут же лицо ее приняло серьезное выражение.
   — Знаешь, меня все еще подташнивает, — сказала она. Он крепче  прижал
к себе ее локоть и окинул ее быстрым оценивающим взглядом.
   — Нам лучше поторопиться, — заботливо заметил он и ускорил шаг.
   Сказать, что Чарли Чжен был удивлен, увидев  Тедди  Кареллу  в  своем
ателье, значит, не сказать ничего.
   Дверь в  его  заведение  была  плотно  прикрыта  и  он  услышал  звук
маленького колокольчика, звонившего каждый раз, когда  она  открывалась.
Он глянул в ту сторону, тут же поднял свое грузное  тело  со  стула,  на
котором он предавался размышлениям, и устремился навстречу клиенту.
   — О! — только и мог он сказать и тут  лицо  его  озарилось  радостной
улыбкой. — Красивая леди детектив вернулась, — сказал он. —  Чарли  Чжен
большая  честь.  Чарли  Чжен  польщен.  Входите,  входите  и   садитесь,
миссис... — Он приостановился. — Чарли Чжен забыл имя.
   Тедди  прикоснулась  кончиками  пальцев  к  своим  губам  и  покачала
головой. Чжен смотрел на нее, явно не понимая. Она повторила свой  жест.
— Вы наверное не можете говорить? Да? — спросил он.
   — Ларингит?
   Тедди улыбнулась, покачала головой, а потом ее пальцы соскользнули  с
губ и показали на уши, и тут только Чжену все стало ясно.
   — О! — сказал он. — О! — улыбка исчезла с его лица.
   — Очень сожалею, очень сожалею.
   Тедди чуть заметно качнула головой, слегка приподняла  плечи  и  чуть
развела руками, как бы давая понять Чжену, что сожалеть тут особенно  не
о чем.
   — Но меня вы понимаете? — спросил он. — Знаете, что я говорить?
   «Да», — подтвердила она кивком.
   — Хорошо. Вы — самая красивая женщина из всех, кто приходил в  жалкую
лавку Чарли Чжена. Я говорить это от сердца. Красоты не  очень  много  в
этом мире. Красоты мало. Видеть настоящую красоту радует  Чарли.  Делает
его счастливым, очень счастливым. Я не быстро для вас говорю?
   «Нет», — Тедди покачала головой.
   — Вы читаете мои губы? — Он восхищенно покивал головой. —  Это  очень
умно. И зачем вы пришли к Чарли Чжену?
   Тедди сцепила большие пальцы  рук,  а  ладонями  изобразила  движения
крыльев бабочки.
   — Бабочка, да? — спросил пораженный Чжен. — Вы хотите бабочку?
   «Да», — кивнула она, радуясь его восторженной реакции.
   — Ох, — сказал он. — О-о-о-х, — это прозвучало так, будто  выраженное
ею желание явилось для него воплощением самой  сокровенной  мечты.  -  Я
делать очень красиво. Я делать очень красиво большую бабочку.
   Тедди отрицательно покачала головой.
   — Небольшую бабочку? Маленькую бабочку? «Да».
   — Ох, умная, очень умная. Маленькая  красивая  бабочка  для  красивой
леди. Большая  бабочка  не  хорошо.  Маленькая  красивая  бабочка  очень
хорошо. Вы очень умная. Вы очень красивая и очень умная. Я буду  делать.
Идемте. Идемте внутрь, входите.
   Он раздвинул занавеску в проходе, ведущем в  заднее  помещение,  и  с
галантным поклоном пропустил Тедди вперед. Она направилась  сразу  же  к
вывешенному на стене образцу с изображением бабочки.  Чжен  улыбнулся  и
вдруг, может быть, впервые, обратил внимание на  настенный  календарь  с
изображением голой женщины, висевший на противоположной стене.
   — Не сердитесь на другую красивую леди, пожалуйста, —  сказал  он.  —
Это все мои глупые сыновья.
   Тедди мельком глянула на настенный календарь и улыбнулась.
   — А цвет вы решили? — спросил Чжен. Она кивнула.
   — Какой цвет?
   Тедди прикоснулась к своим волосам.
   — Черный? Ох, это  хорошо.  Черный  очень  хорошо.  Маленькая  черкая
бабочка. Идемте, садитесь. Я делать.  Не  больно.  Чжен  будет  работать
очень осторожно.
   Он усадил ее и она следила за его  действиями,  чувствуя,  что  страх
понемногу возвращается к ней. Решить сделать себе  татуировку  на  плече
это было одно, а вот привести  в  исполнение  это  желание  было  совсем
другое. Она следила за его передвижениями, а он ходил себе  по  комнате,
подготавливая  все  необходимое.  Расширенными  от  ужаса  глазами   она
наблюдала за ним, следя, как перебирает он свои инструменты.
   — Вы боитесь? — спросил он. Она чуть заметно кивнула.
   — Не надо. Все будет очень  хорошо.  Я  обещаю.  Очень  чисто,  очень
гигиенично, невредно, — он улыбнулся. — И очень небольно.
   Тедди все равно следила за ним, затаив дыхание.
   — Я беру очень сильное черное.  Черное  плохо,  если  оно  не  совсем
черное. Тогда только серое.  Вся  жизнь  полна  серого,  вот  ведь  как,
красивая леди. Нет белого, нет черного. Все  серое.  Очень  печально.  —
Чжен положил бумагу и карандаш на стол. Он начертил несколько кружочков.
   — Какой размер вы хотите для  бабочки?  —  спросил  он.  Тедди  молча
рассматривала кружки. — Самый большой есть слишком большой, да? — сказал
Чжен.
   Тедди кивнула.
   — Хорошо. Большой не будем. — Он перечеркнул самый большой кружок.
   — А самый маленький - слишком маленький, да? — спросил он.
   И снова Тедди кивнула.
   — Вот! — сказал Чжен и зачеркнул самый маленький кружок. Остались два
кружка. — А какой здесь? — спросил он. Тедди пожала плечами.
   — Я думаю тот, что больше, да? Тогда Чарли сможет сделать красиво  на
крыльях. Маленький очень трудно. Можно, но  трудно.  Большой  прекрасно.
Очень красиво. — Он задумчиво склонил голову набок. — Очень  большой  не
хорошо. Не надо слишком большой. — Он покивал  головой.  —  Все  вещи  в
жизни слишком большие вещи.  Серые  и  слишком  большие.  Люди  забывают
черное и белое, люди забывают маленькие вещи. Я расскажу вам.
   Тедди следила за  ним  и  пыталась  определить,  а  не  затем  ли  он
разговаривает  с  ней,  чтобы  просто  успокоить  ее  немного,  и  вдруг
сообразила, что это ему в определенной степени  удается.  То  паническое
состояние, в которое она чуть было не впала  всего  несколько  мгновений
назад, постепенно рассеивалось.
   — Хотите слушать? — спросил Чжен. Тедди кивнула.
   — Я был женат на очень красивой леди. В Шанхае. Вы знаете Шанхай?
   Тедди снова кивнула.
   —  Очень  красивый  город  —  Шанхай.  Я  и  там  делать  татуировки.
Татуировки — очень большое искусство в Китае. Я делать татуировки многим
людям. А потом я женился на очень красивой леди. Самой красивой  леди  в
Шанхай. Самой красивой в Китае! Она дала мне три сына. Она  делать  меня
счастливый. Жизнь с ней была — черное и белое. Контрасты  —  это  резко,
это хорошо. Все ясно и ярко. Все чисто.  Серого  не  было.  Очень  много
думать о маленьких вещах. Очень весело, много  счастья.  —  Чжен  слегка
покачивал  головой,  погрузившись  в  воспоминания.   Глаза   его   были
устремлены вдаль  и  Тедди,  внимательно  наблюдавшая  за  ним,  ощутила
глубокую печаль, поселившуюся в этом человеке.
   — Она умерла, — снова заговорил он. — Жизнь  странная  вещь.  Хорошее
умирает рано, плохое никогда, не  умирает.  Она  умерла  и  жизнь  опять
серая. Есть три сына, а веселья нет. И в Шанхае нет ярких  красок.  Люди
не разговаривают. Счастья нет. Есть только пустой Чарли Чжен. Пустой.
   Он умолк и ей захотелось погладить его по руке и утешить его.
   — Я приехать в Америка. Очень хорошая страна. У меня есть профессия —
татуировки. — Он склонил голову набок. —  Я  работать,  зарабатывать  на
жизнь. Старший сын ходит в колледж. Он совсем не глупый, как  я  говорю.
Младшие учатся в школе тоже. Я научился жить. Но  одного  нет.  Красоты.
Очень трудно найти красивое. — Чжен улыбнулся. — Вы принесли  красоту  в
ателье. Я очень вам благодарен за это. Я сделаю вам красивую бабочку.  У
меня пальцы скрючатся и отсохнут, если я не сделаю красивую бабочку. Это
обещание. И еще обещание — не будет боли. Это тоже обещание.  Больше  не
боишься, да? Теперь расстегни блузку и открой плечо. —  Он  помолчал.  —
Какое плечо? Левое или правое? Это очень важное решение.
   Тедди указала на левое плечо.
   — Ох, нет, бабочка на левом  плече  —  дурной  знак,  Мы  сделаем  на
правом, хорошо? Не возражаете? Мы  посадим  маленькую  черную  кружевную
бабочку на правое плечо, хорошо?
   Тедди кивнула. Она расстегнула верхнюю  пуговицу  блузки  и  спустила
блузку с плеча.
   Внезапно Чжен поднял голову от своих иголок. Колокольчик  над  дверью
легонько звякнул. Кто-то вошел в его ателье.
   Глава XVII
   Чжен, возможно, просто не узнал бы этого высокого блондина,  если  бы
не то  обстоятельство,  что  в  задней  комнате  сидела  Тедди  Карелла,
дожидаясь, когда он примется за работу.
   Потому что как бы ни была привлекательна  внешность  этого  блондина,
Чжен видел его один-единственный раз, да  и  было  это  довольно  давно.
Однако в данной обстановке, когда Тедди отдела у него в задней  комнате,
он сразу же припомнил, что  она  была  женой  полицейского.  Именно  это
обстоятельство и привело к тому, что он  сразу  же  узнал  стоявшего  на
пороге блондина, как только глянул на него, раздвинув занавеску.
   — Да? — сказал он. Едва разглядев лицо этого человека, он сразу  стал
думать  по-китайски.  «Это  тот  самый  человек,   которого   разыскивал
детектив, — думал он. — Детектив, который является мужем этой красавицы,
которая сидит у меня в задней комнате и дожидается,  пока  я  сделаю  ей
татуировку. Да, это именно тот человек».
   — Привет, — сказал Дональдсон. —  А  мы  тут  решили  подбросить  вам
небольшую работенку.
   Чжен перевел взгляд на  спутницу  Дональдсона.  Она  отнюдь  не  была
красивой. Волосы ее были какого-то мышиного оттенка,  глаза  блеклые,  а
кроме того, она носила очки. Нет, красивой ее никак не назовешь. А кроме
того, чувствовалось, что она явно нездорова.
   — Какую работу вы хотите, пожалуйста? — спросил Чжен.
   — Татуировку, — сказал, улыбаясь, Дональдсон. Чжен покивал головой.
   — Слушаюсь, сэр, татуировку джентльмену, сэр, — сказал он.
   — Нет, — поправил его Дональдсон, — татуировка нужна леди.
   И тут у Чжена окончательно рассеялись последние сомнения.
   Это был именно тот мужчина. Та девушка умерла, видимо, по вине  этого
мужчины. Чжен внимательно пригляделся к нему. Человек этот явно опасен.
   — Садитесь, пожалуйста,  не  угодно  ли  вам  немножко  подождать?  —
спросил он. — Я буду свободен через минуту.
   — Только поторапливайтесь, ладно? — сказал Дональдсон.  —  У  нас  не
очень-то много времени.
   — Я приду через пару минут, — сказал  Чжен  к,  раздвинув  занавеску,
проскользнул в заднее помещение. Там он подошел прямо к Тедди. Она сразу
же заметила тревогу на его лице и тут же с