ость. Иногда бывает очень обидно, правда ведь? Мужчины терпеть тебя
не могут, не доверяют тебе. Это я сейчас себя имею в виду. Не любят  они
мужиков со слишком  приятной  внешностью.  В  их  присутствии  они  сами
испытывают неловкость. Они считают, что уж больно ты привлекателен.  Это
как бы напоминает им обо всех мелких неладах с миром и  с  собой.  Одним
словом, комплексуют. — Он сделал паузу, а потом продолжил. — Да  я  могу
обработать в два счета любую девчонку, веришь? Любую. Стоит  мне  только
поглядеть на нее чуть повнимательней — и она просто помирает от счастья.
— Он хихикнул. — Помирает. Забавно. Улавливаешь? Да ты наверняка и  сама
это знаешь, я думаю. Мужчины тоже увиваются вокруг тебя, так ведь? —  Он
вопросительно посмотрел  на  нее.  —  Ладно,  можешь  себе  сидеть  так,
упрятавшись в свою раковину. Ты ведь тоже поедешь сейчас со мной, ты  же
сама знаешь, так ведь? Ты для меня что-то вроде  гарантии.  —  Он  снова
хохотнул. — Из нас с тобой вышла бы великолепная пара. Да,  было  бы  на
что любоваться. Мы бы работали на контрасте. Блондин и  брюнетка.  Очень
хорошо смотрится. А  к  тому  же  для  разнообразия  и  мне  неплохо  бы
показаться рядом с красивой девушкой. Мне  до  смерти  надоели  все  эти
образины. Но доход они приносят совсем  неплохой.  У  меня  уже  набежал
приличный счет в банке.
   В соседней комнате  застонала  лежавшая  на  кушетке  Приссила  Эймс.
Дональдсон подошел к двери и заглянул туда.
   — Успокойся, милая, — крикнул он. —  Еще  немного  и  ты  освежишься,
поплавав в речной воде. — Он снова со смехом обернулся в сторону  Тедди.
— Очень милая девушка, — сказал он. — Но страшна как смертный  грех.  Но
хорошая. — И он снова  принялся  за  укладку  вещей,  действуя  молча  и
быстро. Тедди следила за ним. Она не  заметила  среди  вещей  пистолета,
значит, возможно, что у него его просто нет.
   — Ты должна будешь помочь мне спустить ее вниз,  —  внезапно  объявил
он. — Мы снова  воспользуемся  грузовым  лифтом.  Быстренько  прошмыгнем
коридором, спустимся — и уже на улице.  Тебе  придется  некоторое  время
побыть со мной. Ты не можешь  говорить  и  это  прекрасно.  Значит,  мне
нечего опасаться телефонных  разговоров,  не  станешь  ты  болтать  и  с
сотрудниками гостиниц.  Все  сложилось  как  нельзя  лучше.  Мне  просто
придется держать от  тебя  подальше  карандаши  и  бумагу,  я  правильно
говорю? — Он поглядел на нее и выражение его глаз внезапно изменилось. —
Можно будет и неплохо поразвлечься между  делом,  —  сказал  он.  —  Мне
чертовски надоели все  эти  страшилища,  но,  с  другой  стороны,  и  на
красавиц нельзя полагаться. Вокруг одни сплошные жулики. Но мы  все-таки
прекрасно проведем время. — Он бросил внимательный взгляд на ее лицо.  —
Тебе не улыбается эта идея, так что ли? Ничего  не  поделаешь.  Ты  даже
можешь  считать,  что  тебе  еще  здорово  повезло.  Ведь  ты  могла  бы
отправиться в совместное плавание вместе с мисс Эймс, не так ли? Так что
считай, что тебе повезло. Большинство женщин теряют голову, как только я
появляюсь в комнате. Да, тебе повезло. Я  парень  компанейский  и  очень
хорошо знаю самые приятные заведения в  этом  городе.  Я  же  их  должен
просто профессионально хорошо знать. Здесь я  следую  своему  служебному
долгу, призванию, можно сказать. Собственно, по  профессии  я  счетовод,
бухгалтер. И бухгалтерия, по существу, и  является  моим  призванием.  А
поскольку к убийству у меня тоже профессиональный подход,  то  и  тут  я
веду строгий учет. Преимущественно одинокими дурнушками,  махнувшими  на
себя рукой. А ты свалилась  на  меня  как  неожиданный  подарок  судьбы.
Честно говоря, я даже рад, что ты решила выследить  меня.  —  Он  совсем
по-мальчишески улыбнулся. — Приятно, знаешь, иметь  кого-нибудь,  с  кем
можно откровенно поговорить, зная при этом, что сам-то  он  говорить  не
может.  В  этом-то   и   заключается   тайна   и   смысл   католического
вероисповедания, а заодно — и психоанализа. Ты спокойно можешь с  полной
откровенностью рассказать о себе все, и самое страшное, что  тебе  может
грозить, так это то, что  тебе  придется  раз  двенадцать  прочитать  на
память «Отче наш», или вдруг тебе скажут на все твои излияния,  что  все
объясняется тем, что ты не любил свою мамашу. Вот и с тобой меня не ждет
никакая кара. Я могу говорить о чем угодно, ты можешь ото слушать, а мне
при этом не придется  плести  всякие  идиотские  басенки  о  бессмертной
любви. А кроме того, ты наверняка отлично выглядишь в постели.  В  тихом
омуте черти водятся, так ведь?
   Неожиданно до него донесся щелчок замка.  Он  тут  же  развернулся  и
выбежал в гостиную.
   Карелла увидел, как в дверном проеме возник белокурый  гигант.  Глаза
его были расширены, кулаки сжаты.  Этот  гигант,  безусловно,  сразу  же
разглядел револьвер в руках Кареллы, но в его широко распахнутых  глазах
не было и тени страха. Он бросился к нему через гостиную.
   Карелла  моментально  оценил  ситуацию.  Этот  громила  способен  был
разорвать его пополам.
   Он  спокойно  направил  на  гиганта  свой  револьвер  и  хладнокровно
выстрелил.
   Глава XX
   Апрель явно сходил на нет. Весенние дожди пришли и  прошли,  а  потом
самый неприятный по погодным условиям месяц постепенно угомонился. Скоро
и май придет и разукрасит все яркими красками цветов.
   Приссила Эймс сидела в  дежурной  комнате  детективов  в  восемьдесят
седьмом участке. Напротив нее сидел Стив Карелла.
   — Он будет жить? — спросила она.
   — Да, — сказал Карелла.
   — Очень жаль, — отозвалась она.
   — Ну, видите ли, это  как  смотреть  на  данную  проблему,  —  сказал
Карелла. — Его будут судить и вынесут приговор. В любом случае его  ждет
смерть.
   — Наверное я была абсолютной дурой. Пора бы уже  научиться  понимать,
как все происходит в реальной жизни. Пора  бы  уже  знать,  что  никакой
любви не существует.
   — А вот если вы поверите в это, то вы и в самом деле  можете  считать
себя дурой, — сказал Карелла.
   — Нет, мне следовало бы знать об этом,  —  сказала  Приссила,  упрямо
кивая. — Так нет же. Понадобилось многократное промывание желудка, чтобы
помочь мне понять эту простую истину.
   — Любовь, это детские  сказки,  так  вы  теперь  считаете?  —  сказал
Карелла.
   — Да, — ответила она и гордо  вскинула  голову.  Глаза  ее  вызывающе
сверкнули из-за стекол очков. Но кроме вызова в них таилась  и  какая-то
скрытая мольба.
   — Я очень люблю свою жену, — просто сказал он. —  Может,  все  это  и
детские сказки, но они, право, прекрасно подходят  и  для  взрослых.  Не
дайте Дональдсону еще раз обвести себя вокруг пальца. Любовь,  поверьте,
самое процветающее предприятие Америки. Я знаю это. — Он улыбнулся. —  Я
ведь один из держателей акций этой фирмы.
   — А я считаю... — глубоко вздохнув,  Приссила  не  договорила.  —  Во
всяком случае, огромное вам спасибо за все.
   — А куда теперь? — спросил Карелла.
   — Вернусь домой, — сказала Приссила. — В родной Феникс. — Она впервые
улыбнулась за время своего визита. — Там много детей, которые продолжают
верить сказкам.
   — Ну и как? — спросил Клинг в телефонную трубку.
   — Сработало!
   — Да что ты!
   — Сработало. Она клюнула на это. Она отпускает меня в образовательный
тур вместе с тетушкой, — сказала Клэр.
   — Шутишь!
   — Я говорю совершенно серьезно.
   — Значит, мы выезжаем десятого июня.
   — Конечно, — сказала Клэр.
   — У-р-р-а-а!  —  завопил  Клинг.  Хэвиленд  резко  повернулся  в  его
сторону:
   — Да заткнись ты, ради всего  святого!  Неужели  ты  не  видишь,  что
человек читает!
   Рабочий  день,  наконец,  кончился.  Воздух  был  наполнен  смешанным
ароматом мая и апреля. Он  легонько  ласкал  щеки,  скользил  по  губам.
Карелла шагал по ночному городу, жадно глотая  этот  веселый  опьяняющий
напиток.
   Когда он отпер дверь  в  свою  квартиру,  там  его  встретила  полная
тишина. Он включил свет в гостиной и прямиком направился в спальню.
   Тедди уже спала. Он потихоньку разделся и улегся в  постель  рядом  с
ней. На ней была пышная рубашка и он, отодвинув в  сторону  плечико  ее,
мягко коснулся губами теплой кожи. В этот момент луна за окном вышла  из
облаков и залила всю комнату  мягким  желтоватым  светом.  Карелла  чуть
отодвинулся от жены и недоуменно заморгал  глазами.  А  потом  он  снова
уставился на плечо, все так же недоуменно моргая.
   — Черт побери! — пробормотал он.
   Лунный свет высветил на плече Тедди крохотную черную бабочку.
   — Черт побери! — снова  прошептал  Карелла  и  крепко  поцеловал  ее,
заставив, наконец, проснуться.
   Здесь следует заметить,  что  этот  знаменитый  детектив  так  ни  на
секунду и не заподозрил, что она и не думала спать.


   Эд Макбейн
   Легавые
 
 
   1
   Ну и неделька!
   Четырнадцать  разбойных  нападений,  три  изнасилования,  поножовщина  на
Калвер-авеню, тридцать шесть краж и ограблений, а  тут  еще  в  следственном
отделе начали красить стены.
   Впрочем, это не мешало бы сделать давным-давно.
   Детектив  Майер  Майер  и  сам  не  раз  говорил,  что  стены  необходимо
покрасить. Но кто мог предположить, что городским властям приспичит  затеять
ремонт именно сейчас, в начале  марта,  когда  на  улицах  промозгло,  сыро,
холодно,  противно  и  нельзя  даже  чуточку  приоткрыть  окна,  потому  что
проклятые батареи еле теплые. Так в отделе  одновременно  с  резким  запахом
скипидара появились двое маляров. Они лениво водили кистями, один где-то под
потолком, другой внизу, как раз под ногами сыщиков 87-го участка.
   - Виноват, - сказал один из маляров, -  не  могли  бы  вы  подвинуть  эту
штуковину?
   - Какую? - спросил Майер Майер.
   - Вот эту.
   -  К  вашему  сведению,  -  сказал  Майер  Майер,  с   трудом   сдерживая
негодование,  -  это  не  штуковина,  а  вшивый  архив.  В  нем   содержится
драгоценнейшая информация о хулиганах, ворах и бандитах нашего  района.  Без
него мы, трудолюбивые детективы, не смогли бы и шагу ступить.
   - Страшное дело, - сказал первый маляр.
   - Он не хочет двигать? - осведомился его напарник.
   - Двигайте сами, - предложил Майер Майер. - Вам надо, вот и двигайте.
   - Это не входит в наши обязанности, - объяснил первый маляр.
   - Наше дело - красить, - поддакнул ему второй.
   - В мои обязанности это тоже не входит, - возразил Майер. -  Мое  дело  -
расследовать преступления.
   - Как хотите, - отозвался первый маляр. -  Но  тогда  мы  забрызгаем  ваш
вшивый архив зеленой краской.
   - А вы его накройте чем-нибудь.
   - Нечем, - сказал второй. - Все ушло на столы.
   - Ну почему мне вечно приходится играть в  плохих  водевилях?  -  спросил
Майер самого себя.
   - Чего-чего? - не понял первый маляр.
   - Он так шутит, - пояснил второй.
   - Во всяком случае, в мои планы не входит двигать вшивый архив. И  ничего
другого я тоже двигать не намерен. Вы устроили здесь такой тарарам, что  нам
и за неделю не навести порядок.
   - Стараемся, - скромно сказал первый маляр.
   - И вообще, мы к вам  не  напрашивались,  -  сказал  второй.  -  Думаете,
приятно торчать в  полицейском  участке?  Думаете,  это  творческая  работа?
Ничего подобного. Это чистое занудство.
   - Неужто? - спросил Майер.
   - А то нет, - сказал первый маляр.
   - Еще какое занудство, - поддержал его второй.
   - Представляете, все красим в один цвет. Стены - светло-зеленые.  Потолок
- светло-зеленый. Лестница тоже. Кошмар!
   -  На  прошлой  неделе  мы  красили  киоски  на   ярмарке,   знаете,   на
Каунсил-стрит. Совсем другое дело!
   - Таких хороших заказов у нас еще не бывало, -  сказал  второй  маляр.  -
Мягкие тона, у каждого киоска  свой  цвет.  А  знаете,  сколько  там  у  них
киосков? И сколько красок? Там мы работали от души.
   - А здесь скрепя сердце, - сказал первый.
   - Через силу, - согласился второй.
   - Все равно двигать ничего не буду! - отрезал  Майер.  И  в  этот  момент
зазвонил телефон. - Восемьдесят седьмой участок, Майер слушает.
   - Неужели это действительно сам Майер Майер? - раздался голос в трубке.
   - Кто говорит? - в свою очередь спросил Майер.
   - Умоляю вас, скажите,  неужели  это  детектив  Майер  Майер  собственной
персоной?
   - Он самый.
   - Господи, я сейчас упаду в обморок!
   - Послушайте, кто это...
   - Сэм Гроссман.
   - Привет, Сэм! Какого...
   - У меня нет слов! Я в восторге оттого, что  говорю  с  такой  знаменитой
личностью, - сказал Сэм Гроссман.
   - В чем дело? Ничего не понимаю.
   - Неужели ничего?
   - Честное слово. Что случилось?
   - А ты угадай.
   - Если я чего не переношу, так это загадок, - сказал Майер. -  Почему  бы
тебе не сказать прямо, что произошло.
   На это Сэм только хмыкнул.
   - Только тебя мне сегодня не хватало, - вздохнул Майер.
   - Ладно. Я звоню насчет мужского пиджака спортивного покроя, из шотландки
в красно-синюю клетку. Кто-то из ваших делал запрос по поводу пятна на левой
поле. Ты в курсе?
   - Это я делал запрос.
   - Карандаш под рукой есть?
   - Да.
   -  Пиши:  крови  не  обнаружено.  Сперма   отсутствует.   Похоже,   самое
обыкновенное жирное пятно. Можем уточнить, что за жир.
   - Не обязательно.
   - Хозяин пиджака подозревается в изнасиловании?
   - У нас на этой неделе три десятка насильников. И два маляра.
   - Не понял.
   - Это я так. У тебя все?
   - Все. Был рад поговорить с вами, Майер Майер. Если бы вы  только  знали,
какое удовольствие мне это доставило...
   - Если ты еще раз... - начал Майер, но Сэм Гроссман дал отбой.
   Майер подержал трубку в руке, положил ее на рычаг. По  черной  пластмассе
рассыпались светло-зеленые крапинки.
   - Неряхи чертовы! - пробормотал он.
   - Вы что-то сказали? - осведомился один из маляров.
   - Ничего.
   - А мне показалось...
   - Слушайте, в каком отделе вы работаете?
   - Коммунального хозяйства, - сообщил первый маляр.
   - В ремонтном управлении, - уточнил второй.
   - Почему бы вам не прийти красить  летом?  Какого  дьявола  вы  заявились
сейчас, когда нельзя открыть окна?
   - А что?
   - А то, что здесь воняет черт знает как! - сказал Майер.
   - Здесь и до нас воняло, - поставил его на место первый маляр.
   В общем-то, маляр был прав. Презрительно хмыкнув, Майер повернулся спиной
к работягам и попытался найти папку с отчетами за прошлую неделю. Папка  как
сквозь землю провалилась.
   Многое в этой  жизни  раздражало  Майера  Майера,  но  беспорядок  просто
выводил его из себя. Сейчас в  комнате  следственного  отдела  был  страшный
хаос. На полу, столах, шкафах,  подоконниках,  холодильнике  и  всех  прочих
предметах стояли, валялись, лежали стремянки,  газеты,  мешковина,  банки  с
краской - и полупустые, и еще  непочатые,  кисти  -  засохшие  и  новенькие,
склянки со скипидаром, палочки для размешивания краски, дощечки с  образцами
колера (все светло-зеленые), красильные  валики,  рабочая  одежда  и  просто
грязные тряпки. Вчера  один  из  маляров  чуть  было  не  накрыл  мешковиной
детектива Энди Паркера, который, закинув  ноги  на  выдвинутый  ящик  стола,
дремал  по  своему  обыкновению.  Посреди  этого  безумия   словно   статуя,
олицетворяющая безграничное терпение,  возвышался  Майер  Майер  -  крепкий,
коренастый человек с голубыми глазами и совершенно  лысой  головой,  макушка
которой  была  в  светло-зеленых  крапинках,  о  чем  ее  обладатель  и   не
подозревал. Круглое лицо Майера выражало страдание,  плечи  устало  поникли.
Похоже, он не мог взять в толк, куда его занесло. Кошмар, думал он.
   В это мгновение снова зазвонил телефон.
   Майер стоял возле стола Стива Кареллы,  накрытого  мешковиной.  Он  сунул
руку под  ткань,  пытаясь  нащупать  телефон,  не  нащупал  и,  вынув  руку,
обнаружил на рукаве светло-зеленую кляксу. Чертыхнувшись, он  ринулся  через
всю комнату к своему столу и снял трубку.
   - Восемьдесят седьмой участок, детектив Майер.
   - Если завтра до двенадцати часов я не получу пять тысяч долларов,  будет
застрелен  смотритель  парков  Каупер,  -  услышал  он  мужской   голос.   -
Подробности позже.
   - Что-что? - не понял Майер.
   Но его собеседник дал отбой.
   Майер посмотрел на часы. Было 16.15.
 
   Как  только  в  половине  пятого  детектив  Стив   Карелла   появился   в
следственном отделе, его попросили зайти к лейтенанту Бернсу. Тот  сидел  за
письменным  столом,  курил  сигару  и  выглядел  настоящим  хозяином  своего
кабинета с двумя окнами (каковым, собственно, и являлся). Бернс был в  сером
костюме (чуть темнее, чем его седеющие волосы), черном с золотом галстуке  и
белой рубашке (с крошечным светло-зеленым пятнышком на  левой  манжете).  Он
спросил Кареллу, не хочет ли тот кофе, позвонил в канцелярию Мисколо и велел
принести еще чашечку. После этого он попросил Майера еще  раз  рассказать  о
телефонном звонке. Майер повторил свой разговор с незнакомцем.
   - Дела... - протянул Карелла.
   - Это точно.
   - Что скажешь, Стив? - спросил Бернс.
   Карелла примостился на  краю  большого  обшарпанного  письменного  стола.
Выглядел он как последний оборванец. С наступлением темноты  ему  предстояла
операция. Подыскав подходящий  проулок,  подворотню  или  парадное,  Карелла
собирался залечь там и, благоухая винным перегаром,  ждать,  не  захочет  ли
кто-нибудь его подпалить. Две недели  назад  какие-то  остряки  подожгли  на
улице пьяницу, а еще через неделю второй бездомный стал растопкой для костра
и сгорел дотла. Теперь Карелла проводил вечера в  подворотнях,  прикидываясь
пьяным и надеясь, что кто-то попробует подпалить и его.  Он  не  брился  три
дня. На щеках появилась щетина того же цвета, что и каштановая шевелюра.  Но
росла она клоками, придавая лицу странную  незавершенность  -  что-то  вроде
портрета, сработанного сильно торопившимся художником.
   Его карие глаза (он считал их проницательными) сейчас казались тусклыми и
усталыми, возможно, из-за пятнистой щетины и толстого слоя  грязи  на  лице.
Через лоб и переносицу тянулся свежий шрам - умело наложенный грим  создавал
впечатление запекшейся крови и нагноившейся раны. Казалось даже, что по нему
ползают вши. При виде Кареллы Бернсу стало слегка не по себе. Примерно то же
чувствовали и сыщики, собравшиеся в кабинете лейтенанта. Прежде чем ответить
на вопрос Бернса, Карелла вынул из кармана носовой платок, явно  подобранный
на помойке, и громко высморкался. Перевоплощение -  дело  полезное,  подумал
лейтенант, но не до такой же степени. Карелла  спрятал  платок  в  карман  и
спросил:
   - Он хотел поговорить с кем-то конкретно?
   - Нет, я назвал себя, и он сразу выдал свой текст.
   - Псих? - предположил Карелла.
   - Может быть.
   - Почему он позвонил именно нам? - спросил Бернс.
   В самом деле, почему? Допустим, это не псих и  он  действительно  намерен
убить смотрителя парков, если до завтра ему не заплатят пять тысяч; тогда  с
какой стати ему звонить именно в 87-й участок? В  городе  хватало  участков,
где сейчас не красили стен и где работали детективы, ни в чем не  уступавшие
молодцам лейтенанта Бернса. Все сыщики в городе знали смотрителя  парков  не
хуже, чем люди Бернса. Почему же он позвонил именно сюда?
   Каверзный вопрос. Ответ на него требовал времени.  В  этот  момент  вошел
Мисколо с чашкой кофе. Он спросил, не хочет ли Карелла принять душ, и  снова
поспешил в свою канцелярию. Карелла взял чашку заскорузлой от  грязи  рукой,
поднес ее к потрескавшимся, обветренным губам и спросил:
   - Мы когда-нибудь имели дело с Каупером?
   - В каком смысле? - не понял Бернс.
   - Контакты, встречи...
   - Вроде бы нет. Однажды он выступал перед нами, но в зале тогда собрались
чуть ли не все детективы города.
   - Стало быть, псих? - снова предположил Карелла.
   - Может быть, - уклончиво ответил Майер.
   - Судя по голосу, это не подросток?
   - Нет, взрослый.
   - Он не сообщил, когда будет звонить еще?
   - Нет. Только сказал: "Подробности позже".
   - Он не говорил, когда и как ему должны