у
минуту доказывал по телефону Дэйву Мэрчисону у  пульта  внизу,  что  ему
необходима служебная машина.
   - Эй, - окликнул его Карелла. - Я сказал "до свидания".
   - Пока.
   - Будем надеяться, что Дэнни притащит что-либо существенное.
   - Будем, - отозвался Хоуз и помахал вслед Карелле  рукой,  пока  тот,
пройдя через дверь в решетчатой перегородке, не исчез из виду,  а  затем
снова вернулся к телефону и снова принялся кричать на Мэрчисона.  Но  на
Мэрчисона это впечатления не производило. Хоуз  объяснял  ему,  что  его
собственная машина в гараже, ей надо делать  центровку,  а  Мэрчисон,  в
свою очередь, упрямо твердил, что все машины участка либо уже в это утро
задействованы, либо расписаны и что он не смог бы выделить Хоузу машину,
даже если бы ему позвонил комиссар полиции или сам мэр. Хоуз послал  его
ко  всем  чертям.  Когда  он   выходил   из   участка,   направляясь   к
железнодорожной станции, он умышленно прошел мимо Мэрчисона, не повернув
в его сторону головы. А Мэрчисон, занятый коммутатором,  и  не  заметил,
как мимо прошагал Хоуз.
   Доктор Фердинанд Мэтьюсон был  пожилым  человеком  с  львиной  гривой
седых волос,  длинным  носом  и  бархатным  голосом,  струившимся  из-за
поджатых губ. Одетый в черный костюм, он сидел в большом кожаном  кресле
и, сложив покрытые старческими пятнами руки домиком у себя перед  лицом,
напряженно и недоверчиво вглядывался в Хоуза.
   - Как давно больна миссис Лассер? - спросил Хоуз.
   - С 1939 года, - ответил Мэтьюсон.
   - А поточнее?
   - С сентября 1939 года.
   - Как называется ее нынешнее состояние?
   - Параноидальная шизофрения.
   - Вам не кажется, сэр, что миссис Лассер  следовало  бы  поместить  в
психиатрическую лечебницу?
   - Ни в коем случае, - ответил Мэтьюсон.
   - Несмотря на то что она страдает шизофренией с 1939 года?
   - Она не представляет опасности ни для себя,  ни  для  других  людей.
Поэтому незачем класть ее в лечебницу.
   - А была ли она когда-либо в лечебнице?
   -Да.
   - Когда?
   - В 1939 году.
   - Сколько она там пробыла? Снова Мэтьюсон ответил не сразу.
   - Так сколько же, сэр?
   - Три года.
   - Где?
   - Не знаю.
   - Вы их семейный врач, не так ли?
   -Да.
   - Можете вы мне сказать, где же она была госпитализирована?
   - Я не хочу в этом участвовать, сэр, - вдруг произнес Мэтьюсон. -  Не
хочу участвовать в том, что вы намерены сделать.
   - Я намерен расследовать убийство, - сказал Хоуз.
   -  Нет,  сэр.  Вы  намерены  запрятать  старую  женщину   обратно   в
сумасшедший дом, и я вам в этом не помощник. Нет, сэр. В жизни  Лассеров
и так слишком много горя. Я не стану помогать вам сделать эту жизнь  еще
хуже. Нет, сэр.
   - Доктор Мэтьюсон, уверяю вас, я...
   - Зачем вы это делаете? - стоял на своем Мэтьюсон. - Почему не хотите
дать возможность старой больной женщине дожить оставшиеся ей дни в  мире
и покое под защитой человека, который ее любит?
   - Извините, доктор Мэтьюсон, я был бы рад дать возможность  всем  без
исключения доживать свои дни в  мире  и  покое,  но  кто-то  лишил  этой
возможности Джорджа Лассера.
   - Эстель Лассер не убивала своего мужа, если вы это предполагаете.
   - Никто и не утверждает, что это сделала она.
   - Тогда почему вас интересует ее состояние? Она ничего не  соображает
с сентября 1939 года, когда Тони уехал... -Мэтьюсон резко оборвал самого
себя. - Не имеет значения, - сказал он. -Уходите, сэр. Прошу вас мне  не
мешать.
   Хоуз спокойно продолжал сидеть напротив Мэтьюсона.
   - Доктор Мэтьюсон,  -  тихо  сказал  он,  -  мы  расследуем  дело  об
убийстве.
   - Меня не интересует, чем вы...
   - Мы можем предъявить вам  обвинение  в  том,  что  вы  препятствуете
расследованию, но я предпочел бы не делать этого, сэр. Я  просто  говорю
вам, что миссис Лассер была вполне способна убить  своего  мужа.  Равно,
как и Энтони Лассер был вполне способен...
   -  Оба  ваших  предположения  совершенно  абсурдны,  -  перебил   его
Мэтьюсон.
   - Если они настолько абсурдны, сэр, то, быть может, вы объясните  мне
почему.
   - Потому что Эстель с сентября 1939 года  перестала  узнавать  своего
мужа или кого-либо другого. И Тони Лассер ни разу не выходил из дома  на
Уэстерфилд-стрит с тех пор, как вернулся домой из Виргинии в  июне  1942
года. Вот почему.  Вы  имеете  дело  здесь  с  исключительно  деликатным
симбиозом, мистер Хоуз, и если вы его  нарушите,  вы  будете  виновны  в
гибели двух людей,  которым  и  так  довелось  испытать  в  своей  жизни
достаточно горя.
   - Расскажите мне, что вам известно, сэр, - сказал Хоуз.
   - Я уже рассказал вам то, что считаю нужным. Больше я ничем  не  могу
вам помочь. Я умоляю вас оставить этих людей в покое. Они не могут иметь
никакого отношения к убийству Джорджа Лассера. Если  вы  поднимете  этот
камень, мистер Хоуз, то найдете под ним всего лишь слепых альбиносов,  в
панике бегущих от солнечного света. Прошу вас этого не делать.
   - Спасибо, доктор Мэтьюсон, - поблагодарил его Хоуз и ушел.
   Хоуз  не  очень  верил  в  старинные  поговорки,  но  тем  не  менее,
припомнив, что дыма без огня не бывает, подумал, что густой дым валит из
дома, в котором живут Эстель Лассер и ее сын Тони. Прежде  всего,  решил
Хоуз, необходимо проверить, не упекли ли Эстель в лечебницу в 1939  году
по чьей-либо злой  инициативе.  Поэтому  он  добрался  до  нью-эссекской
полиции, представился и попросил разрешения посмотреть их архивы за 1939
год. Нью-эссекская полиция всегда была готова сотрудничать с детективами
из большого города, ему охотно выдали все дела, и Хоуз на целых  полтора
часа погрузился в чтение страниц, на которых были  зафиксированы  мелкие
кражи и мошеннические сделки -  бедствие  этого  райского  уголка  в  те
далекие счастливые дни. К сожалению, за миссис Лассер  не  числилось  ни
мелкой кражи, ни обвинения в мошенничестве. Никакой  официальной  жалобы
против нее не подавалось. Хоуз поблагодарил полицейских и  отправился  в
нью-эссекскую больницу, где также попросил разрешения  покопаться  в  их
пухлых историях болезни.
   Вечером 11 сентября 1939 года  к  дому  мистера  Джорджа  Лассера  по
адресу Уэстерфилд, 1529, была вызвана "скорая помощь". В  8.  27  миссис
Лассер доставили в  местную  больницу,  откуда  13  сентября  1939  года
перевели в "Буэна Виста" для дальнейших обследований. Хоуз пошел обратно
на станцию, съел в буфете сосиски, выпил стакан апельсинового сока и  на
поезде в 12. 14 отбыл в город. В поезде он трижды менял место,  переходя
из вагона в вагон, - кому-то на железной дороге пришло в голову включить
кондиционеры,  наверное,  по   причине   того,   что   раз   они   плохо
функционировали в течение июля и августа, то  сейчас,  в  январе,  самое
время их проверить. Вот и пришлось ему трижды пересаживаться  в  поисках
тепла и, наконец, утешиться тем, что у  него  появилась  возможность  до
самого конца поездки любоваться скрещенными ножками какой-то рыжеволосой
девицы.
   Психиатр, с которым он беседовал в "Буэна Виста",  оказался  довольно
молодым человеком, который проработал там не больше пяти лет  и  потому,
разумеется, не мог помнить  Эстель  Лассер.  Без  судебного  ордера  или
разрешения самого больного он решительно  не  хотел  показывать  историю
болезни, но Хоуз объяснил, что ищет сведения,  которые  могут  оказаться
весьма существенными  в  деле  об  убийстве,  и  что  не  сомневается  в
возможности получения ордера, стоит ему лишь съездить за  ним.  Психиатр
без большого энтузиазма решился отыскать историю болезни Эстель  Лассер,
потому что боялся, как он сказал, что она может подать на него в суд  за
разглашение врачебной тайны. Однако Хоуз сумел убедить его,  что  миссис
Лассер больна и вряд ли в состоянии судиться с кем-либо. Бормоча  что-то
про себя и неодобрительно покачивая головой, психиатр  все  же  разыскал
историю болезни миссис Лассер и подтвердил, что действительно в  течение
сентября 1939 года миссис Лассер прошла  серию  психиатрических  тестов.
Тут доктор оторвался от записей и, подняв глаза, заметил, что примерно в
то же время Гитлер вторгся в Польшу. Мир и вправду тесен, кивнул Хоуз.
   -  Можете  ли  вы  сказать  мне,   какие   факты   сопутствовали   ее
госпитализации? - спросил он.
   - Да, конечно. 11 сентября 1939 года, через неделю после того, как ее
сына отправили в школу, миссис Лассер...
   - Там говорится, что это за школа?
   - Да. "Сомс-акедеми" в Ричмонде, штат Виргиния.
   - Это частное учебное заведение, не так ли?
   - Да.
   - Продолжайте, - попросил Хоуз.
   - Миссис Лассер попыталась покончить с  собой,  вот  и  все,  -сказал
психиатр.
   - Понятно.
   - Оказалось, что это уже ее третья попытка суицида после отъезда сына
в школу. На этот раз  ее  муж  всерьез  встревожился  и  вызвал  "скорую
помощь". Ее  отвезли  в  нью-эссекскую  больницу.  Там  ее  осмотрели  и
направили к нам. У нас в психиатрии работают опытные специалисты.
   - Понятно. И какой же диагноз поставили ей, доктор?
   - Параноидальная шизофрения, - ответил врач.
   - И что было предложено?
   - Мы сказали мистеру Лассеру, что его  жена  нуждается  в  длительной
госпитализации и  серьезной  медицинской  помощи,  и  рекомендовали  ему
поместить ее в  специальное  психиатрическое  заведение.  Он  отказался,
по-видимому, по совету своего  семейного  врача.  Тогда  мы  потребовали
судебно-медицинской экспертизы.
   - А в чем ее смысл?
   - Видите ли, если человек госпитализирован на  основании  экспертизы,
то он может покинуть психиатрическое заведение только с  разрешения  его
директора.
   - Для чего следует предварительно обратиться в суд?
   - Необязательно, если этому  не  сопутствует  обвинение  в  уголовном
преступлении. В данном случае такового не имелось. - Он еще раз взглянул
в историю болезни. - Нет, такового нет. А значит, на выход из  заведения
требовалось только разрешение директора.
   - И куда же миссис Лассер направили? В больницу штата?
   - Нет, сэр. Мистер Лассер попросил разрешения поместить ее в  частное
лечебное учреждение. Просьба была удовлетворена через суд.
   - Через суд? Но вы же, по-моему, только что сказали...
   - Да, мистер Хоуз, через суд. Обвинения в уголовном  преступлении  не
имелось, но решение судебно-медицинской экспертизы может быть обговорено
только в суде. По закону в верховном  суде  штата.  Причем  документы  о
госпитализации   должны   быть   подписаны   двумя    квалифицированными
психиатрами.
   - Разве пребывание в  подобном  частном  заведении  не  очень  дорого
стоит? - спросил Хоуз.
   - Что?
   - Пребывание в частном лечебном заведении. Разве?..
   - Да, очень дорого.
   - Сколько?
   - Пребывание в хорошем заведении стоит от двухсот до трехсот долларов
в неделю.
   - А миссис Лассер поместили в хорошее?
   - Да, сэр. Ее отправили в мерсеровский санаторий,  который  находится
здесь в городе. Заведение с превосходной репутацией.
   - Понятно, - отозвался Хоуз. - Большое спасибо, доктор. Вы мне  очень
помогли.
   Мерсеровский санаторий располагался на обсаженной деревьями  улице  в
Риверхеде, в противоположном конце города. Хоуз, уйдя утром из  участка,
уже побывал в  Нью-Эссексе,  который  находился  в  пятнадцати  милях  к
востоку от Риверхеда, затем в "Буэна Висте" в пятнадцати милях к  западу
от Риверхеда, а теперь снова очутился в верхней части города, где стояло
огромное белое здание, выстроенное в колониальном стиле  эпохи  Георгов,
обнесенное невысокой чугунной оградой, которую вполне мог перепрыгнуть и
ребенок. Никакой  вывески,  не  видно  было  и  одетых  в  белые  халаты
санитаров или сестер. На окнах, выходящих на улицу, ни решетки, ни  даже
проволочной сетки. Короче, ничто, кроме того факта, что здание  занимало
целый  квартал,  не  свидетельствовало  о  том,  что  это  больница  для
умалишенных.
   В приемной Хоуз представился дежурной сестре  в  белоснежном  халате,
сказав ей, что он детектив, и  предъявив  свое  удостоверение.  Дежурная
осталась  почему-то  на  удивление  равнодушной  к  его  появлению.  Она
попросила Хоуза присесть, а сама на несколько минут исчезла за  огромной
дверью красного дерева. Вернувшись, она поинтересовалась,  не  возражает
ли Хоуз подождать еще немного, на что он ответил, что  не  возражает,  и
затем посмотрел на часы. Была пятница, начало уик-энда, и его ждал  ужин
с Кристиной.
   В конце, казалось, получаса, но на самом деле прошло минут десять, не
больше, дверь красного дерева  отворилась,  и  в  приемную  вошла  очень
красивая женщина лет сорока пяти в отлично сшитом  голубом  костюме.  Ее
каштановые волосы были сзади высоко подняты и заколоты в строгий  пучок,
а на лице играла приветливая улыбка.
   - Детектив Хоуз? - спросила она. Хоуз поднялся со  скамьи.  -  Да,  -
сказал он и протянул руку. - Добрый день, мэм.
   - Добрый день, - откликнулась женщина, пожимая ему руку. -  Я  миссис
Мерсер. Не угодно ли войти?
   Он вошел вслед за миссис Мерсер в  кабинет,  отделанный  панелями  из
того же красного дерева. Она указала ему на обитое пестрой тканью кресло
с высокой спинкой, которое стояло перед очень большим письменным столом,
покрытым стеклом  толщиной  в  полдюйма.  На  столе  лежали  груды,  как
предположил  Хоуз,  историй  болезни  в  потрепанных  голубых  обложках.
Заключенный в рамочку диплом на стене над креслом  самой  миссис  Мерсер
гласил, что некая Джералдайн Портер (наверное, так звали  миссис  Мерсер
до замужества, решил он) получила степень бакалавра естественных наук  в
Бостонском университете. Второй такой же документ свидетельствовал,  что
Джералдайн Портер Мерсер (он  оказался  прав  насчет  девичьей  фамилии)
получила  степень  магистра  на   факультете   психологии   Корнельского
университета. Стену  украшали  еще  с  десяток  документов,  в  основном
благодарности и награды от самых различных организаций и  ассоциаций  за
превосходную  лечебную  работу  и  отличное  обслуживание   со   стороны
медицинских работников мерсеровского санатория и лично миссис Мерсер.
   - Итак, детектив Хоуз, чем могу быть вам полезна? - спросила  она.  В
разговоре у нее проглядывал акцент северо-западных штатов, который почти
исчез после многих лет жизни в Риверхеде. Хоуз улыбнулся своей  догадке,
и она улыбнулась ему в ответ. - Да?
   - Бостон, - ответил он одним словом.
   - Почти. Вест-Ньютон.
   - Это одно и то же.
   - Возможно, - согласилась миссис Мерсер и снова улыбнулась. - Вы  еще
не объяснили мне причину своего появления у нас.
   - Вчера днем был убит человек по имени Джордж Лассер,  -сказал  Хоуз,
не сводя глаз с ее лица. Но взгляд ее голубых глаз остался  равнодушным,
и полные губы не дрогнули. Она терпеливо и молча ждала. - Его жену зовут
Эстель Вэлентайн Лассер, - добавил Хоуз.
   - Ясно, - откликнулась миссис Мерсер.
   - Ее имя говорит вам о чем-нибудь?
   - Да. Она у нас лечилась.
   - Совершенно верно.
   - Я  помню.  С  тех  пор  прошло  немало  лет,  мистер  Хоуз.  -  Она
улыбнулась. - Вас следует называть мистер Хоуз или детектив Хоуз? А то я
в растерянности.
   - Как хотите, - улыбнулся в ответ Хоуз.
   - Тогда мистер Хоуз, - сказала она. - Миссис Лассер  лечилась  у  нас
вскоре после нашего открытия, так сказать. Мой  муж  открыл  больницу  в
1935 году, и она, по-моему, была здесь в те годы.
   - Миссис Лассер поступила к вам в 1939 году, - сказал Хоуз.
   - Да, правильно.
   - Можете ли вы об этом мне рассказать?
   - О чем именно?
   - Сколько она платила?
   - Что?
   - Ведь это частная лечебница, - сказал Хоуз. - Сколько миссис  Лассер
платила за лечение в 1939 году?
   - Не могу сказать  вам  точно.  Придется  поднять  наши  счета.  Хотя
сомневаюсь, сохранились ли они.
   - Ваши финансовые документы, имеете вы в виду?
   - Да. Наши медицинские архивы сохранены полностью.
   - Тогда попробуйте вспомнить, хотя бы приблизительно, сколько  стоило
лечение в 1939 году?
   - Пожалуй, сто долларов в неделю. Или сто двадцать пять. Не больше, я
уверена.
   - И мистер Лассер согласился нести такие расходы?
   - Наверное. Его жена лечилась у нас, значит, он...
   - Регулярно ли он платил?
   - Не знаю, мистер Хоуз.  Если  это  важно,  я  попрошу  выяснить,  не
сохранились ли счета. Но я...
   - Успеем проверить это позже, -  сказал  Хоуз.  -  Не  можете  ли  вы
сказать мне, сколько времени миссис Лассер пробыла здесь?
   - Ее выпустили в июне 1942 года по рекомендации моего мужа.
   - Был ли ваш муж убежден в то время, что миссис Лассер можно было  по
закону считать способной отвечать за свои действия?
   - То есть дееспособной? - спросила миссис  Мерсер.  -  По-моему,  это
выражение  не  имеет  смысла.  Нам,  психиатрам,   оно   было   навязано
представителями судебных органов. Если вы хотите спросить, считал ли мой
муж, что миссис Лассер способна жить в кругу своей семьи,  да,  мой  муж
так считал. Если вы спрашиваете, был ли он уверен, что миссис Лассер  не
предпримет новой попытки причинить себе или  кому-нибудь  другому  вред,
да, мой  муж  был  в  этом  уверен.  Более  того,  момент  был  наиболее
благоприятным для ее возвращения домой. Ее болезнь, как  вам,  возможно,
известно, началась с отъезда ее сына в школу. Или, по  крайней  мере,  в
эту пору болезнь себя проявила.  А  в  июне  1942  года  сыну  было  уже
восемнадцать, и он должен был вернуться домой. Мой муж все это тщательно
рассчитал. Естественно, он не мог  предвидеть  того,  что  произойдет  с
Тони.
   - А что произошло, миссис Мерсер?
   - Видите ли... Вы его видели?
   - Да.
   - У него появилась боязнь внешнего мира, - сказала миссис Мерсер.
   - То есть?
   - То есть он не выходит из дома.
   - Не выходит или не может выйти?
   - Не может, если вас так больше устраивает.
   - Я спрашиваю, миссис Мерсер, может ли он при желании выйти  из  дома
или он не в силах на это решиться?
   - Насколько мне известно, мистер Хоуз, а мы  с  1945  года  перестали
быть в контакте с миссис Лассер, насколько мне известно, Тони Лассер  по
возвращении из школы в июне 1942 года ни разу не выходил из  их  дома  в
Нью-Эссексе. С тех пор прошло много времени, мистер Хоуз. Вы  знакомы  с
природой фобических реакций?
   - Нет, не совсем.
   - Фобия - это... Как бы вам объяснить?.. Это  -  сочетание  страха  с
тревогой. Как только тревога погашена...
   - А что такое тревога? - спросил Хоуз.
   - Неужели в двадцатом веке можно отыскать человека, который не знает,
что такое тревога? - изумилась миссис Мерсер и улыбнулась.
   - Разве это плохо?
   - Если вы никогда не испытывали этого состояния,  то  это  хорошо,  -
ответила она. - Тревога - это состояние подавленности  или  психического
напряжения,  которое  обнаруживается  в  большинстве  форм   психических
расстройств. В случае  с  Тони  Лассером  он  сублимирует  свою  тревогу
нежеланием выходить из дома.
   - Но почему он не хочет выходить из дома? - спросил Хоуз.
   - Потому что ему это физически тяжело.
   - Чем именно?
   - Он может начать дрожать  или  потеть,  может  испытывать  учащенное
сердцебиение, оказаться в полуобморочном состоянии, а то и в самом  деле
потерять сознание, у него может схватить живот... - Миссис Мерсер пожала
плечами. - Другими словами, у него возникает острая тревога.
   - Но, несмотря  на  все  это,  он  может  выйти  из  дома,  если  ему
понадобится?
   - Видите ли...
   - Например, если в доме пожар, он ведь попытается выбежать  из  дома,
не так ли?
   -  Наверное.  В  зависимости  от  того,  насколько   интенсивно   его
фобическое  расстройство.  Вообще-то  говоря,  можно   утверждать,   что
реальный страх перед пожаром при  виде  огня  может  оказаться  сильнее,
нежели фобическая реакция в таком человеке.
   - Значит, Лассер мог выйти из дома? - настаивал Хоуз. - Он мог  убить
своего отца?
   - Не знаю, - пожала плечами миссис Мерсер. - Возможно. В этом  случае
желание убить должно быть исключительно сильным,  оно  должно  заставить
его прео