ть
мужчины, которые не прочь пригласить ее проста так, ради разнообразия. А
почему бы вдруг не взять и не пригласить на свидание глухонемую девушку?
Это может оказаться интересным. Поначалу ока подумала, что именно так  и
решил про себя Карелла, но после их первой встречи она поняла,  что  тут
совсем иной случай. Ее физические дефекты как будто совсем  не  задевали
его. Ею интересовала девушка по имени Тедди Франклин. Он так ей и сказал
и повторял это потом неоднократно. У нее ушло довольно много времени  на
то, чтобы поверить в это, хотя чисто  интуитивно  она  с  самого  начала
подозревала, что он говорит правду.
   И в постель они легли  очень  скоро,  потому  что  с  ним  это  сразу
показалось ей самой естественной в мире вещью. Он сделал ей  предложение
почти сразу, а потом еще много раз просил ее стать  его  женой,  но  она
очень долго не могла поверить тому, что он и в самом деле хочет жениться
на ней. А потом в один прекрасный день она вдруг поверила в это, и  вера
эта пришла к ней совершенно неожиданно — просто она вдруг поняла, что  и
вправду он искренне хочет того, чтобы она стала его женой.  Они  сыграли
свадьбу девятнадцатого августа, а сегодня было двадцать третье  декабря,
и вот сейчас он лежит перед ней на больничной койке и может умереть, да,
похоже на то, что он может умереть, и доктора сказали  ей,  что  муж  ее
может умереть.
   Она не задумывалась над несправедливостью положения, в котором сейчас
она оказалась. А было это поразительно несправедливо  —  в  ее  мужа  не
должны были стрелять, муж ее не должен был  истекать  кровью,  а  сейчас
бороться за жизнь, лежа  на  больничной  койке.  Несправедливость  всего
происходящего переполняла ее. Но она  не  воспринимала  случившееся  как
несправедливость по отношению к ней, потому  что  то,  что  случилось  —
случилось, и ничего тут не поделаешь.
   Но он — хороший человек, он нежен, он ласков, он  —  ее  мужчина,  он
единственный во всем мире мужчина в ее понимании. А ведь есть  на  свете
немало людей, которые считают, будто такое может быть между любой  парой
людей. Какая разница, говорят они, не один, так  другой.  Уложите  их  в
постель, и все как-то уладится. Но Тедди не могла  согласиться  с  такой
точкой зрения. Тедди просто не могла поверить тому,  что  в  мире  может
найтись хоть один мужчина, который стал бы для нее  тем,  чем  был  Стив
Карелла.
   Каким-то  волшебным  образом  получилось  так,  что  он  был   просто
доставлен к ней, как доставляют к дверям подарок, и был он для нее самым
великолепным подарком в мире.
   И сейчас она никак не могла поверить в то, что его могут так грубо  и
резко оторвать от нее. Она не могла поверить в это, нет, она  не  верила
этому. Она как-то сказала ему, какой подарок ей хочется к  Рождеству.  А
хотела она его. Она честно сказала ему об этом, отлично понимая, что  он
воспримет это как шутку или кокетство, но это и было единственным,  чего
она  хотела.  А  теперь  эти  слова  жестоким  ветром  судьбы  оказались
брошенными ей в лицо. Потому что теперь она и в самом деле молила  Бога,
чтобы он подарил ей его к Рождеству, ибо он  был  единственным,  что  ей
нужно было в это Рождество.
   Раньше она безо всякого риска могла просить его себе, поскольку  была
уверена в том, что он наверняка  есть  и  будет  впредь  у  нее.  Однако
сейчас, когда эта уверенность растаяла, у  нее  осталось  только  жгучее
желание, чтобы ее мужчина остался в живых. И  никогда  в  жизни  она  не
попросит для себя ничего большего, чем Стив Карелла.
   И вот сейчас в полумраке больничной  палаты  она  молилась,  сама  не
сознавая этого, и в мыслях у нее проносились одни и те же слова:
   «Пусть мой муж выживет. Господи прошу тебя, сделай так, чтобы мой муж
выжил».
   Детектив лейтенант Питер Бернс спустился в холл в четверть  седьмого.
До этого он терпеливо сидел и ждал в коридоре перед палатой Кареллы.  Он
просидел там весь день, надеясь, что снова сможет увидеться с  ним.  Ему
повезло, когда на краткое мгновение он увиделся с  Кареллой  перед  тем,
как тот снова потерял сознание.
   Карелла прошептал тогда одно-единственное слово: «Гонзо».
   Но Карелла, похоже, об этом Гонзо сам немного знал, иначе  он  раньше
бы поделился  информацией.  И  вот  теперь  приходится  довольствоваться
туманным описанием  этого  толкача,  которое  удалось  получить  у  трех
молодых людей, которых  Карелла  задержал  тогда  в  автомобиле.  Однако
больше никто ничего не слышал об этом Гонзо. Попробуй тут взять его  или
хотя бы установить его личность. Если Карелла умрет...
   Но он тут же отогнал от себя эту мысль и продолжал упорно дожидаться,
когда Стив придет в сознание, рассчитывая при этом, пожалуй,  больше  на
чудо, чем на грачей.
   Через каждые полчаса он звонил в участок. И через каждые  полчаса  он
звонил к себе домой. В участке ничего нового для него не  было.  Никаких
выходов на недавнюю смерть Долорес Форед, как нет никаких выходов на  не
столь уж новые смерти Анибала и Марии Эрнандес. Не было новых выходов  и
на Гонзо.
   Не лучше обстояли дела и у него дома. Ларри  все  еще  никак  не  мог
выбраться из процесса «ломки». К ним опять приходил врач, но  визит  его
снова только обозлил сына. Бернс уже  начинал  сомневаться  в  том,  что
Ларри вообще удастся вылечить, и  одновременно  его  одолевали  сомнения
относительно того, удастся ли ему разыскать наконец человека или  людей,
которые  совершили  эту  серию  убийств  на  территории   его   участка.
Оставалось всего два дня до Рождества, однако Рождество для него в  этом
году выглядело весьма мрачно.
   В шесть часов пятнадцать минут он покинул  свой  пост  в  коридоре  и
спустился по лестнице в  холл.  Он  остановился  у  столика  дежурной  и
спросил у нее, имеется ли здесь поблизости какое-нибудь  место,  где  он
мог бы прилично пообедать. Она, однако, не придумала ничего лучшего, как
порекомендовать ему посетить грязную дыру под названием «Лафайет».
   Он уже направился было к вертящейся выходной двери, как услышал,  что
кто-то окликает его.
   — Лейтенант?
   Бернс обернулся. Он не сразу узнал окликнувшего его человека. Тот был
маленького роста,  тощий,  с  коробкой  пирожных,  зажатых  под  мышкой.
Выглядел он здорово потрепанным, как обычно  выглядит  человек,  который
привык ходить в чем попало.  Это  проступает  даже  тогда,  когда  он  и
пытается одеться поприличней. И тут Бернс припомнил это лицо, однако вид
его не обрадовал Бернса.
   — Привет, Дэнни, — мрачно отозвался он. — Ты что тут делаешь?
   — Я пришел навестить Кареллу, — сказал Дэнни.  И  он,  часто  моргая,
уставился на Бернса умоляющим взглядом.
   — Да? — спросил Бернс, не тронутый этим взглядом.
   — Ага, — сказал Дэнни. — Как он?
   — Плохо, — сказал Бернс. — Послушай, Дэнни, я, собственно,  тороплюсь
сейчас чего-нибудь перекусить. Поэтому я, видишь ли, довольно занят.
   — Да, да, конечно, — сказал Дэнни.
   Бернс глянул на него и, может быть, потому, что Рождество  почти  что
наступило, решил, что нехорошо вот так на полуслове обрывать разговор.
   — Вот видишь, как  получается.  А  тут  еще  этот  Гонзо  стреляет  в
Кареллу, а сам...
   — Кто? Гонзо? Вы  так  сказали?  И  он  подстрелил  Сти...  детектива
Кареллу?
   — Да, именно так оно и выходит, — сказал Бернс.
   — Да что вы такое говорите! — сказал Дэнни. — Неужели  такой  поганый
сопляк? И он пристрелил Кареллу? Самого Стива?
   — А что? — живо спросил Бернс. Он с внезапно пробудившимся  интересом
поглядел на Дэнни, потому что из его слов можно было  понять,  будто  он
кое-что знал о Гонзо. — А откуда ты знаешь, что это поганый сопляк?
   — Насколько я знаю, ему не может быть больше двадцати.
   — Ты что, знаешь что-нибудь о нем, Дэнни?
   — Так, видите ли, Стив... простите... детектив  Карелла  поручил  мне
разнюхать все что можно относительно этого Гонзо, но у  меня  ничего  не
получилось. Я хочу сказать, что я рыскал тут вокруг, потому что  Стив...
простите...
   — Да зови ты его просто Стивом, ради всего  святого,  —  перебил  его
Бернс.
   — Видите ли, полицейские не очень любят, когда...
   — Дэнни, черт побери, что ты, в конце концов, собирался сказать?
   — Даже сам Стив не любит,  когда  я  зову  его  Стивом,  —  продолжал
оправдываться Дэнни, но увидев выражение лица Бернса, сразу  решил,  что
он заехал явно не туда. — Да никто не знает тут этого Гонзо,  понимаете?
— быстро продолжил он. — Понимаете? Поэтому для  меня  это  стало  прямо
математической проблемой, чистой головоломкой. Как могло получиться так,
что сразу трое ребят появляются в парке, чтобы купить «снежок»  у  этого
парня, причем они знают, что его зовут Гонзо.  А  в  результате  выходит
так, что его все-таки никто не знает? Получается вроде бы  так,  что  он
вообще не из этого района, верно?
   — Продолжай, — сказал Бернс заинтересованно.
   — И тогда я спросил себя: раз он не из  этого  района,  то  каким  же
образом он унаследовал у этого Эрнандеса его клиентуру?  Как-то  тут  не
сходятся концы с концами. Я хочу  сказать,  что  он,  по  крайней  мере,
должен был бы знать этого Эрнандеса, а может, и его сестру тоже. Вот так
я, лейтенант, рассуждал про себя, пытаясь выполнить задание Стива.
   — Ну и что же тебе удалось?
   — Получалось у меня так, что парень в этом районе чужак, но он должен
был знать до этого, по крайней мере,  Эрнандеса.  Поэтому  я  направился
прямо к миссис Эрнандес-старшей. Понимаете, я поговорил с ней о  том,  о
сем, пытаясь что-то из нее вытянуть, потому что этот Гонзо спокойно  мог
оказаться ее кузеном или еще каким-нибудь родственником — вы  же  знаете
этих пуэрториканцев с их крепкими родственными связями и кучей родни.
   — И что, он оказался кузеном?
   — Никакого кузена она не могла припомнить.  Она  говорила  совершенно
правдиво, потому что меня она тоже считает соседом, а значит, своим.  Но
ни о каком Гонзо она не слышала.
   — Это все я и сам мог  бы  рассказать  тебе,  Дэнни.  Мои  люди  тоже
расспрашивали миссис Эрнандес.
   — Но она сказала мне, что у ее сына  был  друг.  Он,  по  ее  словам,
состоял в морских бойскаутах и Аннибалл часто  посещал  их  сборища  при
школе в Риверхед. Я навел справки и узнал, что  там  действительно  есть
отряд под названием «Юные моряки».  Знаете,  у  них  там  нашелся  такой
выживший из ума бывший моряк, который набрал целую кучу  ребят,  нарядил
их в дурацкие морские формы и каждую неделю учил их маршировать.  Только
дело в том, что сам Эрнандес ходил туда не за тем,  чтобы  толкать  этим
ребятам героин. А парнишку, с которым он поддерживал там контакт,  звали
Дикки Коллинзом.
   — Ну, и какое отношение это имеет к Гонзо?
   — Вы слушайте дальше, — сказал Дэнни. — Я тогда сразу же начал копать
под Дикки Коллинза. Оказалось, что он  жил  тут  раньше,  и  папаша  его
продавал укрепленные двери в Риверхед. Торгуя,  он  прикопил  деньжат  и
решил убраться к  чертовой  матери  из  этого  района.  Однако  у  Дикки
остались тут прежние связи, понимаете? И он частенько наведывается  сюда
и  встречается  с  прежними  друзьями,  включая  и   покойного   Анибала
Эрнандеса. И с сестрой его он тоже виделся пару раз. И вот однажды ночью
они играли в карты. Ставки грошовые, игра не стоила свеч. Было  это  две
недели назад, поэтому-то никто и не вспоминает об этом Гонзо, тем более,
что из тех четырех человек один уже умер. Но  мне,  к  счастью,  удалось
подцепить одного из живых.
   — Выкладывай, да поживей, — сказал Бернс, проявляя интерес,
   — Играло их там четверо: мальчишка, которого зовут Сэм Ди-Люка,  этот
парень Дикки Коллинз, Мария Эрнандес и  какой-то  тип  постарше  их,  из
этого же района.
   — А кто был этот, что постарше?
   — Ди-Люка не запомнил, как его звали, а Мария Эрнандес уже не  сможет
сказать. И, как я понял, они там  еще  и  героином  баловались,  поэтому
Ди-Люка, которому всего шестнадцать  лет,  был  под  конец  игры,  можно
сказать, совсем слепой. Тут я должен пояснить, что  этот  Ди-Люка  имеет
кличку Батман. Они все там имеют клички, так что, может, эта  история  с
Гонзо именно там и началась.
   — Давай поближе к делу, Дэнни.
   — Ладно. Так вот, той ночью, когда они там играли в карты и кололись,
этот тип, что был постарше всех, заговорил об  одном  мелком  деляге,  у
которого есть  небольшая  шайка,  и  назвал  его  ихним  бонзой.  И  тут
оказалось, что  Дикки  Коллинз  никогда  не  слышал  такого  словечка  —
«бонза». Так когда-то называли сначала главарей профсоюзов,  а  потом  и
главарей шаек, но сейчас им редко пользуются,  понимаете,  лейтенант?  Я
хочу сказать, что помнят его только старики или те, кто отсидел  недавно
порядочный срок, понимаете?  Просто  вышло  из  моды  это  слово.  Ну  и
понятно, что для такого сопляка оно оказалось незнакомым. Но видите, что
из этого получилось. Он тогда и  говорит  им:  «Гонзо?  Кто  такой  этот
Гонзо, я что-то такого не знаю?»  Тут  все  просто  попадали  со  смеху.
Мария, так та просто со стула свалилась, а тот, что был  постарше,  чуть
не по полу катался от смеха, а Батман, так тот чуть  не  обмочился,  так
получилось смешно.
   — Понятно, — задумчиво проговорил Бернс.
   — А потом они до самого утра называли этого типа Гонзо. Вот все это и
рассказал мне Батман. Но о том,  что  его  так  называли,  знали  только
четыре человека — только Батман, Мария, Дикки и этот взрослый мужик. Ну,
а поскольку Мария уже умерла, то сами понимаете.
   — Значит, Дикки Коллинз и есть Гонзо, — заключил Бернс.
   — Ага. Этот Батман, так он даже забыл обо  всем,  что  творилось  той
ночью. Он надрался тогда как свинья. Но когда я стал  расспрашивать  его
про Гонзо, он все это и припомнил. А вот  этот  взрослый,  так  бог  его
знает, кто он.
   — Дикки Коллинз, — повторил Бернс.
   — Да, верно. Сейчас он живет в Риверхед. В самом дешевом квартале. Вы
собираетесь брать его?
   — Значит, это он стрелял в Кареллу, так? — спросил Бернс.  Он  достал
бумажник и вынул из него десятку.  —  Вот  тебе,  Дэнни,  —  сказал  он,
протягивая деньги.
   Но Дэнни отрицательно покачал головой.
   — Нет, лейтенант, спасибо, не нужно.
   Бернс уставился на него, не веря своим глазам.
   — Но кое-что вы могли бы сейчас для меня  сделать,  —  сказал  Дэнни,
немного смущенный.
   — И что же это?
   — Я очень хотел бы, чтобы мне разрешили подняться  наверх.  Я  пришел
навестить Стива.
   Бернс с минуту помолчал, раздумывая. Потом он направился  к  дежурной
за столиком.
   — Я детектив, лейтенант Бернс. Этот человек работает над этим  делом,
сотрудничая с нами. Я попрошу вас пропустить его наверх.
   — Хорошо, сэр, — сказала девушка и перевела взгляд на Дэнни,  который
улыбался во все лицо.
   Глава XV
   Дикки Коллинза взяли накануне Рождества.
   Его взяли в тот момент, когда он выходил из церкви, где он перед этим
поставил свечку за упокой души своей бабки.
   Его привезли в дежурное помещение 87-го  участка,  где  он  сразу  же
попал в окружение четырех детективов. Одним из этих детективов был Питер
Бернс, остальные — Хэвиленд, Мейер и Уиллис.
   — Фамилия и имя? — спросил Уиллис.
   — Дикки Коллинз. Ричард — полное имя.
   — У тебя есть клички? — спросил Хэвиленд.
   — Никаких кличек у меня нет. — Огнестрельное оружие? — спросил Мейер.
   — Нет.
   — И не было?
   — Никогда.
   — Знаешь Анибала Эрнандеса? — спросил Бернс.
   — Знакомое имя.
   — Так ты знаком с ним или нет?
   — Да. Я был знаком с ним, я так полагаю. Но я знаю очень многих ребят
тут в окрестностях.
   — Когда ты переехал отсюда?
   — Месяца два назад.
   — Почему?
   — Отец получил новую работу, ну я и переехал вместе с ним.
   — А сам ты хотел переезжать?
   — Мне все равно. Я свободный человек. Я себе хожу куда  мне  хочется,
независимо от того, где я проживаю. А к чему  все  эти  вопросы?  Что  я
такого сделал?
   — Что ты делал ночью семнадцатого декабря?
   — А откуда я могу знать? И когда это было?
   — Это было ровно неделю назад.
   — Нет, не помню.
   — Ты был тогда вместе с Эрнандесом?
   — Не помню.
   — А ты постарайся припомнить.
   — Нет, я не был с Эрнандесом. А что это за день был? Суббота?
   — Это была ночь воскресенья.
   — Нет. Я не был с ним.
   — А где ты был?
   — В церкви.
   — Что?
   — По воскресеньям я каждый вечер хожу  в  церковь.  Я  по  воскресным
вечерам ставлю свечку за упокой души моей бабушки.
   — И как долго ты пробыл в церкви?
   — Примерно час. Я же прочел там еще молитву.
   — С какого и по какое время ты был там?
   — Примерно... примерно с десяти и до одиннадцати.
   — А что ты делал после этого?
   — Потом я пошел прошвырнуться.
   — А кто-нибудь видел, как ты «прошвыривался»?
   — Никто меня не видел. А зачем мне нужны свидетели?  Вы  что,  хотите
повесить на меня смерть Эрнандеса, да? — А с чего это  ты  решил,  будто
Эрнандес убит?
   — Он повесился, — сказал Коллинз.
   — Верно, но почему ты решил, что это убийство?
   — Самоубийство это ведь тоже убийство, разве не так?
   — А зачем нам могло понадобиться вешать на тебя самоубийство?
   — А откуда я знаю? А зачем еще я вам мог  понадобиться?  Вы  вот  все
время расспрашиваете меня о той ночи, так ведь? А до этого вы спрашивали
меня, знаком ли я с Аннабеллой, так?
   — Но ты же знал его.
   — Конечно, я знал его.
   — А знал ты его как соседа или как товарища по морским бойскаутам?
   — Какие еще морские скауты?
   — Те, что в Риверхед.
   — А, вы говорите о «Юных моряках», но только там нет никаких  морских
скаутов. Понятно?
   — Ты где с ним познакомился?
   — Встречались, здоровались с ним, когда я еще жил в  этих  местах.  А
потом, когда мы с ним встретились у «Юных моряков», то сошлись поближе.
   — А почему же ты тогда  говорил  «вроде  бы  знаю»?  Если  вы  близко
сошлись, то значит, ты его хорошо знал.
   — Ну хорошо, я знал его. А это что, преступление?
   — А зачем ты посещал «Юных моряков»?
   — Я не состоял там членом. Я просто ходил  туда  поглядеть,  как  они
маршируют. Я люблю смотреть, как ребята маршируют.
   — Там, куда тебя теперь направят, ты намаршируешься досыта, —  сказал
Хэвиленд.
   — Ага, только вы сначала отправьте меня  туда.  Я  пока  что  еще  не
слышал, в чем меня обвиняют. Вы что, так и будете продолжать этот треп?
   — Ты ведь толкач, так, Коллинз?
   — Это вам приснилось.
   — У нас тут сидят трое ребят, которые покупали у тебя героин. Один из
них готов опознать тебя.
   — Да? И как же его зовут?
   — Хемингуэй.
   — А двух остальных как? Наверное, Синклер Льюис и Уильям Фолкнер, да?
   — А ты, наверное, много читаешь, да, Коллинз?
   — Достаточно читаю.
   — А этот мальчишка, Хемингуэй, так он совсем не читает, он  наркоман.
И он купил у тебя одну шестнадцатую унции героина под  вечер  двадцатого
декабря. Один из наших детективов прихватил  его  с  поличным  сразу  же
после того, как он сделал у тебя покупку.
   — Так вот почему за мной сле... — Коллинз не договорил.
   — Что ты сказал?
   — Ничего. Если этот ваш Хемингуэй и  купил  у  кого,  то,  во  всяком
случае, не у меня.
   — А он утверждает, что у тебя. Он сказал, что это ты ему продал.
   — Я даже представления не имею, как эта одна шестнадцатая выглядит.
   — А ты знал, что Эрнандес был наркоманом?
   — Знал.
   — Он когда-нибудь кололся при тебе?
   — Нет.
   — И ты никогда не видел, как он колется?
   — Нет.
   — А откуда же тебе известно, что он колется?
   — Ребята говорили.
   — А видел ты его когда-нибудь в компании других наркоманов?
   — Конечно, видел.
   — С кем?
   — Я не знаю их имен.
   — А видел ты его когда-нибудь в компании  наркомана,  которого  зовут
Ларри Бернс?
   Коллинз оторопело поглядел на него.
   — Я сказал, с Ларри Бернсом, — повторил Бернс.
   — Никогда не слышал о таком, — сказал Коллинз.
   — Подумай получше. Это мой сын.
   — Разыгрываете? Никогда бы не подумал, что у полицейского может  быть
сын наркоман.
   — А не видел ли ты моего сына ночью семнадцатого