долеть собственную боязнь.
   - Благодарю вас, миссис Мерсер.
   - Думаю, что он мог выйти  из  дома,  мистер  Хоуз.  Хотя,  с  другой
стороны, подобная  акция  весьма  сомнительна.  Тони  Лассер  у  нас  не
лечится,  поэтому  я  мало  что  знаю  о  происхождении  и  течении  его
заболевания. Но мне известно, что, когда он в последний раз покидал  дом
в 1939 году, его мать пыталась наложить на  себя  руки.  Поэтому  весьма
сомнительно, что он рискнет это сделать вторично.
   - Вы хотите сказать,  он  боится,  что  она  может  снова  попытаться
покончить с собой?
   - Нет, не так все это просто, мистер Хоуз. Если  бы  на  этот  вопрос
было так легко ответить, то нам незачем было бы рассуждать о  фобической
реакции. Я бы предположила, что он  скорей  был  бы  рад,  если  бы  она
предприняла такую попытку.
   - Я вас не понимаю.
   - Вполне возможно, он хочет, чтобы его мать умерла. Но он знает, что,
если он уйдет из дома, она попытается  покончить  с  собой.  Его  тайное
желание свершится, и вот это-то осуществление желания так его  пугает  и
настолько его тревожит, что отсюда и проистекает его собственная фобия.
   - Что-то очень уж сложно, - вздохнул Хоуз.
   - Человек - существо сложное,  мистер  Хоуз.  Даже  тот,  кто  хорошо
приспособлен к этой жизни.
   - Наверное, - улыбнулся Хоуз. Он встал и протянул руку: -Большое  вам
спасибо, миссис Мерсер, за то, что вы пожелали потратить на меня столько
времени. Я знаю, вы очень заняты.
   - Может, останетесь? - вдруг спросила она. - Мой муж сейчас  заседает
с врачами, но они вот-вот закончат. Мы обычно в четыре пьем чай.  -  Она
улыбнулась. - Старая бостонская привычка, знаете ли.
   - Да, я слышал об этом, - ответил Хоуз.
   - Останетесь? - У нас в семье любили пить чай, - ответил Хоуз.
   -  Значит,  решено.  Я  почему-то  чувствую  себя  ужасно  виноватой.
По-моему, все мои объяснения мало чем вам помогли.
   - Может, моему напарнику больше  повезло,  -  отозвался  Хоуз.  -  Во
всяком случае, я с удовольствием выпью чай с вами и вашим мужем.
   А Хромому Дэнни, наоборот, не сиделось дома.
   Карелла вовсе не был против встреч  на  свежем  воздухе,  ему  только
хотелось, чтобы Дэнни был более осмотрителен при выборе места встречи.
   - На пересечении Пятнадцатой и Уоррен,  -  сказал  Дэнни,  несомненно
выбрав именно этот угол, потому что он находился в нескольких  милях  от
участка. Возможно, он не знал, а может, и не потрудился  задуматься  над
тем, что правый угол, образуемый этими улицами, приходится  на  пустырь,
продуваемый всеми январскими ветрами. Карелла,  подняв  воротник  пальто
как можно выше и засунув туда голову на манер черепахи  -ушей  своих  он
уже не чувствовал, - стоял, держа руки в карманах пальто, полы  которого
били ему по ногам, проклинал Хромого Дэнни и никак не мог понять,  зачем
его отец в свое время  покинул  Италию.  В  Италии,  когда  carabinieri1
встречаются с осведомителем, то происходит это, по всей вероятности,  за
столиком, вынесенным на тротуар под горячие лучи солнца.  "Buon  giorno,
tenente, - скажет осведомитель. - Vuole un piccolo bucchiere di vino"2.
   - Привет, Стив, - прошептал кто-то у него за спиной.
   Он узнал Дэнни и тотчас обернулся. На Дэнни  было  зимнее  пальто  из
толстого ирландского твида  с  огромным  воротником,  прикрывавшим  весь
затылок. Кроме того, на  нем  был  шерстяной  шарф,  клетчатая  кепка  и
ярко-желтые наушники. Выглядел он веселым, отдохнувшим, а  главное,  ему
было тепло.
   - Уйдем куда-нибудь с этого холода, - простучал зубами Карелла. - Что
с  тобой,  Дэнни?  Я  помню   времена,   когда   мы   встречались,   как
цивилизованные люди, в ресторанах и барах. К  чему  вдруг  эта  насквозь
промерзшая тундра?
   - Тебе холодно? - удивился Дэнни.
   - Я стою здесь на углу уже  пятнадцать  минут.  Послушай,  как  гудит
ветер. Прямо как на Северном полюсе.
   - Смотри-ка, а мне тепло, - сказал Дэнни.
   - Вон там подальше кафетерий. Пойдем туда, - предложил  1  Карабинер,
полицейский (ит. ). 2 "Добрый день, лейтенант. Не  угодно  ли  стаканчик
вина?" (ит. ) Карелла. И уже на ходу спросил: - Разузнал что-нибудь  для
меня?
   - Разузнал насчет игры. Не знаю,  какая  тебе  от  этого  польза,  но
кое-какие подробности прорезались.
   - Выкладывай.
   - Во-первых, игра ведется нерегулярно, как ты считал.  Играют,  когда
охота. Иногда два-три раза в неделю, а порой и раз в месяц, понятно?
   - Понятно, - отозвался Карелла. - Входи. Он вошел в кафетерий  сквозь
вращающиеся двери. Дэнни последовал за ним.
   - Я всю жизнь боюсь вращающихся дверей, - заметил Дэнни.
   - Почему?
   - Ребенком меня один раз прищемило.
   - Кофе будешь?
   - Конечно.
   Они подошли к стойке, взяли две чашки кофе и нашли  пустой  столик  в
глубине зала. Прежде чем сесть, Дэнни внимательно огляделся.
   - В этих открытых круглые сутки кафетериях обычно гужуются наркоманы,
- сказал он. - Не хватало, чтобы кто-нибудь из знакомых  увидел  меня  с
тобой.
   - Давай, - сказал Карелла, - рассказывай про игру.
   - Я уже сказал тебе, что ты ошибаешься: игра там ведется нерегулярно,
так?
   - Да. Что еще?
   - Во-вторых, ты прав насчет того, что играют они в  одном  и  том  же
месте. Но, Стив, размах этой игры не заслуживает внимания.
   - Ты имеешь в виду число игроков или ставки?
   - И то и другое. Если каждый раз набирается десять  человек,  считай,
что им повезло.
   - Это не так уж мало, - заметил Карелла.
   - Да нет, ерунда. Я видел, как вокруг стола сидит двадцать человек.
   - Ладно, а как насчет ставок?
   - По малой. Лимита нет, но ставка не  больше  доллара-двух,  от  силы
пятерки.
   - А что насчет Лассера? Имел он что-нибудь с этого?
   - Нет.
   - Тогда зачем рисковать, позволяя у себя в подвале играть?
   - Не знаю, Стив.
   - Да, не очень понятно.
   - Непонятно и насчет игроков.
   - А кто там играл, Дэнни?
   - Каждый раз другие, большей частью мелочь  всякая.  Постоянных  было
только двое, насколько мне удалось выяснить.
   - И кто это?
   - Один - Акула Эли Спедино, слыхал про такого?
   - Что про него известно?
   - Почти ничего, - ответил Дэнни. - По-моему, он сидел, и  не  раз,  в
Каслвью. За что - не знаю.
   - А кто второй?
   - Его зовут Зигги Рер. Слыхал про такого?
   - Нет.
   - Я тоже. Во всяком случае, игра была на уровне детсадовской.  Деньги
небольшие, да и про игроков никто ничего не знает.
   - Были такие, кто выиграл порядочно?
   - Как можно выиграть порядочно, если ставят по  мелочи?  Кроме  того,
если Лассер не был банкометом, с чего это кому-то  затаить  против  него
злобу, выиграл ты или проиграл?
   - Да, верно. Я ничего что-то не понимаю, Дэнни.
   - Одно я понимаю, - ответил Дэнни. - По какой бы  причине  Лассер  ни
позволял им пользоваться его подвалом, во всяком случае, не потому,  что
ему за это платили.
   - А он сам вкладывал деньги?
   - Ты о чем?
   - Сам он играл? - спросил Карелла.
   - Нет. Иногда смотрел, как играют. Но большую часть времени  сидел  в
другой стороне подвала, читал газету или раскладывал пасьянс.
   - Кто тебе об этом рассказал, Дэнни?
   - Малый, который участвовал в нескольких играх, а  потом  понял,  что
зря теряет время.
   - Не понимаю, - покачал головой Карелла. - Ей-богу, не понимаю.
   - Чего ты не понимаешь?
   - Лассер должен был зарабатывать на этих играх. Так, по крайней мере,
объяснили мне его приятели.
   - Приятели не всегда знают, - пожал плечами Дэнни. -Я говорю тебе то,
что узнал, Стив. Играли по маленькой. Лассер с того ничего не имел.
   - Может, кто-то из них платил ему постоянно за  право  играть?  Сотни
две долларов, как ты думаешь?
   - Стив, это же не игра, а слезы, понятно? Доллар-два, вот и все.  Кто
же будет платить Лассеру за это две сотни, можешь ты объяснить?  Банк-то
у них был пустяковым.
   - Ладно, не две сотни, а четвертную или что-то вроде этого.
   - Это ближе к истине, только я не пойму зачем.
   - За меньшие деньги он не стал бы рисковать, - отозвался Карелла.
   - Рисковать? Послушай, Стив, из  того,  что  мне  стало  известно,  я
понял, что об этой игре знают все  патрульные  на  том  участке.  А  это
значит, что им платили, верно? Поэтому  чем  рисковал  Лассер?  Никакого
риска не было. Он позволял им пользоваться  подвалом,  а  сам  оставался
чистым.
   - Значит, просто делал одолжение? - спросил Карелла.
   - Почему бы и нет? Давал ребятам возможность поиграть. Почему  в  это
так трудно поверить?
   - Нипочему, - ответил Карелла. - Я верю.
   - Тогда в чем проблема?
   - Мне хотелось бы знать, каким образом Джордж Лассер, который жил  на
такой респектабельной улице в  Нью-Эссексе,  познакомился  с  подонками,
которым захотелось поиграть в кости в его подвале.
   - Почему бы не спросить об этом самих подонков? - усмехнулся Дэнни.
   - Именно это я и собираюсь сделать, - ответил Карелла.
   VII
   Акула Эли Спедино явился в сыскной отдел  по  собственному  почину  в
десять утра в понедельник 13 января. Весь уик-энд его в городе не  было,
объяснил он, а когда вернулся, узнал кое от кого по соседству, что  двое
ле... два детектива его разыскивают. Поскольку скрывать ему было нечего,
он рассудил, что лучше самому прийти  к  ним  прежде,  чем  они  объявят
розыск по всей стране, ха-ха-ха.
   Карелла и Хоуз предоставили Спедино возможность немного похохотать, а
затем попросили его присесть. Спедино недаром прозвали Акулой. Голова  у
него по форме напоминала акулью голову, а когда он улыбался, у  человека
замирала душа при виде его острых мелких зубов. Он обладал  подвижностью
и грацией танцовщика, и поэтому казалось, будто он, не прилагая  никаких
усилий, способен  скользить  в  водах  Карибского  моря,  охотясь  среди
коралловых рифов за аквалангистами. И кроме того, он  был  не  то  чтобы
бесстрашным, а каким-то непредсказуемым. Невозможно было понять, что  он
предпримет, если брызнуть ему в лицо водой:  уплывет  ли  в  страхе  или
начнет кровожадную атаку? Акула не понравился Карелле еще  тогда,  когда
он перечитывал имеющееся на Акулу досье, и  вызвал  у  него  еще  меньше
симпатии, когда расположился перед ним за столом в следственном отделе.
   - Так зачем я вам понадобился? -  переспросил  Спедино,  усевшись  на
стул в понедельник утром.
   - Доводилось отбывать срок, Спедино? - решил проверить его Карелла.
   - Если вы меня искали, значит,  уже  видели  мое  досье  и  прекрасно
знаете, что я делал и чего не делал, верно? -  улыбнулся  Спедино  своей
акульей улыбкой, обнажив мелкие острые зубы.
   - Предположим, что не видели и ничего о тебе  не  знаем.  Расскажи-ка
лучше сам.
   - Я засыпался дважды, - сказал Спедино, и улыбка исчезла с его  лица,
сделав взгляд еще более напряженным. - В 1930  году  подделал  кое-какие
бумаги и отсидел пять лет - весь срок - в Каслвью.
   - Впервые нарушив закон? - спросил Карелла.
   - Да.
   - И отсидел весь срок?
   - Да. Мне в ту пору было всего восемнадцать,  норовом  я  был  горяч,
поэтому освобождения условно, честно говоря, не заслужил.
   - Значит, тебя выпустили в 1935 году, верно?
   - Да. А в 1936-м я снова сидел, только уже не в Каслвью.
   - Где и за что?
   - Шесть месяцев на Уокер Айленде за подстрекательство к преступлению.
   - И кого же ты подстрекал?
   - Я пытался убедить одного малого из  банка  изготовить  на  мое  имя
несколько чеков.
   - И каким манером ты его пытался убедить?
   - Сказал, что порежу, если он этого не сделает.
   - И чем это кончилось?
   - Он пошел в полицию, - пожал плечами Спедино. - Чеков  я  так  и  не
получил, зато заработал шесть месяцев на Уокере.
   - А с тех пор? - спросил Хоуз.
   - Чист, как снег.
   - А кто играл на деньги в подвале у Лассера? Выражение лица у Спедино
не изменилось ни на йоту.
   - Какие игры? - спросил он. - И кто такой Лассер?
   - Джордж Лассер.
   - Первый раз слышу.
   - Пятая Южная, 4111.
   - А где это?
   - Мы знаем, что ты там бывал, Спедино.
   - Когда шла игра? - спросил Спедино.
   - А что? Решил рассказать все как на духу?
   - Нет. Просто думаю, может, вы  меня  с  кем-то  спутали.  Поэтому  и
спросил, когда играли.
   - Спедино, - медленно сказал Карелла, - ты - мешок дерьма.
   - Может, и так, - не стал возражать Спедино, улыбнувшись своей хищной
улыбкой, - но я и вправду ни в чем не замешан с тех пор,  как  вышел  из
тюрьмы, и надеюсь никогда больше туда не возвращаться.
   - Хочешь сказать, надеешься, что тебя никогда больше не  поймают,  а,
Спедино?
   - Нет, сэр, я хочу сказать, что  больше  ни  в  каких  противоправных
действиях я не участвую.
   - Начиная с 1936 года, так?
   - Да, сэр, с ноября 1936 года, так будет вернее.
   - А когда ты познакомился с Лассером? Приблизительно в ту пору?
   - Не знаю я никакого Лассера, - упорствовал Спедино. Его речь,  равно
как и поведение, резко изменились, как только Карелла упомянул об игре в
кости. Он старательно выговаривал каждое слово  на  манер  преподавателя
ораторского искусства, чем еще больше стал похож на  мелкого  мошенника,
который один раз сел за попытку подделать чеки, а  второй  -  за  угрозу
применить насилие в ответ на отказ оказать ему помощь  на  выбранной  им
стезе, заключавшейся снова в подделке документов. И в то же время  сидел
он на стуле прямо и пытался держаться с достоинством, но  тем  не  менее
напоминал  выбравшуюся  каким-то  образом  из  вод   морских   акулу   в
темно-синем костюме с серым галстуком и серой шляпой, что лежала у  него
на коленях.
   - Лассер - это тот, кто позволил вам играть в кости в своем  подвале,
- объяснил Карелла. -  Тебе  и  твоему  приятелю  Зигги  Реру,  игравшим
постоянно. Кстати, кто он  такой,  Спедино?  У  нас  за  ним  ничего  не
числится.
   - Первый раз в жизни о нем слышу, - сказал Спедино.
   - Спедино, меня ты слышишь? - спросил Карелла.
   - Слышу.
   - Спедино, мы имеем дело с убийством.
   - Что значит "с убийством"?
   - Речь идет не об игре и даже  не  о  подделке  чеков.  Речь  идет  о
человеке, которого зарубили топором.
   - Я и муху-то убить не способен, - возмутился Спедино. - Куда уж  мне
взяться за топор, - попробовал  пошутить  он,  но  детективы  продолжали
смотреть на него без улыбки.
   - Убийство, - сказал Хоуз.
   - Убийство, - подтвердил Карелла.
   - Убийство? - вдруг рассердился Спедино. - Чего это вы  вдруг  решили
мне пришить? Сроду не слыхал ни о Джордже Лассере, ни о Зигмунде Фрейде.
   - О Зигги Рере, - поправил Карелла.
   - Ага, о нем. Что это с вами, ребята? Вы что, взялись теперь за  тех,
кто завязал? Ну, промазал я дважды еще в тридцатые годы, так  какое  это
имеет отношение к нынешнему дню? Оставьте меня в покое, а?  У  вас  что,
есть против меня какие-то факты? А если нет, то либо я ухожу, либо дайте
мне вызвать моего адвоката.
   - Смотри-ка какую  птицу  мы  сюда  заполучили,  -  заметил  Хоуз.  -
Настоящий гангстер. У него, оказывается, и свой адвокат имеется!  Ну-ка,
Спедино, давай покажем, как это делается  в  кино!  Ты  вызовешь  своего
адвоката, а мы будем стоять перед ним навытяжку и величать его  "сэром",
верно?
   - Ха-ха, очень смешно, - угрюмо отозвался Спедино.
   - Расскажи нам про игру в кости, - сказал Карелла.
   - Не знаю я ни про какие игры. Сказать по правде, я и  счет-то  вести
не умею. Семь или одиннадцать - мне все едино.
   - Еще бы! - отозвался Карелла.
   - Именно так.
   - Нам хотелось бы знать про  твои  связи  с  Джорджем  Лассером  или,
верней, какими они были, - сказал Карелла. - Может, все-таки  соизволишь
поведать нам то, что нас интересует, Спедино, пока мы сами не  отыскали,
и тогда уж обязательно все повесим на тебя.
   - А что это вы собираетесь отыскать? Кого вы берете на пушку? Я чист,
как снег.
   - Чем ты зарабатываешь себе на жизнь, Спедино?
   - Я работаю в книжном магазине.
   - В каком магазине?
   - Не верите, а? Вам кажется, что если отсидел в тюрьме, то в  книжном
магазине уже и работать нельзя? Вот представьте себе, что именно там я и
работаю.
   - В каком книжном магазине?
   - На Хэмптон-авеню в Риверхеде, где торгуют остатками  нераспроданных
книг.
   - Как зовут твоего босса?
   - Мэтью Хикс.
   - И сколько он тебе платит?
   - Сто семнадцать долларов в неделю за вычетом налогов.
   - И ты стараешься их спустить в игре в кости?
   - Я нигде не стараюсь их спустить, - с достоинством ответил  Спедино.
- Я женат, у меня двое детей, и с 1936 года я ни разу не нарушил закона.
Послушайте, я ведь уже не молод, мне пятьдесят два  года.  -  А  Джорджу
Лассеру было восемьдесят семь, - заметил Хоуз.
   - Прекрасный возраст, - отозвался Спедино, - и тем не менее я  с  ним
знаком не был.
   - Значит, нас неверно информировали, да? - спросил Карелла.
   - Вероятно.
   - Ты никогда не был возле дома 4111 на Пятой Южной, ничего не  знаешь
об игре в кости, которая шла в подвале этого дома,  и  не  знаком  ни  с
Джорджем Лассером, ни с Зигги Рером, так?
   - Совершенно верно, - кивнул Спедино. - Вы правильно меня поняли.
   - Мы еще вернемся к тебе, Спедино, - пригрозил Карелла.
   - А сейчас я могу идти?
   - Где ты провел этот уик-энд?
   - За городом, я вам уже сказал.
   - Где?
   - Я возил семью в Джерси на несколько дней.
   - А почему сегодня ты не на работе?
   - Мы открываемся только в одиннадцать.
   - А когда закрываетесь?
   - В семь вечера. Это ведь книжный магазин. Люди не заходят в  книжный
магазин в восемь утра.
   - Кто написал "Мы чужие при встрече"? - вдруг спросил Хоуз.
   - Не задавайте мне вопросов про книги, - сказал Спедино. - Моя работа
состоит в том, чтобы сидеть за кассой да смотреть, чтобы  кто  ненароком
не утащил книгу.
   - Ладно, - наконец сжалился Карелла, - спасибо, что  зашел,  Спедино.
Иди лучше на работу, не то опоздаешь.
   Спедино встал, держа шляпу в руках. Посмотрев сначала на  Кареллу,  а
потом на Хоуза, он сказал:
   - Вы все-таки считаете, что я замешан в этом деле, да?
   - Мы тебя известим, Спедино.
   - Тогда у меня к вам одна просьба.
   - Какая?
   - Когда будете звонить моему боссу, мистеру Хиксу, скажите  ему,  что
это просто очередная проверка, ладно? Не говорите, что вы меня в  чем-то
подозреваете.
   - Ладно, - ответил Карелла.
   Спедино с той же присущей ему  акульей  улыбкой  обратился  к  Хоузу,
словно призывая его в сообщники:
   - Он мне не верит, твой партнер.
   Хоуз ответил не менее хищной улыбкой:
   - Я тоже.
   Пожав плечами, Спедино вышел из следовательского отдела.
   Самое забавное в истории Спедино оказалось то, что в ней не  было  ни
капли лжи. Он действительно работал  в  книжном  магазине  в  Риверхеде,
владелец которого, мистер Мэтью Хикс, сказал Карелле, что Спедино  сидит
за кассой и следит за мелкими воришками,  очень  умело  их  замечая.  За
выполнение его обязанностей Хикс платил ему сто  семнадцать  долларов  в
неделю за вычетом налогов, и Спедино, по-видимому,  был  вполне  доволен
своей работой, доволен своей женой и двумя  дочерьми,  одна  из  которых
была замужем за бухгалтером, а вторая  ходила  в  колледж,  где  изучала
фармацевтику.
   Положив трубку, Карелла изложил  все  эти  сведения  Хоузу,  который,
мрачно  кивнув,  вытащил  из  ящика  стола  телефонный  справочник.  Они
отыскали в справочнике Зигмунда Рера, проживающего на Бартлетт-стрит, и,
вызвав служебную машину, отправились по этому  адресу.  По  дороге  Хоуз
опять принялся рассуждать на тот счет, каким образом  Джордж  Лассер  на
скудное жалованье управляющего был в состоянии в  1939  году  оплачивать
учебу сына в частной школе и содержать жену  в  частной  психиатрической
лечебнице.
   - Так где, черт побери,  он  брал  деньги?  -  несколько  раздраженно
отозвался Карелла.
   - А я-то тут при чем? - удивился Хоуз.
   - Ни при чем, ни при чем, - поспешил заверить его Карелла.  -  Просто
это дело начинает действовать  мне  на  нервы,  вот  и  все.  Не  выношу
загадок.
   - Может, мистер Рер сумеет помочь нам решить все