но, куда именно?
   — Нет, я, к сожалению, не знаю этого.
   — И все-таки,  скажите,  пожалуйста,  мне  его  домашний  телефон,  —
попросил Клинг.
   — Вообще-то я не имею права давать домашний телефон доктора. Просто я
могу попытаться дозвониться к нему, хотя я и совершенно точно знаю,  что
дома его нет. Но если вам так нужно, я  все-таки  позвоню  туда  и  если
доктор вдруг окажется на месте, то я попрошу его тут же  позвонить  вам.
Назовите мне, пожалуйста ваш номер, хорошо?
   — Мой номер — РО 2-7641.
   — Благодарю вас.
   — Но я попросил бы  вас  в  любом  случае  потом  перезвонить  мне  —
независимо от того, застали вы его дома или нет, ладно?
   — Да, сэр, я обязательно так и сделаю.
   — Спасибо.
   — Простите, а как вы сказали ваша фамилия?
   — Клинг. Детектив Берт Клинг.
   — Хорошо, сэр, благодарю вас, — сказала она и повесила трубку.
   Минут через  пять  она  позвонила  ему.  Она  сказала,  что  пыталась
дозвониться к доктору домой и вышло именно так, как она и  предполагала,
— никто не подошел к телефону. Она еще  раз  сообщила  ему  часы  приема
доктора и снова посоветовала позвонить ему в понедельник утром, а  потом
повесила трубку.
   Теперь ему предстоял очень долгий уик-энд.
   Тэдди Карелла долго просидела совершенно неподвижно в своей  гостиной
после того,  как  лейтенант  Бернс  распрощался  и  вышел.  Она  сидела,
бессильно опустив на колени руки и не замечая, что за окном  темнеет,  а
по углам сгущаются сумерки.
   «Мы теперь совершенно определенно знаем, — убеждал  ее  лейтенант,  —
что человек, тело которого мы  нашли  в  сгоревшем  автомобиле,  не  был
Стивом. Это был труп  человека,  которого  звали  Эрнестом  Месснером  и
теперь это доказано с полной очевидностью. Пойми,  Тедди,  мне  хочется,
чтобы ты одной из первых узнала об этом. Но, с другой  стороны,  я  хочу
чтобы ты сознавала, что это еще не означает, что Стив непременно жив. Мы
пока что просто ничего не знаем более конкретно, хотя  работаем  в  этом
направлении. Пока что здесь можно усматривать всего лишь то, что  теперь
нельзя утверждать наверняка, что он умер».
   Лейтенант замолчал. Она  продолжала  пристально  вглядываться  в  его
лицо.
   «Об этом мне стало известно еще вчера, — продолжил он, — но я еще  не
был окончательно уверен в  полученных  данных  и,  не  желая  пробуждать
напрасных надежд,  самым  тщательным  образом  перепроверил  все  факты.
Видишь ли, Тедди, обработка материалов вскрытия пока еще  не  завершена,
но, раз уж мы поначалу решили,  что  это  тело  Стива,  то  мы  довольно
здорово нажали на них,  на  лабораторию,  то  есть.  Во  всяком  случае,
оказалось, что это — не он. Я хочу сказать,  что  это  не  Стив.  Тут  я
целиком и полностью могу положиться на мнение Поула Блейни, он блестящий
специалист  своего  дела,  а  кроме  того,   нам   оказывает   всяческое
содействие, понимаешь — содействие  —  главный  медицинский  эксперт.  И
сейчас я совершенно уверен в этом и сразу же пришел сюда сказать об этом
тебе. А что касается остального, то работа у нас идет  полным  ходом,  и
как только хоть что-нибудь станет известно наверняка, я  тебя  сразу  же
поставлю об этом в  известность.  Вот,  собственно,  и  все,  Тедди.  Мы
стараемся изо всех сил».
   Она поблагодарила его и предложила ему кофе, от которого  он  вежливо
отказался, сказав, что его уже заждались дома и  ему  просто  необходимо
бежать. Он еще раз поблагодарил ее и выразил надежду на то, что  она  на
него за это не обидится. Она проводила  его  к  двери.  Возвратясь,  она
прошла мимо детской, в которой Фанни смотрела телевизор, а потом и  мимо
детской спальни, где уже глубоким  сном  спали  близнецы.  Вернувшись  в
гостиную, она выключила свет и уселась рядом со старым пианино,  которое
Карелла купил по  случаю  всего  за  шестнадцать  долларов  и  бесплатно
доставил домой, воспользовавшись услугами знакомого мебельщика,  жившего
рядом с участком. Он утверждал, что всегда мечтал  научиться  играть  на
пианино и может начать брать уроки музыки теперь.
   Известие,  сообщенное  лейтенантом,  клокотало  внутри  нее,  но  она
боялась верить этому, — а что, если это  всего  лишь  временный  подарок
судьбы, которая сразу же отберет его обратно? Следует ли ей говорить  об
этом детям? А что если потом ей вторично придется говорить им, что  отец
их мертв? «А что это такое? — спросила тогда при первом случае Эприл.  —
Это значит, что папа теперь никогда не вернется с работы?». На это  Марк
сердито обернулся в сторону сестры и злобно выкрикнул: «Замолчи, дура!»,
а потом убежал в свою комнату, чтобы мать не увидела его слез.
   Нет, им нужна надежда. Они имеют право знать, что им еще есть на  что
надеяться. Она поднялась со стула, пошла на кухню, написала записочку  в
блокноте для записи телефонов, оторвала  листок  и  понесла  его  Фанни.
Фанни с некоторым страхом следила за  ее  приближением,  ожидая  какихто
новых неприятностей. В эти дни  лейтенант  не  приносил  добрых  вестей.
Тэдди подала ей записочку и Фанни быстро пробежала ее глазами.
   «Разбудите детей. Скажите им, что отец их может быть, еще жив».
   Фанни быстро глянула на нее.
   — Слава тебе, господи, —  прошептала  она  и  опрометью  бросилась  в
комнату к детям.
   Глава XI
   Патрульный  пришел  в  дежурное  помещение  утром  в  понедельник   и
остановился там за  перегородкой,  терпеливо  дожидаясь  пока  Мейер  не
обратит на него внимания. По знаку Мейера он отворил дверцу и подошел  к
его столу.
   — Вы наверняка еще не знаете меня, — сказал  он.  —  Я  —  патрульный
Ангиери.
   — Помнится, мы уже встречались где-то здесь, — сказал Мейер.
   — Я чувствую себя немного глупо, обращаясь к вам по  такому  вопросу,
который вам уже наверняка известен. Но жена моя настояла на том, чтобы я
обязательно пошел к вам.
   — А в чем дело?
   — Видите ли, я здесь в участке работаю всего шесть месяцев  и  должен
признаться, что это — мой первый участок. Я вообще новичок в полиции.
   — Угу, — сказал Мейер.
   — И если вам уже известно об этом, то просто не  обращайте  внимания,
ладно? Просто жена сказала, что возможно вы не знаете  об  этом,  а  это
может оказаться важным.
   — Ладно, так о чем это вы? — очень терпеливо спросил Мейер.
   — Я — о Карелле!
   — И что же о Карелле?
   — Как я уже говорил вам, я — новичок  в  этом  участке  и  я  еще  не
очень-то знаю всех детективов по фамилиям, но позднее  я  узнал  его  по
фотографии, напечатанной в газете,  хотя  снимок  этот  был  сделан  еще
тогда, когда он был простым патрульным. Во всяком случае это  был  точно
он.
   — Что вы хотите сказать,  Ангиери?  Мне  кажется,  что  я  не  совсем
понимаю, о чем вы толкуете. — Он нес куклу, — сказал Ангиери.
   — Все равно ничего не понимаю.
   — Я стоял на посту в коридоре, понимаете? У той квартиры.  Я  имею  в
виду квартиру, где была убита Тинка Закс.  Мейер  сразу  же  всем  телом
наклонился в его сторону.
   — Так, так, продолжайте, — сказал он.
   — Ну вот, в понедельник вечером он зашел туда.  Было  тогда  примерно
половина пятого или  шесть  часов.  Он  показал  мне  жетон  и  вошел  в
квартиру. А когда он оттуда вышел, то мчался как угорелый и  в  руках  у
него была кукла.
   — Значит, вы утверждаете, что вечером прошлого  понедельника  Карелла
заходил в квартиру Закс?
   — Совершенно верно.
   — Вы в этом уверены?
   — Полностью, — Ангиери сделал паузу. — Значит, вы не знали  об  этом,
да? Вот видите, оказывается, моя жена была права.  —  Он  снова  немного
помолчал. — Она вообще всегда бывает права.
   — А что вы там говорили насчет куклы?
   — Кукла, знаете, — такая детская кукла? Ну, такая, с которыми  играют
дети? Большая такая. С белокурыми волосами, понимаете?.. Надо же, кукла!
   — Значит Карелла вышел из этой квартиры, неся в руках детскую куклу?
   — Совершенно верно.
   — И было это в понедельник вечером?
   — Так точно.
   — А сказал он вам что-нибудь?
   — Ничего не сказал.
   — Кукла, — проговорил Мейер с обалдевшим видом.
   Было ровно девять часов утра, когда Мейер подъехал к дому Тинки  Закс
на Стаффорд-Плейс. Он быстро переговорил с  Манни  Фабером,  смотрителем
этого дома, и потом поднялся на лифте на четвертый этаж. В коридоре  уже
давно не было постового полицейского. Он прошел  по  коридору  и  открыл
дверь в квартиру,  воспользовавшись  принадлежавшим  ранее  самой  Тинке
ключом, который был передан в распоряжение участка клерком,  ведавшим  в
суде выморочным имуществом.
   В квартире его встретила мертвая тишина. Он сразу же мог бы  сказать,
что в этой квартире побывала смерть. Даже тишина в пустой квартире может
звучать по-разному, но когда ты многие годы в поте лица своего добываешь
свой хлеб,  работая  полицейским,  то  тебе  бывает  не  до  поэтических
софизмов. А вообще-то в квартире, из которой обитатели ее выехали на все
лето, тишина совсем другая, чем в той, которая  простояла  пустой  всего
один день и когда известно, что хозяева ее вернутся сюда к  вечеру,  как
обычно. А тишина в квартире, которой коснулась смерть, совершенно особая
и ее безошибочно  распознают  те,  кто  хоть  раз  в  своей  жизни  имел
возможность смотреть на лежащий на полу  труп.  Мейер  знал  эту  тишину
смерти и прекрасно понимал ее, хотя он  и  не  смог  бы  перечислить  ее
признаки. Квартира, в которой не гудит и не шумит  ни  один  из  бытовых
электрических приборов, не стучит о раковину капающая из крана вода,  т.
к. краном уже давно не пользовались, наглухо замолк телефон,  не  тикают
давно остановившиеся часы — все это составные части этой мертвой тишины,
но отнюдь не все ее целое. Это лишь отдельные признаки абсолютной тишины
дома, где побывала смерть. Настоящая тишина дает себя чувствовать  сразу
и заключается она отнюдь не просто в  отсутствии  привычных  шумов.  Она
как-то необъяснимо касается чего-то глубинного и это  чувство  захватило
Мейера сразу и целиком, как только он переступил порог квартиры.
   Солнце яркими потоками било сквозь стекла закрытого окна,  в  столбах
света плавали невесомые пылинки. Он тихо прошел по квартире,как бы боясь
спугнуть затаившуюся здесь тишину. Проходя мимо детской, он  заглянул  в
раскрытую дверь и увидел множество кукол, выставленных рядами на книжных
полках. На низких полках, навешенных прямо под подоконниками были  целые
ряды кукол. Одетые в  разноцветные  нарядные  платья,  они  смотрели  на
Мейера немигающими стеклянными глазами, сияя бессмысленными  улыбками  и
ярким румянцем на щечках. Немые рты их были полураскрыты, как бы пытаясь
сказать что-то, за  алыми  губками  сверкали  ряды  ослепительно  белых,
ровных зубов. Нейлоновые волосы — черные, рыжие, светлые и серебристые —
были причесаны на самый различный манер.
   Он все еще продолжал рассматривать эту своеобразную  выставку,  когда
услышал в двери звук вставляемого ключа.
   Звук этот заставил его вздрогнуть. В этой тихой квартире он прозвучал
громовым раскатом. Мейер  явственно  различил  щелканье  замка  и  скрип
поворачиваемой дверной ручки. Он успел проскользнуть в детскую  комнату,
пока входная дверь еще не открылась. Быстрым взглядом он окинул  комнату
— книжные колки, кроватка, шкаф и ящик с игрушками. Он слышал в коридоре
быстро приближающиеся шаги. Мейер, не раздумывая, отворил дверцу шкафа и
вытащил револьвер. Тяжелые шаги  приближались.  Он  скрылся  в  шкафу  и
прикрыл за собой дверцу, оставив  небольшую  щель.  Затаив  дыхание,  он
притаился в темноте.
   Мужчина, который вошел в комнату, был высокого роста, широкоплечий  и
с  узкой  талией.  Он  остановился  на  мгновение  в  дверях,   как   бы
почувствовав присутствие здесь еще одного человека.  Казалось,  он  даже
принюхивается к чужому запаху. Потом, однако, как  бы  решив  пренебречь
голосом  своей  интуиции,  он  быстро  направился  к   книжным   полкам.
Остановившись перед одной из них, он принялся снимать с нее кукол.  Брал
он их явно без разбора, просто собирая в охапку. Так он  набрал  их  уже
штук семь или восемь и направлялся было к  двери,  когда  Мейер  толчком
ноги отворил дверь шкафа.
   Мужчина испуганно обернулся и  уставился  на  него  широко  открытыми
глазами. Выглядел он довольно глупо, продолжая  сжимать  в  руках  целую
охапку кукол. Сначала он  всматривался  в  лицо  Мейера,  потом  перевел
взгляд на направленный на него револьвер, а потом снова уставился в лицо
Мейера.
   — Кто вы такой? — спросил он.
   — Разумный вопрос, — сказал  Мейер.  —  Положите-ка  этих  кукол.  Да
поживее, кладите их на кровать, вон туда.
   — Что вы себе?..
   — Делайте, что вам приказано, мистер! Мужчина подошел к  кровати.  Он
облизал губы, еще раз глянул на Мейера, а потом бросил на постель кукол.
   — Повернитесь лицом к стене, — сказал Мейер.
   — Послушайте, да какого черта вы тут?..
   — Расставь ноги пошире, наклонись к стене и обопрись на нее ладонями.
Пошевеливайся!
   — Ладно, полегче. — Мужчина наклонился и оперся руками о стену.
   Мейер быстро, но тщательно обыскал его —  похлопал  рукой  по  груди,
карманам, провел рукой по поясу и внутренним поверхностям ног. Потом  он
отступил от него на шаг и скомандовал:
   — Теперь повернись ко мне лицом. Руки поднять вверх.
   Мужчина обернулся с поднятыми вверх руками. Он снова облизал  губы  и
посмотрел прямо в глаза Мейеру, потом перевел взгляд на револьвер в  его
руке. — Что вы здесь делаете? — спросил Мейер.
   — А мне интересно, что здесь вы делаете?
   — Я — офицер полиции. Отвечайте на мои вопросы...
   — Ну, ладно, ладно, все в порядке, — сказал мужчина.
   — Не вижу, что здесь, по-вашему, может быть в порядке.
   — Я Деннис Закс.
   — Кто?
   — Деннис...
   — Муж Тинки?
   — Ну, собственно, бывший муж.
   — Где ваш бумажник?..  Не  двигаться!  Руки  не  опускать!  А  теперь
обопритесь снова на стену. Выполняйте!
   Мужчина сделал, как ему было  приказано.  Мейер  нащупал  бумажник  в
правом заднем кармане его брюк и сверился с лежавшим в нем  водительским
удостоверением. Удостоверение  было  выписано  на  имя  Денниса  Роберта
Закса. Мейер вернул бумажник хозяину.
   — Ну, ладно, можете опустить руки. Так что вы здесь делали?
   — Моя дочь попросила принести ей несколько ее кукол, — сказал Закс. —
Вот я и зашел сюда за ними.
   — А как вы вошли сюда?
   — У меня есть ключ от квартиры. Ведь я  когда-то,  как  вам  наверное
известно, жил здесь.
   — Но, насколько мне известно, вы разведены с вашей супругой.
   — Совершенно верно.
   — И у вас все равно имеется ключ от этой квартиры?
   — Правильно.
   — А она знала об этом?
   — Да, конечно, знала.
   — И больше вам ничего не нужно было в этой квартире? Просто  куклы  и
ничего больше, да?
   — Да.
   — А ваша дочь не говорила о какой-либо определенной кукле?
   — Нет, она просто сказала, что любит своих кукол и попросила принести
их.
   — А какие из них вы бы сами предпочли?
   — Я? То есть как это предпочел? Чтобы я предпочел какую-то куклу...
   — Да, вы. Скажите, вы имели в виду какую-нибудь определенную куклу? —
Я? Куклу?
   — Совершенно верно, мистер Закс. Именно вы и именно куклу.
   — Нет. Я просто не понимаю вас. Вы что, в самом деле говорите  сейчас
о куклах?
   — Да, да. Я говорю именно о них.
   —  Ну  ладно,  а  почему  это  я  вдруг  должен  по-вашему   отдавать
предпочтение какой-нибудь из кукол. Тут их так много. Может быть, дочь и
предпочитает какую-то, но я...
   — Вот как раз это я и пытаюсь у вас выяснить.
   — Ничего не понимаю.
   — Ну ладно, оставим это.  —  Закс  раздраженно  поморщился,  а  потом
бросил взгляд на лежавших на кровати кукол. Он растерянно постоял, потом
пожал плечами и только после этого спросил:
   — Ну ладно, так я могу их взять?
   — К сожалению, я не могу разрешить вам этого.
   — Почему не можете? Ведь куклы эти принадлежат моей дочери.
   — Нам предстоит еще тщательно осмотреть их, мистер Закс.
   — Кукол? И что вы рассчитываете найти у них?
   — Пока я и сам-не знаю, что именно. Но здесь может  обнаружиться  что
угодно.
   Закс снова бросил недоуменный взгляд на кукол, потом он  обернулся  к
Мейеру и долго молча с не меньшим недоумением рассматривал его.
   — Я надеюсь, что вы и сами понимаете, что разговор  у  нас  получился
более чем странный, — сказал он наконец.
   — Да, разумеется, но жизнь вообще не простая штука
   — она полна загадок и неожиданностей, — сказал Мейер.
   — Но мне еще придется тут поработать, мистер Закс. Поэтому если у вас
здесь нет никаких иных дел, то я был вы вам весьма признателен, если  бы
вы освободили помещение. Закс только молча кивнул  в  ответ.  Он  бросил
прощальный взгляд на кукол, вышел из комнаты, быстрым  шагом  прошел  по
коридору  и  захлопнул  за  собой   дверь.   Мейер   подождал   немного,
прислушиваясь. Как только он услышал, что за Заксом захлопнулась  дверь,
он тут же бегом бросился в коридор, отсчитал про себя до десяти, а затем
осторожно приоткрыл дверь квартиры, оставив щелочку,  шириной  не  более
дюйма. Выглянув в эту щелку, он увидел Закса, стоящего в ожидании лифта.
Видно было, что тот зол как черт. Лифт поднялся не сразу  и  он  сердито
несколько  раз  нажимал  на  кнопку  вызова,  а   потом   начал   нервно
прохаживаться по площадке.  Он  даже  однажды  бросил  взгляд  на  якобы
закрытую дверь Тинкиной квартиры, но сразу же обернулся в сторону лифта.
Когда лифт наконец  остановился  на  его  этаже,  он  с  упреком  бросил
лифтеру: «Что это вы там так долго возились?» — и вошел в кабинку.
   Едва за ним захлопнулась дверца  лифта,  Мейер  немедленно  вышел  из
квартиры, быстро запер за  собой  дверь  и  помчался  вниз  по  лестнице
черного хода. Он спускался, прыгая  через  две  ступеньки,  задержавшись
лишь на мгновение у железной противопожарной двери, ведущей в вестибюль.
Он осторожно приоткрыл эту дверь и в щелку  разглядел  лифтера,  который
уже стоял  у  входа,  скрестив  руки  на  груди.  Мейер  быстро  пересек
вестибюль, успев глянуть на распахнутую дверь свободного лифта, а  затем
проскочил мимо лифтера и выбежал на улицу. Закс уже сворачивал за угол и
Мейер припустил за ним. Завернув за угол, он увидел  Закса  садящимся  в
такси.  У  Мейера  не  оставалось  времени,  чтобы  добраться  до  своей
собственной машины. Он помахал рукой проезжающему мимо свободному  такси
и командным тоном полицейского бросил водителю: «Следуйте за тем такси»,
с огорчением подумав о том, что ему придется  теперь  подавать  счет  за
проезд, хотя знал почти наверняка, что отдел мелких  накладных  расходов
опротестует этот счет. Таксист быстро оглянулся на Мейера, как бы  желая
поглядеть, что это за тип здесь раскомандовался, а потом, не  говоря  ни
слова, двинулся вслед за машиной Закса.
   — Вы что — полицейский? — наконец не выдержал он.
   — Ага, — сказал Мейер.
   — А кто этот, что впереди?
   — Бостонский Душитель, — сказал Мейер.
   — Да ну?
   — Неужели я стану обманывать вас?
   — А все-таки — вы собираетесь платить за проезд  или  потом  объявите
себя еще кем-нибудь?
   — Я уплачу вам по счету, —  сказал  Мейер.  —  Только  старайтесь  не
упустить его, ладно?
   Было уже около десяти часов и улицы были забиты  транспортом.  Идущее
впереди такси упорно продвигалось в сторону центра. Миновав  центр,  оно
продолжило движение по прямой. Таксист  Мейера,  не  отставая,  двигался
следом. Шум на улице стоял невероятный — клаксоны машин, визг  тормозов,
шуршание шин, переругивание водителей и шум переходов. Мейер сидел, чуть
наклонившись вперед, сосредоточив все свое внимание  на  идущей  впереди
машине и не обращая внимания на стоящий вокруг него гам.
   — Кажется, он останавливается, — сказал таксист,
   — Хорошо, остановитесь и вы корпусов на шесть сзади  него,  —  сказал
Мейер.
   На счетчике такси стояло восемьдесят пять  центов.  Мейер  достал  из
бумажника долларовую бумажку и подал  ее  водителю,  как  только  машина
остановилась у обочины. Закс уже успел выбраться из машины и направля