ри  шестидневной  рабочей  неделе  и  вы
получите что-то около  ста  пятидесяти  тысяч  в  год.  Это  значительно
больше, чем получает президент Соединенных Штатов.
   — И притом безо всяких хлопот, — заметил Клинг.
   — Мистер Катлер, — сказал Карелла, — а когда вы видели Тинку  Закс  в
последний раз при жизни?
   — В конце дня в пятницу, — ответил Катлер.
   — Уточните пожалуйста, при каких обстоятельствах вы виделись?
   — В пять часов у нее была съемка, а потом часов в семь она зашла сюда
узнать, не было ли ей звонков или почты. Вот как это было.
   — И были? — спросил Клинг.
   — Что — были?
   — Ну были звонки к ней?
   — Ну этого уж я точно не помню. Обычно тот, кто сидит на телефоне, то
есть дежурный, раскладывает почту и расписывает звонки сразу же после их
поступления. Вы, возможно, видели фотографии  наших  моделей  у  нас  на
стенах...
   — Да, видели, — сказал Клинг.
   — Так вот, у нас этим занимается девушка из приемной. Если хотите,  я
могу у нее справиться, может, она припомнит, что кому пришло в тот день,
может быть, она фиксирует это где-то для себя, хотя я и очень сомневаюсь
в  этом.  Как  только  она  положит  нужную  бумажку  в  соответствующее
отделение на стене...
   — А как насчет почты?
   — Я не думаю, что она вообще... хотя, погодите минутку... да, мне и в
самом деле припоминается, что она получала какую-то почту. Я помню,  что
однажды застал ее за тем, как она перебирала конверты, когда я вышел  из
своего кабинета, чтобы поговорить с ней.
   — А в котором часу она ушла отсюда? — спросил Карелла.
   — Примерно в четверть восьмого.
   — Она поехала на очередную съемку?
   — Нет, она поехала домой. У нее, как вы, наверное, знаете, есть дочь.
Пятилетняя девочка.
   — Да, я это знаю, — сказал Карелла.
   — Ну, в общем она пошла домой, — сказал Катлер.
   — А вы знаете, где она живет? — спросил Клинг.
   — Да, знаю.
   — И где это?
   — На Стаффорд-Плейс.
   — Вы когда-нибудь бывали там?
   — Да, конечно, бывал.
   — Как по-вашему, сколько может уйти времени на  то,  чтобы  добраться
отсюда до ее дома.
   — Не более пятнадцати минут.
   — Значит, Тинка должна была добраться до дома к половине  восьмого...
если, конечно, она и в самом деле пошла домой.
   — Да, я полагаю, что именно так и было.
   — А она, уходя, говорила, что направляется отсюда прямо домой?
   — Да. Хотя нет, она сказала, что зайдет сначала за  пирожными,  а  уж
потом — прямо домой.
   — Пирожными?
   — Да. Здесь, немного дальше по улице есть  кондитерская,  где  бывают
очень вкусные пирожные. Многие из наших манекенщиц берут там пирожные  и
прочие кондитерские изделия.
   — А не говорила ли она вам, что  к  ней  должен  прийти  в  тот  день
кто-нибудь в гости? — спросил Клинг.
   — Нет, она не посвящала меня в свои планы.
   — А может быть, эта ваша девушка из приемной лучше осведомлена о том,
какие могли быть планы у Тинки Закс на тот вечер?
   — Понятия не имею, вам лучше было бы спросить об этом у нее.
   — Да, это обязательно нужно будет сделать, — сказал Карелла.
   — А каковы были ваши планы относительно вечера в прошлую  пятницу?  —
спросил Клинг.
   — Мои планы?
   — Да. — А как прикажете это понимать?
   — Вы-то сами в котором часу вышли из конторы?
   — А зачем вам может понадобиться это? — спросил Катлер.
   — Вы были последним человеком,  который  видел  ее  живой,  —  сказал
Клинг.
   — Нет, последним человеком, который видел ее живой, был,  несомненно,
ее убийца, — поправил его Катлер. — И если верить тому, что написано  об
этом в газетах, то предпоследним человеком, который видел ее живой, была
ее дочь. Поэтому я, право, не понимаю,  каким  образом  приход  Тинки  в
агентство и мои планы на тот вечер могут хоть каким-то образом оказаться
связанными с ее смертью.
   — Очень может быть, что они никак и  не  связаны,  мистер  Катлер,  —
сказал Карелла, — но, я уверен, вы прекрасно понимаете,  что  мы  просто
обязаны тщательно проверить любую возможность.
   Катлер поморщился,  как  бы  давая  этим  понять,  что  враждебность,
которую он испытывал по отношению к Клингу, распространяется теперь и на
Кареллу. Он помолчал какое-то время, а потом заговорил обиженным тоном.
   — Мы с женой присоединились к нашим друзьям, которые уже ждали нас  к
обеду в «Ле Труа Ша». — Он помолчал и не без  язвительности  пояснил.  —
Это французский ресторан.
   — И в котором часу это было? — спросил Клинг.
   — В восемь часов.
   — А где вы были в девять часов?
   — Продолжал сидеть за обеденным столом.
   — А в половине десятого?
   — Мы пробыли в ресторане до начала одиннадцатого, — со вздохом сказал
Катлер.
   — А потом чем вы были заняты?
   — Неужели и это вам нужно знать? —  сказал  Катлер,  снова  брезгливо
поморщившись. Детективов не проронили ни  слова.  Он  снова  вздохнул  и
сказал: — Мы прошлись немного всей кампанией по Холл-авеню, а потом мы с
женой остановили такси, распрощались с друзьями и отправились домой.
   Дверь  распахнулась.  Лесли  Катлер  впорхнула  в  кабинет.   Заметив
выражение  лица  своего  мужа,  она  сразу  же  по  достоинству  оценила
встретившую ее появление тишину и немедленно подключилась к делу.
   — Что тут происходит? — спросила она.
   — Скажи им, пожалуйста, куда мы отсюда отправились вечером в пятницу,
— сказал ей Катлер. — Этим джентльменам, кажется, не терпится поиграть в
полицейских и преступников.
   — Да вы шутите, — сказала Лесли и тут же поняла, что  они  отнюдь  не
намерены шутить. — Мы пошли пообедать с друзьями, — быстро добавила она.
— С Маджи и Дениелом Роунетами. Она — одна из наших манекенщиц. А что?
   — В котором часу вы вышли из ресторана, миссис Катлер?
   — В десять.
   — И ваш муж все время был вместе с вами?
   — Да, конечно, он был все время с нами. — Обернувшись к Катлеру,  она
сказала: — Послушай, а у них и в самом деле есть право  проделывать  все
это? Может, нам стоило бы пригласить Эдди?
   — А кто такой этот Эдди? — спросил Клинг.
   — Наш адвокат.
   — Адвокат вам не понадобится.
   — Вы недавно  работаете  детективом?  —  внезапно  спросил  у  Клинга
Катлер.
   — Что вы хотите этим сказать?
   — Я хочу этим сказать только то,  что  ваши  приемы  ведения  допроса
оставляют желать лучшего.
   — Да? И в каком же это отношении? Чего  же,  по-вашему,  недостает  в
моем подходе, мистер Катлер?
   — Я бы это определил, как отсутствие деликатности.
   — Это уже становится забавным.
   — Очень рад, что мне удалось все же позабавить вас.
   — А может, вам покажется еще более забавным тот факт, что лифтер дома
семьсот девяносто один по Стаффорд-Плейс описал нам  внешность  мужчины,
которого он поднимал в лифте к Тинке именно  в  тот  вечер,  когда  было
совершено убийство, и что  описание  это  полностью  совпадает  с  вашей
внешностью?  Как,  интересно,  это  обстоятельство  отразится  на  вашем
чувстве юмора, мистер Катлер?
   — Я и близко не подходил к дому Тинки в этот вечер!
   — Все это  еще  предстоит  проверить.  Надеюсь,  что  вы  не  станете
возражать против того,  чтобы  мы  встретились  и  поговорили  с  вашими
друзьями,  с  которыми  вы  обедали  в  тот  вечер,  просто  для  полной
уверенности.
   — Секретарь даст вам их телефон, — холодно бросил Катлер.
   — Благодарю вас. Катлер многозначительно поглядел на часы.
   — Мне предстоит деловой ленч, — сказал он. —  Так  что,  джентльмены,
если у вас больше...
   — Я хотел бы задать несколько вопросов вашей секретарше, относительно
телефонных звонков к Тинке, —  сказал  Карелла.  —  А  кроме  того,  мне
хотелось бы, чтобы вы поподробнее рассказали нам о круге знакомств Тинки
и о ее друзьях.
   — Ну, в этом вопросе вам, пожалуй, сможет помочь моя жена,  —  Катлер
мрачно поглядел на Клинга и  добавил:  —  Я  не  собираюсь  выезжать  из
города. Кажется об этом вы всегда предупреждаете подозреваемых,  не  так
ли?
   — Вот именно. Так что лучше вам действительно не выезжать из  города,
— сказал Клинг.
   — Берт, — как бы мимоходом бросил Карелла,  —  я  полагаю,  что  тебе
нужно срочно поехать в участок. Гроссман пообещал сообщить  по  телефону
результаты криминальной экспертизы сразу же после полудня. Одному из нас
обязательно нужно там быть.
   — Да, конечно, — сказал Клинг. Он направился к двери и, уже  взявшись
за ручку,  обернулся.  —  Мой  партнер  наверняка  покажется  вам  более
деликатным, чем я, — сказал он и вышел.
   Карелла, оценив обстановку, только удрученно вздохнул.
   — А не могли бы мы именно  сейчас  поговорить  с  вашей  секретаршей,
миссис Катлер? — спросил он.
   Глава III
   Когда в два часа дня Карелла покидал рекламное агентство, он  не  мог
похвастаться, что сведения, которые ему удалось там собрать,  слишком-то
отличались  от  того,  что  он  уже  знал  о  Тинке  Закс.   Секретарша,
по-прежнему  излучавшая  всем  своим  существом   доброжелательность   и
искреннее желание  оказать  всяческое  содействие,  не  смогла,  однако,
припомнить ни одного из поручений, сделанных по телефону для Тинки  Закс
в день ее трагической смерти. Она запомнила только,  что  все  поручения
были личного порядка, а некоторые из них были от  мужчин,  однако,  имен
этих мужчин она припомнить  не  смогла,  как,  впрочем,  не  смогла  она
припомнить имен и женщин, звонивших в тот день.  Одним  словом,  она  не
смогла вспомнить буквально  ни  одного  человека  из  тех,  кто  пытался
дозвониться к Тинке в тот день.
   Карелла поблагодарил ее за  оказанное  содействие,  а  потом  посидел
немного с Лесли Катлер, все еще продолжавшей пылать  негодованием  из-за
грубого обращения Клинга с ее мужем. Карелла попытался составить  список
мужчин, с которыми Тинка могла быть  знакома.  Однако  и  это  оказалось
пустым номером, поскольку Лесли сразу же  объявила  ему,  что  Тинка,  в
отличие от большинства других манекенщиц агентства (слово  «манекенщица»
уже начинало действовать ему  на  нервы),  никогда  не  распространялась
относительно своих личных дел, никогда не  позволяла  никому  из  мужчин
заезжать за ней в агентство, никогда не говорила  о  мужчинах,  играющих
хоть какую-то роль в ее жизни, даже с другими манекенщицами  (да,  слово
это и впрямь раздражает его). Сначала Карелла склонен  был  думать,  что
Лесли не желает давать ему информацию из-за дурацкого поведения Клинга в
начале разговора. Но, расспросив ее поподробней, он пришел  к  выводу  о
том, что она и в самом деле абсолютно ничего не  знает  о  личных  делах
Тинки. Даже  в  тех  редких  случаях,  когда  она  с  мужем  оказывалась
приглашенной к Тинке домой, это был очень простой  обед  на  троих,  без
кого-либо постороннего. Девочка Энни обычно  в  таких  случаях  спала  в
детской.  Окончательно  покоренная  любезностью  Кареллы,  которая   так
выгодно отличалась от грубого поведения Клинга,  Лесли  даже  предложила
ему  ознакомиться  с   рекламным   проспектом   агентства,   посвященным
специально  Тинке  Закс.  Такие  проспекты   обычно   рассылаются   всем
фотографам,  рекламным  агентствам,  художественным   руководителям   и,
вообще,  предполагаемым  клиентам  агентства.  Он  взял  этот  проспект,
поблагодарил ее и откланялся.
   Потом, сидя за гамбургером и чашкой кофе в закусочной,  расположенной
всего в двух кварталах  от  участка,  Карелла  вынул  этот  проспект  из
конверта и невольно снова вспомнил, как чудовищно  выглядела  прекрасная
Тинка Закс, когда он видел ее в последний раз. Рекламный проспект,  если
и помог ему в чем-то, так только в том, что  показал  что  Тинка  всегда
фотографировалась  одетой.  Она,  например,  никогда  не   рекламировала
купальных костюмов или нижнего белья и это  было  весьма  примечательной
деталью, которая тем не менее ничем не могла помочь ему в расследовании.
Он снова упрятал рекламку в конверт, допил кофе и направился в участок.
   В участке его встретил пылающий яростью Клинг.
   — Послушай, Стив, что это за номера ты выкидываешь? — сразу же  начал
он.
   — Вот рекламный проспектик на Тинку Закс, — спокойно сказал  Карелла.
— Пожалуй, его стоит на всякий случай приобщить к делу.
   — Меня не  интересуют  никакие  рекламные  проспекты.  Почему  ты  не
отвечаешь на мой вопрос?
   — Я предпочел бы  не  разговаривать  сейчас  на  эту  тему.  Гроссман
звонил?
   — Да. Единственные отпечатки пальцев, которые  им  пока  что  удалось
добыть, принадлежат убитой. Правда, они еще не обследовали кухонный  нож
и ее записную книжку. Но ты только не пытайся  увести  меня  в  сторону,
Стив. Я, черт побери, имею право выяснить у тебя,  почему  ты  так  себя
ведешь.
   — Берт, мне совсем не хочется сейчас вступать с тобой в споры.  Давай
просто оставим это, ладно?
   — Нет, не ладно.
   — Нам придется вместе работать над этим делом и очень может быть, что
работа нам предстоит довольно долгая. И мне совсем не  хочется  начинать
сотрудничество с...
   — Да, все это верно, но я тоже не позволю,  чтобы  ты  вдруг  отсылал
меня в участок только потому, что кому-то не понравились мои вопросы.
   — Никто не приказывал тебе идти в участок.
   — Стив, ты выше меня по званию и ты сказал мне, чтобы  я  вернулся  в
участок, и это по существу являлось приказом. И я хочу знать, почему  ты
это сделал?
   — Да потому, что ты вел себя как последний дурак, удовлетворен?
   — А я так не считаю.
   — В таком случае тебе  следовало  бы  отступить  хотя  бы  на  шаг  и
поглядеть на себя со стороны.
   — Ты же сам,  черт  побери,  говорил,  что  показания  этого  старика
заслуживают доверия! Вот и прекрасно! А тут мы входим в этот  кабинет  и
видим человека, внешность которого нам только что так подробно  описали!
Так чего же ты еще ожидал от меня? Что я поднесу  ему  чашечку  кофе  на
подносе?
   — Нет, я ожидал, что ты сразу же обвинишь его в убийстве...
   — Я никого ни в чем не обвинял!
   — ...а потом в наручниках приведешь его сюда и посадишь в  камеру,  —
насмешливо продолжал Карелла. — Вот чего я дожидался от тебя.
   — Я задавал ему вполне разумные и оправданные вопросы.
   — Ты задавал их злобным  тоном,  подозрительно,  враждебно  и  притом
чисто по-любительски. Ты обращался с ним как  с  преступником  с  самого
начала, не имея на это абсолютно никаких оснований.  Этим  ты  сразу  же
заставил его перейти к обороне вместо того,  чтобы  разоружить  его.  Да
будь я на его месте, я бы просто  врал  тебе  только  ради  того,  чтобы
позлить тебя. Ты сразу же превратил в  нашего  врага  человека,  который
вполне мог быть нам другом и мог оказать нам немалую помощь. А  все  это
означает, что если в последующем мне понадобится какая-то  информация  о
профессиональной жизни Тинки, то мне придется на коленях вымаливать ее у
человека, который благодаря тебе имеет все основания ненавидеть полицию.
   — Но ведь его внешность  полностью  совпадает  с  описанием  старика!
Любой задал бы ему...
   — Так какого черта ты не задавал их в приличной  форме?  Потом  можно
было бы спокойно сопоставить его показания с показаниями тех, с кем,  по
его словам, они обедали, и уж только после этого работать над полученным
материалом? И чего ты добился всем этим? Да ровным счетом  ничего,  черт
побери. Ну ладно, ты задал мне вопрос и я ответил тебе на него. А сейчас
у меня полно работы и я не могу себе позволить тратить время на дурацкие
выяснения отношений. Теперь ты понял, почему я отослал тебя  в  участок?
Вот и прекрасно. Ты успел проверить алиби Катлера?
   — Да.
   — Значит, он все-таки был с этими людьми в ресторане?
   — Был.
   — И подтвердилось то, что они вышли из ресторана  примерно  в  десять
часов, а потом еще прогуливались по улицам?
   — Да, подтвердилось.
   — Следовательно, Катлер не мог быть тем мужчиной,  который  вместе  с
Циклопом подымался к Тинке.
   — Если только Циклоп не спутал что-нибудь со временем.
   — Такое предположение тоже имеет право на существование и  нам  нужно
будет проверить все еще раз. Но проверка эта должна быть  проведена  без
твоих безапелляционных обвинений.
   — Да никого я ни в чем не обвиняю!
   — Ты вел  себя  так,  как  будто  обвиняешь!  Кем,  черт  побери,  ты
воображаешь себя, гестаповцем? Ты просто  не  имеешь  права  являться  в
контору человека, не имея за спиной ничего, кроме предположений и  сразу
же...
   — Я действовал так, как я умею! — сказал Клинг, — и если тебе это  не
нравится, можешь валить ко всем чертям!
   — Оказалось, что умения твоего недостаточно, — сказал  Карелла,  —  а
кроме того, мне не хочется пока что идти к чертям.
   — Я потребую у Пита, чтобы меня  освободили  от  работы  с  тобой,  —
сказал Клинг.
   — Он этого не сделает.
   — Почему не сделает?
   — Потому что, как ты сам только что сказал, я старше тебя по званию и
я хочу, чтобы ты занимался этим делом.
   — В таком случае не пытайся снова проделывать такие штуки со мной,  я
тебя серьезно предупреждаю. Ты подрываешь  авторитет  должностного  лица
перед посторонними и если попытаешься сделать это еще...
   — Если бы тебя действительно заботила честь мундира, то ты испытал бы
неловкость задолго до того, как мне пришлось заставить тебя уйти.
   — Послушай, Карелла...
   — Ах, теперь уже Карелла, а не Стив, так, да?
   — Нечего обращаться со мной как с мальчишкой, запомни!  Плевать  мне,
какое там у тебя звание. Ты просто запомни, что я не  позволю  наступать
мне на мозоли.
   — И никому не позволишь, правда?
   — Да, именно так. Никому не позволю.
   — Хорошо, запомню.
   — Иначе придется тебе это напомнить, — истерически выкрикнул Клинг  и
пулей вылетел из дежурки.
   Карелла грохнул ладонью по столу так, что подпрыгнул стоявший на  нем
телефон.
   Детектив Мейер Мейер вышел из мужского туалета, застегивая молнию  на
брюках. Он оглядел пустой коридор и, слегка наклонив голову, прислушался
как прогрохотали ноги Клинга по ступенькам лестницы, ведущей  на  первый
этаж. Когда он вошел в дежурку, то застал Кареллу, сидевшим за столом  с
бессильно вытянутыми перед собой руками и  глядящим  в  даль  ничего  не
видящим взглядом.
   — Из-за чего тут поднялся весь этот шум? — спросил Мейер.
   —  Да  так,  ничего,  —  отозвался  Карелла.  Он  все  еще  кипел  от
сдерживаемой  ярости  и  слова  эти  бросил  коротко,  явно   не   желая
поддерживать разговор.
   — Опять Клинг? — спросил Мейер.
   — Опять Клинг.
   — Господи, — сказал Мейер. Он покачал головой, но больше  не  добавил
ни слова.
   Этим вечером по пути к дому Карелла остановился у дома Тинки Закс. Он
предъявил свой жетон патрульному  полицейскому,  который  дежурил  у  ее
двери, а затем зашел в квартиру в надежде найти там  что-то  такое,  что
позволило бы ему составить представление  о  тех  мужчинах,  с  которыми
могла бы быть знакома Тинка Закс, переписку, какие-то  записи,  записную
книжку с адресами — и вообще, хоть что-нибудь  в  этом  роде.  Маленькую
Энни еще в субботу временно поместили в детский приют, а потом  передали
под опеку Харви Сэдлера, адвоката Тинки, с тем, чтобы она побыла  с  ним
до приезда из Аризоны отца девочки.  Карелла  прошел  по  коридору  мимо
комнаты Энни, то есть именно тем путем, которым должен был идти  убийца,
бросив по дороге беглый взгляд сквозь приоткрытую дверь на  ряды  кукол,
выставленных на книжных полках, а  затем  направился  в  спальню  Тинки.
Постель стояла незастеленной — залитые кровью  простыни  и  одеяло  были
сняты и  направлены  в  криминологическую  лабораторию  Гроссмана.  Окна
оставались незавершенными, потому что на занавесях и портьерах также при
осмотре обнаружили пятна крови их тоже взяли на анализ. Из  окон  теперь
можно  было  свободно  наблюдать   за   рекой   Дикс   и   за   медленно
передвигающимися по ней буксирами. За окном стремительно темнело  и  эти
быстро надвигающиеся сумерки как бы служили напоминанием о том,  что  на
улице еще только апрель. Карелла включил свет и, стараясь  не  наступать
на очерченный мелом силуэт женского тела, сделанный на  толстом  зеленом
ковре,  покрываю