доставить деньги?
   - Нет.
   - И не объяснил, где их следует оставить?
   - Нет.
   - Может, он думает, что мы скинемся по тысчонке? - предположил Карелла.
   - Пять тысяч  -  всего  на  пятьсот  пятьдесят  долларов  меньше,  чем  я
зарабатываю за год, - прикинул Майер.
   - Оно конечно, но я так думаю, что он знает, какие щедрые у нас ребята.
   - Скорее всего, он псих, - сказал Майер. - Мне не нравится только одно.
   - Что же?
   - Он сказал: "Будет  застрелен".  Когда  я  слышу  такое,  меня  начинает
колотить.
   - Я тебя понимаю, - сказал Карелла. - Но делать нечего.  Придется  ждать,
когда он позвонит еще. Кто заступает нам на смену?
   - Клинг и Хоуз. Они будут часов в пять.
   - А кто еще? - спросил Бернс.
   - Уиллис и Браун. Они придут прямо на место.
   - Кого мы пасем?
   - Угонщиков машин. На Калвере и на Второй авеню.
   - Значит, по-твоему, Майер, это псих?
   - Может быть. Поживем - увидим.
   - Будем сообщать Кауперу?
   - Зачем? - спросил Карелла. - Не стоит подымать  шум  раньше  времени.  А
вдруг это действительно псих?
   - Ладно, - сказал Бернс. Он взглянул на часы, подошел к вешалке  и  надел
плащ. - Я обещал Харриет пойти с ней по магазинам - сегодня они  закрываются
поздно. Если понадоблюсь, звоните после девяти. Кто на телефоне?
   - Клинг.
   - Передайте ему, что я дома после девяти.
   - Хорошо.
   - Я все-таки очень надеюсь, что это псих, - сказал Бернс и вышел.
   Карелла сидел на углу стола и прихлебывал кофе. Вид у него был усталый.
   - Ну и как, приятно быть знаменитостью? - вдруг спросил он Майера.
   - В каком смысле?
   - Разве ты ничего не знаешь?
   - Насчет чего?
   - Насчет книги.
   - Какой книги?
   - Кто-то написал книгу...
   - Ну и что?
   - И назвал ее "Майер Майер".
   - Как?
   - Как слышал.  Книга  называется  "Майер  Майер".  В  сегодняшней  газете
напечатана рецензия.
   - Не может быть! Зачем же он так назвал книгу?
   - Не он, а она. Автор - женщина. Элен Хадсон.
   - Она не имела права...
   - Это как сказать.
   - Она не имела права так поступать. Я реальное лицо. Разве  можно  давать
вымышленным персонажам имена реальных людей? - Он нахмурился и подозрительно
покосился на Кареллу. - А ты случайно меня не разыгрываешь?
   - Да нет же.
   - Этот самый Майер Майер - полицейский?
   - Кажется, преподаватель.
   - Преподаватель? Господи! Он что, в школе преподает?
   - В университете.
   - Она не имела права, - повторил Майер. - Этот ее Майер тоже лысый?
   - Не знаю. В газете написано, что он маленького роста и полный.
   - И она посмела назвать моим именем какого-то толстяка-коротышку? Я подам
на нее в суд!
   - Хорошая идея.
   - Как ты думаешь, я выиграю дело? Кстати, кто издал книгу?
   - Издательство "Даттон".
   Майер  вытащил  из  кармана  пиджака  блокнот,  что-то  быстро   записал,
захлопнул блокнот, уронил его на пол, чертыхнулся  и,  жалобно  поглядев  на
Кареллу, произнес:
   - По крайней мере, сначала все-таки был я!
 
   Второй звонок  раздался  в  22.50.  Трубку  снял  дежуривший  у  телефона
детектив Берт Клинг. Сдав дежурство, Майер тщательно его проинструктировал.
   - Восемьдесят седьмой участок. Детектив Клинг слушает.
   - Вы, наверно, решили, что я псих? - раздался в трубке мужской  голос.  -
Но это не так.
   - Кто говорит? - спросил Клинг и  махнул  рукой  Хоузу,  чтобы  тот  взял
вторую трубку.
   - Я не шучу, - продолжал голос. - Если завтра к двенадцати часам дня я не
получу пяти тысяч, то вечером Каупер будет застрелен. Условия у меня  такие.
Карандаш под рукой?
   - Почему вы обратились именно к нам?
   - У меня есть  на  то  причины,  -  последовал  ответ.  Клинг  был  готов
поклясться, что его собеседник улыбнулся. - Ну что, взяли карандаш?
   - Откуда нам взять столько денег?
   - Откуда хотите. Это ваша проблема. А мое дело - застрелить Каупера, если
вы откажетесь платить. Ну так как, будете меня слушать или нет?
   - Слушаю, - буркнул Клинг и бросил взгляд на Хоуза. Тот кивнул.
   - Деньги должны быть мелкими купюрами и немеченые. Это понятно?
   - Вы знаете, что такое вымогательство? - спросил Клинг.
   - Конечно. Вы, наверно, хотите потянуть время, чтобы выяснить,  откуда  я
звоню? Я сейчас повешу трубку, и вы ничего не успеете.
   - Вы знаете, что полагается за вымогательство?  -  спросил  Клинг,  но  в
трубке раздались короткие гудки.
   - Сукин сын, - пробормотал Клинг.
   - Он позвонит еще, - успокоил его Хоуз. - В следующий раз он нас врасплох
не застанет.
   - Почему он все-таки выбрал нас?
   - Говорит, у него есть причина.
   - Да, я слышал. Но что это все значит?
   - Понятия не имею, - ответил Хоуз, вернулся к своему столу и принялся  за
чай и бутерброд с сыром. Трапезу его прервал звонок.
   Хоуз был высоким и крупным человеком: рост - метр восемьдесят пять, вес -
девяносто  килограммов,  из  которых  пять  явно  лишние.   Голубые   глаза,
квадратный подбородок с ямочкой, прямой нос, красивый рот  с  полной  нижней
губой - одним словом, приятная внешность. В рыжих  волосах  виднелась  седая
прядь. Когда-то его ударили в голову ножом, рана зажила, но  волосы  в  этом
месте стали седыми. Прихлебывая чай и  жуя  хлеб,  он  походил  на  капитана
Ахава1, который чудом оказался на суше. Когда он наклонился смахнуть крошки,
под его пиджаком проступили очертания кобуры. Судя по всему,  револьвер  был
большим, под стать хозяину - "магнум", весом за  килограмм.  Из  него  можно
проделать дырку с бейсбольный мяч в любом,  кто  посмел  бы  встать  Коттону
Хоузу поперек дороги.
   Когда снова зазвонил телефон, Хоуз еще жевал.
   - Восемьдесят седьмой участок, детектив Клинг.
   - За вымогательство, - сообщил уже знакомый голос, -  полагается  лишение
свободы сроком до пятнадцати лет. Еще вопросы есть?
   - Послушайте... - начал было Клинг.
   - Это вы послушайте, - перебил  его  незнакомец.  -  Я  хочу  пять  тысяч
долларов мелкими немечеными купюрами. Положите их в  металлическую  банку  и
оставьте в Гровер-парке, на той  аллее,  что  выходит  к  Клинтон-авеню,  на
третьей скамейке.
   И повесил трубку
   - Ну что, началось? - спросил Клинг.
   - Похоже. Будем звонить Питу?
   -  Попозже,  когда  картина  прояснится,  -  ответил  Клинг,  вздохнул  и
попытался заняться отчетом.
   Следующий звонок раздался в 23.20. Подняв трубку, Клинг  сразу  же  узнал
голос.
   - Повторяю, - сказал человек. - Я хочу,  чтобы  деньги  были  на  третьей
скамейке в Гровер-парке, на аллее, что  выходит  к  Клинтон-авеню.  Если  вы
установите за скамейкой наблюдение или ваш человек придет не один,  банка  с
деньгами останется, а смотритель парков Каупер будет убит.
   - Вы хотите, чтобы мы оставили пять тысяч долларов на скамейке и ушли?  -
спросил Клинг.
   - Вот именно, - подтвердил человек и повесил трубку.
   Клинг поднял глаза на Хоуза и сказал:
   - Думаешь, на сегодня все?
   - Чего не знаю, того не знаю, - ответил тот и взглянул на стенные часы. -
Давай подождем до полуночи. Если он больше не объявится, позвоним Питу.
   Клинг снова принялся за отчет. Он печатал шестью пальцами -  быстро  и  с
огромным количеством ошибок. Забивал напечатанное, впечатывал сверху  нужное
слово и на чем свет стоит ругал канцелярщину, только мешающую работе сыщика.
Клинг не понимал, зачем загадочный абонент предложил оставить банку с  уймой
денег на парковой скамейке,  где  столько  прохожих.  Он  проклинал  дряхлую
пишущую машинку и никак не мог взять в толк, что  это  за  нахал,  требующий
пять тысяч за несовершение убийства. Клинг печатал, насупившись, его гладкий
лоб пересекла глубокая складка. Других морщин на лице самого молодого сыщика
87-го участка пока не наблюдалось. У Клинга были светлые волосы, карие глаза
и приятное открытое лицо. Он сидел за столом в желтом  джемпере,  коричневый
спортивный пиджак висел на спинке стула.  Кольт  калибра  0,38,  который  он
обычно носил на поясе, сейчас лежал в ящике стола.
   За следующие полчаса в участок  позвонили  семь  раз,  но  вымогатель  не
подавал признаков жизни. Клинг  уже  заканчивал  отчет  -  обычный  перечень
допрошенных по делу о разбойном нападении на  Эйнсли-авеню,  -  когда  снова
зазвонил телефон. Он машинально снял трубку, а Хоуз так же машинально поднял
трубку второго телефона.
   - Сегодня это последний звонок, - раздался в  трубке  знакомый  голос.  -
Напоминаю: деньги доставьте до двенадцати. Нас много, а потому не  пытайтесь
арестовать того, кто придет за банкой, иначе  Кауперу  несдобровать.  Да  не
вздумайте оставить пустую банку или положить в нее резаную бумагу!  Если  до
двенадцати денег не окажется на месте, смотрителю не жить. Вопросы есть?
   - Может, вам принести пять тысяч на серебряном блюде?
   - В  банке,  -  сказал  человек,  и  Клингу  снова  показалось,  что  тот
улыбнулся.
   - Мне надо переговорить с лейтенантом.
   - Понимаю, а лейтенанту захочется переговорить со смотрителем  парков,  -
сказал человек.
   - Как с вами связаться? - решил схитрить Клинг.
   - Говорите громче. Я плохо слышу.
   - Я хотел бы знать, как с вами связаться...
   Его собеседник дал отбой.
 
   Огромный город может свести с ума кого угодно, но когда он принимается за
вас в союзе с погодой, то хочется  застрелиться.  Во  вторник  пятого  марта
Коттон Хоуз спозаранку боролся с желанием пустить себе пулю в  лоб.  В  семь
утра температура на Гровер-парк-лейн упала до  минус  десяти,  а  к  девяти,
когда Хоуз двинулся к Клинтон-авеню, стало теплее всего-то на градус-другой.
С реки Гарб дул сильный ветер. Хоуз вышел с непокрытой  головой,  его  рыжие
кудри развевались, полы плаща били по ногам. Руки мерзли даже  в  перчатках.
Плащ был застегнут только до пояса, чтобы правой рукой в любой момент  можно
было достать из-за пояса "магнум". В левой руке он держал жестяную банку.
   Пустую.
   Накануне, без пяти двенадцать, они позвонили лейтенанту Бернсу и доложили
о переговорах с человеком, которого окрестили шутником. Поворчав,  лейтенант
сказал, что сейчас приедет, и поинтересовался, который час. Узнав, что почти
полночь, он хмыкнул и повесил трубку. В  участке  Бернс  выслушал  подробный
отчет и решил, не откладывая, позвонить смотрителю парков. Смотритель  начал
ворчать: мол, глубокая ночь и нельзя ли отложить разговор до утра?
   Бернс откашлялся и сказал без обиняков:
   - Нам позвонил человек и предупредил, что собирается вас застрелить.
   Теперь закашлялся смотритель.
   - Что же вы сразу мне об этом не сказали? - спросил он.
   Смотритель заявил, что  все  это  похоже  на  бред  сумасшедшего,  просто
какой-то идиот вбил себе в голову, что ему за здорово  живешь  выложат  пять
тысяч долларов. Бернс согласился, что ситуация  действительно  странная,  но
напомнил, что большинство преступлений совершают  люди  неуравновешенные  и,
чтобы пристрелить кого-нибудь, вовсе  необязательно  обладать  стопроцентным
психическим здоровьем.
   Ситуация выглядела просто дурацкой.
   Смотритель парков, судя по всему, впервые попал в такой переплет.  Он  не
мог взять в толк, зачем понадобилось будить его среди ночи и рассказывать  о
каком-то психе, и предложил забыть об этих звонках.
   - Я не хочу выглядеть полицейским из плохого телесериала, - сказал Бернс,
-  и  с  превеликим  удовольствием  плюнул  бы  на  все  это,  но  мой  долг
предупредить - преступник грозился пристрелить именно вас.
   - Ну и хорошо, - сказал Каупер, - а теперь давайте забудем об этом.
   - Нет, - возразил Бернс. - Я должен задержать того, кто придет за банкой,
и обеспечить вашу безопасность. Вы завтра будете выходить из дома?
   Смотритель ответил, что, разумеется, Бернс  волен  делать  все,  что  ему
заблагорассудится, в том числе и арестовывать того, кто придет за банкой, но
лично он приглашен на завтра мэром на  "Героическую"  симфонию  Бетховена  в
исполнении городского оркестра и никакая охрана ему не нужна.
   Бернс заметил:
   - Мы потом расскажем вам, как было дело.
   - Прекрасно, - буркнул смотритель, - только не звоните в середине ночи, -
и положил трубку.
   В пять утра во вторник детективы  Хэл  Уиллис  и  Артур  Браун  в  тишине
дежурной комнаты выпили по две чашки кофе, оделись потеплее и отправились  в
арктическую тундру Гровер-парка наблюдать за третьей скамейкой.  Большинство
парковых аллей тянутся с юга на север  и,  стало  быть,  имеют  два  выхода,
поэтому детективы опасались заблудиться. Но, взглянув на карту, висевшую  на
стенде, поняли, что у  этой  аллеи  только  один  выход  -  она  петляла  от
Клинтон-авеню по всему парку и заканчивалась у  оркестровой  раковины  около
пруда.  Детективы  спрятались  за  валуном  под  голыми  вязами   и   начали
наблюдение. Холод был жуткий. Вначале Хоуз должен был  поставить  банку,  но
тогда бы он засветился. Поэтому Бернс предложил отправить детективов в  парк
раньше условленного времени. Сыщики махали руками, словно ветряные мельницы,
топали ногами, терли щеки и носы. В эти  ранние  предрассветные  часы  можно
было обморозиться. Сыщики впервые в жизни так страшно мерзли.
   Коттону Хоузу тоже было холодно, хотя и не так, как его коллегам, когда в
девять утра он появился на парковой аллее. Пока он дошел  до  скамейки,  ему
встретились двое: старик в черном пальто, шагавший  к  газетному  киоску  на
Гровер-авеню, и девица в норковой шубке поверх длинного нейлонового  халата,
выгуливавшая белого пуделя в красном вязаном комбинезончике.  Когда  Хоуз  с
банкой поравнялся с ней, она одарила его ослепительной улыбкой.
   Возле третьей скамейки не было ни души.
   Хоуз  быстро  огляделся  и  покосился  на  многоэтажки  на  Гровер-авеню.
Утреннее морозное солнце сияло в тысяче окон. За любым из них мог притаиться
кто-то с биноклем - парк был весь как на ладони. Хоуз сначала поставил банку
на один край скамейки, потом передвинул на другой,  но  подумал  и  поставил
ровно посередине. Он еще раз огляделся и зашагал обратно в участок, чувствуя
себя последним идиотом. В следственном отделе Берт Клинг беседовал по  рации
с Хэлом Уиллисом, сидевшим в засаде.
   - Как дела? - спросил Клинг.
   - Мерзнем, - простонал Уиллис.
   - Кто-нибудь появился?
   - Какой дурак попрется на улицу в такую холодину?
   - Не переживай, - сказал Клинг. - Шеф вроде бы собирается послать вас  на
Ямайку.
   - В день святого никогда, - фыркнул Уиллис. - Держи карман!
   В отделе стало тихо. Хоуз и Клинг  ждали  новостей.  Наконец  из  черного
ящичка послышался голос Уиллиса:
   - Подошел мальчишка, остановился у  скамейки,  посмотрел  на  жестянку...
Пошел дальше. Жестянку не взял.
   - Продолжайте наблюдение, - сказал Клинг.
   - А что нам еще остается делать? - удивился Браун. - Мы примерзли к этому
чертову камню!
 
   В парке стали появляться люди.
   Они выходили из домов, прослушав прогноз погоды по радио и телевидению  и
глянув на термометр за окном. Сильный ветер и мороз заставили их  пренебречь
модой и одеться кто во что горазд: мужчины надевали наушники и теплые кашне,
женщины напяливали по нескольку свитеров, меховые ботики, обматывали  головы
шерстяными шарфами. Люди рысью пробегали по парку, не обращая  ни  малейшего
внимания на банку. В городе, и без того холодном  и  равнодушном,  люди  еще
больше уходили в себя. Они  молча  бежали  по  своим  делам.  Какие  уж  тут
разговоры! Открыть рот означало потерять  частицу  драгоценного  тепла.  Что
толку выражать сочувствие ближнему  -  словами  не  утихомирить  беснующийся
ветер, который срывал с прохожих головные уборы и норовил сбить  их  с  ног.
Нет, в этот мартовский день всем было не до разговоров!
   Уиллис и Браун в полном молчании наблюдали за скамейкой.
 
   Маляры веселились.
   - Ну как, устроили засаду? - спросил один.
   - А зачем вам портативный передатчик? - поинтересовался другой.
   - Что, банк будут грабить?
   - Потому и слушаете эту штуковину?
   - Отвалите, - любезно отозвался Клинг.
   Взгромоздившись на стремянки, маляры мазали стены светло-зеленой краской.
   - Помню, красили мы как-то контору окружного прокурора, - сообщил один.
   - А они в это время допрашивали парня, который пырнул свою  мамашу  сорок
семь раз.
   - Сорок семь!
   - В грудь, живот и голову!
   - Штукой, которой колют лед.
   - Он сразу признался.
   - Сказал, что хотел спасти ее от марсиан.
   - Псих ненормальный!
   - Сорок семь раз!!
   - А что, этим можно спасти от марсиан? - спросил второй маляр.
   - Наверно, марсиане терпеть не могут женщин  с  дырками  от  ледоруба,  -
сказал первый и заржал. Второй маляр тоже начал смеяться.  Они  помирали  от
хохота, раскачиваясь на стремянках, а светло-зеленые капли падали  с  кистей
на застеленный газетами пол.
 
   Он появился в парке в десять часов.
   Это был человек лет двадцати  семи  с  узким  замерзшим  лицом  и  плотно
сжатыми губами. Глаза у него слезились  от  ветра  и  мороза.  На  нем  была
бежевая  куртка  с  поднятым  воротником,  застегнутая  на   все   пуговицы,
коричневые вельветовые брюки и грубые коричневые  ботинки.  На  шее  зеленый
шарф. Руки он держал в карманах. Человек шагал быстро, не глядя по сторонам.
Подойдя к третьей скамейке, он взял жестяную банку, сунул ее под мышку и уже
хотел повернуть назад, как услышал за спиной:
   - А ну-ка постой, дружище!
   Обернувшись, он увидел здоровенного негра  в  чем-то,  очень  похожем  на
скафандр.  В  правой  руке  негр  держал  огромный  револьвер,  а  в   левой
поблескивал голубой с золотом значок.
   - Полиция, - сообщил негр. - Нам надо с тобой потолковать.
 
   2
   Миранда  -  Эскобедо  напоминают  фамилию   какого-нибудь   мексиканского
тореадора.
   Но это не тореадор.
   В полиции так называют два вердикта Верховного  суда,  лежащих  в  основе
правил  допроса  подозреваемых.  В   американской   полиции   трудно   найти
сотрудника, которому  были  бы  по  душе  Миранда  -  Эскобедо,  потому  что
полицейские - стопроцентные американцы и горой стоят за права личности.  Они
не жалуют Миранду - Эскобедо, так как эти вердикты очень осложняют работу. А
их работа - борьба с преступностью.
   Поскольку полицейские 87-го участка задержали человека, подозреваемого  в
вымогательстве, без Миранды -  Эскобедо  было  не  обойтись.  После  решения
Верховного суда в 1966 году начальник 87-го участка капитан Фрик вывесил  на
доске объявлений зеленый листок меморандума,  где  рекомендовал  всем  своим
подчиненным, будь то  патрульные  или  детективы,  неукоснительно  соблюдать
правила допроса. Большинство патрульных носили копию меморандума  при  себе,
чтобы сверяться, что можно, а чего нельзя. Детективы  же  хотя  и  презирали
инструкцию, но выучили ее наизусть, ведь  им  приходилось  допрашивать  куда
чаще, чем патрульным.
   - В соответствии с решением Верховного суда по делу "Миранда против штата
Аризона", - говорил Уиллис, - мы обязаны напомнить вам о ваших правах, что я
и делаю. Во-первых, вы вообще можете не отвечать на наши вопросы. Ясно?
   - Конечно.
   - Вы также должны знать, что, если вы будете отвечать, ваши ответы  могут
быть использованы против вас. Это тоже ясно?
   - Ну да.
   - Я также обязан сообщить,  что  вы  имеете  право  прибегнуть  к  помощи
адвоката как перед допросом, так и во время его. Это понятно?
   - Понятно.
   - Если вы хотите воспользоваться этим правом, но не  имеете  материальной
возможности  нанять  адвоката,  то  можете  воспользоваться   его   услугами
бесплатно, как перед допросом, так и во время его. Ясно?
   - Да.
   - Теперь вы предупреждены о ваших правах...
   - Да.
   - Готовы ли вы отвечать без адвоката?
   - Понятия не имею, - буркнул задержанный. - Вы-то как думаете?
   Уиллис и Браун  переглянулись.  Они  действовали  строго  по  инструкции,
напомнили задержанному о его праве на  адвоката  и  о  возможности  избежать
самооговора, причем сделали это открытым текстом, а не просто сославшись  на
Пятую поправку. Убедились, что подозреваемому известны его права,  и  то