соседней комнате.
   - Где ты живешь, Аллан? - спросил Уиллис.
   - Тут, за углом. Я вас всех знаю в лицо, каждый день встречаю. А вы разве
меня не узнаете? Я здешний.
   - Знаете его? - обратился Уиллис к коллегам. Те  покачали  головами.  Они
стояли вокруг задержанного  -  продавец  сладостей,  две  монахини,  парочка
влюбленных и рыжеволосый здоровяк с седой прядью, напяливший на себя все что
можно.
   - Почему ты побежал, Аллан? - продолжал Уиллис.
   - Я услышал выстрел. В нашем районе, если слышишь стрельбу, надо  уносить
ноги.
   - Кто твой приятель?
   - Какой приятель?
   - Тот, кто затеял все это.
   - Что все?
   - Заговор с целью убийства.
   - Не понимаю, о чем вы говорите.
   - Кончай, Аллан. Ты с нами по-хорошему, и мы с тобой по-хорошему.
   - Вы меня с кем-то спутали.
   - Как вы собирались делить деньги?
   - Какие деньги?
   - Те, что в этой жестянке.
   - Да я ее впервые вижу.
   - Здесь тридцать тысяч  долларов,  -  сказал  Уиллис.  -  Так  что  давай
признавайся. Хватит мозги пудрить.
   Либо Парри почувствовал ловушку, либо и впрямь не знал,  что  в  жестянке
должно быть пятьдесят тысяч долларов. Он покачал головой и сказал:
   - Какие деньги? Я ничего не знаю. Меня просто попросили забрать жестянку,
и я согласился.
   - Кто попросил?
   - Высокий блондин со слуховым аппаратом.
   - Неужели ты думаешь, мы тебе поверим? - удивился Уиллис.
   Это  было  своеобразным  сигналом  к  представлению,  которое   частенько
разыгрывали сыщики 87-го участка. Майер мгновенно включился в игру и сказал:
"Погоди, Хэл!" - фразу, которая  давала  Уиллису  понять,  что  Майер  готов
сыграть его антипода. Уиллис собирался изображать хама и наглеца, норовящего
повесить всех собак на невинного беднягу Царри, а Майер  -  отца-заступника.
Прочим  же  детективам,  включая  и  представителя  88-го   участка   Фолка,
отводилась роль хора из древнегреческой трагедии,  свидетеля  со  стороны  и
комментатора.
   Не глядя на Майера, Уиллис сказал:
   - Что значит "погоди"? Этот мерзавец врет напропалую!
   - А может, его и в самом деле попросил взять  банку  высокий  блондин  со
слуховым аппаратом, - возразил Майер. - Пусть объяснит все по порядку.
   - Держи карман шире! - отрезал Уиллис.  -  Он  еще  распишет,  что  видел
розового слона в голубой горошек. Говори, дрянь, как зовут напарника?
   - Нет у меня никакого напарника, - выкрикнул  Парри  и  жалобно  попросил
Майера: - Скажите ему, что у меня нет никакого напарника.
   - Успокойся, пожалуйста, Хэл, - сказал Майер. - А ты рассказывай, Аллан.
   - Я шел домой, и вдруг... - начал Аллан.
   - Откуда шел? - перебил его Уиллис.
   - Чего?
   - Откуда шел, спрашиваю.
   - От одной знакомой.
   - Где она живет?
   - Да рядом. Напротив моего дома.
   - Что ты у нее делал?
   - Ничего особенного... - смутился Парри. - Сами знаете...
   - Мы ничего не знаем.
   - Кончай, Бога ради, Хэл, - опять вмешался Майер. - Это его личное дело.
   - Спасибо, - пискнул Парри.
   - Значит, ты зашел в гости к  своей  знакомой,  -  уточнил  Майер.  -  Во
сколько это было, Аллан?
   - Ее мать уходит на работу в девять. Ну, а я пришел в половине десятого.
   - Ты безработный? - спросил Уиллис.
   - Да, сэр.
   - Когда работал в последний раз?
   - Видите ли...
   - Отвечай, не виляй.
   - Да не дави ты на него так, Хэл.
   - Он же врет.
   - Он пытается рассказать, как было, - сказал Майер и тихо спросил: -  Так
что у тебя с работой, Аллан?
   - У меня была работа, но я разбил яйца...
   - Что?
   - Я работал в  бакалейном  магазине  на  Восьмидесятой  улице.  На  склад
привезли партию яиц. Я потащил коробки в  холодильник  и  две  уронил.  Меня
выгнали.
   - Сколько ты там проработал?
   - Я пошел туда сразу после школы.
   - А когда ты кончил школу?
   - В прошлом июне.
   - Аттестат получил?
   - Да, сэр.
   - Чем же ты занимался после бакалейного магазина?
   Парри пожал плечами:
   - Да в общем, ничем...
   - Сколько тебе лет? - спросил Уиллис.
   - Скоро девятнадцать... Какое сегодня число?
   - Девятое.
   - На следующей неделе исполнится девятнадцать. Пятнадцатого марта.
   - Похоже, праздновать день рождения ты будешь в тюрьме, - сказал Уиллис.
   - Будет тебе, - снова вступил Майер. - Прекрати запугивать парня. Значит,
ты был у своей знакомой, Аллан? Что произошло потом?
   - Потом я встретил этого типа.
   - Где?
   - Возле "Короны".
   - Возле чего?
   - Возле "Короны". Это кинотеатр в трех кварталах отсюда. Разве вы его  не
знаете? Там я его и встретил. Вы что, "Корону" не знаете?
   - Знаем, - сказал Уиллис.
   - Вот там я его и встретил.
   - Что он делал?
   - Стоял. Вроде ждал кого-то.
   - Дальше.
   - Он остановил меня и спросил, есть ли у меня пара минут.  Я  спросил,  в
чем дело. Он поинтересовался, не хочу ли я  заработать  пять  долларов.  Что
надо сделать, спрашиваю. Он сказал, что оставил в парке банку и  если  я  за
ней схожу, то он даст мне пять долларов. Я спросил, почему он сам за ней  не
сходит, а он говорит, что у него здесь назначена встреча и, если он отойдет,
тот человек может решить, что он вообще не пришел. Поэтому он и просит  меня
сходить за банкой, а сам будет ждать меня у "Короны".  Вы  наверняка  знаете
"Корону". Там однажды подстрелили полицейского.
   - Сколько раз тебе повторять - знаем! - рявкнул Уиллис.
   - Я спросил, что в банке. Он сказал - обед. А потом  добавил:  и  кое-что
еще. Я поинтересовался, что именно, а он спросил, хочу я пять  долларов  или
нет. Я взял пятерку и пошел за банкой.
   - Он заплатил вперед?
   - Да.
   - Как только ты согласился принести банку?
   - Да.
   - Дальше.
   - Он нагло врет, - вставил Уиллис.
   - Это истинная правда, ей-богу...
   - Что же, по-твоему, было в банке?
   Парри пожал плечами.
   - Обед, наверно. Или еще какая-то ерунда. Он же сам сказал.
   - Ври дальше, - хмыкнул Уиллис. - Думаешь, мы так тебе и поверили?
   - Послушай, Аллан, как по-твоему, что  же  все-таки  там  могло  быть?  -
задушевным голосом осведомился Майер.
   - Видите ли... Вы ничего не сделаете  со  мной  за  то,  что  я  подумал,
правда?
   - Правда, - повторил Майер. - Если бы людей сажали за их мысли, все давно
оказались бы за решеткой. Так что же там, по-твоему, могло быть?
   - Наркотики, - прошептал Парри.
   - Ты наркоман? - спросил Уиллис.
   - Нет, сэр, в жизни не пробовал.
   - А ну-ка, закатай рукав.
   - Я не наркоман, сэр.
   - Сказано, покажи руку.
   Парри закатал рукав.
   - Порядок, - буркнул Уиллис.
   - Я же говорил, - отозвался Парри.
   - Мало ли что ты там говорил. Что ты собирался делать с банкой?
   - Не понял.
   - "Корона" в трех кварталах  отсюда...  Ты  взял  банку  и  отправился  в
противоположную сторону. Что ты задумал?
   - Ничего.
   - Тогда почему ты пошел не туда, где тебя ждал Глухой?
   - Наверно, просто перепутал...
   - Ты нагло врешь, - перебил его Уиллис. - Как хочешь,  Майер,  но  я  его
арестую.
   - Погоди,  Хэл,  -  сказал  Майер.  -  Понимаешь,  Аллан,  если  в  банке
наркотики, ты влип в скверную историю.
   - Почему? Даже если там наркотики, то ведь они же не мои!
   - Лично я тебе верю, Аллан, но закон суров. Ты, наверно, знаешь, что  все
торговцы зельем, когда мы их задерживаем, говорят, что  им  кто-то  подложил
наркотики, что они не понимают, как могла оказаться у них эта  гадость,  что
они тут ни при чем. Когда мы припираем их к стенке, все они говорят  одно  и
то же. Понимаешь?
   - Угу! - кивнул Парри.
   - Вот видишь. Если в банке действительно наркотики,  мы  вряд  ли  сумеем
тебе помочь.
   - Понятно, - вздохнул Парри.
   - Он прекрасно знает, что никаких наркотиков там нет, - вмешался  Уиллис.
- Его послали забрать деньги.
   - Ты  в  самом  деле  ничего  не  знаешь  о  тридцати  тысячах?  -  мягко
осведомился Майер.
   - Ничего, - замотал головой Парри. - Я  же  говорю,  что  встретил  этого
парня возле "Короны" и он дал мне пятерку, чтобы я притащил ему банку.
   - А ты решил ее украсть? - предположил Уиллис.
   - Что?
   - Ты собирался принести ему банку или нет?
   - Ну вообще-то... -  Парри  заколебался.  Он  посмотрел  на  Майера.  Тот
ободряюще кивнул. - Нет, - с трудом сказал Парри. - Я  решил,  что  в  банке
наркотики, и подумал, что смогу на них немного подзаработать. Многие здешние
ребята с руками оторвали бы...
   - Открой банку, парень, - скомандовал Уиллис.
   - Нет, - замотал головой Парри. - Не надо....
   - Почему же?
   - Если там наркотики, я к ним не имею  никакого  отношения.  А  если  там
тридцать тысяч, так я тоже ни при чем. Я ничего не знаю. И  больше  не  хочу
отвечать ни на какие вопросы. Все. Хватит.
   - Такие дела, Хэл, - сказал Майер.
   - Ступай домой, парень, - приказал Уиллис.
   - Можно идти? - не поверил тот.
   - Можно.
   Парри  вскочил  и,  не  оглядываясь,  быстро  двинулся   к   перегородке,
отделявшей комнату следственного отдела от коридора. Через мгновение он  уже
топал по коридору.
   - Ну, что вы на это скажете? - спросил Уиллис.
   - Похоже, мы все сделали через задницу, - сказал Хоуз. - Нам следовало бы
не хватать его, а проследить, куда он пойдет. Он мог бы привести нас прямо к
Глухому.
   - Лейтенант придерживался другого мнения. Он считал, что никто в  здравом
уме не решится послать незнакомого человека за пятьюдесятью тысячами. Он был
уверен, что за банкой придет кто-то из банды.
   - Значит, лейтенант ошибся, - сказал Хоуз.
   - Знаете, что я думаю? - спросил Клинг.
   - Что?
   - Я думаю, Глухой был уверен, что в банке ничего не будет и  мы  арестуем
того, кто придет ее забирагь. Потому-то он со спокойной душой  и  послал  за
ней первого встречного.
   - Если это действительно так... - начал было Уиллис и осекся.
   - То он намерен убить Скэнлона, - закончил Клинг.
   Детективы переглянулись. Фолк почесал затылок и сказал:
   - Если я вам больше не нужен, я пойду.
   - Иди, Стэн, большое тебе спасибо, - отозвался Майер.
   - Не за что, - ответил Фолк и удалился.
   - Я с удовольствием посидела в засаде, - сказала  Айлин  Берк  и,  лукаво
глянув на Уиллиса, тоже ушла.
 
   Если никто не любит  работать  по  субботам,  то  уж  по  воскресеньям  и
подавно.
   Субботним вечером на службе хочется выть  волком.  Субботним  вечером  мы
надеваем все самое лучшее, опрыскиваем себя одеколоном и громко смеемся.
   Никто не любит работать в субботу вечером. Детективы 87-го участка должны
были бы обрадоваться, узнав, что начальник полиции позвонил Бернсу и сообщил
о своем намерении просить окружного  прокурора  выделить  людей  для  охраны
заместителя мэра Скэнлона. Если бы детективы 87-го участка сохранили хотя бы
каплю здравого смысла, им следовало бы благодарить Бога за такое невероятное
везение. Вместо этого они страшно обиделись -  сначала  лейтенант  Бернс,  а
затем и его подчиненные. Потихоньку они разошлись - кто на промерзшие  улицы
работать, а кто по домам, отдыхать после дежурства. Но все вместе  и  каждый
поодиночке детективы чувствовали себя уязвленными до глубины души. Никто  не
понимал, как им повезло.
   Ребята из окружной прокуратуры были настоящими профессионалами и  не  раз
выполняли такие поручения. Когда в тот вечер шофер Скэнлона заехал за  ними,
они стояли на тротуаре у здания  уголовного  суда  рядом  с  прокуратурой  и
внимательно разглядывали проезжавшие машины. Прежде чем выехать  из  гаража,
шофер Скэнлона привел "кадиллак" в боевую готовность: обмел сиденья,  протер
капот и стекла, вычистил  пепельницы.  Увидев  детективов,  он  обрадовался,
потому что терпеть не мог ждать.
   Они приехали в Смокрайз, где жил Скэнлон. Один  из  детективов  вышел  из
машины, подошел к парадному входу  и  позвонил.  Дверь  открыла  служанка  в
черном платье и проводила его в холл. Скэнлон  спустился  по  высокой  белой
лестнице, пожал руку детективу, извинился, что испортил ему субботний вечер,
пробормотал что-то насчет бредовой  ситуации  и  крикнул  жене,  что  машина
пришла. Вскоре спустилась и жена. Скэнлон представил  ее  детективу,  и  они
вместе двинулись из дома.
   Первым вышел детектив. Он внимательно оглядел кусты у подъездной аллеи  и
проводил Скэнлона с женой к "кадиллаку". Второй детектив нес вахту с  другой
стороны машины. Как только заместитель мэра и его  жена  уселись,  детективы
забрались в автомобиль и разместились на откидных сиденьях лицом к супругам.
   Часы в "кадиллаке" показывали 8.30 вечера.
   Машина покатила по узким улицам фешенебельного Смокрайза, а затем выехала
на Риверсайд-драйв. Еще за неделю до этого газеты сообщили, что в субботу, в
девять вечера, заместитель мэра Скэнлон произнесет речь в  главной  синагоге
города. От дома Скэнлона до синагоги минут пятнадцать езды, торопиться  было
некуда,  шофер  вел  машину  медленно  и  очень   осторожно,   а   детективы
вглядывались в автомобили, проносившиеся мимо.
   "Кадиллак" взлетел на воздух в 8.45.
   Заряд был очень мощным.
   Бомба рванула где-то под капотом. Взрывом  у  машины  оторвало  крышу,  а
дверцы раскидало по сторонам. Потеряв управление, "кадиллак", словно раненый
зверь, завертелся, перевернулся на бок и загорелся.
   Встречный автомобиль  попытался  объехать  пылающий  "кадиллак".  Но  тут
раздался второй взрыв. Автомобиль резко вильнул и врезался в парапет.
   Когда на место аварии прибыли полицейские, они обнаружили в живых  только
окровавленную девушку лет семнадцати. Ее  выбросило  из  второго  автомобиля
через лобовое стекло.
 
   8
   Часы посещения больных в "Буэна Виста" по воскресеньям с утра - от 10  до
12. Для врачей воскресенье - трудный день, пожалуй,  даже  труднее  субботы,
хотя субботние вечера особенно богаты на сломанные  руки  и  ноги,  пробитые
головы  и  так  далее.  Субботними  вечерами  отделение  неотложной   помощи
напоминает вокзал. Ну, а по воскресеньям  родные  и  близкие  тех,  кому  не
повезло накануне, приходят навещать пострадавших.
   Стиву Карелле не повезло в четверг, и теперь, воскресным утром, он  сидел
в постели, обложенный подушками,  ждал  Тедди  и  чувствовал  себя  вялым  и
небритым, хотя побрился пять минут назад. За несколько дней,  проведенных  в
больнице, он потерял  три  килограмма  (когда  ешь,  трудно  дышать,  нос-то
заклеен), у него болело все тело, а  это  вполне  может  создать  у  мужчины
ощущение, что он небрит.
   С четверга Карелла то и дело размышлял о  случившемся  и,  пройдя  стадии
ярости, жажды мести и стыда за свои промахи,  решил,  что  во  всем  виноват
только Глухой. Это было неплохое решение, оно снимало вину с юных подонков -
в самом деле, мог ли опытный сыщик так опозориться перед двумя сопляками?  -
и ложилось на плечи великого злодея, подходящего  козла  отпущения.  Карелла
вспомнил старый еврейский анекдот, услышанный от Майера. Мать говорит  сыну:
"Недотепа, найди себе работу". На что сын  ей  отвечает:  "Как  же  я  найду
работу, если я недотепа?" Получалось очень похоже: "Как  ты  мог  допустить,
что великий злодей так тебя отделал?" - "На то он и великий злодей!"
   Можно ли считать Глухого великим злодеем? Когда Карелла выйдет на работу,
он проведет на  эту  тему  симпозиум.  Если  верить  врачам,  изучавшим  его
черепок, это произойдет не раньше чем в следующий четверг. Врачи  объяснили:
потеря сознания всегда связана с сотрясением  мозга,  что  влечет  за  собой
угрозу внутреннего кровоизлияния,  а  стало  быть,  не  меньше  недели  надо
находиться под наблюдением медиков. Увы, с врачами не поспоришь!
   Возможно, Глухой не великий злодей, а ловкий хитрец. Тогда  это  наводило
на еще  более  мрачные  мысли.  Если  он  такой  изобретательный,  можно  ли
надеяться, что полицейские сумеют угадать его козни и разрушить  дьявольский
план? Да ладно, возразил себе Карелла, какой там дьявольский план?  А  какой
же еще? Как иначе назвать вымогательство и два убийства?  Страшно  подумать,
какую сумму он назовет в следующий раз и кого  назначит  очередной  жертвой!
Ясно, что в ближайшее время в участок  принесут  еще  одно  письмо  с  новым
требованием и, если его не выполнить, произойдет очередная трагедия.
   Нет, продолжал размышлять Карелла, он такой  же  человек,  как  и  мы,  с
обычной человеческой психологией. Он получает удовольствие оттого, что у нас
ничего не получается, и считает себя вправе приводить угрозы  в  исполнение.
Следовательно, можно предположить, что два  первых  преступления  были  лишь
подготовкой  к  главному  удару.  Судя  по  всему,  он  решил  пройтись   по
муниципальной лестнице и, если во второй раз увеличил сумму  в  десять  раз,
значит,  новой  жертвой  станет,  скорее  всего,  мэр  Джеймс  Мартин   Вейл
собственной персоной. Голова его может  стоить  раз  в  десять  больше,  чем
заместителя, - то есть полмиллиона. Недурно!
   Впрочем, разве я могу предугадать, что придет в голову этому гению?
   И почему я должен что-то предугадывать?
   Что же происходит? Готовит ли он почву для главного убийства?  Вынашивает
какой-то другой дьявольский (тьфу, опять начинается) план?
   В этот момент в комнату тихо вошла Тедди Карелла.
   Теперь размышления Стива свелись к одной проблеме  -  кто  кого  поцелует
первым. Поскольку нос его был забинтован, он решил  предоставить  инициативу
жене. Целовалась она так мастерски, что Стив  едва  не  занялся  собственным
дьявольским  планом,  успех  которого  точно  привел  бы   к   скандалу,   и
администрация "Буэна Висты" никогда больше не пустила бы его на порог,  даже
в отдельную палату.
   Патрульный Ричард Джиниро лежал в той же  больнице,  но  мысли  его  этим
воскресным утром были заняты не любовными делами, а карьерой.
   Несмотря на то, что убийства держали  в  секрете,  сегодня  утром  дошлый
газетчик поделился с читателями своими  предположениями  о  возможной  связи
между ранением Джиниро и гибелью Скэнлона. Городские  и  полицейские  власти
старались, чтобы в прессу не просочилась информация о телефонных  звонках  и
записках  вымогателя.  И  все  же  обозреватель  одной  из   ведущих   газет
поинтересовался, знали или нет детективы одного из  полицейских  участков  о
готовящемся покушении на заместителя мэра и не пытались ли они устроить  для
злоумышленников ловушку? Не тогда  ли  и  был  ранен  отважный  полицейский,
участвовавший в аресте подозреваемого? Неизвестно,  откуда  добыл  журналист
эти сведения, но он и словом не обмолвился,  что  истинная  причина  ранения
Джиниро - его боязнь собак и преступников,  а  также  неумение  стрелять  по
движущимся целям.
   Отец Джиниро, ветеран муниципальной службы, двадцать лет проработавший  в
санитарной инспекции, тоже не знал, что его сын сам ранил себя  в  ногу.  Он
знал  другое:  его  сын  -  герой.  Он  принес  раненому  храбрецу   коробку
глазированных фруктов, и  теперь  отец,  мать  и  сын  сидели  в  палате  на
четвертом этаже, уплетали за обе щеки лакомство и обсуждали перевод  Джиниро
из патрульных в детективы как уже свершившийся факт.
   До  этого  Джиниро  как-то  не  думал  о  продвижении  по   службе,   но,
наслушавшись отца, на все лады расписывавшего его подвиг,  и  впрямь  решил,
что без него ничего бы не вышло. Не будь предупредительного выстрела Джиниро
себе в ляжку, Аллан Парри преспокойно смылся бы. То, что Парри  оказался  ни
при чем, Джиниро не смущало. Хорошо, конечно, что с этим типом  разобрались,
но это случилось потом. И где, спрашивается, были великие сыщики, когда этот
самый Парри с жестянкой под мышкой несся прямо на него? Кто тогда знал,  что
Парри безобидное ничтожество? Нет, братцы, шалите!
   - Ты проявил мужество, - твердил  отец  Джиниро,  облизывая  губы.  -  Ты
пытался его задержать.
   - Это так, - подтвердил Джиниро и не соврал. Это действительно было так.
   - Ты рисковал.
   - Рисковал, - сказал Джиниро и снова не соврал. Он  действительно  сильно
рисковал.
   - Тебя должны повысить.
   - Конечно.
   - Я позвоню твоему начальнику, - сказала мать.
   -