руках у этих мерзавцев кто-нибудь из
твоих детей. Что бы ты сделала?
   — Да я бы руку отдала на отсечение за него, — не задумываясь ответила
Лиз.
   — А предположим теперь, что у них мой сын — Бобби, а они  потребовали
этот выкуп с тебя?
   Лиз снова отхлебнула из чашечки и некоторое  время  молча  глядела  в
нее. Было все еще очень раннее утро и на лице  у  нее  не  было  никакой
косметики, однако и без нее она была очень красива, а глаза ее были  все
такими же лучистыми.
   — Дорогая моя, — сказала она наконец.  —  Я  люблю  тебя  как  родную
сестру. И всегда любила тебя, и дело тут  вовсе  не  в  воспоминаниях  о
старом добром времени, проведенном совместно в колледже. Но я далеко  не
уверена в том, что я с готовностью рассталась бы с пятью  сотнями  тысяч
долларов  ради  того,  чтобы  спасти  твоего  сына.  Нет  у  меня  такой
уверенности, Диана, и все тут. И если в результате  этого  признания  ты
станешь считать меня скотиной, то, ей-богу, я все равно ничего иного  не
смогу тебе сказать.
   — Ты меня поражаешь, — сказала Диана.
   — А почему? Только потому, что я — мать? Но я мать  только  тем  трем
маленьким чудовищам, что носятся целыми днями по дому, там на  холме,  и
переворачивают в нем все вверх дном. Я, слава Богу, не прихожусь матерью
всему человечеству,  —  Лиз  помолчала.  —  Трех  беременностей  с  меня
хватило.
   Некоторое время они обе молчали. Лиз допила  свой  кофе  и  отставила
пустую чашку. Диана продолжала упаковываться.
   — Очень мило с твоей стороны, Лиз, что ты  предложила  мне  приют,  —
сказала Диана.
   — Это — наименьшее, что я могла сделать, — просто сказала Лиз.  —  Но
если Дуг спросит  меня,  что  я  думаю  по  поводу  всего  этого,  то  я
совершенно искренне отвечу ему, что считаю тебя сумасшедшей.
   — Твои старания пропадут даром. Он и так считает меня сумасшедшей.
   — А ты уверена, что за этим  твоим  уходом  не  стоит  ничего  иного,
помимо этого похищения? — спросила Лиз. — Неужто и в самом деле  ничего?
Тетушка  Лиззи  все  поймет  правильно,  дорогая,  поэтому  тебе  нечего
стесняться... — Она неожиданно оборвала себя на полуфразе. — Он все  еще
по-прежнему хорош в постели?
   — В постели он выглядит отлично.
   —  Так  какого  же  черта?  Что  это  с  тобой  творится?  Сейчас  же
распаковывай этот дурацкий чемодан, спускайся к нему и расцелуй его ради
всего святого.
   — Лиз, — спокойно возразила ей Диана, — но вне постели он проводит по
меньшей мере шестнадцать часов в сутки.
   — Ах, дорогая моя, не жадничай, нам нужно научиться  сдерживать  свои
аппетиты, — сказала Лиз, лукаво подмигивая.
   — Не нужно шутить, Лиз. Мне сейчас совсем не до шуток.
   — Ну, извини.
   — Он трижды стучался в двери спальни за эту ночь, — сказала Диана.  —
А в последний раз он даже вроде бы плакал.  Нет,  ты  можешь  вообразить
себе плачущего Дуга? — Она сделала паузу. — Я  не  стала  открывать  ему
дверь. Он должен понять, что все  это  —  серьезно.  Он  должен  наконец
понять, что я всерьез ухожу от него, если  он  откажется  уплатить  этот
выкуп.
   — А почему бы тебе тогда не потребовать  от  него,  чтобы  он  просто
пустил себе пулю в лоб? — спросила Лиз.
   — Я прошу его всего лишь сделать то, что на его месте сделал бы любой
человек.
   —  Не  стоит  говорить  о  «любом  человеке»,  когда  речь   идет   о
промышленных магнатах, — сказала Лиз. — Это же совсем иная порода.
   — В таком случае я не желаю жить с людьми этой породы. Если деньги  и
власть представляются им важнее всего...
   — Деньги и власть играют у них не столь уж большую  роль,  —  сказала
Лиз. — Магнатство — это самая настоящая болезнь. Мы,  люди  со  стороны,
называем ее шилом в заднице. Такие мужчины,  как  Дуг  или  Гарольд,  не
способны усидеть на месте, даже если ты приколотишь их гвоздями к стулу.
Они должны двигаться, они просто обязаны делать хоть что-нибудь. Заставь
их бездействовать — и это будет равносильно тому, чтобы предоставить  им
истечь кровью.
   — А включает ли в себя это магнатство, как ты его  называешь,  полную
утрату жалости и сочувствия к другим людям? — спросила Диана.  —  Неужто
это — обязательный симптом этой болезни?
   В дверь постучали.
   — Кто там? — спросила Диана.
   — Это я, Пит.
   — Не откроешь ли ты ему дверь, Лиз?
   Лиз Белью грациозно сплыла с шезлонга и направилась к двери.  Отперев
ее, она величественно произнесла: «Доброе утро», в то время как  Камерон
уставился на нее изумленным взглядом.
   — Лиз, — нашелся он наконец. — Вот уж никак  не  ожидал  застать  вас
здесь. Я даже и подумать не мог, что вы вообще способны вставать в такую
рань.
   — Я всегда встаю рано, — невозмутимо солгала Лиз. — И всегда бодра  и
свежа. А как спалось сегодня вам, мистер Камерон?
   — Прекрасно, миссис Белью. Учитывая обстоятельства.
   — Следовательно, вам пока еще не удалось достичь магнатского статуса.
Вот когда вы его  достигнете,  то  все  ночи  будут  у  вас  уходить  на
составление хитроумных планов, как это у них принято.
   Камерон улыбнулся.
   — Планированием, Лиз, я занимаюсь в дневное время.
   — Угу, готова держать пари, что именно так оно  и  есть,  —  ответила
ока. — А лучшую часть своих трудов вы все-таки  оставляете  на  ночь.  —
Глаза их встретились. Диана. занятая упаковкой чемодана, казалось, вовсе
не обращала на них внимания. — А  что  все-таки  привело  вас  в  будуар
хозяйки дома? — спросила Лиз.
   — Я тут столкнулся  с  проблемой.  У  меня  в  кармане  сейчас  лежит
выписанный Дугом чек, Диана. Что мне с ним делать? Отправляться с ним  в
Бостон или просто разорвать его?
   — Вам следовало бы узнать это у него.
   — Нет, конечно же, я должен его порвать, — сказал Камерон.  —  Он  же
ведь должен будет уплатить этот выкуп. Я в этом абсолютно уверен.
   — А на чем основана эта ваша уверенность?
   — Но он же должен это сделать, не так ли? Неужто вы сами не видите?
   — Нет, боюсь, что я вообще уже ничего не вижу.
   — Ну, хорошо. Предположим, что я вылетаю в  Бостон,  и  там  вся  эта
комбинация проходит без сучка и задоринки, так?  В  этом  случае  Дуглас
Кинг заполучает полнейший контроль над Гренджером. Но все газеты  отсюда
и вплоть до самого Китая обмажут его дегтем. Они будут  вопить  на  весь
мир: «Дуглас Кинг, который сейчас контролирует Гренджер, это  тот  самый
человек,  который  отказался  спасти  от  смерти  маленького  мальчика».
Господи, да такая популярность попросту разорит его. Неужто вы  думаете,
что хоть кто-нибудь после этого согласится  приобрести  хоть  одну  пару
выпущенных Гренджером туфель?
   — Нет, этого я не думаю. И я вообще не думала обо всей этой проблеме,
рассматривая ее с такой точки зрения.
   — Правильно, — сказал Камерон. — И я могу держать пари на что угодно,
что сейчас Дуг и рассматривает именно этот аспект. Поэтому я так  уверен
в том, что он обязательно заплатит выкуп.
   — Но если он заплатит его только  по  этой  причине,  —  начала  было
Диана.
   — А в котором часу они пообещали позвонить? — не дала  договорить  ей
Лиз.
   — Кто — похитители? Они ничего об этом не сказали.  —  Лиз  задумчиво
покачала головой. — А уж когда они позвонят, то обязательно зададут свой
главный вопрос. Я считаю, что  даже  эти,  на  телевизионных  конкурсах,
ведут себя значительно гуманней,  правда?  По  крайней  мере,  они  дают
человеку по меньшей мере неделю на обдумывание вопроса.
   У двери спальни раздалось покашливание. Все  обернулись  к  раскрытой
двери и увидели стоящего в ней Дугласа Кинга в халате и пижаме.  Он  был
не брит и глаза у него были  красными,  однако  вся  его  поза  выражала
уверенность и целенаправленность. И  тем  не  менее  он  казался  сейчас
материализовавшимся духом. Он всего лишь кашлянул у двери, а после этого
стоял совершенно  молча,  пристально  глядя  на  то,  что  происходит  в
комнате.
   — Доброе утро, Дуг, — сказал Камерон. — Хорошо спалось?
   — Нет, спалось мне неважно.
   — Господи, Дуг, ты выглядишь просто ужасно, — сказала Лиз.
   — Я ведь и должен выглядеть ужасно, как ты не понимаешь? Мои грехи не
дают мне уснуть. Я ведь жестокий, бессердечный подонок, исчадие ада. Вот
кем я оказался на поверку. — Кинг сделал паузу. — А ты что делаешь здесь
в такую рань?
   — Ночью я позвонила ей, Дуг, — сказала Диана. — Я увезу к ним Бобби.
   — Все подготовлено для сцены бегства с тонущего корабля, так что  ли?
Женщины и дети сходят первыми. — Он повернулся к Камерону. — А ты,  Пит,
когда уезжаешь?
   — Что?
   — Я спрашиваю, когда ты собираешься ехать?
   — Ну, я... я пока еще не знаю.
   — То есть как это — пока не знаешь? На какой самолет у тебя билеты?
   — Я их еще не заказал, — сказал Камерон.
   — Почему?
   — Я подумал...
   — Думать не входит в  твои  обязанности.  Я  сказал  тебе,  чтобы  ты
заказал билет, разве не так? И я вручил  тебе  чек,  который  ты  должен
будешь передать по назначению, верно?
   — Да, но... Но я не знал, захочешь ли ты, чтобы я это сделал.
   — А ничего и не изменилось. Сейчас же  спускайся  вниз  и  позвони  в
аэропорт!
   Камерон молча кивнул и вышел из комнаты.
   — Пожалуй, мне нужно поторопиться с  укладыванием  вещей,  —  упавшим
голосом проговорила Диана.
   — Истерн Айрлайнз, пожалуйста,  —  говорил  он.  —  Алло?  Мне  нужно
заказать билет на первый же самолет, который вылетает в Бостон.  Да,  на
сегодняшнее утро, — он промолчал. — Да. На это утро. Да, я подожду, — он
прикрыл трубку и обернулся к Кингу. — Они сверяются с наличием свободных
мест, Дуг.
   — Ты должен был позаботиться об этом еще вчера вечером. —  Неужто  ты
собираешься позволить им убить этого мальчика, Дуг? — Кинг  открыл  было
рот, чтобы ответить, но Камерон снова заговорил в трубку. — Алло? Да?  В
двенадцать дня? Погодите одну  минуточку.  —  Он  снова  прикрыл  трубку
ладонью. —  Самый  ранний  рейс  —  сегодня  в  полдень.  Все  остальные
распроданы.
   — Бери этот, — сказал Кинг.
   — Очень хорошо, оставьте за мной! — сказал Камерон в трубку. — мистер
Питер Камерон. Да, да — Камерон... Да, да,  кредитная  карточка  у  меня
имеется, но  счет  отправьте  на  счет  «Гренджер  Компани»...  Да,  да,
совершенно верно... Когда, вы говорите,  начинается  посадка?..  Хорошо,
спасибо.
   — Он повесил трубку и обернулся к Кингу. —  О'кей,  —  сказал  он,  —
можно сказать, что  мы  сейчас  просто  отрубили  голову  этому  Джеффри
Рейнольдсу.
   — Прекрати.
   — Но это же так и есть, правда?
   — Я тебе сказал — прекрати!
   — Но ты же сейчас просто убиваешь восьмилетнего мальчишку, неужто  ты
сам не видишь этого?
   — Да, да, я убиваю восьмилетнего мальчика — ты доволен?  И  вообще  я
пью кровь новорожденных младенцев — так ведь? И тебе, конечно же, не  по
душе такие занятия, да? Но если тебе так не нравится то, что я делаю, то
можешь собирать свои вещи и убираться отсюда вместе со всеми остальными!
   — Должен  признаться,  что  предложение  тобой  сделано  в  прямой  и
доступной форме.
   — Да, чего уж тут темнить — все просто и ясно. Так что выбирай.
   — И все-таки  я  считаю  это  самым  настоящим  убийством,  —  сказал
Камерон.
   — О'кей. Если ты так считаешь, то и прекрасно.  Я  не  желаю  терпеть
рядом с собой людей, которые...
   — Дуг, выслушай  меня.  Если  вообще  наши  с  тобой  отношения  хоть
что-нибудь когда-либо значили  для  тебя,  прошу  тебя,  выслушай  меня!
Оставь эту  бостонскую  сделку!  Спаси  этого  ребенка.  Это  же  совсем
беспомощное существо
   — ребенок! Ты просто не можешь...
   — С каких это пор у тебя вдруг прорезалась такая любовь к маленьким и
беспомощным детям? — Ох, Дуг, все любят детей! Боже мой, ты не должен...
   — Но особую привязанность к ним испытывает Пит Камерон,  не  так  ли?
Пит Камерон — Великий защитник детей. Неужто ты не  понимаешь,  что  эта
бостонская сделка пойдет и тебе  на  пользу?  Нет,  ты,  Пит,  наверняка
просчитал  все.  Неужто  за  все  эти  годы  к  тебе  не  привилась  моя
рассудочная манера в ведении дел?
   — Нет, все это так, и ты это прекрасно понимаешь. Но...
   — Но сейчас все это не играет роли, так ведь? Просто  ты  так  сильно
обожаешь детишек,  да?  Ты  просто  влюблен  в  этого  сопливого  Джеффа
Рейнольдса настолько сильно, что для тебя  уже  не  важна  карьера  Пита
Камерона. Ну, что ж, это очень интересно. Это уж,  черт  побери,  что-то
совсем новенькое.
   — Я не говорю, что он для меня значит  больше,  чем  моя  собственная
карьера, Дуг. Я только хочу сказать...
   — Так что же, черт побери, ты все-таки хочешь  сказать?  —  выкрикнул
Дуг и в комнате воцарилась напряженная тишина.
   — Ну...
   — Что — ну?
   — Я хочу сказать, что жизнь мальчика — важная вещь.
   — И значит, для тебя она более важна, чем эта сделка, да?
   — Нет, она не более важна, но...
   — Ну, что-нибудь одно — более важна или менее важна? Как?
   — Нет, ну если ты так ставишь вопрос, то я полагаю...
   — Если я уплачу выкуп, то сделка эта пойдет кошке под хвост. А теперь
говори прямо — ты хочешь,  чтобы  сделка  расстроилась,  или  не  хочешь
этого? Что это с тобой сегодня, Пит? В жизни своей я не видел тебя такой
мямлей. Неужто убийство так уж сильно смущает тебя?
   — Нет, нет, просто дело в том...
   — Ты хочешь, чтобы сделка провалилась, да? Отвечай.
   — Нет, я не хочу этого, — сказал Камерон.
   — Тогда откуда у тебя эта забота о благополучии  Джеффри  Рейнольдса?
Когда это ты успел набраться отцовских чувств, Пит? Я просто диву  даюсь
— можно подумать, что  душа  твоя  процентов  на  девяносто  состоит  из
отцовских чувств.
   — Это все из-за этого мальчика, — сказал  Камерон.  —  Как  можем  мы
позволить такого маленького и беззащитного...
   — Если ты еще хоть раз назовешь  его  маленьким  и  беззащитным,  то,
ей-богу, я просто сблюю! В чем дело, Пит? Что  на  самом  деле  за  этим
кроется? — Кинг снова умолк. Потом в глазах его промелькнула хитринка. —
Ты решил подле этого огня изжарить собственное жаркое? Это так?
   — Что? Я? Какое жаркое... Я?
   — Так-то  вот,  —  сказал  Кинг.  Он  почти  вплотную  приблизился  к
Камерону, а губы его чуть искривила холодная усмешка. — Так, значит  вот
в чем дело. Наконец-то мы, кажется, нащупали истинную  причину,  не  так
ли? Теперь мы...
   — Дуг, не говори глупостей.
   — А зачем тебе вчера понадобилось звонить  Бенджамину?  И  не  морочь
мне, пожалуйста, голову разными  там  подкладками!  Что  вы  там  с  ним
задумали?
   — Я? Да ничего я с ним не задумывал. Как-то странно все  это  у  тебя
получается, Дуг. Не стал бы я ничего замышлять с Бенджамином.
   — А с кем бы ты стал замышлять?
   — Ни с кем, — Камерон попытался рассмеяться. — Ни с кем, Дуг.
   — Ты сказал Бенджамину об этой бостонской сделке?
   — О бостонской? Что ты — нет конечно. Нет.
   — В таком случае зачем тебе понадобилось ему звонить?
   — Я звонил по поводу шелковой подкладки и парчи. Я же  говорил  тебе,
Дуг. Предстояла встреча...
   — С этим делом отлично справилась бы  твоя  секретарша!  Почему  тебе
понадобилось лично звонить на дом к Бенджамину?
   — Просто я хотел лично сказать ему об этом.  Я...  я  думал,  что  он
может обидеться если...
   — Да-а? Продолжай, продолжай.
   — Я... я просто подумал, что он может обидеться — вот и все.
   Несколько секунд Кинг глядел на  Камерона.  Затем  так  же  молча  он
поднялся, прямиком направился к телефонному аппарату и принялся набирать
номер.
   — Что ты делаешь? — спросил Камерон. Кинг не ответил. Он стоял сейчас
с телефонной трубкой, прижатой к уху и не сводил глаз с Камерона.
   — Резиденция мистера Бенджамина, — произнес голос в трубке.
   — Попросите мистера Бенджамина, — сказал Кинг. — Простите, а кто  его
просит?
   — Дуглас Кинг.
   — Одну минутку, мистер Кинг.
   — Зачем ты звонишь ему? — сказал Камерон. — Я же сказал...
   — Алло? — раздалось в трубке.
   — Джордж? — слащавым голосом спросил Кинг. — Это Дуг говорит.
   — Что там у тебя, Дуг? — осведомился Бенджамин.
   — Как самочувствие, Джордж?
   — Самочувствие отличное. Но время-то сейчас вроде бы  слишком  раннее
для того, чтобы обмениваться...
   — Джордж, я тут много думал насчет твоего  предложения,  —  продолжал
Кинг, не отрывая взгляда от Камерона, который сидел  сейчас  на  краешке
стула.
   — В самом деле? — проговорил Бенджамин самодовольным  тоном.  —  Так,
так, я слушаю.
   — Я тут подумываю о том, что мне, пожалуй, стоило бы присоединиться к
вам, Джордж.
   — Значит, все-таки стоило бы, да?
   — Да. В конце концов, я обязан позаботиться не только  о  себе.  Есть
ведь целое множество людей, которые лояльно служили под моим началом все
эти годы. Для них такое решение тоже будет означать многое.
   — И когда же это ты, Дуг, успел превратиться в доброго самаритянина?
   — Ну, видишь ли, я признаю, что вел себя вчера несколько несдержанно,
но, как я уже сказал тебе, за эту ночь я многое передумал. Я считаю, что
отказываться от вашего предложения было бы просто нечестным по отношению
ко многим нашим сотрудникам.
   — Ну, что ж, приходится только пожалеть, что все эти  разумные  мысли
не пришли тебе в голову, Дуг, несколько раньше,  —  торжествующим  тоном
проговорил Бенджамин. — Тебе следовало подумать обо всем этом  до  того,
как эта история с похищением расстроила твою сделку в Бостоне!
   Выражение лица у Кинга резко изменилось. Он по-прежнему  наблюдал  за
Камероном, но теперь губы его сложились в узкую прямую полоску, а  глаза
превратились в холодные ледышки.
   — Моя сделка в Бостоне? — проговорил он и Камерон окаменел на стуле.
   — Да, да, мне все о ней  известно,  поэтому  не  пытайся  разыгрывать
здесь передо мной оскорбленную невинность, — сказал Бенджамин.
   — Ну, видишь ли, это же было просто...
   — Было... было... да сплыло! Ну, что ж, надежды лопнули, мистер Кинг.
Бы разыграли свою карту и  разыграли  ее  весьма  неудачно.  Теперь  мое
предложение снимается. А если говорить откровенно, то тебе  следует  уже
сейчас начинать присматривать  себе  новое  местечко.  Оно  тебе  весьма
пригодится после первого же собрания акционеров.
   — Понимаю, — тихо отозвался Кинг.
   — Надеюсь, что понимаешь.
   — Ну, ничего не поделаешь, Джордж, придется и мне примириться с  тем,
что я оказался вышибленным из седла. Но я надеюсь, что это  не  повлияет
на ваше отношение к тем  людям,  которые  тесно  сотрудничали  со  мной.
Поверь мне, Пит, например, абсолютно ничего не знал о моих планах.  И  я
совсем не хотел бы, чтобы ему пришлось расплачиваться за мои ошибки.  Он
отличный работник, Джордж, и у него светлая...
   — Вот о Пите ты как раз можешь не тревожиться! — со смехом проговорил
Бенджамин. — О нем мы несомненно позаботимся.
   — И вы не собираетесь выгонять его?
   — Выгонять его? — Бенджамин расхохотался еще громче. — Выгонять  его?
Выгонять с работы столь честного и преданного помощника? Не смеши  меня,
Дуг. — Смех его понемногу утих. — Ладно, если не  возражаешь,  я  должен
звонить сейчас по другому телефону. Привет, Дуг, до скорого свидания.  —
В трубке послышался щелчок, и Дуг не торопясь повесил ее.
   — Ну, и сукин же ты сын, — сказал он Камерону.
   — Вот именно.
   — Ты ему все рассказал о Бостоне.
   — Да.
   — И вообще рассказал ему все.
   — Вот именно.
   — Ты рассказал ему буквально все, сукин ты сын!
   — Да! Да! — выкрикнул Камерон, которому уже нечего  было  терять.  Он
резко поднялся со стула. — Да, я рассказал ему  все!  А  теперь  ты  сам
вылетишь с работы! Вылетишь, как миленький!
   — Ах, значит вот на что ты, дорогой мой, рассчитываешь!
   — Я не  просто  рассчитываю,  а  знаю  это  наверняка,  дорогой  мой!
Бенджамину удалось подключить к своей группе Старика. А вы, мистер Кинг,
вылетаете, а на вашем месте  буду  теперь  я.  Я!  Можете  присмотреться
повнимательнее. Я!
   — А я и присматриваюсь, сукин ты сын!
   — Смотрите, и смотрите в последний раз на равных. В следующий раз  вы
будете рассматривать меня из придорожной канавы!
   — Смотрю, смотрю! Ах, ты