мер,
женщина по имени Фрида не выберет себе  спутника  по  имени  Альберт,  я
весьма этому удивлюсь.
   — И спутника с каким именем должна,  по-вашему,  выбрать  женщина  по
имени Нора?
   — С именем Берт, конечно, — бездумно сказал он и тут  же  пожалел  об
этом.
   — Она уже выбрала себе спутника и спутник этот зовется не  Бертом,  —
отстраненно произнесла Нора.
   — А как же он зовется? — спросил Клинг.
   — Нет, — сказала Нора и отрицательно покачала головой. — Я не  думаю,
что стоит сейчас говорить вам это.
   Было уже без двадцати минут двенадцать.
   Верный своему обещанию, Клинг расплатился по счету,  поймал  такси  и
довез Нору до дома. Она заметила, что совсем не обязательно провожать ее
до самой двери, на что он возразил, что менее недели назад в этом  самом
доме была убита женщина, а поскольку он является полицейским и все такое
прочее, и вооружен при этом до зубов, то он может себе  позволить  пойти
на определенный риск. У двери в свою квартиру она пожала ему на прощанье
руку.
   — Благодарю вас, я отлично провела время, — сказала она.
   — Да и я тоже, — ответил он довольно мрачно.
   Домой он  возвратился  в  двадцать  пять  минут  первого,  а  телефон
позвонил примерно через двадцать минут. Звонил Карелла.
   — Берт, —  сказал  он,  —  я  договорился  с  Питом  об  установлении
круглосуточной слежки за Флетчером и решил,  что  первую  смену  займусь
этим лично. Как ты думаешь, смог бы ты завтра поехать вместе  с  Мейером
для допроса Торнтона?
   — Кого?
   — Торнтона. Он записан вторым в списке Сарры Флетчер.
   — А, конечно, смогу. В котором часу он туда собрался ехать?
   — Он сам позвонит тебе и скажет.
   — Стив, а ты откуда звонишь? Из дома?
   — Нет. Я только недавно заступил на дежурство. Да, кстати,  тебе  тут
звонили.
   — Да? И кто же звонил?
   — Синди Форрест.
   У Клинга перехватило дыхание.
   — И что она сказала?
   — Сказала только, чтобы передали тебе, что она звонила.
   — Спасибо, — сказал Клинг.
   — Спокойной ночи, — сказал Карелла и повесил трубку.
   Клинг тоже повесил трубку, снял  пиджак,  распустил  галстук  и  стал
развязывать шнурки на ботинках. Дважды за это время он снимал  трубку  и
принимался набирать номер телефона Синди,  но  каждый  раз  передумывал.
Потом вместо этого он включил телевизор  и  прослушал  ночную  программу
новостей. Прогноз погоды  сообщил  среди  прочих  новостей  о  том,  что
обещанная метель была отнесена ветром в море и  разразилась  там.  Клинг
окончательно разделся и залез под одеяло.
   Глава IX
   Майкл Торнтон жил в доме, расположенном  в  нескольких  кварталах  от
Куортера, но достаточно близко от него,  чтобы  на  него  падал  отблеск
этого фешенебельного квартала, и в то же время на достаточном  удалении,
чтобы не платить столь высокой квартирной платы. Клинг  и  Мейер  честно
дождались одиннадцати часов, исходя из того предположения,  что  человек
может позволить себе поспать и подольше  в  воскресное  утро,  хотя  его
фамилия и оказалась в записной книжке убитой женщины.
   Человеку, который открыл им дверь, было на вид лет двадцать восемь, у
него были светлые волосы и такая же светлая  щетина  на  небритом  лице.
Глаза у него были опухшими от сна. Переговаривались они  с  ним  сначала
через дверь и когда они объявили ему о том, что являются представителями
полиции, он выглянул в щелку, потребовал предъявить документы,  а  потом
долго рассматривал их заспанными глазами. Осмотрев предъявленный Мейером
жетон, он кивнул и, продолжая стоять в дверях, зевнул.
   — И что вам нужно? — спросил он.
   — Мы разыскиваем человека, которого зовут Майкл Торнтон. Это случайно
не...
   — Майкла сейчас здесь нет.
   — Но он здесь живет?
   — Он живет здесь, но как раз сейчас его нет дома.
   — А где он?
   — А в чем дело? — спросил светловолосый человек.
   — Обычная проверка, — сказал Клинг.
   Клинг давно уже заметил, что слова «обычная проверка» всегда нагоняют
страха на все живое. Если бы он  сказал,  что  они  ведут  расследование
злодейского убийства, совершенного  топором,  или  же  дело  о  злостном
поджоге детского сада, лицо этого блондина наверняка так  не  побледнело
бы, а глаза его не стали бы мигать  так  испуганно.  В  стране  кричащей
рекламы, слова «обычная  проверка»  звучат  значительно  громче  труб  и
барабанов из-за их  некоторой  недосказанности  и  определенного  уровня
обобщения. Блондин был явно напуган и лихорадочно придумывал, что бы ему
предпринять. Где-то внутри дома послышался  звук  спускаемой  в  унитазе
воды. Мейер и Клинг терпеливо ждали.
   — А вам известно, где он сейчас находится? — спросил наконец Клинг.
   — В чем бы там ни было дело, уверяю вас,  что  он  с  этим  не  имеет
ничего общего.
   — Это просто обычная проверка, — повторил Клинг, улыбаясь.
   — Как ваша фамилия? — спросил Мейер.
   — Пол Уэндлинг.
   — Вы живете здесь?
   — Да.
   — Вам известно, где мы можем найти Майкла Торнтона?
   — Он поехал в лавку.
   — В какую лавку?
   —  Мы  держим  ювелирный  магазин  в  Куортере.  Мы  занимаемся   там
ювелирными изделиями из серебра.
   — И что — этот магазин открыт сегодня?
   — Нет, для покупателей он закрыт. Мы не нарушаем законов, если именно
это вы имеете в виду.
   — Но если он закрыт для покупателей, то...
   — Майкл работает сейчас над нашей новой моделью. Мы сами делаем  наши
ювелирные изделия в задней комнате нашего магазина.
   — А какой адрес этого вашего магазина? — спросил Мейер.
   — Хедди-Пдайс, дом 1156.
   — Спасибо, — сказал Мейер.
   Когда они уходили, Пол Уэндлинг  следил  за  ними  своими  заспанными
глазами, пока они не начали спускаться по  лестнице,  а  потом  поспешно
закрыл дверь.
   — Знаешь, чем он сейчас, в эту самую минуту, занят? — спросил Мейер.
   —  Конечно,  —  сказал  Клинг.  —  Он  сейчас  звонит  этому   своему
напарничку, чтобы предупредить его о том, что мы к нему  направляемся  с
визитом.
   Майкл Торнтон, как они и ожидали, совсем не был удивлен  их  визитом.
Они прижали к стеклу входной двери свои жетоны, но он  не  долго  изучал
их, так как явно дожидался визита и сразу же отпер дверь.
   — Мистер Торнтон? — спросил Мейер.
   — Да.
   Он был в простом рабочем халате синего цвета, но даже этот мешковатый
наряд не скрывал  его  могучего  телосложения.  Широкоплечий,  с  мощной
грудью и широкими мощными запястьями, которые выступали из  коротковатых
рукавов халата, он отступил от двери подобно чугунной отливке, катящейся
по  рольгангу,  и  разрешил  им  пройти  внутрь.  Глаза  у   него   были
темно-голубые, а волосы  пепельно-серые.  Маленький  кривой  белый  шрам
виднелся у брови над левым глазом.
   — Как мы поняли, вы тут заняты работой, — сказал Мейер.  —  Извините,
что пришлось вам помешать таким образом.
   — Нет, ничего, — сказал Торнтон. — А в чем дело?
   — Вы знакомы с женщиной, которую зовут Сарра Флетчер?
   — Нет, — сказал Торнтон.
   — А женщина по имени Седди Коллинз вам знакома? Торнтон колебался  не
более секунды.
   — Да, — ответил он.
   —  Это  она?  —  спросил  Мейер,  предъявляя  ему  копию  фотографии,
конфискованной ими в спальне Флетчеров.
   — Да, это Седди. А что с ней?
   Они стояли около витрины в виде большого стеклянного ящика на  ножках
из никелированных стальных труб. Кольца, браслеты, ожерелья, кулоны ярко
отражали солнечный свет,  проходящий  через  окно  магазина.  Мейер,  не
торопясь, укладывал в свою записную книжку копию фотографии, давая время
Клингу понаблюдать за Торнтоном. Снимок, казалось, не произвел  на  него
сколько-нибудь серьезного впечатления. Подобно каменной глыбе, он стоял,
не говоря ни слова, как бы предоставляя детективам  возможность  оценить
его по достоинству.
   — Какие у вас были с ней отношения? — спросил Клинг.
   Торнтон пожал плечами.
   — А в чем дело? — спросил он. — У нее что — неприятности?
   — Когда вы в последний раз виделись с ней?
   — Вы не ответили на мой вопрос? — сказал Торнтон.
   — Но и вы не ответили на наши вопросы, — сказал, улыбаясь,  Мейер.  —
Итак, какие были у вас отношения с ней и  когда  вы  с  ней  виделись  в
последний раз?
   — Я познакомился с ней в июле,  а  в  последний  раз  мы  виделись  в
августе. Отношения у нас были достаточно жаркими,  а  потом  мы  сказали
друг другу «прости».
   — Где вы с ней познакомились?
   — В забегаловке, которая называется «Салун».
   — Где это?
   —  Здесь,  прямо  за  углом,  возле  того  места,  где  когда-то  был
нормальный театр. Сейчас  там  демонстрируют  порно.  «Салун»  считается
баром, но там подают также какие-нибудь  бутерброды  и  куриный  бульон.
Совсем неплохая забегаловка. Посетителей бывает  много,  а  особенно  по
понедельникам.
   — Одиночки?
   — Да, преимущественно. Бывает, что забредает пара педиков, но это  не
их бар.
   — И вы говорите, что впервые встретились с Седди в июле?
   — Да. Это было в начале июля. Я запомнил это потому, что  должен  был
поехать в Гринсвальд на уик-энд, но хозяйка, которая сдает  там  домики,
уже успела пригласить туда человек десять, и на тот уик-энд я оказался в
городе.  Вам  когда-нибудь  приходилось  проводить  июльский  уик-энд  в
городе?
   — Изредка, — сухо заметил Мейер.
   — А как вы с ней познакомились? — спросил Клинг.
   — Она похвалила кольцо на моей руке. Это оказалось недурным  началом,
потому что  кольцо  это  я  сам  смоделировал.  —  Торнтон  счел  нужным
пояснить. — Я сделал для него эскиз, а потом и само кольцо. Прямо здесь,
в этой лавке.
   — Она была одна, когда вы встретились? — спросил Клинг.
   — Она была без спутников и выглядела очень одинокой, — сказал Торнтон
и усмехнулся.
   Это была многозначительная усмешка, усмешка, которая рассчитана  была
на ответную  реакцию  Клинга  и  Мейера,  которые  будучи  полицейскими,
несомненно, должны были знать  цену  вещам  и  подобным  отношениям,  а,
следовательно, могли считаться светскими людьми,  к  которым  безусловно
причислял себя и Торнтон. Эта усмешка как  бы  говорила:  мы-то  с  вами
знаем, зачем приходят одинокие женщины в бары для одиночек.
   — А вы знали что она замужем? — спросил Клинг, разрушая этим вопросом
картину «трех мушкетеров», которую рисовал в своем воображении Торнтон.
   — Нет. А разве она замужем?
   — Да, — сказал Мейер.
   Никто из них не сказал пока Торнтону,  что  леди,  о  которой  велась
речь, Сарра там она или Седди, была уже покойницей. Эту  информацию  они
приберегли на конец разговора в качестве десерта.
   — Так как же все-таки это произошло? — спросил Клинг.
   — Гляди-ка, а я и не  думал,  что  она  замужем,  —  сказал  Торнтон,
удивляясь, по-видимому, вполне искренне. —  Если  бы  я  знал  это,  то,
скорее всего, вообще ничего не произошло бы.
   — А что же произошло?
   — Я заказал ей тогда несколько порций спиртного, а затем привез ее  к
себе домой. Я жил тогда один, в той же квартире,  но  один.  Без  долгих
разговоров мы сразу же отправились в постель, а потом  я  посадил  ее  в
такси.
   — А когда вы встретились в следующий раз?
   — На следующий же  день.  Ну  и  темпы,  надо  сказать,  у  нее.  Она
позвонила мне на следующее же утро и сказала, что будет в центре. Я  все
еще был в постели. Я тогда сказал ей: «Так загляни  ко  мне  по  дороге,
детка». Что она и сделала. И получаса не прошло, как она  была  тут  как
тут. — И Торнтон снова усмехнулся усмешкой  бывалого  человека,  как  бы
приглашая Клинга и Мейера в чисто мужской клуб, который знает  абсолютно
все о женщинах,  которые  звонят  по  утрам,  чтобы  сообщить  вам,  что
собираются в центр и будут поблизости от вас. Но и на этот раз  Клинг  с
Мейером не улыбнулись в ответ.
   — А встречались ли вы с ней после этого? — сухо спросил Клинг.
   — Дважды или трижды каждую неделю.
   — И куда же вы с ней ходили?
   — Мы проводили время у меня на квартире.
   — И больше нигде?
   — Нет. Всегда у меня. Обычно она звонила по телефону и говорила,  что
едет и готов ли я к встрече с ней. Господи, да  я  всегда  был  готов  к
встрече с ней.
   — А почему вы перестали встречаться с ней?
   — Я на некоторое  время  вынужден  был  уехать  из  города.  А  когда
вернулся, то больше о ней и не слышал.
   — А почему вы сами ей не позвонили?
   — Я не знал, куда ей позвонить.
   — Она что, так и не дала вам своего телефона?
   — Нет. И в справочнике его тоже не было. Я справлялся  по  телефонным
книгам.
   — Кстати, о книгах, — сказал Клинг, — что вы  можете  сказать  насчет
вот этого?
   Он раскрыл записную книжку Сарры  Флетчер  на  страничке,  помеченной
«Для  записей»,  и  протянул  ее  Торнтону.  Торнтон  очень  внимательно
поглядел на сделанные там записи.
   — Да, о чем тут говорить? Она записала это в первую же ночь.
   — И вы видели, как она записывала?
   — Конечно.
   — А эти буквенные обозначения она тоже тогда сделала?
   — Какие обозначения?
   — Вот эти, которые в скобках. Под номером вашего телефона.
   Торнтон более внимательно пригляделся к записям.
   — Откуда мне знать? — сказал он, недоуменно поморщившись.
   — Но вы же сказали, будто видели, как она делает эту запись...
   — Верно, но саму-то страничку я не видел. Понимаете, мы в  это  время
лежали в постели. Господи, это было, по-моему, уже после второго раза, и
она тогда спросила у меня мой адрес и как ей связаться со мной, вот я  и
сказал ей. Но самой страницы я, конечно же, не видел.  Я  только  видел,
как она что-то там записывает, понятно?
   — А не можете вы себе представить, что могла бы  означать  эта  буква
«С»?
   — «Супермен»,  «сногсшибательно»,  а  может  —  «сволочь»,  —  сказал
Торнтон и рассмеялся.
   — А можете вы назвать причины, почему она сделала эту запись в  своей
книжке? — спросил Мейер.
   — Да я ведь просто пошутил, — сказал Торнтон, и улыбка исчезла с  его
лица. — Мы лежали в постели и очень подходили друг другу.  Иначе,  зачем
ей все время возвращаться ко мне?
   — Кто знает? Она ведь перестала ходить к вам, не так ли?
   — Ну это только  потому,  что  мне  пришлось  выехать  из  города  на
довольно продолжительное время.
   — На какое время?
   — На четыре дня, — сказал Торнтон. — Мне пришлось поехать в  Аризону,
чтобы купить у индейцев их серебряные изделия. Мы тут продаем  и  всякую
ерунду помимо того, что изготавливаем сами вместе с Полом.
   — Вы уехали всего на четыре дня и  эта  леди  вам  так  больше  и  не
позвонила? — сказал Клинг.
   — Может быть, она обиделась. Я ведь уехал без предупреждения.
   — А в какой день вы уехали?
   — Что?
   — В какой день недели это было?
   — Не знаю. А что? Это, как я полагаю,  было  в  середине  недели.  Но
точно не помню. Да и какая разница? —  сказал  Торнтон.  —  Баб  в  этом
городе хватает. Подумаешь,  одной  больше,  одной  меньше?  —  он  пожал
плечами и тут же помрачнел.
   — Что случилось? — спросил Мейер.
   — Ничего, просто...
   — Что?
   — Просто она была все-таки какой-то особенной. В этом ей не откажешь.
Я, конечно, не говорю, будто она была женщиной, которую вы пригласите на
чай к своей матери. Но что-то в ней было. Она была особенной.
   — Как это понять?
   — Она была... — Торнтон усмехнулся.  —  Ну,  давайте  скажем  так,  —
сказал он. — Она смогла сводить меня туда, где я никогда ранее не бывал,
понимаете, что я имею в виду?
   — Нет, не понимаю. И что же вы имеете в виду? — сказал Клинг.
   — А  вы  напрягите  воображение,  —  сказал,  по-прежнему  усмехаясь,
Торнтон.
   — Ничего не выходит, — ответил Клинг. — Я не  могу  себе  представить
мест, которые я до этого не видел.
   — Ну Седди бы вам их показала, — сказал Торнтон, и улыбка  исчезла  с
его лица. — Нет, она все-таки обязательно позвонит еще ко мне, уверен  в
этом. Мой номер записан у нее в книжке, и она обязательно позвонит.
   — На вашем месте я бы не рассчитывал на это, — сказал Мейер.
   — А почему это? Она же ведь все время возвращалась, разве не так?  Мы
с ней...
   — Она мертва, — сказал Мейер.
   Они продолжали следить за выражением его лица. Оно не осунулось,  оно
не  выражало  горя,  оно  даже  не  выразило  шока  от  этого  известия.
Единственное, что оно выражало, было злостью.
   — Вот идиотка чертова, — сказал Торнтон. — Она всегда была идиоткой.
   Полицейская  работа,  как,  впрочем,  и  жизнь,  иногда  выглядит  не
очень-то  привлекательной.  Возьмем,  например,  наблюдение.  В  пятницу
вечером Карелла  попросил  Бернса  разрешить  ему  слежку  за  Джералдом
Флетчером, начиная с воскресенья. Будучи опытным полицейским,  Бернс  не
стал допытываться у Кареллы, почему он не хочет начать слежку  прямо  на
следующий же день, то есть в субботу, а предпочел выждать два дня.
   У Кареллы же накопилась груда дел, которые он обязан  был  утрясти  в
субботу, чтобы потом взяться за слежку за Джералдом Флетчером  с  чистой
совестью. Поэтому он и провел этот день, делая самые неотложные  звонки,
печатая  на  машинке  нужные  отчеты  и  вообще  пытаясь  навести   хоть
какой-нибудь порядок в своих делах. За все годы своей работы  в  полиции
он ни разу не встретился с преступником, который из уважения  к  полиции
согласился бы терпеливо подождать с совершением нового  преступления  до
тех пор, пока полиция не  разберется  с  предыдущим.  Сейчас  у  Кареллы
дожидались решения четыре кражи со взломом,  два  нападения  с  побоями,
ограбление и дело о подделке, и он должен был, по крайней мере,  создать
хоть какую-то видимость порядка в поступавших к нему материалах по  всем
этим делам, прежде чем переключиться на слежку, которая требовала полной
отдачи сил. А кроме того, слежка, как, впрочем, и жизнь, зачастую бывает
не очень-то привлекательной.
   В воскресенье утром Карелла был готов приступить  к  ведению  слежки.
Это означало, что он готов был  занять  выгодный  наблюдательный  пункт,
позволяющий осуществлять непрерывный процесс слежения за  подозреваемым.
Вся заковырка была, однако, в том, что пока что  он  не  мог  установить
местопребывание объекта наблюдения.
   Джералда Флетчера попросту нигде не было.
   Намеченную операцию Карелла собирался начать со старого  полицейского
приема, позвонив на квартиру Флетчеру из  ближайшего  телефона-автомата.
Задачей  этого  весьма  примитивного   приема   было   установить,   что
подозреваемый в данный момент находится у себя  в  берлоге,  после  чего
полицейский хвост может спокойно дожидаться внизу его появления, а потом
следовать за ним, куда бы он ни направился. Однако Джералда  Флетчера  в
его берлоге не оказалось. А  поскольку  это  было  воскресное  утро,  то
Карелла чисто автоматически пришел к выводу  о  том,  что  свой  уик-энд
Флетчер провел где-нибудь в ином месте. Тем не менее, в расчете  на  то,
что Флетчер может вернуться в любой момент, прервав по каким-то причинам
свой уик-энд, Карелла уселся в свой новенький  «Форд»  и  направился  по
интересующему его маршруту, который привел  его  к  дому  напротив  дома
Флетчера.
   Ровно в полдень Карелла выбрался из машины, прошел в парк и устроился
там на скамейке лицом ко входу в дом. Он съел  бутерброд  с  ветчиной  и
сыром, приготовленный дома его женой, и запил его пепси-колой. Потом  он
прогулялся для  разминки  ног,  дойдя  до  парапета  набережной,  ни  на
мгновение не спуская глаз со входа в дом. Потом он снова вернулся и  сел
в машину. Его дежурство закончилось ровно в семнадцать часов, когда  ему
на смену пришел детектив Артур  Браун,  прикативший  сюда  на  служебном
автомобиле. У Брауна имелось описание внешности  Флетчера  и  копия  его
фотографии, взятой в его спальне. Кроме того  ему  была  известна  марка
автомобиля Флетчера и его цвет — сведения эти были  получены  из  отдела
регистрации автомобилей. Он сказал Карелле, чтобы тот шел себе  спокойно
домой,  и  приступил  к   исполнению   очень   ответственного   задания,
состоявшего в непрерывном слежении за  входной  дверью  в  течение  семи
часов, после чего его должен был сменить  на  посту  О'Брайен,  котор