- Солнышко, это важно.
     - Черт!
     - Солнышко...
     - Черт, черт, черт, черт! - сказала Огаста, села, включила ночник. - В чем дело? - спросила она и посмотрела на часы на столе. - Берт, сейчас два часа ночи! А мне на работу к половине девятого. Это что, так срочно?
     - Мне нужно поговорить с тобой. Сейчас, - сказал Клинг.
     - Мне вставать в полседьмого!
     - Извини, Гасси, но это действительно важно.
     - Ну ладно. В чем дело? - со вздохом спросила она. Взяла пачку сигарет, лежавшую рядом с часами, вытряхнула одну и закурила.
     - Я беспокоюсь, - сказал Клинг.
     - Беспокоишься? О чем?
     - Насчет нас с тобой.
     - Насчет нас?
     - Мне кажется, мы с тобой потихоньку расходимся.
     - Смешно!
     - Серьезно.
     - С чего ты взял?
     - Ну, мы... Ну, хотя бы потому, что мы теперь занимаемся любовью куда реже, чем раньше.
     - У меня месячные, ты же знаешь, - сказала Огаста.
     - Знаю, но... раньше ведь это не мешало? Когда мы только что поженились?
     - Ну... - Огаста помолчала. - Мне лично казалось, что у нас все в порядке.
     Клинг покачал головой:
     - Не думаю.
     - Так, значит, все дело в сексе? В смысле, тебе кажется, что мы мало занимаемся сексом?
     - Дело не только в этом... - начал он.
     - Потому что, понимаешь, если тебе хочется...
     - Да нет, нет...
     - Мне казалось, что у нас все прекрасно, - повторяла Огаста, пожала плечами и затушила сигарету.
     - Ты знаешь эту девушку, которая работает у вас в агентстве? - спросил Клинг. "Вот оно! - подумал он. - Добрались до сути дела!"
     - Какую девушку?
     - Такую маленькую блондиночку. Она демонстрирует молодежные моды.
     - Монику, что ли?
     - Ну да.
     - Монику Торп? А что с ней такое?
     - Она была тогда на пляже во время приема. Четвертого. Помнишь?
     - И что?
     - Мы с ней разговорились, - сказал Клинг.
     - Угу... - Огаста потянулась за сигаретами и снова закурила. - Не понимаю, какой интерес болтать с этой дурехой?
     - Ты слишком много куришь, тебе не кажется? - спросил Клинг.
     - Это что, еще одна претензия? - осведомилась Огаста. - Мы не занимаемся сексом, я слишком много курю... Ты что, собрался предъявить мне весь список обвинений, и непременно в два часа ночи?
     - Я всего лишь забочусь о твоем здоровье!
     - Ну, так что там Моника? О чем вы с ней говорили?
     - О тебе.
     - Обо мне? Вот это новости! Я-то думала, Моника вообще не способна говорить ни о чем, кроме себя, хорошей. И что же она тебе сказала? Она тоже считает, что я слишком много курю?
     - Она сказала, что видела тебя в городе с разными мужиками! - проговорил Клинг на одном дыхании и остановился, чтобы перевести дух.
     - Чего-чего?
     - Она сказала...
     - Ах-х, сопливая сучонка! - воскликнула Огаста и затушила только что раскуренную сигарету. - Она видела меня, меня!..
     - Особенно с одним, - добавил Клинг.
     - Особенно с одним? Так-так...
     - Так она сказала.
     - И с каким же?
     - Не знаю. Скажи мне сама, Гасси...
     - Смешно! - сказала Огаста.
     - Я только повторяю то, что сказала мне она.
     - И ты ей поверил.
     - Я... скажем так, я прислушался к ее словам.
     - Но она тебе не сказала, с кем именно она меня якобы видела. Так, Берт?
     - Нет. Я спрашивал, но...
     - Ах, ты ее спрашивал! Значит, ты ей поверил, так?
     - Я только выслушал ее, Гасси.
     - Сопливую шлюшку, которая перетрахалась со всеми фотографами в городе и у которой хватает наглости...
     - Успокойся, - сказал Клинг.
     - ...Хватает наглости утверждать, что я...
     - Ну же, Гасси!
     - Я убью эту сучонку! Как Бог свят, убью!
     - Значит, это неправда?
     - Конечно, неправда! А ты что, поверил?
     - Ну... в общем, да.
     - Ну, спасибо, дорогой!
     Некоторое время они молчали. Клинг думал, что надо спросить ее насчет дома 641 по Хоппер-стрит. Зачем она ходила туда сегодня днем? Он думал, что выполнил совет Кареллы, но толку с этого никакого, потому что ответа, который успокоил бы его, он так и не получил. Только расковырял рану.
     - Гасси...
     - Я люблю тебя, Берт, - сказала она. - Ты же знаешь.
     - Я тоже думал, что любишь...
     - Я тебя люблю!
     - Но ты бываешь повсюду без меня...
     - Ты же сам это предложил, Берт, ты же знаешь! Ты терпеть не можешь этих вечеринок...
     - Да, но все-таки...
     - Ну хорошо, больше я без тебя не хожу. Договорились?
     - Но...
     "А днем? Или во время дежурств, когда я гоняюсь за какими-нибудь мелкими воришками? Во время ночной смены? Что ты будешь делать тогда? Вечеринки - это фигня. Если, конечно, не считать тех случаев, когда ты говоришь, что ужинала в китайском ресторане с толпой народу, а мистер А-Вонг лично сообщает мне, что в компании мисс Мерсье рыжих не было. Жаль, что ты не брюнетка, Гасси. Брюнетки не так бросаются в глаза..."
     - Все, обещаю, - сказала Огаста. - Без тебя - никуда. А теперь ляг.
     - Есть еще кое-какие вопросы...
     - Ложись, - перебила она. - На спину.
     Она стянула с него простыню.
     - Просто лежи спокойно, - сказала она.
     - Гасси...
     - Тише.
     - Солнышко...
     - Тс-с! - сказала она. - Те-с, малыш. Я сейчас поиграю с тобой. Бедный заброшенный мальчик! Мамочка сейчас с тобой поиграет, - сказала она и жадно склонилась над ним...

***

     Когда расследуешь убийство или то, что может оказаться таковым, расписание не имеет значения. Ты приходишь в участок и грызешь это дело, иногда круглыми сутками, потому что у убийцы есть выигрыш во времени и каждый потерянный час дает ему лишний шанс.
     Во вторник Карелле полагалось выйти на работу только в четыре, но он явился в десять утра, и никого из дневной смены это не удивило. Труп был обнаружен в прошлую пятницу, а любой коп знает, что самоубийство без предсмертной записки - все равно что хот-дог без кетчупа. Карелла сообщил лейтенанту Бернсу о жаре в этой проклятой квартире, а Бернс сообщил всем прочим детективам - на случай, если кому-нибудь придет в голову блестящая идея насчет того, почему кондиционер оказался отключенным в середине самой жаркой недели за лето. Блестящих идей пока не возникло.
     Однако все от души сочувствовали Карелле, который появился на работе в десять ноль-ноль утра, когда ему полагалось прийти только в четыре часа дня. Они все не раз бывали в его шкуре. Приходилось расследовать дела, способные довести детектива до ручки, спать урывками на кушетке в комнате отдыха, трясти проклятое дело, как терьер полудохлую крысу, пока оно не сдохнет совсем - и когда его можно будет спокойно похоронить в папке под грифом "Закрыто". С Кареллой говорили вполголоса и приносили ему кофе из канцелярии. Все знали, что он очень озабочен. Коллеги думали, что его беспокоит только отсутствие предсмертной записки и неработающий кондиционер в комнате, раскаленной, как Сахара. Но, кроме того, Карелла был озабочен еще и тем, что предполагаемый самоубийца якобы проглотил двадцать девять капсул секонала, в то время как он на пушечный выстрел не подходил к обычному аспирину. Этого коллеги не знали, потому что Карелла пока не говорил этого лейтенанту Бернсу, а лейтенант Бернс не сообщал остальным.
     В то утро Карелла первым делом позвонил в лабораторию техэкспертизы на Хай-стрит. Разговаривал он с тем самым экспертом, который возглавлял группу, работавшую в квартире Ньюмена. Он был детективом третьего ранга, и звали его Джон Оуэнби. Он с самого начала испортил Карелле настроение, сообщив, что результаты еще не готовы.
     - То есть как? - удивился Карелла. - Это ведь было в пятницу, а сейчас вторник! В чем дело?
     - В жаре, - ответил Оуэнби.
     - Какое отношение имеет жара к...
     - Какое у вас дело? - спросил Оуэнби. - Что вы предположительно расследуете?
     - Самоубийство.
     - Вот именно, самоубийство.
     - Но существуют обстоятельства...
     - Не надо мне про обстоятельства, - сказал Оуэнби. - Вы не в суде. У вас имеется предполагаемое самоубийство, пустой пузырек из-под секонала...
     - Почти пустой, - уточнил Карелла.
     - С нашей точки зрения, - объяснил Оуэнби, - если в пузырьке осталась всего одна капсула, а все остальные этот мужик проглотил, пузырек считается пустым.
     - Ну так и что же вы возитесь столько времени? Вон, медэксперты уже сообщили причину смерти - а им, между прочим, пришлось вскрывать этот чертов труп...
     - Порядок срочности, - сказал Оуэнби. - Может, у медэкспертов порядок срочности другой. Давайте я вам объясню, как с этим у нас. Когда мы имеем...
     - Может, лучше вы мне расскажете, не нашлось ли в квартире неопознанных отпечатков пальцев?
     - До черта. Они сейчас в отделе отпечатков. Я с ними говорил сегодня утром. Они еще не успели сравнить их с отпечатками покойника и его жены, которые вы нам прислали. Порядок срочности, Карелла! Убийство важнее самоубийства, вооруженное ограбление важнее кражи со взломом, изнасилование важнее мелкого хулиганства. Вы знаете, сколько у нас убийств? Все из-за этой жары! Из-за жары у людей крыша едет. А в эту пятницу еще и полнолуние. Знаете, что будет? Все психи в городе повыползут! На нас свалится столько застреленных, зарезанных, зарубленных, задушенных и задавленных, что вы себе просто и представить не можете! Так что идите вы со своим паршивым самоубийством знаете куда? Результаты я вам завтра пришлю.
     - Где капитан Гроссман? - спросил Карелла. - Я хочу поговорить с ним.
     - Если вы собираетесь жаловаться начальству, это вам...
     - Где он?
     - В суде. И пробудет там до конца недели. Он проходит свидетелем по делу об убийстве. А убийство важнее самоубийства. Порядок срочности, Карелла!
     - Как вы думаете, когда я смогу получить результаты?
     - Через сутки или около того.
     - А завтра утром?
     - Я сказал - через сутки или около. Мы работаем над тем, что удалось заснять, мы проверяем эту капсулу...
     - Медэкспертиза уже определила состав...
     - Но мы должны провести свои анализы. Как только мы все подготовим...
     - Значит, завтра, договорились?
     - Сделаю все, что смогу, - сказал Оуэнби и повесил трубку.

***

     Минут через десять Карелле вручили конверт из телефонной компании. Патрульный, принесший конверт в помещение детективов, подождал, пока Карелла распишется в получении, и бросил конверт на стол, на кучу всякой ерунды, включавшую распечатанное на компьютере приглашение на ежегодный праздник полицейского управления с пикником и танцами, запрос из 31-го участка обо всех известных случаях применения револьвера "смит-и-вессон" калибра 0,38, послание от копов из Сарасоты, штат Флорида, и пачку полученных из фотолаборатории глянцевых снимков восемь на десять, отснятых в пятницу в квартире Ньюмена.
     Карелла разорвал конверт.
     В нем было четыре страницы ксерокса со списком всех звонков, сделанных с телефона Ньюмена со времени последней оплаты, имевшей место быть в июле. Здесь, как и в большинстве американских городов, счет телефонной компании представлял собой табличку, в графах которой были указаны даты междугородных звонков, город, в который звонили, телефон в этом городе, время звонка, продолжительность разговора в минутах и сумма оплаты.
     Карелла начал с последней страницы.
     Энн Ньюмен ушла из квартиры на Сильвермайн-Овал первого августа в восемь сорок пять и вернулась только восьмого. Следовательно, можно было предположить, что за это время из квартиры не мог звонить никто, кроме самого Джерри Ньюмена, пока он был еще жив.
     Последний пункт гласил:
     дата: междугородный звонок: время: мин.: сумма:
     07.08 Беверли-Хиллз, Кал. 18.21 ЗБ 35 (213)-275-42-82

***

     Стало быть, седьмого августа Джерри Ньюмен звонил в Беверли-Хиллз в 18.21 по местному времени, или в 15.21 по калифорнийскому. Он говорил в течение трех минут, и разговор обошелся ему в тридцать пять центов. Карелла не знал, что означает буква в в колонке "время", но номер телефона показался ему знакомым. Карелла позвонил в калифорнийскую справочную и спросил номер отеля "Беверли-Уилшир". "(213)-275-42-82", - ответила дежурная. Он поблагодарил дежурную и позвонил в телефонную компанию, от души надеясь, что там не будет ни мисс Корнинг, ни мисс Шульц. Вместо них он застал некую безымянную дежурную, которая сообщила ему, что буква "Б" означает всего-навсего, что звонок производился вечером либо в выходные и оплачивается по льготному тарифу. Карелла поблагодарил и повесил трубку.
     Итак, можно предположить, что в 18.21 накануне того дня, когда было обнаружено тело Джерри Ньюмена, он был еще жив. Он звонил в отель "Беверли-Уилшир" и, предположительно, разговаривал со своей женой в 15.21 по тихоокеанскому летнему времени. Карелла достал свой блокнот. В 17.00 по тихоокеанскому летнему времени того же дня Энн Ньюмен звонила своей свекрови и сообщила ей, что подумывает о разводе. Потом она, предположительно, собрала вещи и отбыла в аэропорт, чтобы сесть на самолет в 22.30, прилетающий в город в 6.30 следующего дня. Но если она разговаривала со своим мужем в четверг, почему же тогда она сказала Карелле, что в последний раз говорила с ним во вторник, когда сообщила ему время своего прибытия?
     Карелла снова снял трубку и набрал номер Сьюзен Ньюмен. Телефон прозвонил раз десять. Карелла уже собирался повесить трубку, когда запыхавшийся голос Энн Ньюмен ответил:
     - Алло?
     - Миссис Ньюмен?
     - Да. Минутку, пожалуйста.
     Карелла подождал.
     Когда Энн снова взяла трубку, она сказала:
     - Извините, я была в душе. Кто это спрашивает?
     - Детектив Карелла.
     - А, здравствуйте!
     - Если я не вовремя...
     - Нет, все в порядке. В чем дело?
     - Миссис Ньюмен, передо мной лежит телефонный счет, из которого следует, что ваш муж звонил в отель "Беверли-Уилшир" седьмого августа - то есть в четверг - в 18.21 по нашему времени, в 15.21 по калифорнийскому.
     - И что? - спросила она.
     - Когда мы говорили с вами в прошлую пятницу, вы мне сказали, что в последний раз разговаривали с мужем во вторник, пятого августа. Не так ли?
     - Да, именно тогда я с ним и разговаривала.
     - Но ведь он, видимо, звонил в "Беверли-Уилшир" в четверг, седьмого?
     - Во сколько он звонил, вы говорите?
     - В 15.21 по Калифорнии.
     - Меня не было, - сказала она.
     - Вас не было?
     - Да, я уходила гулять.
     - Понятно. А когда вы вернулись к себе?
     - Наверно, незадолго до пяти.
     - Перед тем, как вы позвонили своей свекрови, так?
     - Да. Я много размышляла в тот день, и мне хотелось обсудить с ней принятое решение.
     - Понятно. А вам не передавали, что вам звонил муж?
     - Мне никто ничего не передавал.
     - Значит, вы не знали, что он пытался с вами связаться.
     - Нет, я узнала об этом только от вас. Вы уверены, что он?..
     - Ну, у меня тут счет за телефон, - сказал Карелла.
     - Значит, в четверг он был еще жив.
     - Похоже, что да.
     - О Господи!
     - Ну, спасибо вам, - сказал Карелла. - Я просто хотел проверить. Простите, что побеспокоил.
     - Ничего-ничего, - ответила Энн и повесила трубку.
     Карелла подумал о том, что скажет муниципалитет по поводу всех его междугородных звонков, послал муниципалитет к черту и позвонил в отель "Беверли-Уилшир" в Лос-Анджелесе. Дежурный сообщил ему, что все, что передают по телефону клиентам, записывается, один экземпляр послания кладется в личный ящик постояльца через несколько минут после звонка, а другой просовывается под дверь вскоре после этого. Дежурный не думал, что клиент, пришедший в отель около пяти, мог не увидеть сообщения о звонке, имевшем место быть в 15.21.
     Карелла поблагодарил и повесил трубку. Через полчаса ему позвонили из Комиссии по наследствам. Звонила служащая отдела распоряжения наследством по имени Хестер Этгингер, которую Карелла вчера попросил проверить, оставил ли Джереми Ньюмен завещание. В этом штате закон требовал, чтобы завещанию давался ход в течение десяти дней после известия о смерти. Большинство адвокатов внимательно следят за колонками некрологов в газетах, чтобы вовремя узнать, не усоп ли накануне кто-нибудь из их клиентов. И поскольку большинство простых смертных плохо разбираются в законах, если у них на руках окажется завещание или даже если им просто придется подписывать чье-то завещание в качестве свидетелей, они скорее всего обратятся к своему адвокату, чтобы спросить, что им делать. Так что большинство завещаний - конечно, кроме тех, которые хранятся на дне колодца или под половицей, - так или иначе попадают в Комиссию по наследствам. Завещание Джереми Ньюмена поступило туда вчера.
     - Это завещание должно быть предано огласке, - сообщила мисс Эттингер, - так что вы можете в любое время прийти и ознакомиться с ним.
     - А не могли бы вы зачитать его мне по телефону? - попросил Карелла.
     - Ну-у...
     - Я расследую убийство, - позволил он себе маленькую ложь. Мысленно он давно уже считал этот случай именно убийством. - Это сбережет мне уйму времени.
     - Я его только просмотрела, - сказала мисс Эттингер. - Если не вдаваться в подробности, можно просто сказать, что по завещанию все отходит человеку по имени Луи Керн.
     - Он единственный наследник?
     - Да.
     - А кто должен наследовать имущество после Керна?
     - Жена Керна и двое его детей.
     - А вы не знаете, кем представлено завещание?
     - Его зовут Чарльз Вебер. Я так понимаю, он адвокат. Завещание прислано в голубой папке, и на папке стоит название адвокатской конторы - "Вебер, Герцог и Ллевеллин". Ллевеллин - с двумя "л"...
     - Вы сказали "Герцог"?
     - Что-что?
     - Один из партнеров - Герцог?
     - Да, Герцог.
     - А как пишется?
     Мисс Эттингер произнесла по буквам.
     - А адрес там указан?
     - Адрес - Айсола, Холл-авеню, 847.
     - Спасибо вам большое! - от души сказал Карелла.
     - Да не за что, - ответила мисс Эттингер и повесила трубку.

***

     Адвокатская контора "Вебер, Герцог и Ллевеллин" располагалась на двадцать восьмом этаже здания в самом сердце Айсолы. Внутри здания царила блаженная прохлада - окна были заделаны наглухо, и на всех сорока двух этажах работали кондиционеры. Замечательная система - когда нет перебоев с электричеством. Но если электрическая компания ощутит перегрузку сетей - а такое частенько случалось в эту треклятую жарищу, - пиши пропало. В этом случае открыть окно оказывалось невозможно, и небоскреб превращался в сорокадвухэтажную парилку. Но зато выброситься из окна этого небоскреба было сложновато.
     Карелла позвонил Чарльзу Веберу около десяти, и ему ответили, что адвокат очень занят и сможет уделить ему не более получаса перед ленчем. Когда Карелла приехал, Вебер беседовал с клиентом. Он позвонил секретарше и попросил ее впустить Кареллу только без четверти одиннадцать. Чарльз Вебер был представительный мужчина немного за пятьдесят, с седеющими темно-русыми волосами и проницательными голубыми глазами. На нем был бледно-голубой, под цвет глаз, тропический костюм и белая рубашка с голубым же, но более темным галстуком. Из-под левого лацкана пиджака выглядывала вышитая темно-синим монограмма "ЧПВ". Он восседал за большим, не заваленным бумагами столом в просторном кабинете с двумя окнами, выходящими на авеню и на западную оконечность Гровер-парка. Приятно улыбнулся, взглянул на часы, чтобы показать Карелле, что тому следует быть кратким, и спросил:
     - Чем могу служить, мистер Карелла?
     - Мистер Вебер, я расследую предполагаемое самоубийство Джереми Ньюмена. Насколько я понимаю, вы...
     - Предполагаемое? - переспросил Вебер.
     - Да, сэр, предполагаемое.
     - Насколько я понял, он скончался от смертельной дозы барбитуратов...
     - Да, сэр, это так. Но дело еще не закрыто как доказанное самоубийство.
     - Понимаю.
     - Мистер Вебер, насколько я понимаю, вы вчера передали его завещание в Комиссию по наследствам.
     - Да.
     - Вы сами его составляли?
     - Да.
     - Если не ошибаюс