что, знаю, французы они или нет?
     - Ну, француза же сразу видно! - сказал Джерарди.
     - Вам следовало нам позвонить, - сказал Миллер.
     - Зачем?
     - Сообщить о том, что там происходит.
     - Блин, а я что, знал, что там происходит? Все было как месяц назад. Толпа народу заходила, те же самые, что всегда. Мне что, положено было сообщить, что все как обычно?
     - Вам следовало позвонить! - упрямо повторил Миллер.
     - Слушайте, я устал, - сказал Родригес. - Вы что, за этим меня сюда и притащили? Чтобы выслушать уйму всякой чуши о том, что мне следовало и чего не следовало делать? Слушайте, скажите это все моему лейтенанту, о'кей? Если хотите жаловаться, идите вешать лапшу на уши ему. А я пошел домой спать.
     - Мы намерены просмотреть эту пленку! - сказал Джерарди.
     - Ну так идите и смотрите! - горячо ответил Родригес. - Счастливо оставаться!
     - Не напрягайся, - сказал ему Мейер.
     - Эти гребаные "нарки" только и делают, что воняют! - сказал Родригес. - Почему бы вам не заняться чем-нибудь полезным? - Это было сказано Джерарди. - Пока, Мейер! Если понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать.
     Он подошел к барьеру, открыл дверцу и сердито затопал вниз по лестнице. Железные ступеньки гудели у него под ногами.
     - Ну и что теперь? - спросил Мейер.
     - Попробуем через месяц, - сказал Мейер.
     - Да через месяц эти парни будут уже в Китае! - возразил Джерарди. - Я вам говорю, их кто-то предупредил. Они знают, что мы их засекли, и у них хватит ума держаться оттуда подальше. Так что об этой операции можно забыть, ничего не выйдет.
     - Если ничего не выйдет, мы вам позвоним, - сказал Мейер.
     - Это он так шутит! - пояснил Джерарди своему напарнику.

***

     Домой она вернулась немного за полночь. Он сидел у телевизора, смотрел начало старого фильма.
     - Привет! - сказала она от входа, вынула ключ из замка, вошла в гостиную и чмокнула его в макушку.
     - Как дела? - спросил он.
     - Съемку отменили.
     - Да ну?
     - Какие-то нелады с больницей. Они не хотели, чтобы рядом со зданием велись съемки. Сказали, это обеспокоит пациентов.
     - Ну и где же в конце концов происходили съемки? - спросил Клинг.
     - А их не было. Вместо съемок устроили большое совещание. На "Челси".
     - "Челси"?
     - Объединенная компания "Челси-ТВ". Хочешь сандвич или чего-нибудь этакого? Я жутко проголодалась! - сказала Огаста и ушла на кухню.
     Он посмотрел ей вслед и продолжал следить за ней, пока она разворачивала на кухонном столе порезанную на ломтики буханку. Он вспоминал их первую встречу, вспоминал так отчетливо, словно это происходило здесь и сейчас. Звонок из дежурки от Мерчисона. "На Ричардсон-драйв, в доме 657, квартира 11-Д, произошла кража со взломом. Съезди, поговори с девушкой".
     У девушки оказались длинные рыжие волосы и густой загар. Она была одета в темно-зеленый свитер, копоткую коричневую юбку и коричневые ботинки. Она сидела, скрестив ноги, и тупо глядела в стену. Первое, что он почувствовал, увидев ее, было ощущение полной гармонии, небрежное совершенство цвета и рисунка, рыжее и зеленое, волосы и глаза, свитер и юбка, ботинки сливались с ногами, покрытыми ровным загаром, длинные, стройные, грациозные ноги, вопросительно склоненная набок голова, водопад блестящих рыжих волос.
     У нее, у девушки, были высокие скулы, чуть раскосые глаза, горящие зеленым на фоне посмуглевшего лица, вздернутый носик, чуть оттягивающий верхнюю губку, так что видны ровные белые зубы. Свитер обтягивал груди - крепкие, без всякого там лифчика, - и на талии был туго стянут коричневым поясом с медной пряжкой, попка мягким изгибом вминалась в пухлый диван, и, когда девушка повернулась, юбка чуть задралась, обнажив бедро.
     Он ни разу в жизни не встречал более красивой женщины.
     - Кто это такие? - спросил он.
     - Кто? - переспросила Огаста с кухни.
     - "Челси-ТВ".
     - Рекламная фирма, снимает ролик.
     - А-а. А что там было на совещании?
     - Утрясали расписание, подыскивали новое место - ну, знаешь, вся эта канитель. - Гасси облизала нож, которым намазывала арахисовое масло, и сказала: - М-м, вкусно! Ты уверен, что не хочешь?
     - И ты им для этого была нужна?
     - Для чего?
     - Ну, утрясать расписание, подыскивать место и...
     - Да, Ларри хотел, чтобы я была под рукой.
     - Ларри?
     - Паттерсон. Из "Челси-ТВ". Он сам написал сценарий, и режиссер тоже он.
     - Ax, ну да.
     - Ему нужно было знать, когда я смогу подъехать и все такое.
     Она вернулась в гостиную с сандвичем в руке. Клинг поймал себя на том, что уставился на нее точно так же как когда-то на первом свидании, - смотрел и глаз не мог отвести. Тогда Огаста в конце концов сказала ему:
     "Ну что ты на меня пялишься?" Клингу пришлось признаться, что ему еще никогда не приходилось разговаривать с такой красивой девушкой. Огаста просто ответила, что ему придется к этому привыкнуть. Клинг помнил ее ответ слово в слово.
     "Знаешь, придется тебе к этому привыкнуть. Ты ведь тоже очень красивый - а если мы только и будем делать, что сидеть и пялиться друг на друга, что же из этого выйдет? В смысле, я думаю, что мы будем видеться довольно часто, и мне хотелось бы думать, что я могу иногда позволить себе вспотеть, к примеру. Я здорово потею, знаешь ли".
     "Да, Гасси, - думал он, - ты здорово потеешь, теперь я это знаю. А еще ты иногда рыгаешь, и я не раз видел тебя сидящей на унитазе, а однажды ты напилась вдрызг с этими твоими педиками-фотографами, чтоб их черт побрал, и я держал тебе голову, пока ты блевала, а потом уложил тебя в кровать, а сам пошел вытирать пол в ванной, да, Гасси, я знаю, что ты потеешь, я знаю, что ты не ангел, но, Господи, Гасси, зачем... зачем ты это сделала, зачем ты так поступила со мной, неужели ты не могла иначе - не как... не как сука в течке?!"
     - ...Поехать в Южную Америку, чтобы снять этот ролик там, - говорила Огаста.
     - Чего? - очнулся Клинг.
     - Ларри хочет поехать в Южную Америку, чтобы снять этот ролик там, - повторила Огаста. - Там теперь лежит снег. К черту символическую гору, давайте снимать в настоящих горах!
     - Что еще за символическая гора?
     - Ну, больница "Лонг-Дженерал". Ты когда-нибудь видел это здание? Оно похоже на...
     - Да, на гору.
     - Ну вот, значит, ты понимаешь, о чем я.
     - Так ты поедешь в Южную Америку, да?
     - Всего на несколько дней. Если получится.
     - Когда?
     - Ну, я пока не знаю...
     - А приблизительно?
     - Наверно, довольно скоро. Пока там еще лежит снег. У них ведь сейчас зима, ты же знаешь.
     - Ага, - сказал Клинг. - А когда именно? В этом месяце?
     - Да, вероятно.
     - И ты ему сказала, что поедешь?
     - Знаешь, Берт, мне так редко приходится сниматься для телевидения... Ролик будет идти целую минуту, это для меня очень важно...
     - Да, конечно. Я знаю.
     - Это всего на несколько дней.
     - А кто туда поедет? - спросил он.
     - Только мы с Ларри и съемочная группа.
     - А другие модели?
     - Остальных он собирается набрать на месте.
     - Я, по-моему, с ним ни разу не встречался, - сказал Клинг. - Я его знаю?
     - Кого?
     - Ларри Паттерсона.
     - Нет, не думаю, - ответила Огаста и отвела взгляд. - Ты точно не хочешь есть?
     - Не хочу. Спасибо.

Глава 9

     Манфред Лейдер был полицейским психологом. Он однажды помог Карелле в расследовании убийств нескольких слепых. Лейдеру было за пятьдесят, и он носил седую бородку, чтобы быть похожим на психиатра. В этом штате психиатр должен был четыре года проучиться в колледже, еще четыре в мединституте, год в интернатуре, три года клинической ординатуры, и еще два года проработать в клинике, прежде чем получить разрешение держать устный и письменный экзамен, дающий право на получение лицензии на частную практику. Вот почему психиатры берут пятьдесят баксов за часовую консультацию - это как минимум. А Лейдер был всего лишь психологом. Вот почему он работал в полицейском управлении за годовое жалованье в 36 400 долларов.
     Когда Карелла позвонил Лейдеру утром в четверг, у него сидел пациент - полицейский, который неожиданно начал впадать в истерику ют одного вида собственного пистолета. Не надо быть психиатром или даже психологом, чтобы знать, что именно символизирует пистолет. Секретарь Лейдера сказал Карелле, что доктор (Лейдер действительно имел докторскую степень, но степень доктора философии, а это не так уж высоко котируется) перезвонит ему попозже, когда освободится. Лейдер позвонил в четверть двенадцатого.
     - Это Лейдер, - назвался он по телефону.
     - Здравствуйте, - сказал Карелла. - Может, вы меня не помните - я детектив Карелла из восемьдесят седьмого участка. Нам с вами не так давно приходилось разговаривать по поводу...
     - По поводу подсознательной памяти, не так ли?
     - Да, кошмаров и всего такого...
     - Помню, помню. Ну что, пригодилось?
     - Да, мы его нашли.
     - Это хорошо, - сказал Лейдер. - Рад был помочь.
     - На этот раз у меня очень простой вопрос, - сказал Карелла.
     - Угу, - ответил Лейдер. Он давно привык к очень простым вопросам, требующим исследований, сравнимых с научной диссертацией.
     - У меня имеется жертва предполагаемого самоубийства, человек, умерший от смертельной дозы секонала. Бывшая жена этого человека и его брат единодушно утверждают, что он в рот не брал никаких лекарств.
     - У него была фобия?
     - Он в детстве испытал сильную аллергическую реакцию на стрептомицин и с тех пор не принимал даже аспирина.
     - Пожалуй, это можно назвать фобией.
     - Вот вопрос: мог ли такой человек добровольно проглотить двадцать девять капсул секонала?
     - Хм... - сказал Лейдер.
     Карелла ждал.
     - Тут вся проблема вот в чем, - сказал наконец Лейдер, - я вполне могу представить себе ситуацию, в которой он мог его принять.
     - Какую именно?
     - Видите ли, при фобии человек может вести себя двояко, - начал Лейдер. - Во-первых, он может избегать всего, что вызывает страх. Например, если вы боитесь открытого пространства, вы попросту запретесь у себя в квартире и будете отказываться выходить на улицу, где фобия может вызвать крайнюю тревогу.
     - А во-вторых?
     - А во-вторых, вы можете броситься навстречу своему страху. Например, многие люди, проявляющие героизм на войне, очень боятся сражений. Но они побеждают свой страх. Ну, возможно, "побеждают" - это сильно сказано. Они преодолевают его, добровольно вызываясь исполнять опасные миссии, и это куда лучше помогает им справиться со своим страхом, чем просто сидеть и трястись от ужаса каждый раз, как где-то рядом рванет снаряд. Вы понимаете, о чем я?
     - Думаю, что да.
     - Мы называем первое уклонением от опасности, а второе, противоположный механизм, - противофобической конфронтацией. Бросаться навстречу страху. Когда я занимался частной практикой, много лет тому назад, мне пришлось работать с пилотом, который пошел в авиацию, потому что боялся высоты. Это был его способ борьбы с фобией.
     - Это весьма утешительно, - сказал Карелла.
     - Да, конечно, - согласился Лейдер.
     - В смысле, для пассажиров самолетов, - сказал Карелла.
     - Ну да, - ответил Лейдер. Карелла понял, что у этого человека чувство юмора как таковое отсутствует напрочь.
     - Так вот, - продолжал Лейдер, вернувшись к первоначальной теме разговора, - в вашем случае человек мог попытаться преодолеть свою лекарственную фобию, нарочно проглотив больше лекарства, чем требовалось в качестве снотворного. Если принять во внимание то, что он намеревался сделать...
     - То есть?
     - Ну, вы ведь сказали, что это предполагаемое самоубийство?
     - Да.
     - Ну, значит, человек намеревался покончить с собой...
     - Да.
     - Возможно, это был его способ поддаться наконец своей фобии, так сказать, броситься в ее объятия, поддаться одновременно и фобии, и смерти. Окончательное решение конфликта, так сказать.
     - Понятно, - сказал Карелла.
     - Извините, если я вас разочаровал, - сказал Лейдер.
     - Нет-нет, мне следует рассмотреть все...
     - Ну да, понимаю.
     И все же Карелла был разочарован.
     Он надеялся получить четкий ответ профессионала, отличающийся от того, что лишь вчера сказал ему Джеймс Бролин: "Я не могу ответить на этот вопрос, не ознакомившись подробно с историей человека, которого вы имеете в виду". Возможно, психологи позволяют себе совать нос туда, куда психиатры лазить не решаются. Но разве не мог Лейдер ответить попросту: "Нет, ни в коем случае! Этот человек не мог бы покончить жизнь самоубийством, приняв лекарство". А как все было бы просто! О да, проще некуда. Тогда Карелле только и оставалось бы, что найти убийцу. Так ли уж много убийц в наши дни?
     Карелла знал, что нельзя вести дело на одной интуиции. Он видел слишком много случаев, когда копы продолжали упрямо идти по ложному следу только потому, что "чувствовали - в этом что-то есть", и в результате оставались на бобах. Быть может, это только интуиция заставляла его сбрасывать со счетов хрупкого владельца картинной галереи и бывшего капитана израильской армии в качестве подозреваемых в убийстве (которого, кстати, могло и не быть), быть может, ему следовало натравить на них целую команду, чтобы за ними следили день и ночь - теперь, когда поезд уже ушел, - может быть, он слишком рано решил оставить их в покое. Но... Может быть, не всегда можно определить, что человек врет, но, когда человек говорит правду, это видно сразу. Правда звучит иначе - словно удары топора по дубовому стволу. Карелла интуитивно чувствовал - да, чувствовал, да, интуитивно! - что и Луи Керн, и Джессика Герцог рассказали ему всю правду. И он не хотел тратить драгоценное время на преследование этих двоих. Тем не менее Карелла хотел убедиться, что ничего не упустил. Он позвонил Ролли Шабрье, в юридический отдел.
     Шабрье привык ко всяческим странным звонкам от детективов 87-го. Сегодня, когда столбик термометра за окном упорно отказывался спускаться ниже отметки в девяносто девять градусов, <Примерно 36 градусов по Цельсию.> система кондиционирования в здании уголовного суда решила устроить себе выходной. Когда зазвонил телефон, Шабрье сидел у себя за столом в одной рубашке. Как только Карелла назвался, Шабрье сразу настроился на худшее. Бог троицу любит: жара, отказавшие кондиционеры и теперь еще звонок одного из этих чертей из 87-го.
     - Чем могу помочь, Стив? - осторожно спросил он.
     - Я расследую подозрительный смертный случай, - сказал Карелла, - и мне нужны кое-какие сведения.
     - Убийство? - уточнил Шабрье.
     - Предполагаемое самоубийство.
     - Угу.
     - Но речь идет о двухмиллионном завещании, и я хочу узнать кое-что насчет законов о наследстве, действующих в нашем штате.
     - Например?
     - Например, если я убью мужика, от которого я должен унаследовать два миллиона баксов, я их все равно получу?
     - В законах на этот счет ничего не говорится.
     - То есть?
     - То есть в данной ситуации все зависит от решения суда. Согласно прецедентам, человек, убивший того, чье наследство он должен был получить, лишается права наследовать его имущество согласно завещанию или по праву наследования в случае, если тот скончался, не оставив завещания. То есть, если вы решите убить человека, потому что знаете, что он должен оставить вам целый сундук денег, и позднее будет доказано, что вы его действительно убили, вам не светит ни цента.
     - Хорошо, - сказал Карелла.
     - Вам нужны точные сведения? Посмотрите дело "Ригги против Палмера", цитата номер...
     - Не надо, - перебил Карелла. - Спасибо большое.
     Он повесил трубку. Не успел он отнять руку, как телефон зазвонил снова, заставив Кареллу вздрогнуть.
     Он снова поднял трубку.
     - Карелла слушает!
     - Это Дорфсман, баллистик, - сказали из трубки. - Клинг на месте?
     - Только что вышел.
     - Ну ладно, тогда запишите и передайте ему, чтобы мне лишний раз не звонить, - сказал Дорфсман. - Я обещал, что сообщу ему результаты до двенадцати.
     - А что у него?
     - Пуля, которую он сдал сегодня утром.
     - Быстро вы обернулись!
     - Порядок срочности, - объяснил Дорфсман. - Это покушение на убийство. Ручка есть?
     - Давай, - сказал Карелла.
     - На этот раз все было проще простого. Скажите ему, что пуля - "ремингтон-магнум", калибр 0,44. Все нудные подробности относительно местности, траектории, диаметра отверстия и так далее я, пожалуй, опущу, но, на мой просвещенный взгляд, пуля была выпущена из пистолета калибра 0,44 "раджер-магнум", именуемого также "черный коршун". Если Клингу понадобятся подробности, можете сообщить ему, что средняя скорость пули - около тысячи семисот футов в минуту и парциальное давление - почти тысяча четыреста фунтов. Этого хватит, чтобы свалить гризли на лету!
     - Я ему передам. Слушайте, не могли бы вы соединить меня с офисом Гроссмана?
     - Он все еще в суде, - сказал Дорфсман.
     - А как насчет Оуэнби?
     - Минуточку!
     В трубке раздался щелчок. Дожидаясь, пока его соединят, Карелла пытался вспомнить, над каким это покушением на убийство работает Клинг. Насколько ему известно...
     - Оуэнби слушает.
     - Привет, - сказал Карелла. - Как там с моим делом?
     - К концу дня будет на столе у капитана.
     - А когда он до него доберется?
     - Он в суде. Когда вернется - не знаю. Вроде как сегодня должен с ними развязаться.
     - А сегодня он успеет прочесть ваш отчет?
     - Если руки дойдут.
     - А почему бы вам не прислать мне копию прямо сейчас?
     - Это против правил.
     - Ну, тогда хоть скажите, что там написано!
     - Не могу. Играть в испорченный телефон, знаете ли...
     - Ладно, я сам приеду и посмотрю.
     - Его еще не распечатали. Я вам говорю, отчет будет к концу дня. Почему бы вам не позвонить ему где-нибудь в четыре - в полпятого?
     - Спасибо большое, - сказал Карелла и повесил трубку.

***

     Он нарочно выбрал именно ресторан А-Вонга на Бун-стрит. Тому было три причины: во-первых, Гасси сказала ему, что сегодня будет работать в "Тру-Вью", фотоателье совсем рядом с рестораном; во-вторых, именно здесь она должна была быть вечером в прошлую субботу, и, забрасывая наживку, он хотел, чтобы Огаста невольно вспомнила, что она - женщина, замешанная в дешевую интрижку; и, в-третьих, поблизости было несколько судов, куда он намеревался отправиться, чтобы получить ордер на обыск, едва ему передадут обещанный краткий отчет Дорфсмана по поводу пули.
     Они встретились после двенадцати.
     Огаста выглядела такой ослепительно прекрасной, что Клинг едва не забыл о своей решимости.
     Она пожаловалась, что пришлось все утро проработать под жаркими софитами, а он рассказал, что ему все утро пришлось провести в суде, куда его вызвали свидетелем по делу взломщика, которого он арестовал два месяца назад. Он не сказал только, что, перед тем как ехать в суд, он зашел в лабораторию и оставил для анализа пулю, которую выпустили в него накануне вечером. Наконец он неловко принялся расставлять тщательно продуманную им ловушку.
     - Черт бы их всех побрал, - сказал он. - У меня сегодня снова ночное дежурство.
     Каждому детективу ночное дежурство выпадало раз в месяц, две ночи подряд: сперва с четырех до часу ночи, потом с часу до девяти утра, а потом два выходных. Огаста это знала. Знала она и то, что он свое отдежурил две недели тому назад.
     - С чего это вдруг? - спросила она.
     - Паркер заболел, - объяснил Клинг.
     Он нарочно выбрал Паркера, потому что это был один из немногих копов, с кем они не дружили домами. Он не рискнул назвать Манера, Брауна или кого-то еще из тех, кого Огаста знала лично: звонок жены или подружки мог испортить весь замысел.
     - Он вчера дежурил с четырех до часу, - сказал Клинг, - а сегодня вдруг свалился с простудой. По-моему, он сочиняет, но кто его знает, этого Паркера? Во всяком случае, Пит попросил меня отдежурить за него сегодня.
     - Это к