тективом-лейтенантом Сэмом Гроссманом.
   - Алло? - раздался голос Гроссмана.
   - Сэм, это Коттон  Хоуз.  Я  нахожусь  на  Пятой  Южной,  только  что
поднялся из подвала. Мне сказали, что  вчера  здесь  были  твои  ребята,
делали снимки.
   - Делали, - подтвердил Гроссман.
   - Сэм, у тебя есть снимки верстака, за которым работал покойник?
   - Какой, Коттон? Какое дело ты имеешь в виду?
   - Убийство топором, Пятая Южная, 4111.
   - А, да. Верстака? По-моему, есть, а что?
   - Ты их смотрел?
   - Мельком. Я сравнительно недавно пришел на  работу.  У  моего  брата
вчера была свадьба.
   - Поздравляю, - сказал Хоуз.
   - Спасибо. Так что насчет верстака?
   - Посмотри еще раз на снимки, - сказал Хоуз. - Не знаю, видно на  них
или нет, но над верстаком висят три полки. Среднюю кто-то вытер. На  ней
нет ни пылинки.
   -Да?
   -Да.
   - Посмотрю, - пообещал Гроссман. - И если что-либо замечу,  приму  во
внимание.
   - Дай нам знать, ладно, Сэм?
   - Кто еще работает с тобой?
   - Стив Карелла.
   - Хорошо, я вам позвоню. Коттон?
   - Да?
   - На это может потребоваться время.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Мне придется послать туда человека,  чтобы  снова  посмотреть  все,
сделать снимки и, возможно, кое-что проверить.
   - Хорошо, только дай нам знать.
   - Обязательно. Большое спасибо.
   Хоуз  пошел  обратно  к  дому  Лассера.  Теперь  непременно   следует
поговорить с жильцами. Кто-то вытер пыль со  средней  полки.  Интересно,
кто и зачем.
   Беда была в том, что в Хоузе сразу узнавался полицейский. Поэтому ему
приходилось туго с людьми,  которые  принципиально  не  любили  полицию.
Высокий, в шесть футов  два  дюйма  ростом,  Хоуз  весил  сто  девяносто
фунтов. У него были  голубые  глаза,  квадратный  подбородок  с  ямочкой
посередине и ярко-рыжие волосы с седой прядью над левым виском,  которая
появилась после того, как ему однажды нанесли ножевую рану, прямой нос с
уцелевшей переносицей, хорошо очерченный рот с припухлой  нижней  губой,
но выражение лица оставалось высокомерным даже тогда, когда он  пребывал
в хорошем настроении. А уж сейчас, когда он приступил к опросу  жильцов,
он отнюдь не был в хорошем настроении. Обойдя же два с половиной этажа и
наслушавшись наглых и самоуверенных ответов, он разозлился еще больше.
   Было уже двенадцать дня. Хоуз проголодался, но ему хотелось до  обеда
покончить с третьим этажом, чтобы во второй половине дня обойти еще три.
На каждом этаже было по четыре квартиры, и он уже опросил жильцов  За  и
3б, оставались еще Зв и Зг, а затем еще двенадцать жильцов с  четвертого
по шестой этаж включительно - замечательное времяпрепровождение, да  еще
в понедельник. Как только он поднялся по лестнице и  вошел  в  зловонный
подъезд, в доме тотчас стало известно, что у них в гостях легавый,  что,
собственно говоря, никого не удивило, поскольку все знали, что в прошлую
пятницу старому Джорджу Лассеру раскроили топором голову. Легавых  здесь
не любили, да еще в пятницу, да еще в январе.
   Он постучал в дверь квартиры Зв и, не получив  ответа,  постучал  еще
раз. Он уже был готов двинуться к Зг, как вдруг услышал, что из-за двери
кто-то спросил:
   - Джорджи, это ты?
   Голос был молодой и почему-то  едва  слышный,  поэтому  Хоуз  сначала
решил, что человек за дверью болен, но тут его осенили сразу две  мысли,
заставившие вновь вернуться к двери. Во-первых, поскольку  всем  в  доме
было известно о появлении полиции, почему голос за  дверью  квартиры  Зв
спрашивает, не Джорджи ли это? И во-вторых, какой Джорджи?  Единственный
Джорджи, о котором Хоуз мог в эту  минуту  вспомнить,  был  покойный  по
имени Джорджи Лассер. Он снова постучал в дверь.
   - Джорджи? - спросил голос, по-прежнему приглушенно.  Хоуз  попытался
припомнить, где он слышал похожий голос раньше.
   - Да, - ответил он. - Джорджи.
   - Одну минуту, - сказали за дверью.
   Он принялся ждать.
   Он услышал приближающиеся к двери шаги.  Тот,  кто  шел,  был  босым.
Услышал, как отодвинули засов, затем вытащили из  металлического  гнезда
цепочку, потом щелкнул обычный английский замок, и дверь приоткрылась.
   -  Вы  не...  -  возмутился  голос,  но  Хоуз  уже  просунул  ногу  в
образовавшуюся щель. Тот, кто был за дверью, попытался  было  захлопнуть
дверь, но в эту секунду Хоуз толкнул дверь  плечом,  она  отворилась,  и
Хоуз очутился в квартире.
   В квартире было темно. Жалюзи были закрыты, пахло мочой, застоявшимся
сигаретным дымом, человеческим потом и чем-то еще.  Перед  Хоузом  стоял
мужчина  в  помятой  полосатой  пижаме.  Его  лицо  заросло  пятидневной
щетиной, и ему срочно требовалось постричься. Ноги у него были  грязные,
а на пальцах и на зубах - желтые никотиновые пятна.  Дверь  позади  него
была открыта, и  Хоузу  была  видна  спальня  и  кровать  со  спутанными
простынями. На кровати лежала женщина. Кроме  испачканной  нижней  юбки,
задравшейся высоко и обнажившей иссеченную  шрамами  ляжку,  на  женщине
ничего не было.
   Не говоря уж ни о чем другом, эти шрамы свидетельствовали о том,  что
в квартире живут наркоманы.
   - Кто вы, черт побери? - спросил мужчина.
   - Полиция, - ответил Хоуз.
   - Предъявите документы.
   - Не умничай, парень, - сказал Хоуз, вытаскивая из кармана  бумажник.
-  Достаточно  взглянуть  на  все  это,  чтобы  понять,  что  тебя  ждут
неприятности.
   - А может, это вас ждут неприятности за  насильственное  вторжение  в
квартиру! - отпарировал мужчина, глядя на  удостоверение,  которое  Хоуз
совал ему в лицо.
   Хоуз положил бумажник обратно в карман брюк и подошел к окну в кухне.
Он поднял жалюзи, открыл окно, через плечо бросив мужчине:
   - Ты что, уже дышать перестал?
   - Что тебе нужно, легавый?
   - Как тебя зовут?
   - Боб Фонтана.
   - А девчонку?
   - Спроси у нее, - ответил Фонтана. - Спрошу, когда придет ее черед. А
пока скажешь ты.
   - Я забыл, - пожал плечами Фонтана.
   - Сколько дней вы уже здесь сидите?
   - Не знаю. Какой сегодня день?
   - Понедельник.
   - Уже понедельник?
   - Не возражаешь, если я открою еще одно окно?
   - Ты что, борец за свежий воздух?
   Хоуз вошел в спальню и открыл там оба окна. Девица на кровати даже не
пошевелилась. Обходя кровать, он натянул юбку ей на ноги.
   - В чем дело, легавый? - полюбопытствовал Фонтана. - Не любишь шлюх?
   - Сколько времени она в таком состоянии? - спросил Хоуз.
   - Откуда мне знать? Я даже не помню, как ее зовут.
   - Она жива? - спросил Хоуз.
   - Надеюсь. Она ведь дышит, разве нет?  Хоуз,  взяв  девицу  за  руку,
проверил пульс.
   - Еле-еле, - сказал он. - Чего вы набрались?
   - Не понимаю, о чем ты, -  отозвался  Фонтана.  Со  стула,  стоявшего
возле постели, Хоуз взял обожженную столовую ложку.
   - Что это, Фонтана?
   - По-моему, ложка. Наверное, кто-то ел суп.
   - Да ладно тебе. Где он?
   - Что? Суп?
   - Наркотик, Фонтана.
   - Значит, для этого ты явился сюда?
   - Кончился, что ли? - спросил Хоуз.
   - Не знаю. Ты сам задаешь вопросы и сам вроде на них отвечаешь.
   - Ладно, - сказал Хоуз, -  начнем  сначала.  Сколько  ты  уже  сидишь
здесь, в квартире?
   - С Нового года.
   - Все празднуешь? А девчонка?
   - Это моя сестра, и отстань от меня, - сказал Фонтана.
   - Как ее зовут?
   - Луиз.
   - Луиз Фонтана?
   - Ага.
   - Где она живет?
   - Здесь. А ты думаешь где?
   - А ты где?
   - Тоже здесь. - Фонтана заметил,  что  Хоуз  нахмурился.  -Забудь  об
этом, легавый. Я сплю на кушетке. - Сколько ей лет?
   - Двадцать два года.
   - А тебе?
   - Двадцать шесть.
   - Давно ты на наркотиках?
   - Я не понимаю, о чем ты. Если у тебя есть,  за  что  меня  наколоть,
выкладывай. А иначе убирайся.
   - Почему? Ждешь кого-то?
   -  Ага.  Президент  Джонсон  обещал  прийти.  Обсудить  отношения   с
русскими. Он приходит обедать каждый понедельник.
   - Кто такой Джорджи? - спросил Хоуз.
   - Не знаю. А кто он такой?
   - Когда я постучался в дверь, ты спросил, не Джорджи ли это.
   - Разве?
   - Как его фамилия?
   - Джорджи Джесел. Он приходит вместе с президентом.
   - Тогда поступим по-другому, - предложил Хоуз. - Не возражаешь,  если
я загляну в ящики комода?
   - Советую предъявить ордер на  обыск,  прежде  чем  копаться  в  моем
белье, - сказал Фонтана.
   - Так, тут возникает небольшая дилемма, -  заявил  Хоуз.  -Может,  ты
поможешь мне ее разрешить?
   - Конечно, буду рад прийти на помощь закону, - торжественно  произнес
Фонтана, закатив под лоб глаза.
   - Быть  наркоманом  -  это  еще  не  нарушение  закона,  тебе  такое,
наверное, известно.
   - Я даже не знаю, что такое наркоман.
   - Но наличие определенного количества наркотиков - это уже  нарушение
закона. Вот тут и возникает дилемма, Фонтана. Наколоть тебя я  не  могу,
пока не докажу наличия наркотиков в квартире.  А  доказать  наличие  без
обыска тоже не могу. Но если я схожу в участок за ордером на  обыск,  ты
спустишь в туалет все, что у тебя есть. Так что же мне теперь делать?
   - Почему бы не пойти домой  и  не  лечь  спать,  забыв  обо  всем?  -
предложил Фонтана.
   - Конечно, я могу пойти против  закона,  обыскать  квартиру  и  найти
шесть фунтов героина...
   - Еще чего!
   -... Тогда никто и не вспомнит, был или не был у меня ордер, а?
   - Кто о  чем  будет  вспоминать?  Кого  ты  обманываешь,  легавый?  В
последний раз я видел в этой округе ордер на обыск  тогда  же,  когда  в
середине лета шел снег. Беспокоишься, что у тебя нет  ордера?  Так  я  и
поверю.  Ты  взломал  дверь  и  ворвался  в  квартиру,  а  теперь  вдруг
забеспокоился об ордере? Ха! - Никто не ломал дверь, Фонтана.
   - Нет, конечно, ты только помог себе ножкой и плечиком,  вот  и  все.
Слушай, я полицию знаю. Обыскивать ты будешь,  так  чего  крутить  вола?
Давай начинай, потому что я хочу спать.
   - Знаешь что, Фонтана?
   - Что?
   - По-моему, у тебя ничего нет.
   - Тебе это было известно с самого начала, легавый.
   - Иначе ты бы боялся обыска.
   - Верно. Тогда, раз мы договорились, почему бы тебе не мотать отсюда?
   - Почему? Разве ты  не  хочешь,  чтобы  я  был  здесь,  когда  придет
Джорджи?
   - Я уже сказал тебе: я хочу обратно в постель.
   - Ты ведь спишь на кушетке.
   - Ага, значит, на кушетку, - согласился Фонтана. -  Она  вправду  мне
сестра, поэтому не старайся меня поймать.
   - Как ее зовут?
   - Лоис.
   - В прошлый раз ты сказал "Луиз".
   - Я сказал "Лоис".
   - Ты что же, говоря о сестре, называешь ее шлюхой?
   - Она и есть шлюха. И то, что она мне сестра, ничего не  меняет.  Все
девки - шлюхи.
   - Славный ты малый, Фонтана. Ты когда мылся в последний раз?
   -  Ты  кто?  Полицейский  или  представитель  санинспекции?  Если  ты
закончил, давай вали отсюда. Мне эти разговоры надоели.
   - А что, если я скажу тебе, что Джорджи сегодня не придет?
   - Не придет?
   - Нет. А что, если он вообще никогда не придет?
   - Почему?
   - Отгадай.
   - Это старый фокус, легавый. Ты хочешь, чтобы я сказал:  "Джорджи  не
придет, потому что его взяли", - и тогда ты спросишь:  "Взяли  за  что?"
Только я на это не покупаюсь.
   - Давай-ка попробуем сказать по-другому, - предложил Хоуз.
   - Ну?
   - Джорджи не придет, потому что он умер.  Фонтана  опешил.  Он  молча
глядел на Хоуза, потом вытер рукой губы.
   - Да, - подтвердил Хоуз, - ушел навсегда.
   - Я только что приехал из Миссури, - сказал Фонтана.
   - Ты здесь уже с Нового года, - заявил Хоуз. -  То  есть  с  прошлого
вторника. Джорджи убили в пятницу.
   - Когда в пятницу?
   - Днем. Где-то между часом и двумя, насколько нам удалось узнать.
   - Где?
   - Внизу в подвале, - ответил Хоуз.
   - Какого черта Джорджи понесло в подвал? - спросил Фонтана.
   Хоуз уставился на него.
   - Ты мне не ответил, - заметил Фонтана.
   - Джордж Лассер? - спросил Хоуз. - О нем идет...
   - Не туда попал, легавый, - улыбнулся Фонтана.
   Боб Фонтана ожидал прихода  кого-то  по  имени  Джорджи,  когда  Хоуз
постучался к нему в дверь. Как жаль,  что  Джорджи,  которого  он  ждал,
оказался вовсе не покойным Джорджи Лассером, потому что иначе выяснилось
бы, что  Лассер  связан  с  наркотиками,  а  это  многое  бы  объяснило.
Наркотики нынче -самое доходное занятие в  мире,  куда  более  доходное,
нежели проституция и азартные игры, по правде говоря, крупнейший из всех
подпольных бизнесов, если исходить из  затраченной  на  него  энергии  и
реализуемого капитала. Если человек имеет дело с наркотиками,  то  можно
ожидать чего угодно - даже что его зарубили  топором.  Поэтому  в  самом
деле жаль, что Боб Фонтана ждал не Джорджи Лассера, а какого-то  другого
Джорджи. Если бы Лассер оказался торговцем  наркотиками,  полиция  знала
бы, где искать. А сейчас в руках у них по-прежнему было пусто.
   Конечно, поработал он не  совсем  зря.  Хоуз  решил  дождаться  этого
Джорджи Как-его-там. День все равно пропал, поэтому, рассудил он,  стоит
прихватить этого торговца наркотиками и  тем  самым  помочь  ребятам  из
городского отделения по борьбе  с  наркоманией,  у  которых  всегда  дел
невпроворот. Беда только в том, что всем в доме известно, что на третьем
этаже в квартире у Бобби-наркомана  полицейский,  чем,  наверное,  можно
было объяснить, что Джорджи в тот день так и не появился.
   Хоуз прождал Джорджи почти до трех. Он пытался  выяснить  у  Фонтаны,
как фамилия Джорджи, но тот посылал его ко  всем  чертям.  Хоуз  обыскал
квартиру, но, как и ожидал, ничего не нашел, кроме кучи грязных  носков.
В два тридцать проснулась девица. Хоуз спросил, как ее зовут, на что она
ответила: "Бетти О'Конор". На  вопрос,  сколько  ей  лет,  она  сказала:
"Двадцать два года", - поэтому он не смог даже пришить Фонтане растление
малолетней. В два тридцать пять девица спросила у Хоуза, нет ли  у  него
сигареты. Хоуз дал ей сигарету,  после  чего  она  поинтересовалась,  не
приходил ли Джорджи. Фонтана поспешил сказать ей, что Хоуз  из  полиции.
Девица оглядела Хоуза с ног до головы, решила, что  попала  в  беду,  не
совсем понимая в какую, потому  что  только  что  вернулась  из  долгого
путешествия над мягкими белыми  холмами  на  спинах  гигантских  лиловых
лебедей, но слово "полиция" предвещало беду, а когда попадаешь  в  беду,
надо делать то, чему тебя научила твоя мать.
   - Хотите лечь со мной? - приветливо спросила она у Хоуза.
   Самое лучшее за весь день предложение - это уж наверняка Тем не менее
Хоуз его отверг. Вместо этого он ушел, поговорил с остальными жильцами и
в семь тридцать пять вернулся к себе домой.
   Он позвонил Карелле и доложил ему, что обнаружил две запыленные полки
и одну чистую.
   VI
   Карелла и Хоуз перестали и думать о деле Лассера, как вдруг в пятницу
к  ним  в  отдел  позвонил  Хромой  Дэнни  и  предложил  Карелле  с  ним
встретиться. До этой  минуты  они  по  отдельности;  занимались  всякими
неотложными делами, возникшими в течение недели.
   Был, например, на  их  участке  мужчина,  который  названивал  разным
незнакомым дамам, объясняя, как ему хотелось бы с ними поступить, причем
таким непристойным образом, что даже самые храбрые из  них  не  решались
повторить его слов в полиции. За короткий период со вторника до  пятницы
Карелла  выслушал  жалобы  четырнадцати   женщин,   оскорбленных   этими
телефонными звонками. В то же  время  он  откликнулся  на  двадцать  две
мольбы о помощи, выезжая  на  место  происшествий  вместе  с  Хоузом,  к
которому взывали двадцать семь раз.  В  число  таких  идиотских  случаев
входили, например, драка между мужем и женой (между прочим, не такая  уж
идиотская для жены, которой и вправду здорово досталось,  но  вызывающая
лишь  досаду  у  детектива,  которому  предстояло  раскрыть   убийство),
квартирные  кражи,  несанкционированное  сборище,  грабежи,  проституция
(хотя для этого существовала полиция нравов), угон автомашин (хотя опять
же для этого существовал свой отдел) и даже история  с  кошкой,  которая
взобралась на телевизионную антенну и ни за  что  не  желала  спуститься
(патрульный попробовал ее снять, за что  она  ему  порядком  расцарапала
лицо и правую руку), и еще  много  разных,  порой  приятных,  но  больше
неприятных происшествий.
   Одним  из  приятных  происшествий  был  случай  с  девушкой,  которая
разделась в студеный январский  день  и,  оставшись  в,  бюстгальтере  и
штанишках, решила выкупаться в озере  в  Гровер-парке.  Поскольку  озеро
оказалось на территории 87-го  участка  и  поскольку  собравшаяся  толпа
стала угрожать патрульному, который пытался задержать полуголую девушку,
когда она вылезла из воды, позвонили в участок, вот Карелле  и  довелось
полюбоваться хорошенькой девушкой, дрожавшей от холода в  мокром  нижнем
белье.
   А из неприятных  происшествий  -  была  драка  между  двумя  уличными
бандами,  что  случается  в  январе  крайне  редко.   Большинство   банд
откладывает урегулирование своих разногласий до теплых дней лета,  когда
нрав легче воспламеняется, чему в немалой степени способствует и  запах,
исходящий   от   разгоряченных   тел.   На   мостовой   остался   лежать
семнадцатилетний подросток, который истекал кровью, пытаясь запихнуть  в
порез на животе вывалившиеся внутренности и смущаясь  при  этом,  потому
что на него глазела толпа, и в том  числе  та  самая  девчонка,  которая
послужила предметом ссоры.  Санитар  укрыл  его  простыней,  на  которой
тотчас проступили кровавые пятна, а потом желтая, похожая на гной слизь,
от чего Кареллу чуть не вырвало. Что и говорить, зрелище не из приятных.
   Хоуз оказался  свидетелем  смерти  человека:  он  предпринял  попытку
выяснить, кто его убил, но человек этот молчал, заливая кровью  подушку,
ибо в груди у него были четыре дырки от такой штуки, чем  колют  лед,  а
потом вдруг сел, уставился на Хоуза  и,  сказав:  "Папа,  папа",  прижал
Хоуза к себе, пачкая кровью его спортивного покроя пиджак.  Хоуз  смывал
кровь в кухне маленькой квартирки, наблюдая, как ребята  из  лаборатории
ищут отпечатки пальцев.
   А часом позже он допрашивал сбитого с толку и  перепутанного  ювелира
по имени Морис Сигел, у которого последние двадцать лет был  магазин  на
Эйнсли-авеню и которого регулярно грабили три раза в год.  На  этот  раз
грабитель явился в половине первого дня, засунул все, что мог, в большую
матерчатую сумку, которую принес  с  собой,  а  потом  ему,  видимо,  не
приглянулось, как сидит у Сигела на плечах голова, и он так дал  ему  по
ней пистолетом, что Хоузу пришлось разговаривать с человеком, на носу  у
которого криво сидели разбитые очки, а слезы текли по щекам вперемешку с
кровью.
   Явился он и на вызов, когда человек упал на рельсы в  метро  на  углу
Семнадцатой  и   Гаррис,   потом   приехал   по   требованию   владельца
кафе-мороженого, который утверждал, что кто-то сорвал у  него  со  стены
телефон-автомат и убежал с ним;  участвовал  в  розыске  троих  детей  и
попытался успокоить человека, который истерически кричал:  "Моя  жена  в
постели с другим мужчиной! Моя жена в постели с другим мужчиной!" Работы
в эти дни было невпроворот.
   В пятницу  утром,  10  января,  позвонил  Хромой  Дэнни,  попросив  к
телефону Стива Кареллу, который чуть не ушел на очередной вызов, на этот
раз из литературного агентства, где украли две пишущие машинки, затем на
звонок женщины, которая пожаловалась, что за ней подсматривают, а заодно
и проверить  жалобу  управляющего  супермаркетом,  который  считал,  что
кто-то присваивает часть их выручки.
   - По-моему, я кое-что нащупал, - сказал Дэнни.
   - Сейчас можешь со мной встретиться? - спросил Карелла.
   - Я еще не встал.
   - В таком случае когда?
   - Во второй половине дня.
   - В какое время?
   - В четыре, - назначил Дэнни, - на углу Пятнадцатой и Уоррен.
   В 9. 27 Карелла вышел  из  участка,  чтобы  ответить  на  поступившие
вызовы и надеясь к четырем освободиться. Он попрощался с Хоузом, который
решил нанести визит семейному врачу  Лассеров  в  Нью-Эссексе  и  в  эт