сил:
   - Где ты это взял?
   - На улице.
   - Кто дал?
   - Один дядька.
   - Где ты его встретил?
   - У парка.
   - И он дал тебе этот конверт?
   - Да.
   - Что он сказал?
   - Сказал, чтобы я отнес его в участок и отдал дежурному.
   - Ты его знаешь?
   - Нет. Он дал мне пять долларов, чтобы я отнес письмо.
   - Как он выглядел?
   - Высокий, волосы светлые и еще в ухе у него такая штучка.
   - Какая штучка?
   - Ну, чтобы лучше слышать. Он вроде как  глухой,  -  сказал  мальчишка  и
вытер нос.
   Вот что было в записке, составленной из вырезанных букв:
 
 
   Детективы  87-го  участка  самым  тщательным  образом  изучили  послание,
стараясь не оставлять отпечатков, - листок и так  был  захватан  Мерчисоном.
Они  окружили  двенадцатилетнего  мальчишку  в  огромной  голубой  куртке  и
наперебой задавали ему вопросы, словно  сам  Джек-Потрошитель  пожаловал  из
Лондона.
   Допрос мальчишки ничего сыщикам не дал, кроме насморка.
   Он повторил то же, что  рассказал  сержанту.  Высокий  тип  с  такой  вот
штучкой в ухе (это называется,  мальчик,  слуховой  аппарат)  -  ну  да,  со
штучкой в ухе, остановил его около Гровер-парка и предложил  пять  долларов,
если он отнесет в участок письмо и передаст дежурному. Мальчишка решил,  что
ничего плохого в этом нет, и согласился. Он даже не знал, кто  этот  тип  со
штучкой в ухе (со слуховым аппаратом, мальчик) - ну да, с такой штучкой.  Он
с ним не только незнаком, но и  вообще  видел  впервые.  Всё,  пора  бежать,
потому что в салоне "Линда" ему велено забрать платье  для  сестры,  которая
шьет на дому для миссис Монтана. Значит, у него слуховой  аппарат,  мальчик?
Ну да, такая штучка в ухе.
   Они отпустили мальчишку в 4.30, не угостив его мороженым или  жевательной
резинкой, а потом долго разглядывали письмо, вертели его в  разные  стороны,
придерживая пинцетом, и, наконец, решили переслать его  в  лабораторию  Сэма
Гроссмана - вдруг он обнаружит отпечатки пальцев не только Дейва Мерчисона.
   Никто и не вспомнил о Глухом. Кому охота вспоминать призраков.  Неприятно
даже думать о них.
 
   - Привет, Бернис, - сказал в трубку  Майер.  -  Шеф  у  себя?  Хорошо,  я
подожду.
   Он терпеливо ждал, постукивая  карандашом  по  столу.  Наконец  в  трубке
раздался громкий уверенный голос:
   - Заместитель окружного прокурора Рауль Шабриер.
   - Привет, Ролли! Это Майер Майер из  восемьдесят  седьмого  участка.  Как
жизнь на Челси-стрит?
   - Все в порядке, - ответил Шабриер.  -  Что  вы  еще  для  нас  припасли?
Маленькое симпатичное убийство?
   - Да нет, я по личному вопросу.
   - По личному? - изумился Шабриер.
   - Да. Слушай, Ролли, что делать человеку,  если  кто-то  использовал  его
имя?
   - Каким образом?
   - В книге.
   - Ты хочешь сказать, кто-то использовал твое имя в книге?
   - Да.
   - Книга о полиции?
   - Нет.
   - Там речь лично о тебе?
   - И да и нет. А в каком смысле "лично"?
   - Упомянут ли в книге детектив третьего класса Майер Майер?
   - Второго класса, - поправил Майер.
   - Пусть так. Упомянут ли там детектив второго класса Майер Майер?
   - Нет.
   - Значит, лично о тебе речи нет?
   - Нет.
   - Но ты вроде сказал, что использовано твое имя...
   - Да, она использовала мое имя.
   - Майер, у меня масса дел, - взмолился Шабриер.  -  У  меня  их  вагон  и
маленькая тележка. Давай выкладывай, что там у тебя, да поживей.
   - Роман, - сказал Майер. - Роман под названием "Майер Майер".
   - Господи, неужели вышел роман с таким названием?
   - Да. Я имею право подать в суд?
   - Я специалист по уголовным делам, - сказал Шабриер.
   - Да, но...
   - И не разбираюсь в делах литературных.
   - Да, но...
   - Роман-то хороший?
   - Не знаю, - признался  Майер.  -  Говорят,  это  книга  о  преподавателе
университета, он толстяк-коротышка...
   - Сначала я должен прочитать роман, - сказал Шабриер.
   - Ты мне потом позвонишь?
   - Зачем?
   - Чтобы дать совет?
   - Какой?
   - Подавать мне в суд или нет.
   - Сначала мне придется выяснить, что сказано об этом  в  законе.  Я  что,
чем-нибудь тебе обязан?
   - Да, - сказал Майер, с трудом сдерживая гнев. - Сколько раз, когда у нас
случались чрезвычайные происшествия, я, вместо того чтобы вызвать тебя в три
часа ночи, рисковал своей жизнью и держал подозреваемого до утра,  чтобы  ты
мог как следует отоспаться. Я же прошу тебя о совершеннейшем пустяке, Ролли.
Мне неохота тратиться на специалиста по авторскому праву. Просто хочу знать,
имею ли я право подать в суд на того, кто использовал мое имя, записанное  в
метрике. Использовал как заглавие романа, во-первых, и  дал  его  персонажу,
во-вторых, хотя это самое имя носит живой человек, а  именно  твой  покорный
слуга.
   - Ладно, не поднимай волну, - сказал Шабриер.
   - А кто поднимает волну? - удивился Майер.
   - Я посмотрю кое-какую литературу и тебе позвоню.
   - Когда?
   - Скоро.
   - Обещаю, если к нам опять притащат убийцу во время твоего  дежурства,  я
плюну на Миранду - Эскобедо и  продержу  его  до  утра,  чтобы  ты  спокойно
выспался на своем рабочем месте.
   - Я позвоню тебе завтра, - сказал Шабриер, а потом, помолчав, добавил:  -
Может, ты еще спросишь, в котором часу?
   - В котором часу? - спросил Майер.
 
   У хозяйки дома был артрит, и она ненавидела зиму,  а  также  полицейских.
Она сразу заявила Коттону Хоузу,  что  с  тех  пор  как  укокошили  большого
начальника, вокруг ее дома постоянно толкутся сыщики и лично ей это надоело.
Почему бы им не оставить ее в покое?  Хоуз,  успевший  наслушаться  подобных
заявлений от управляющих и домовладельцев по всей улице, терпеливо объяснил,
что он выполняет свой служебный долг и  надеется  на  ее  помощь  в  поисках
убийцы. На это хозяйка  сказала,  что  город  погряз  в  коррупции  и,  если
подстрелят еще кого-то из  городского  начальства,  она  лично  горевать  не
станет.
   Хоуз уже обошел  четыре  многоэтажки,  выходившие  окнами  на  сверкавшее
стеклом и бетоном здание театрального комплекса. Здание прекрасно было видно
из четырех домов, особенно широкая белая лестница. Тот, кто дважды стрелял в
Каупера и смертельно ранил его, мог сделать  это  из  любого  дома.  Полиция
искала место, откуда стреляли, в  надежде,  что  там  остались  какие-нибудь
следы. В деле об убийстве лишних улик не бывает.
   Первое, о чем спросил Хоуз хозяйку, - сдавала ли она квартиру или комнату
высокому блондину со слуховым аппаратом.
   - Сдавала, - ответила хозяйка.
   - Кто он? - спросил Хоуз. - Как его зовут?
   - Морт Ореккио.
   Хоуз вынул блокнот и стал записывать.
   - Ореккио, - произнес он. - Морт. Это сокращенно от Мортимер?
   - Просто Морт, - сказала хозяйка. - Он итальянец.
   - Откуда вы знаете?
   - Фамилии на "о" бывают только у итальянцев.
   - Правда? А как же Шапиро?
   - Вы шутник, - сказала хозяйка.
   - Какую квартиру снимал у вас этот Ореккио?
   - Комнату, а не квартиру, - поправила Хоуза хозяйка. - На третьем этаже.
   - Окнами на здание театра?
   - Да.
   - Я могу посмотреть комнату?
   - Конечно. Почему бы и нет? У меня ведь  только  и  дел,  что  показывать
полицейским комнаты.
   Они стали подниматься по лестнице. Там было холодно,  окна  на  площадках
замерзли. Пахло мочой и помойкой. Пока поднимались на третий  этаж,  хозяйка
жаловалась Хоузу на свой артрит, сообщив, что кортизон  ей  ни  капельки  не
помог и вообще этим чертовым докторам верить  нельзя,  что  бы  они  вам  ни
обещали. Перед дверью с номером 31 она остановилась и стала искать  ключи  в
кармане фартука. Одна  из  дверей  в  коридоре  чуть  приоткрылась  и  снова
захлопнулась.
   - Кто это? - спросил Хоуз.
   - Вы о ком? - в свою очередь спросила хозяйка.
   - Там в коридоре хлопнула дверь.
   - Наверно, это Полли, - сказала хозяйка и открыла тридцать первый номер.
   Комната  была  маленькой  и  мрачной.  У  стены  напротив  двери   стояла
полутораспальная кровать под белым покрывалом. Над кроватью  висел  в  рамке
эстамп - лесопилка на реке. Справа у кровати стоял торшер под грязным желтым
абажуром. На покрывале, возле подушек, виднелся след  от  виски  или  рвоты.
Напротив кровати - комод с зеркалом. Он был весь в черных пятнах от сигарет.
В раковине умывальника расползлось большое ржавое пятно.
   - Долго он здесь жил? - спросил Хоуз.
   - Он снял комнату три дня назад.
   - Заплатил наличными или дал вам чек?
   - Наличными и за неделю вперед. Я сдаю не меньше чем на неделю. Не  люблю
сдавать на одну ночь.
   - Я вас понимаю, - сказал Хоуз.
   - Знаю, что вы хотите этим сказать. Вы думаете, у меня не бог весть какие
хоромы и нечего задирать нос. Может, и не хоромы, зато все чисто.
   - Вижу.
   - Я хочу сказать, клопов тут нет.
   Хоуз кивнул и подошел к окну. Шторы были порваны и без шнура. Хоуз поднял
штору и выглянул на улицу.
   - Вы прошлой ночью выстрелов не слышали?
   - Нет.
   Хоуз осмотрел пол. Стреляных гильз видно не было.
   - Кто еще живет на этом этаже?
   - Только Полли.
   - Фамилия?
   - Маллой.
   - Я бы хотел осмотреть комод и шкаф.
   - Пожалуйста. У меня полным-полно свободного времени. Я  ведь  работаю  в
этом доме экскурсоводом.
   Хоуз подошел к комоду и выдвинул все ящики. В  них  ничего  не  было,  не
считая таракана, спрятавшегося в одном из углов.
   - Там у вас жилец, - сказал Хоуз.
   - Что? - не поняла хозяйка.
   Хоуз подошел к шкафу, открыл дверцы. Внутри ничего не было, кроме  пустых
вешалок. Хоуз уже собрался закрыть шкаф, как  вдруг  заметил,  что  на  полу
что-то блеснуло. Он нагнулся, чтобы получше рассмотреть, вытащил из  кармана
маленький фонарик и включил его. Это была монета в десять центов.
   - Если это деньги, - заявила хозяйка, - то они принадлежат мне.
   - Прошу, - сказал Хоуз  и  протянул  ей  монету.  Он  легко  расстался  с
находкой, потому что знал, что, даже если монета  принадлежала  жильцу,  все
равно снять с нее  отпечатки  пальцев  -  дело  столь  же  безнадежное,  как
получить с городских властей компенсацию за  бензин,  который  ты  истратил,
разъезжая по служебным делам на собственной машине.
   - У вас есть уборная? - спросил Хоуз.
   - Дальше по коридору. Только, пожалуйста, закрывайте дверь.
   - Я не к тому. Просто хотел узнать, есть ли на этаже другое помещение.
   - Не беспокойтесь, там чисто.
   - Кто же в этом сомневается? - сказал Хоуз. Он еще  раз  окинул  взглядом
комнату. - Значит, так. Я  пришлю  к  вам  своего  сотрудника,  он  осмотрит
подоконник.
   - Зачем? Там все чисто.
   - Я имею в виду, он выяснит, нет ли там отпечатков пальцев.
   - А! - хозяйка  уставилась  на  Хоуза.  -  Вы  думаете,  что  этого  типа
застрелили отсюда?
   - Очень похоже.
   - И у меня могут быть неприятности?
   - Только если стреляли вы, - сказал Хоуз и улыбнулся.
   - У вас есть чувство юмора, - отметила хозяйка.
   Они вышли из комнаты. Хозяйка заперла дверь на ключ.
   - Что вам еще угодно? - спросила она.
   - Мне хотелось бы поговорить с женщиной, которая живет на этом этаже,  но
ваша помощь тут не потребуется. Большое спасибо, вы и так мне очень помогли.
   - Для меня это развлечение, - сказала хозяйка.
   - Еще раз спасибо, - поблагодарил Хоуз и, когда она стала  спускаться  по
лестнице, подошел к двери с номером 32 и  постучал.  Никто  не  ответил.  Он
постучал еще раз и сказал: - Мисс Маллой!
   Дверь чуточку приоткрылась.
   - Кто там? - услышал он.
   - Полиция. Мне надо с вами поговорить.
   - О чем?
   - О мистере Ореккио.
   - Я не знаю никакого мистера Ореккио.
   - Мисс Маллой...
   - Во-первых, я миссис Маллой, а  во-вторых,  не  знаю  и  знать  не  хочу
никакого Ореккио.
   - Вы не могли бы открыть дверь?
   - Я не хочу неприятностей.
   - Но я...
   - Вчера тут кого-то застрелили, и я не хочу...
   - Вы слышали выстрелы, мисс Маллой?
   - Миссис Маллой!
   - Так слышали или нет?
   - Нет.
   - Вы случайно не знаете, мистер Ореккио был у себя вчера вечером?
   - Я не знаю, кто такой мистер Ореккио.
   - Человек из тридцать первого номера.
   - Я с ним незнакома.
   - Мадам, вы откроете дверь?
   - Нет.
   - Послушайте, я могу, конечно, взять ордер, но будет гораздо проще...
   - Не хочу неприятностей, - услышал Хоуз. - Ладно, я вам открою, только не
впутывайте меня в это дело.
   Дверь открылась. На Полли Маллой была зеленая  хлопчатобумажная  кофта  с
короткими рукавами. Хоуз сразу увидел на ее руках следы уколов и понял,  что
это за птица. Полли Маллой на вид было лет двадцать шесть. Стройная  фигура.
Лицо можно было бы назвать красивым, но жизнь успела наложить на  него  свою
печать. Зеленые глаза, подвижные и умные. Она покусывала губы и придерживала
кофту, накинутую на голое тело. Пальцы рук длинные и изящные.
   - Я ни в чем не виновата, - сказала она.
   - Я вас ни в чем не обвиняю, - ответил Хоуз.
   - Можете обыскать квартиру.
   - Мне это не нужно.
   - Тогда входите.
   Хоуз вошел. Полли закрыла за ним дверь и заперла на замок.
   - Не хочу неприятностей, - еще раз  сказала  она.  -  У  меня  и  так  их
хватает.
   - Не беспокойтесь. Меня интересует человек из тридцать первого номера.
   - Я слышала, что кого-то застрелили. Но я тут ни при чем.
   Они сидели друг против друга. Она  на  диване,  он  на  стуле  с  высокой
спинкой. Что-то витало между ними в воздухе, что-то такое же реальное,  как,
например, запах на лестнице. Они прекрасно знали, чем занимается  каждый  из
них. Хоуз достаточно был знаком с жизнью городских низов и не строил никаких
иллюзий насчет этой  женщины.  Слишком  часто  приходилось  ему  задерживать
проституток, отдававшихся за два  доллара,  чтобы  купить  пакетик  гадости.
Слишком часто видел он, как мучаются те, у кого не было денег на "дозу".  Он
знал наркоманов не хуже, чем торговцы наркотиками. Его собеседница,  похоже,
не раз бывала в полицейском участке, не раз прятала пакетики с героином  под
стойку бара при виде полицейского, а потом ее  арестовывали,  допрашивали  и
отправляли в суд. В законах  о  наркотиках  она  явно  разбиралась  не  хуже
заместителя окружного прокурора. Полли Маллой, как и Хоуз, многое повидала и
многое понимала. Их общие знания  представляли  собой  причудливый  симбиоз:
нарушитель закона и его страж,  преступление  и  наказание.  В  этой  убогой
комнате рождалась солидарность. Они могли говорить друг с другом  совершенно
откровенно, словно любовники, шепчущиеся в постели.
   - Так вы знали Ореккио? - спросил Хоуз.
   - А вы меня не потащите в участок?
   - Только если вы причастны к убийству.
   - Я тут ни при чем.
   - Тогда никаких участков.
   - Слово полицейского? - вяло улыбнулась она.
   - Вот именно.
   - Большая ценность, что и говорить.
   - Для вас - да.
   - Я его знала.
   - Рассказывайте.
   - Мы познакомились в тот вечер, когда он здесь появился.
   - Когда это было?
   - Два, нет, три дня назад.
   - Как это произошло?
   - Я была в жутком состоянии. Мне  обязательно  нужно  было  уколоться.  Я
только с неделю как вышла из тюрьмы - райское местечко -  и  еще  не  успела
наладить контакты.
   - За что сидела?
   - Проституция.
   - Сколько тебе лет, Полли?
   - Девятнадцать. А что, выгляжу старше?
   - Да.
   - Когда  мне  исполнилось  шестнадцать,  я  вышла  замуж.  За  такого  же
наркомана. Большое счастье.
   - Что он сейчас делает?
   - Сидит в Каслвью.
   - За что?
   Полли пожала плечами.
   - Вообще-то он торговал зельем.
   - Ясно. Ну, а что Ореккио?
   - Я попросила у него денег.
   - Когда это было?
   - Позавчера.
   - И он одолжил?
   - Я вообще-то не в долг  просила,  а  предложила  ему  перепихнуться.  Он
поселился в соседней комнате, а мне было так плохо, что боялась не дойти  до
улицы.
   - Ну, а что он?
   - Дал мне десятку. И ничего не потребовал взамен.
   - Настоящий джентльмен, а?
   Полли пожала плечами.
   - Вы от него не в восторге?
   - Скажем так - не мой тип.
   - Да?
   - Сукин сын!
   - Что же произошло?
   - Вчера вечером он заявился ко мне.
   - В котором часу?
   - В девять, нет, в половине десятого.
   - После начала концерта, - сказал Хоуз.
   - Что?
   - Ничего. Размышляю вслух. Продолжай.
   - Он сказал, что припас для меня кое-что. Сказал, что отдаст,  если  я  к
нему зайду.
   - Ты зашла?
   - Сначала я спросила, что это. Он сказал:  "То,  чего  ты  хочешь  больше
всего".
   - И ты зашла?
   - Да.
   - В комнате ничего не заметила?
   - Например?
   - Например, винтовки с оптическим прицелом.
   - Нет, ничего такого.
   - А что он для тебя припас?
   - Все то же.
   - Героин?
   - Да.
   - За этим он и звал тебя к себе?
   - По крайней мере, так он сказал.
   - Он хотел его тебе продать?
   - Нет, но...
   - Слушаю.
   - Он хотел, чтобы я у него хорошенько попросила.
   - То есть?
   - Он показал мне героин, дал понюхать, чтобы я  убедилась,  что  все  без
обмана, и сказал, что задаром не отдаст. Сказал, что я  должна  как  следует
попросить.
   - Ясно.
   - Он измывался надо мной часа два, не меньше. Он то и дело глядел на часы
и заставлял меня... делать разные вещи.
   - Например?
   - Да глупости всякие! Попросил спеть "Белую  зиму".  Ему  это  показалось
очень остроумным, потому что героин тоже белый. Он  знал,  что  мне  позарез
нужна доза, и заставлял повторять эту песню снова и снова. Я  спела  ее  раз
шесть или семь. А он слушал и все время поглядывал на часы.
   - Продолжай.
   - Потом он захотел стриптиз... Не просто чтобы я  раздевалась,  а  еще  и
танцевала. Я сделала, как он велел. А он стал надо мной насмехаться. Мол,  я
плохо выгляжу, тощая... Я стояла  перед  ним  голая,  а  он  все  издевался,
спрашивал, неужели мне так нужен героин,  и  смотрел  на  часы.  Было  около
одиннадцати. Я  повторяла:  "Нужен,  очень  нужен",  а  он  велел,  чтобы  я
станцевала сначала вальс, потом шэг. Я не поняла, чего он хочет. Вы  знаете,
что такое шэг?
   - Слыхал.
   - В общем, я его слушалась.  Я  бы  сделала  все  на  свете.  Наконец  он
приказал мне стать на колени и объяснить, зачем мне нужен героин.  Он  велел
произнести речь, не меньше чем на пять  минут,  на  тему  "Почему  наркоману
нужны наркотики", посмотрел на часы и засек время. Меня  трясло  и  знобило,
мне нужен был укол, как... - Полли закрыла глаза. - Я заплакала. Говорила  и
плакала. Потом он глянул на часы и сказал: "Пять  минут  истекли,  вот  твоя
отрава. Пошла вон!" И швырнул мне пакетик.
   - В котором это было часу?
   - Минут в девять двенадцатого. Часов у меня нет, я их давно заложила,  но
из моего окна видны электрические часы на доме напротив. Укол  я  сделала  в
четверть двенадцатого, значит, он меня отпустил где-то в одиннадцать десять.
   - И все это время он смотрел на часы?
   - Да, будто боялся опоздать на важную встречу.
   - Думаю, что так оно и было.
   - Что за встреча?
   - С человеком, которого он собирался застрелить из  окна  своей  комнаты.
Твое общество помогло ему скоротать время до  окончания  концерта.  Приятный
человек этот Морт Ореккио, ничего не скажешь.
   - Но все равно я ему благодарна, - буркнула Полли.
   - За что же?
   - За товар. Высший класс! - На ее лице появилась тоска. - Такого у меня в
жизни не было. Если бы рядом из пушки палили, все равно я бы не услышала.
   Хоуз просмотрел все городские телефонные справочники, но ни  в  одном  не
нашел Ореккио - Морта, Мортона или Мортимера. Он позвонил в  Бюро  уголовной
регистрации и через десять минут получил справку: человек с  такой  фамилией
на учете не состоит. Тогда Хоуз позвонил в Вашингтон в  ФБР,  чтобы  узнать,
нет ли там досье на этого человека. Он сидел  за  своим  столом  в  комнате,
пропахшей краской, когда вошел патрульный Ричард Джиниро и спросил, надо  ли
ему идти с Клингом в суд, где слушалось дело человека, задержанного  ими  на
прошлой неделе. Джиниро  все  утро  дежурил,  страшно  замерз  и  потому  не
торопился уходить. Он надеялся, что Хоуз предложит ему ко