зрешите этот спор.
                     Готово к пиру все; заботой Тита
                     Достойной целью он имеет мир,
                     Любовь, содружество и благо Рима;
                     Прошу приблизиться, занять места.

                                  Сатурнин

                     Охотно, Марк.

                                   Гобои.
                            Все садятся за стол.
            Входит Тит, одетый поваром, и ставит блюда на стол;
          за ним Лавиния, под покрывалом, Люций Младший и другие.

                                    Тит

                     Привет тебе с супругой грозной, цезарь;
                     Привет вам, готы; Люцию - привет;
                     Привет вам всем. Хоть скромен стол, - желудки
                     Наполнит вам; отведать вас прошу.

                                  Сатурнин

                     Зачем ты нарядился так, Андроник?

                                    Тит

                     Хотел увериться, что угостят
                     Как должно цезаря с императрицей.

                                   Тамора

                     Андроник, мы признательны тебе.

                                    Тит

                     Да, были б, если б знали это сердце.
                     Но вот что ты реши мне, государь:
                     Виргиний пылкий хорошо ли сделал,
                     Дочь умертвив своей рукой за то,
                     Что чести и невинности лишилась?

                                  Сатурнин

                     Да, хорошо, Андроник.

                                    Тит

                                           Твой довод, государь?

                                  Сатурнин

                     Не подобало жить ей, честь утратив,
                     И вечно скорбь отца возобновлять.

                                    Тит

                     Да, довод основательный и веский, -
                     Пример, живое указанье мне:
                     Несчастный, так же поступить я должен. -
                     Умри, Лавиния, и стыд с тобою!
                     А со стыдом и скорбь отца умри!
                             (Убивает Лавинию.)

                                  Сатурнин

                     Что сделал ты, чудовищный злодей?

                                    Тит

                     Убил ее; я слеп от слез о ней.
                     Несчастен так же я, как был Виргиний,
                     И более причин имел, чем он,
                     Свершить жестокость эту я. Свершилось!

                                  Сатурнин

                     Но кем же обесчещена она?

                                    Тит

                     Откушай: угощение на славу.

                                   Тамора

                     Как мог убить ты? Это дочь твоя!

                                    Тит

                     Убил Хирон, Деметрий, а не я:
                     Лишили чести, отрубили руки;
                     Они, они ей причинили муки.

                                  Сатурнин

                     Чтоб тотчас же сюда их привели!

                                    Тит

                     Их в этом пироге мы запекли,
                     Которым лакомилась мать родная,
                     Плоть, вскормленную ею, поедая;
                     Порукой в этом - острие ножа.
                             (Убивает Тамару.)

                                  Сатурнин

                     Умри, несчастный, за свой грех проклятый!
                              (Убивает Тита.)

                                   Люций

                     Помирится ли сын с такой утратой?
                     За плату - плата: смерть прими, проклятый!
                      (Убивает Сатурнина.)

          Все в смятении. Люций, Марк и другие поднимаются наверх.

                                    Марк

                     Вы, скорбные, народ и дети Рима,
                     Разъятые враждой, как стая птиц,
                     Рассеянная вихрями и бурей,
                     О, дайте научить вас, как собрать
                     В единый сноп разбитые колосья
                     И в плоть одну разрозненные члены,
                     Чтоб сам себе не стал отравой Рим
                     И он, пред кем склоняются держаны,
                     В отчаянье, как жалкий отщепенец,
                     Постыдно не покончил сам с собой.
                     Но, если иней старости, морщины -
                     Свидетельство об опыте нелживом, -
                     Не убедят вас выслушать меня,
                                  (Люцию)
                     Друг Рима, говори. Как встарь наш предок,
                     Когда торжественно повествовал
                     Дидоне скорбной и больной любовью
                     О ночи мрачной, пламенной, когда
                     Лукавый грек взял Трою у Приама, -
                     Скажи, какой Синон нас обольстил,
                     Кто ввез машину, нашей Трое - Риму -
                     Гражданскую тем рану нанеся. -
                     Не камень сердце у меня, не сталь;
                     Заговорю ль о горьких наших бедах, -
                     Потоки слез затопят красноречье,
                     Прервав правдивый мой рассказ в тот миг,
                     Когда он должен захватить вниманье
                     И вызвать сострадание у вас.
                     Вот вождь, за ним рассказ: от слов его
                     В вас сердце содрогнется и заноет.

                                   Люций

                     Итак, друзья, да будет вам известно:
                     Проклятые Деметрий и Хирон -
                     Вот кто зарезал цезарева брата,
                     Кто нашу изнасиловал сестру.
                     За их вину казнили наших братьев,
                     Презрев отца их слезы и лишив
                     Руки, сражавшейся за Рим достойно,
                     Его врагов в могилу отправлявшей.
                     И, наконец, и сам я изгнан был.
                     За мной ворота затворились; плача,
                     Пошел просить о помощи врагов.
                     В моих слезах вражда их потонула,
                     Объятья их раскрылись для меня.
                     Отверженный, да будет вам известно,
                     Я охранял ценою крови Рим
                     И меч врага от Рима отводил,
                     Сталь направляя в грудь свою отважно.
                     Вы знаете, я хвастать не люблю;
                     Мои рубцы порукой в том, хоть немы,
                     Что мой рассказ и точен и правдив.
                     Довольно! Слишком я и так отвлекся
                     Хвалой себе недолжной. О, простите!
                     Нет друга - сами хвалим мы себя.

                                    Марк

                     Черед за мной. Смотрите, вот ребенок:
           (указывая на ребенка, которого держит на руках слуга)
                     Им разрешилась Тамора; он ею
                     От мавра нечестивого рожден,
                     Зачинщика, творца всех этих бедствий.
                     Мерзавец жив; здесь, в доме Тита, он
                     И это подтвердит, как ни преступен.
                     Решите, мог ли Тит не отомстить
                     За несказанные обиды эти, -
                     Их ни один бы смертный не стерпел!
                     Узнав всю правду, римляне, судите!
                     В чем погрешили - укажите нам;
                     И с места, где нас видите сейчас, -
                     Андроников несчастные остатки, -
                     Мы об руку низринемся вдвоем
                     И, раздробив себе мозги о камни,
                     Положим роду нашему конец.
                     Ответьте, римляне; скажите слово -
                     И с Люцием мы броситься готовы.

                                   Эмилий

                     Сойди, сойди к нам, муж почтенный Рима,
                     И за руку к нам цезаря снеди:
                     Наш цезарь - Люций; в том я убежден:
                     Единогласно будет избран он.

                                    Все

                     Привет, о Люций, повелитель Рима!

                                    Марк

                     Ступайте в дом Андроника печальный -
                                 (Слугам.)
                     Безбожного сюда тащите мавра,
                     Чтоб к страшной смерти присудить его,
                     За жизнь преступную его карая.

                               Слуги уходят.
                      Люций, Марк и другие спускаются.

                                    Все

                     Привет, о Люций наш, правитель Рима!

                                   Люций

                     Благодарю. Когда б я мог так править,
                     Чтоб Рим от горя и от слез избавить!
                     Но дайте срок мне, римляне: природой
                     Тяжелый долг возложен на меня. -
                     Посторонитесь. - Дядя, подойди
                     Прощальную слезу на труп пролить.
                               (Целует Тита.)
                     Горячий поцелуй устам холодным
                     И слезы на лице окровавленном -
                     Вот сына верного последний долг!

                                    Марк

                     Слезу слезой, лобзание лобзаньем
                     Брат на устах здесь возместит тебе.
                     О, будь число их, должных мной, несметно
                     И бесконечно, - расплачусь за все!

                                   Люций

                     Поди сюда, учись у нас, мой мальчик,
                     Как слезы лить. Тебя твой дед любил.
                     И на коленях все качал, бывали,
                     И песнею баюкал на груди;
                     И он тебе рассказывал немало,
                     Что твоему младенчеству пристало.
                     Из уваженья к этому, с любовью
                     Пролей слезинки от своей весны,
                     Как требует того закон природы:
                     Друг должен с другом разделить невзгоды.
                     Простись же с ним, предай его могиле
                     И, долг отдав ему, расстанься с ним.

                               Люций Младший

                     О дедушка! Желал бы я всем сердцем
                     Сам умереть, чтоб только ты был жив! -
                     Отец, мне слезы говорить мешают,
                     Рыданья душат, лишь раскрою рот.

                           Входят слуги с Ароном.

                               Один из римлян

                     Андроники, конец страданьям вашим!
                     Произнесите приговор злодею,
                     Виновнику событий роковых.

                                   Люций

                     По грудь заройте в землю, не кормите:
                     Пусть бесится, вопит о пище он;
                     Кто, сжалившись над ним, ему поможет,
                     Умрет за это. Вот наш приговор.
                     Смотрите, чтоб зарыт был в землю прочно.

                                    Арон

                     Но что ж во мне замолкли гнев и ярость?
                     Я не ребенок, чтоб с мольбой презренной
                     Покаяться в содеянном мной зле.
                     Нет, в десять тысяч раз еще похуже
                     Я б натворил, лишь дайте волю мне.
                     Но, если я хоть раз свершил добро,
                     От всей души раскаиваюсь в этом.

                                   Люций

                     Пусть тело цезаря друзья возьмут,
                     Чтоб схоронить его в отцовском склепе,
                     Отца же моего с сестрою должно
                     В гробницу родовую поместить.
                     А что до Таморы, тигрицы злобной,
                     Ни трауром, ни чином погребальным,
                     Ни похоронным звоном не почтить,
                     Но выбросить зверям и хищным птицам:
                     Жила по-зверски, чуждой состраданья,
                     И вызывать не может состраданья.
                     Пусть правосудие свершат над мавром, -
                     Он бедам всем начало положил.
                     Затем в стране мы учредим порядок,
                     Чтоб не пришла от дел таких в упадок.

                                  Уходят.




        "ТИТ АНДРОНИК"

     Уже в начале (I, 2) трагедии на сцену вносят гроб,  и  в  нем  покоятся
останки двадцати  сыновей  Тита  Андроника,  погибших  в  сражениях.  Триумф
полководца Тита венчается  тем,  что  одного  из  пленных  принцев,  Аларба,
уводят, чтобы разрубить на куски и сжечь на костре  как  жертву  богам.  Эта
казнь возбуждает у пленной  царицы  Таморы  жажду  мести,  которая  послужит
причиной многих последующих событий.
     Убийства следуют одно за другим. Тит Андроник  закалывает  своего  сына
Муция, осмелившегося ослушаться его. Сын Таморы Деметрий убивает Бассиана  и
сваливает вину на двух сыновей Тита, которых казнят.  Деметрий  и  его  брат
Хирон насилуют дочь Тита Лавинию и, чтобы она не выдала их, отрезают ей язык
и руки, лишая  возможности  и  говорить  и  писать.  Тит  Андроник,  поверив
коварному мавру Арону, отрубает себе левую руку, надеясь этой жертвой спасти
двух осужденных сыновей. Мавр Арон закалывает кормилицу царицы, чтобы та  не
выдала тайну  его  связи  с  Таморой,  и  обещает  сделать  то  же  самое  с
повивальной бабкой, помогавшей царице разрешиться от бремени.
     На  казнь  отправляют  крестьянина,  передавшего  императору  Сатурнину
дерзкое  послание   Тита.   Тит   осуществляет   месть   над   насильниками,
обесчестившими его дочь, и, в то  время  как  он  наносит  смертельные  раны
связанным Деметрию и Хирону, Лавиния в обрубках рук держит  таз,  в  который
стекает кровь ее обидчиков. Но и отмщенная Лавиния не остается в живых -  ее
убивает отец, чтобы она не пережила своего  позора.  Тит  убивает  и  своего
главного врага - Тамору,  но  сначала  он  угощает  ее  пирогом,  в  который
запечено мясо ее сыновей. Сатурнин мстит за смерть своей жены,  убивая  Тита
Андроника, а сын последнего Луций  поражает  мечом  Сатурнина.  И,  наконец,
мавра Арона,  злобного  интригана,  подстроившего  ряд  убийств,  подвергают
страшной казни; закапывают живым в землю в отместку за содеянное им зло.
     Четырнадцать убийств, тридцать четыре трупа, три отрубленные руки, один
отрезанный язык - таков инвентарь ужасов, наполняющих эту трагедию.
     Мог  ли  написать  ее  Шекспир,   тот,   кого   современники   называли
"благородным", "медоточивым", "сладостным"? Тот, кто написал  столь  изящные
комедии и такие глубокие философские трагедии?
     Многие критики отказываются верить этому. Содержание  "Тита  Андроника"
столь грубо, низменно, жестоко, говорят они,  что  невозможно  признать  это
произведение плодом гения Шекспира, хотя бы и молодого.  Никакая  незрелость
не может оправдать столь чудовищное нагромождение ужасов. Только дурной вкус
и примитивная фантазия могли породить трагедию такого рода, создать  которую
мог кто угодно, только не Шекспир.
     Весь арсенал средств критики был привлечен для  того,  чтобы  "обелить"
Шекспира и смыть пятно, марающее чистую одежду гения. Ссылались на  то,  что
три прижизненных издания "Тита Андроника" (1594, 1600, 1611) были напечатаны
без имени автора на титульном листе.
     Приводили слова драматурга XVII века Эдуарда Рейвенскрофта,  который  в
предисловии к своей  переделке  "Тита  Андроника"  (поставленной  в  1678  и
напечатанной в 1687 г.) писал: "Люди, издавна  осведомленные  в  театральных
делах, говорили мне, что эта пьеса первоначально не принадлежала Шекспиру, а
была принесена посторонним автором, и он лишь приложил руку мастера к  одной
или двум ролям или характерам; и я склонен поверить этому, ибо из  всех  его
произведений это самое неудобоваримое; оно напоминает  скорее  кучу  мусора,
нежели постройку".
     Текстологи посредством скрупулезных  сравнений  стиля  показывают,  что
"Тит Андроник" отличается лексикой, фразеологией, версификационными приемами
от  пьес,  достоверно  являющихся  шекспировскими.  Они   приводят   данные,
свидетельствующие о сходстве трагедии с пьесами его предшественников,  среди
которых будто бы и следует искать автора трагедии, каковым мог  быть  Марло,
Грин, Кид, Нэш, Пиль - кто угодно, но только не божественный Уильям.
     Но против  всей  массы  доказательств,  предположений  и  умозаключений
критиков есть два непоколебимых свидетельства,  возлагающих  ответственность
за "Тита Андроника" на Шекспира.  Френсис  Мерес,  перечисляя  в  1598  году
известные ему пьесы Шекспира, называет в числе других и "Тита Андроника".  А
Хемминг  и  Кондед,  друзья  Шекспира,  приготовившие  первое  собрание  его
сочинений, включили "Тита Андроника" в фолио  1623  года.  И  от  этих  двух
фактов  никуда  не  уйдешь:   они   делают   неопровержимой   и   бесспорной
принадлежность этой пьесы Шекспиру, как бы мы ни оценивали ее с точки зрения
художественности.
     Другое дело вопрос, является  ли  Шекспир  единоличным  автором  пьесы.
Здесь можно допустить, что он работал по  тексту  уже  ранее  существовавшей
пьесы и, переделывая ее, дополнял, сокращал и, может быть, сохранил  кое-что
из рукописи предшественника. Но если это имело место,  то,  так  или  иначе,
Шекспир принял на себя ответственность  за  пьесу,  а  мы  знаем  по  другим
драмам, что Шекспир всегда перерабатывал старые  тексты  самым  кардинальным
образом.
     Соображения, выдвигавшиеся против авторства Шекспира,  были  не  только
эстетическими. Смущало не одно лишь то обстоятельство,  что  создатель  этой
трагедии нагромоздил кучу убийств и злодейств, вызывающих у зрителей начиная
с XVIII века и по наше  время  лишь  чувство  отвращения.  Против  авторства
Шекспира говорит как будто и  то,  что  пьеса  полна  выспренности,  ложного
пафоса, крикливой декламации, психологическая мотивировка поступков либо  до
крайности примитивна, либо просто отсутствует.
     Отрицать это невозможно. "Тит Андроник" действительно не  имеет  ничего
общего  ни  с  другими  "римскими"  трагедиями  Шекспира,  ни  с  "Ромео   и
Джульеттой", ни с "Гамлетом",  ни  с  "Лиром".  Но  это  не  дает  основания
отрицать его авторство.
     Пути  писательские  неисповедимы.   Творческие   биографии   величайших
художников  сложны,  противоречивы  и  складываются  из  фактов,   кажущихся
несовместимыми. Разве мы поверили бы, что  Гете,  написавший  "Фауста",  был
также автором "Триумфа чувствительности", если бы не знали этого  наверняка?
Разве не было у Лоне де Вега и Кальдерона пьес пустых и просто плохих?
     "Тита Андроника" написал Шекспир. И от  этого  он  становится  для  нас
более достоверно живым человеком  и  писателем.  Этот  факт  его  творческой
биографии  делает  очевидным  то,  что  в  начале   своей   драматургической
деятельности Шекспир пробовал разные пути,  искал  и  ошибался,  прежде  чем
обрел те качества, которые  сделали  его  тем  великим  художником,  который
покорил мир. Не в готовом виде, не из головы Зевса, не из пены морской, а  в
процессе борьбы и исканий родилось искусство Шекспира.  Именно  родилось,  и
пьесы, подобные "Титу Андронику" и трем частям "Генриха VI", ценны  для  нас
тем, что раскрывают Шекспира-художника в процессе его развития. Они - первые
ступени  его  творчества.  И  отнюдь   не   бесплодным   является   открытие
исследователей, показавших сходство "Тита Андроника"  с  драматург