ь не для того, чтобы найти смерть. Выстоять, победить, несмотря ни на что, - вот чего он хочет, даже тогда, когда сознает, что, собственно, отстаивать ему нечего, кроме своего опустошенного "я". Но и последнее, что осталось у Макбета, - его мужество - оказывается сломленным, когда он встречается в бою с Макдуфом и тот говорит, что не рожден женщиной. Теперь только ярость отчаяния владеет Макбетом, когда он сражается с Макдуфом и погибает.
    Смерть Макбета - это гибель без нравственного очищения, какое озарило страдальческий путь Лира, и без про-
[677]
светляющего примирения, осенившего последнее дыхание Отелло. Это гибель полная и беспросветная. В этом смысле "Макбет" - самая мрачная из всех трагедий Шекспира, ибо здесь представлена полная моральная гибель человека.
    Леди Макбет во многом подобна своему мужу. Она также не обычная "злодейка". Среди женщин она выделяется красотой, как Макбет возвышается над всеми своими мужественными достоинствами. Они стоят друг друга по своим внешним совершенствам, и в этом смысле образуют идеальную пару. Так же как Макбет хотел увенчать свои доблести властью, так мечтает она о том, чтобы ее красоту увенчала корона. Мы не поймем ничего в ее характере, если не увидим ее женской красоты. О своей женственности она настойчиво напоминает сама.
    Но у этой царственной женщины сердце окаменело. Так же как Макбет, она живет только для себя, для своей красоты. Ее честолюбие равно честолюбию Макбета. Но не превосходит его. Это необходимо подчеркнуть со всей силой, ибо нередко неправильно представляют, будто она одна повинна в том, что Макбет вступил на кровавый путь. Нет, в этом они были едины и равны. Если верить ее словам, то первоначально именно Макбет зажег в ней огонь честолюбия.
    Все ее чувства подчинены честолюбию. Даже любовь ее честолюбива. Она любит Макбета за то, что он превосходит всех других людей. Ей важна не та радость, которую любящая женщина получает от ответных чувств мужчины, а его способность возвысить себя и заодно ее. Она хочет быть женой первого человека в государстве. Такая любовь бывает, она по-своему может быть искренней и сильной,
[678]
но, конечно, представляет собой извращение истинной любви.
    Отличает ее от Макбета решительность. Ее честолюбие - действительно страсть, слепая, нетерпеливая и неукротимая. Она железная женщина, дьявол в прекрасном облике. Если честолюбие Макбета - это страсть, борющаяся с его нравственным сознанием, то в ней - это мания, уничтожившая все остальные чувства. Моральных понятий она начисто лишена. Все кажется ей простым. Макбет сознает преступность своих поступков, для нее же никаких моральных препон не существует: вода смоет с рук пятно преступно пролитой крови (II, 2). Нужно только сделать так, чтобы не оставалось видимых следов злодеяния, и тогда его как не было.
    Но если леди Макбет ни сердцем, ни умом не в состоянии понять, что она преступила грань человечности, то сама природа в ней возмущается. Она нарушила ее законы и расплачивается за это безумием.
    Леди Макбет безумна иначе, чем Офелия или король Лир. Ее сознание не пробуждается. Она бродит как сомнамбула. Раньше ее одержимость была такова, что леди Макбет не боялась пролить кровь, в безумии ее преследует одна мысль - стереть невидимые кровавые пятна с рук, но не только вода не в состоянии смыть их, их не смоют все ароматы Аравии. Она была убеждена, что можно уничтожить все следы преступления. Оказалось же, что они неистребимы. След остается в самом человеке, и от этого ему никуда не уйти. Душевная опустошенность наступила у нее задолго до того, как это произошло у Макбета. Все в леди Макбет бездушно - ее красота, женственность, любовь, че-
[679]
столюбие и ее безумие. Вот почему она ни на миг не вызывает симпатий.
    В этом отношении ее любопытно сравнить с Клеопатрой. У египетской царицы не было добродетели, честности, смелости, и красота и любовь ее были окрашены порочностью. Но при всех своих пороках она женщина и человек. У леди Макбет нет пороков, но нет и человечности. Она вся - порок.
    Природа человека не в состоянии вынести этого. Вот почему леди Макбет сходит с ума и умирает.
    Леди Макбет - самое сконцентрированное у Шекспира выражение зла, овладевшего человеческим существом. От Ричарда III, Таморы и мавра Арона ("Тит Андроник") тянется нить к шотландской королеве. Не было у Шекспира ни одного злодея и злодейки, так предельно воплощающих зло в человеческой натуре. И нет у Шекспира образа, вызывающего равное возмущение своей бесчеловечностью. Даже Ричард III в какие-то моменты по-человечески интересен; в Яго тоже остается что-то, делающее возможным хотя бы понять его. Но леди Макбет вызывает холодную отчужденность. Она воспринимается как существо иной породы, чем человек. И это тем более так, ибо она женщина. Самое прекрасное, что мы связываем с женственностью, - любовь и материнство - преданы ею во имя призрака власти и иллюзорного величия. Ее любовь направлена лишь на то, чтобы побудить Макбета к преступлению, и она сама признается, что разбила б голову собственному младенцу, лишь бы не нарушать преступной клятвы убить короля (I, 7)
    Женщина, способная убить собственное дитя, - страшнее этого бесчеловечности не может быть. В трагедии
[680]
это только слова, образ, вложенный в уста леди Макбет. Но она в самом деле способна убить самое дорогое: она отравляет душу Макбета и в миг, когда могла бы спасти его, подталкивает к бездне, в которую падает вместе с ним.
    Макбет и его жена показывают, как ужасно зло, овладевающее человеческими душами. Но зло не всесильно. Если в одном отношении "Макбет" самая мрачная из великих трагедий Шекспира, то в другом - более обнадеживающая, чем "Гамлет", "Отелло" или "Король Лир". Ни в одной из них злу не противостоит так много людей, как в "Макбете", и нигде они не активны в такой мере, как здесь.
    Против Макбета и его жены, поправших человечность, восстает все общество. С ними вступают в борьбу не одиночки, а вся страна. Враги Макбета сознают, что они ведут борьбу не столько за династические интересы против короля-узурпатора, сколько за человечность вообще.
    Драматический конфликт в "Макбете" особенно наглядно обнаруживает отличие Шекспира от последующей драмы, в которой ставились психологические и моральные проблемы. Там борьба замыкалась в кругу душевных и нравственных переживаний. У Шекспира эта борьба захватывает все общество.
    Яснее всего мы видим это в эпизоде встречи Малькольма и Макдуфа (IV, 3). Некоторые критики пытались преуменьшить значение данной сцены, ссылаясь на то, что диалог Малькольма и Макдуфа почти дословно заимствован из хроники Холиншеда. Это действительно так. Но довольно плоское морализаторство летописца обретает у Шекспира глубокое значение, ибо собственно здесь раскры
[681]
вается социальный смысл моральной проблемы, стоявшей перед Макбетом.
    Мы ощущаем здесь воинственность гуманизма Шекспира. Борьба, которую ведут против Макбета его враги, - это священная война за человечность. И у Малькольма, и у Макдуфа есть личные причины ненавидеть Макбета: у первого он убил отца и отнял трон, у второго убил жену, сына и отнял владения. Но они сражаются не из чувства мести, а движимые стремлением к справедливости.
    Что значат страдания Макбета по сравнению со страданиями его жертв? Шекспир не хочет, чтобы за трагедией Макбета мы забывали о трагедии общества и народа. Макбет вдвойне виновен - и в том, что погубил себя, и в том, что несет гибель всем другим.
    Трагедия проникнута пафосом борьбы за человечность в личных и общественных отношениях. Как было сказано, внешним поводом для написания ее послужило намерение труппы угодить королю. А Шекспир написал драму, проникнутую обличением кровавой узурпации и монархического произвола!
    Ни в одной из великих трагедий Шекспира победа справедливости над злом не является столь полной и реальной, как в "Макбете". Нет нужды доказывать, насколько неоправданным был оптимистический финал трагедии для шекспировского времени. Может быть, это тоже было уступкой автора преходящим обстоятельствам. Для нас в этом иной смысл - и он не оставался скрытым уже от современников Шекспира, - а именно, что нет и не может быть никакого оправдания стремлению человека возвыситься над другими посредством кровавых злодейств; ника-
[682]
кое мнимое величие не в состоянии перекрыть того, что, действуя так, человек противопоставляет себя всему человечеству и приходит к полной нравственной гибели.

        А.Аникст




        Примечания к тексту "Макбета"

        К с. 471.
    Макбет
Шотландский король Макбет царствовал в XI веке (1040-1057). Имя Макбет произносится с ударением на втором слоге.
    Три ведьмы.
В то время, когда Шекспир писал "Макбета" (1605), по всей Англии пылали костры, на которых сжигали женщин, обвиненных в ведовстве. Холиншед, у которого Шекспир заимствовал общие контуры сюжета трагедии, полагал, что Макбету явились не обычные ведьмы. "То были, - пишет Холиншед, - три вещие сестры, то есть богини судьбы, или другие волшебные существа". В тексте шекспировской трагедии о ведьмах также говорят как о "вещих сестрах" (впрочем, это говорят Макбет и Банко, которые жаждут исполнения пророчества: Макбет - для себя, Банко - для своего потомства). В древнесканди-навской религии "вещими сестрами" назывались властвовавшие над судьбами людей три норны, соответствующие трем паркам древнегреческой религии.
        К с. 474.
    Мурлычит кот... зов жабы...
Согласно поверьям той эпохи, черный кот и жаба были неизменными спутниками ведьм: под обликом этих животных якобы скрывались бесы.
[683]
        К с. 477.
    ...как пушки мощности двойной...
В XI веке, конечно, не было пушек (порох был изобретен лишь в XIV веке). С такого рода анахронизмами мы часто встречаемся у Шекспира.
        К с. 478.
    Тан
старинный шотландский титул крупного феодала.
        К с. 479.
    Беллона
богиня войны в древнеримской мифологии.
        К с. 480.
    ...как крыса без хвоста...
Согласно поверью той эпохи, ведьма могла превратиться в крысу, но только бесхвостую.
        К с. 494.
    В сан принца Камберленда.
В старинной Шотландии это был титул наследника престола.
        К с. 505.
    ...как кошка в пословице.
Леди Макбет имеет ввиду старинную английскую поговорку: "Кошка любит рыбу, но боится лапки замочить".
        К с. 512.
    ...как Тарквиний.
Макбет вспоминает легендарного древнеримского царя Тарквиния, обесчестившего  Лукрецию.   Преступный  Тарквиний   описан Шекспиром в его ранней поэме "Лукреция".
        К с. 520.
    Какой-нибудь земледелец, повесившийся в ожидании большого урожая.
Когда Шекспир писал "Макбета", неурожайные годы усугубили тяжелое положение народа. Из уст в уста передавали рассказ о фермере, который набрал денег в долг и накупил зерна в расчете на недород и на то, что цены на зерно повысятся. Увидав, что урожай в том году будет лучше, чем он предполагал, он повесился с отчаяния. В рассказе подчеркивалось, что алчный фермер был наказан за свое намерение нажиться на народном бедствии.
[684]
    Это английский портной, который урезал французские брюки...
Комментаторы объясняют, что французские штаны, которые в то время были модными в Англии, были очень широкими, а потому портным, шившим их, было легко красть материал.
        К с. 525.
    ... вас Горгона ослепит.
Горгоны - женоподобные чудовища в древнегреческой мифологии. У Горгоны вместо волос на голове вились змеи. Один взгляд Горгоны превращал человека в камень.
        К с. 533.
    ...поехал в Скон короноваться.
Скон - старинный шотландский замок, где происходило коронование шотландских королей.
        К с. 565.
    Ему там Эдуард благочестивый...
то есть английский король Эдуард (1042-1066), прозванный "Исповедником".
    Нортумберленда и Сиварда
то есть старого Сивар-да, графа Нортумберлендского, и его сына, молодого Сиварда.
        К с. 575.
    Восемь королей.
Имеются в виду восемь шотландских королей (не считая королевы Марии) из дома Стюартов, правивших с конца XIV по начало XVII века. Банко был легендарным предком династии Стюартов.
        К с. 576.
    Со скипетром тройным, с двойной державой.
После смерти Елизаветы (1603) на английский престол взошел шотландский король Яков Стюарт, ставший королем Англии и Шотландии ("двойная держава"), а также королем Ирландии ("тройной скипетр").
        К с. 611.
    Входит Сейтон.
Сейтоны были наследственными оруженосцами шотландских королей. Можно предположить, что Сейтон не потому остается верным Макбету, что сочувствует ему, но потому, что боится запятнать честь своего рода.
        К с. 625.
    ...подобно римскому безумцу.
Макбет вспоминает Марка Антония, который покончил собой, бросившись на меч (см. трагедию "Антоний и Клеопатра").



   Чарльз Диккенс.
   Мадфогские записки

---------------------------------------------------------------------------
     Перевод И.Гуровой
     OCR: Максим Бычков
---------------------------------------------------------------------------

                         Общественная жизнь мистера
                    Талрамбла, бывшего мадфогского мэра


     Приятный - можно даже сказать, чрезвычайно  приятный  -  город  Мадфог*
расположен в очаровательной низине, на самом берегу  реки;  именно  реке  он
обязан тонким запахом смолы, дегтя, угля и  пеньки,  бродячим  населением  в
клеенчатых шляпах, постоянным наплывом пьяных лодочников и  многими  другими
преимуществами приморского местоположения. В Мадфоге много воды,  по  ездить
туда на воды, пожалуй, все-таки не стоит. Вода вообще  капризная  стихия,  а
мадфогская - особенно. Зимой она просачивается на улицы и резвится в  полях,
более того - врывается даже в погреба и кухни и  заливает  их  с  совершенно
излишней щедростью; в  жаркую  летнюю  погоду  она,  наоборот,  подсыхает  и
зеленеет, а зеленый цвет, хотя  он  по-своему  очень  неплох,  особенно  для
травы, решительно не подходит воде, и нельзя  отрицать.  что  это  пустячное
обстоятельство сильно портит красоту Мадфога. Климат в  Мадфоге  здоровый  -
очень здоровый; может быть, несколько сырой, но от этого  он  не  становится
хуже. Те, кто считает сырость вредной, ошибаются: растения  в  сырых  местах
благоденствуют - почему бы не благоденствовать и  людям?  Обитатели  Мадфога
единодушно утверждают, что на земле нет более прекрасных представителей рода
человеческого,  нежели  они  сами,  -  и  этим  неоспоримо   и   убедительно
опровергается  вышеупомянутое  столь  широко  распространенное  заблуждение.
Таким  образом,  признавая,  что  Мадфог  сыроват,  мы,  с  другой  стороны,
недвусмысленно заявляем, что воздух его целебен.
     Город Мадфог весьма живописен. Лаймхаус и Рэтклифская дорога  несколько
напоминают его, но дают о нем только слабое представление. В Мадфоге гораздо
больше кабаков - больше, чем в Лаймхаусе  и  на  Рэтклифской  дороге  вместе
взятых. К тому же общественные здания здесь очень  внушительны.  Мы  считаем
его ратушу прекраснейшим из ныне  существующих  образцов  стиля  сарая:  она
представляет  собой  сочетание  ордеров  свинарника  и  садовой  беседки,  а
простота ее планировки полна неизъяснимой прелести.  Особенно  удачной  была
мысль расположить  с  одной  стороны  двери  большое  окно,  а  с  другой  -
маленькое. Смелая дорическая красота висячего замка  и  скребка  на  крыльце
строго гармонирует с общим замыслом зодчего.
     Здесь, в этом здании, и собираются в неусыпных заботах об  общественном
благе мэр и муниципалитет Мадфога. Восседая на тяжелых  деревянных  скамьях,
которые вместе со столом посредине составляют единственную мебель выбеленной
известкой залы, старейшины Мадфога проводят долгие часы в серьезных дебатах.
Здесь они решают, в котором часу  должны  вечером  закрываться  кабаки  и  в
котором часу допускается их открытие утром, с какого часа обитателям Мадфога
дозволяется обедать по воскресеньям,  а  также  другие  важные  политические
вопросы; и нередко, когда  в  городе  давно  уже  воцарилась  тишина,  когда
далекие огоньки магазинов и жилых домов давно  уже  перестали  мерцать,  как
звезды, радуя взоры лодочников на реке, свет в  двух  разнокалиберных  окнах
ратуши оповещает жителей Мадфога, что их крохотное законодательное собрание,
подобно более многочисленному и более известному собранию того же  рода,  от
которого шума больше, а толку столько же, в полном единодушии  патриотически
дремлет далеко за полночь на благо родины.
     В течение многих лет среди этой компании  мудрецов  и  ученых  особенно
выделялся  скромностью  своей  наружности  и  поведения  Николас   Талрамбл,
известный торговец углем. Каким бы животрепещущим ни был обсуждаемый вопрос,
какими бы горячими ни были прения, каким бы ядовитым ни был обмен личностями
(ведь даже в Мадфоге  мы  норой  доходим  до  личностей),  Николас  Талрамбл
оставался невозмутим. Дело  в  том,  что  Николас  -  человек  трудолюбивый,
встававший с зарей, - когда начинались прения, обыкновенно засыпал и спал до
их  окончания,  а  затем  просыпался  весьма  освеженный  и   с   величайшим
благодушием подавал свой голос. Объяснялось это тем, что  Николас  Талрамбл,
зная, что каждый из присутствующих  составил  свое  мнение  заранее,  считал
всякие обсуждения ненужным переливанием из пустого в порожнее; и по сей день
остается вопросом, не был ли Николас Талрамбл близок к истине -  по  крайней
мере в данном пункте.
     Время, которое покрывает голову человека серебром, иногда наполняет его
карманы золотом. По мере того, как оно оказывало Николасу  Талрамблу  первую
услугу, оно любезно не забывало и  о  второй.  Николас  начал  свою  деловую
карьеру в лачуге четыре фута на четыре, обладая  капиталом  в  два  шиллинга
девять пенсов и запасом товара в три с  половиной  бушеля  угля,  не  считан
большого куска, подвешенного снаружи в качестве  вывески.  Затем  он  сделал
пристройку к сараю и купи". тачку; затем отказался  от  сарая,  а  также  от
тачки, и обзавелся ослом и миссис  Талрамбл;  затем  поднялся  ни  следующую
ступень и приобрел тележку;  вскоре  тележку  сменил  фургон;  так  Талрамбл
поднимался  все  выше  и  выше,  подобно  своему  великому   предшественнику
Виттингтону* - только без кота-компаньона, -  приумножал  свое  богатство  и
славу, пока, наконец, не удалился  от  дел  и  не  переехал,  забрав  миссис
Талрамбл и свое потомство, в Мадфог-Холл, выстроенный им в четверти мили  от
города Мадфога на холме - как он тщетно пытался убедить себя.
     Примерно тогда же по  Мадфогу  поползли  слухи,  что  Николас  Талрамбл
преисполнился спеси и чванства,  что  преуспеяние  и  богатство  лишили  его
обхождение простоты, испортили его от природы  доброе  сердце;  что,  короче
говоря, он задумал стать политическим деятелем и важным джентльменом,  а  на
прежних друзей поглядывает  теперь  с  презрительной  жалостью.  Неизвестно,
имелись ли в то время основания для подобных слухов, но как бы то  ни  было,
вскоре после их возникновения миссис Талрамбл обзавелась  коляской,  которой
правил высокий форейтор в желтой шапке, мистер Талрамбл-младший начал курить
сигары и называть лакея "человек", а сам мистер Талрамбл перестал  проводишь
вечера в своем любимом уголке у камина в зале "Герба  лодочника".  Это  были
скверные признаки, но более того стали замечать, что мистер Николас Талрамбл
посещает заседания муниципалитета гораздо усерднее, чем раньше; что  на  них
он уже не засыпает,  как  делал  это  в  течение  многих  лет,  а  наоборот,
придерживает веки указательными пальцами, не давая глазам  закрываться;  что
дома он наедине с самим собой читает газеты и что у него появилась  привычка
туманно и  таинственно  упоминать  о  "народных  массах",  "производительных
силах",  "государственной  собственности"  и  "интересах  капитала"   откуда
неопровержимо следовало, что Николас Талрамбл либо сошел с ума, либо и  того
хуже; и все это повергало добрых граждан Мадфога в глубочайшее недоумение.
     Наконец,