и.
                    В какой же век с великого потопа
                    Ты славился одним лишь человеком?
                    Кто слышал, чтоб в обширных стенах Рима
                    Один лишь признан был достойным мужем?
                    И это прежний Рим необозримый,
                    Когда в нем место лишь для одного!
                    Мы от своих отцов не раз слыхали,
                    Что Брут - не ты, а славный предок твой -
                    Сумел бы от тирана Рим спасти,
                    Будь тот тиран сам дьявол.

                                    Брут

                    Уверен я в твоей любви и знаю,
                    К чему ты хочешь побудить меня.
                    Что думаю о нынешних делах,
                    Я расскажу тебе потом: сейчас же,
                    Во имя нашей дружбы, я прошу,
                    Не растравляй меня. Все, что еще добавишь,
                    Я выслушаю. Мы отыщем время,
                    Чтобы продолжить этот разговор.
                    А до тех пор, отважный друг, запомни:
                    Брут предпочтет быть жителем деревни,
                    Чем выдавать себя за сына Рима
                    Под тем ярмом, которое на нас
                    Накладывает время.

                                   Кассий

                    Я рад, что слабые мои слова
                    Такую искру высекли из Брута.

                                    Брут

                    Окончен бег, и Цезарь к нам идет.

                         Входит Цезарь и его свита.

                                   Кассий

                    Когда пойдут, тронь Каску за рукав,
                    И он с обычной едкостью расскажет,
                    Что важного произошло сегодня.

                                    Брут

                    Так сделаю, но, Кассий, посмотри -
                    У Цезаря на лбу пылает гнев,
                    Все, как побитые, за ним идут;
                    Кальпурния бледна; у Цицерона
                    Глаза, как у хорька, налиты кровью.
                    Таким он в Капитолии бывает,
                    Когда сенаторы с ним несогласны.

                                   Кассий

                    Нам Каска объяснит, что там случилось.

                                   Цезарь

                    Антоний!

                                  Антоний

                    Цезарь?

                                   Цезарь

                    Хочу я видеть в свите только тучных,
                    Прилизанных и крепко спящих ночью.
                    А Кассий тощ, в глазах холодный блеск.
                    Он много думает, такой опасен.

                                  Антоний

                    Не бойся, Цезарь; не опасен он;
                    Он благороден и благонамерен.

                                   Цезарь

                    Он слишком тощ! Его я не боюсь:
                    Но если бы я страху был подвержен,
                    То никого бы так не избегал,
                    Как Кассия. Ведь он читает много
                    И любит наблюдать, насквозь он видит
                    Дела людские; он не любит игр
                    И музыки, не то что ты, Антоний.
                    Смеется редко, если ж и смеется,
                    То словно над самим собой с презреньем
                    За то, что не сумел сдержать улыбку.
                    Такие люди вечно недовольны,
                    Когда другой их в чем-то превосходит,
                    Поэтому они весьма опасны.
                    Я говорю, чего бояться надо,
                    Но сам я не боюсь: на то я Цезарь.
                    Стань справа, я на это ухо глух,
                    Откройся, что ты думаешь о нем.

          Трубный сигнал. Цезарь и его свита, кроме Каски, уходят.

                                   Каска

                    Ты дернул за рукав меня. В чем дело?

                                    Брут

                    Да, Каска. Расскажи, что там случилось.
                    Чем Цезарь огорчен.

                                   Каска

                    А разве не были вы с ним?

                                    Брут

                    Тогда б не спрашивал о том, что было.

                                   Каска

     Ну,  ему  предложили корону, и когда ему поднесли ее, то он отклонил ее
слегка рукой, вот так; и народ начал кричать.

                                    Брут

                    А во второй раз почему кричали?

                                   Каска

                    Из-за того же.

                                   Кассий

                    А в третий? Ведь они кричали трижды?

                                   Каска

                    Из-за того же.

                                    Брут

                    Ему корону предлагали трижды?

                                   Каска

     Клянусь,  что  трижды,  и  он  трижды отталкивал ее, с каждым разом все
слабее, и, когда он отталкивал, мои достопочтенные соседи орали.

                                   Кассий

                    Кто подносил корону?

                                   Каска

                                         Кто? Антоний.

                                    Брут

                    Любезный Каска, расскажи подробней.

                                   Каска

     Пусть  меня повесят, но я не смогу рассказать подробно: это было просто
шутовство;  я  всего  и  не  заметил.  Я  видел, как Марк Антоний поднес ему
корону;  собственно,  это  была даже и не корона, а скорее коронка, и, как я
вам сказал, он ее оттолкнул раз, но, как мне показалось, он бы с радостью ее
ухватил. Затем Антоний поднес ее ему снова, и он снова оттолкнул ее, но, как
мне показалось, он едва удержался, чтобы не вцепиться в нее всей пятерней. И
Антоний  поднес  ее  в  третий раз, и он оттолкнул ее в третий раз, и каждый
раз,  как  он  отказывался,  толпа  орала, и неистово рукоплескала, и кидала
вверх  свои  пропотевшие  ночные  колпаки, и от радости, что Цезарь отклонил
корону, так заразила воздух своим зловонным дыханием, что сам Цезарь чуть не
задохнулся;   он  лишился  чувств  и  упал;  что  касается  меня,  то  я  не
расхохотался только из боязни открыть рот и надышаться их вонью.

                                   Кассий

                      Но отчего лишился Цезарь чувств?

                                   Каска

     Он упал посреди площади с пеной у рта, и язык у него отнялся.

                                    Брут

                     Понятно, он страдает ведь падучей.

                                   Кассий

                     Не Цезарь, нет, но ты, и я, и Каска,
                     Мы все падучей этою страдаем.

                                   Каска

     Не  понимаю,  на  что  ты  намекаешь,  но я сам видел, как Цезарь упал.
Назови меня лжецом, если разный сброд не хлопал и не свистел ему, так же как
актерам в театре, когда они нравятся или не нравятся.

                                    Брут

                     Что он сказал потом, придя в себя?

                                   Каска

     Клянусь,  перед  тем как упасть, заметив, что чернь радуется его отказу
от  короны,  он распахнул одежду и предложил им перерезать ему горло. Будь я
человеком  дела, я бы поймал его на слове, провалиться мне в преисподнюю как
последнему  негодяю. Да, он упал. А когда пришел в себя, то сказал, что если
сделал  или сказал что-нибудь неподходящее, то просит милостиво извинить это
его  болезнью. Три или четыре девки рядом со мной завопили: "О, добрая душа"
-  и  простили  его  от всего сердца: но они не стоят внимания; если бы даже
Цезарь заколол их матерей, они все равно вели бы себя так же.

                                    Брут
                       И после этого ушел он мрачный?


                                   Каска

     Да.

                                   Кассий

     А Цицерон что-нибудь сказал?

                                   Каска

     Да, но только по-гречески.

                                   Кассий

     Что же он сказал?

                                   Каска

     Почем  я  знаю,  пусть  я ослепну, если я хоть что-нибудь понял; но те,
которые  понимали  его, пересмеивались и покачивали головой, однако для меня
это  было  греческой  тарабарщиной.  Могу сообщить вам еще новость: Марулл и
Флавий  за  снятие  шарфов  со  статуй Цезаря лишены права произносить речи.
Прощайте. Там было еще много глупостей, да я всего не упомнил.

                                   Кассий

     Не придешь ли ты вечером ко мне на ужин?

                                   Каска

     Я зван в другое место.

                                   Кассий

     Так не зайдешь ли завтра на обед?

                                   Каска

     Да,  если  я  буду  жив,  а ты не откажешься от приглашения и твой обед
будет стоить того.

                                   Кассий

     Отлично. Я жду тебя.

                                   Каска

     Жди. Прощайте оба. (Уходит.)

                                    Брут

                     Каким же простаком он стал теперь,
                     А в школе был таким живым и быстрым.

                                   Кассий

                     Он и сейчас такой при исполненье
                     Отважных и достойных предприятий.
                     Поверь, его медлительность притворна,
                     А неотесанность - приправой служит
                     К остротам, чтобы с лучшим аппетитом
                     Их переваривали.

                                    Брут

                     Да, это так. Теперь тебя оставлю.
                     А завтра, если хочешь, я приду
                     К тебе для разговора, или ты
                     Приди ко мне, я буду ждать тебя.

                                   Кассий

                     Приду к тебе. А ты о Риме думай.

                                Брут уходит.

                     Брут, благороден ты; но все ж я вижу,
                     Что благородный твой металл податлив.
                     Поэтому-то дух высокий должен
                     Общаться лишь с подобными себе.
                     Кто тверд настолько, чтоб не соблазниться?
                     Меня не терпит Цезарь. Брута ж любит.
                     Когда б я Брутом был, а он был Кассий,
                     Ему б я не поддался. Нынче ж ночью
                     Ему под окна я подброшу письма,
                     Как будто бы они от разных граждан;
                     В них напишу, что имя Брута чтится
                     Высоко в Риме, намекнув при этом
                     На властолюбье Цезаря туманно.
                     Покрепче, Цезарь, свой престол храни:
                     Встряхнем его, иль хуже будут дни.
                                 (Уходит.)


СЦЕНА 3

                           Улица. Гром и молния.
             Входят с противоположных сторон Каска с обнаженным
                              мечом и Цицерон.

                                  Цицерон

                   Привет, о Каска. Цезаря домой
                   Ты проводил? Но чем ты так взволнован?

                                   Каска

                   А ты спокоен, если вся земля
                   Заколебалась вдруг? О Цицерон,
                   Я видел, как от бури расщеплялись
                   Дубы ветвистые, как океан
                   Вздымался гордо, пенясь и бушуя,
                   До угрожающих туч достигая;
                   Но никогда до нынешнего дня
                   Я бури огненной такой не видел.
                   Иль там, на небесах, междоусобье,
                   Иль мир наш, слишком надерзив богам,
                   Побудил их на разрушенье.

                                  Цицерон

                   Что ж более чудесного ты видел?

                                   Каска

                   Какой-то раб - его в лицо ты знаешь -
                   Вверх поднял руку левую, и вдруг
                   Она, как двадцать факелов, зажглась,
                   Не тлея и не чувствуя огня.
                   Затем - мой меч еще в ножны не вложен -
                   У Капитолия я встретил льва.
                   Взглянув свирепо, мимо он прошел,
                   Меня не тронув; там же я столкнулся
                   С толпой напуганных и бледных женщин.
                   Они клялись, что видели, как люди
                   Все в пламени по улицам бродили.
                   Вчера ж ночная птица в полдень села
                   Над рыночною площадью, крича
                   И ухая. Все эти чудеса
                   Совпали так, что и сказать нельзя:
                   "Они естественны, они обычны".
                   Я думаю, что зло они вещают
                   Для той страны, в которой появились.

                                  Цицерон

                   Да, наше время странно, необычно:
                   Но ведь по-своему толкуют люди
                   Явленья, смысла их не понимая.
                   Придет ли Цезарь в Капитолий завтра?

                                   Каска

                   Да, и Антонию он поручил
                   Сказать тебе, что завтра он придет.

                                  Цицерон

                   Прощай же. Каска; грозовое небо
                   Не для гуляний.

                                   Каска

                                   Цицерон, прощай.

                              Цицерон уходит.
                               Входит Кассий.

                                   Кассий

                   Кто это?

                                   Каска

                            Римлянин.

                                   Кассий

                                      То голос Каски.

                                   Каска

                   Твой слух хорош. Ну, Кассий, что за ночь!

                                   Кассий

                   Ночь добрая для доблестных людей.

                                   Каска

                   Кто знал, что будет небо так грозить?

                                   Кассий

                   Все знавшие, что мир несчастьем полон.
                   Я, например, по улицам бродил,
                   Предав себя зловещей этой ночи.
                   И, распахнувшись, Каска, как ты видишь,
                   Открыл я грудь свою ударам молний;
                   Когда ж твердь неба голубой зигзаг
                   Раскалывал, я выставлял себя
                   Как цель под ослепительную вспышку.

                                   Каска

                   Зачем же так ты небо испытуешь?
                   Удел людской наш - в страхе трепетать,
                   Когда нам боги в знамениях шлют
                   Ужасных вестников для устрашенья.

                                   Кассий

                   Ты, Каска, туп. В тебе нет искры жизни,
                   Что в каждом римлянине есть, иль ты
                   Ее не чувствуешь совсем. Ты бледен,
                   И перепуган, и дивишься в страхе
                   При виде гнева странного небес;
                   Но если поразмыслишь над причиной
                   Того, что духи и огни блуждают,
                   Что звери неверны своим повадкам,
                   Что старцев превзошли умом младенцы,
                   Что все они, внезапно изменив
                   Своей природе и предначертанью,
                   Чудовищами стали, - ты поймешь,
                   Что небо в них вселило этот дух,
                   Их сделав знаменьем предупрежденья
                   О бедствии всеобщем.
                   Тебе могу назвать я человека,
                   Он, с этой ночью схож,
                   Гремит огнем, могилы разверзает
                   И в Капитолии, как лев, рычит.
                   Не выше он тебя или меня
                   По личным качествам, но стал зловещ
                   И страшен, как все эти изверженья.

                                   Каска

                   На Цезаря ты намекаешь, Кассий?

                                   Кассий

                   Кто б ни был он. Ведь и сейчас у римлян
                   Тела и мышцы те же, что у предков.
                   Но - жалкий век! В нас дух отцов угас,
                   И нами правит материнский дух,
                   Ярму мы подчиняемся по-женски.

                                   Каска

                   Сенаторы вновь завтра соберутся,
                   Чтоб Цезаря провозгласить царем;
                   И будет он везде - на суше, в море,
                   Но не в Италии - носить корону.

                                   Кассий

                   Я знаю, где носить кинжал я буду:
                   От рабства Кассий Кассия избавит.
                   Так, боги, вы даете слабым силу
                   И учите тиранов побеждать:
                   Ни камни башен, ни литые стены,
                   Ни подземелья душные, ни цепи
                   Не могут силу духа удержать;
                   Жизнь, если ей тесны затворы мира,
                   Всегда себя освободить сумеет.
                   Я это знаю, пусть весь мир узнает,
                   Что по желанью я могу с себя
                   Стряхнуть гнет тирании.

                                Снова гром.

                                   Каска

                                           Как и я!
                   У каждого раба в руках есть средство
                   Освободиться от своих оков.

                                   Кассий

                   Так почему же Цезарь стал тираном?
                   Несчастный! Разве мог бы стать он волком,
                   Когда б не знал, что римляне - бараны;
                   Пред римлянами-ланями он лев.
                   Кто хочет развести скорей огонь,
                   Тот жжет солому. Римляне, вы щепки,
                   Вы мусор, коль годитесь лишь на то,
                   Чтоб освещать ничтожество такое,
                   Как Цезарь. Но куда меня, о скорбь,
                   Ты завлекла? Быть может, я открылся
                   Рабу угодливому; что ж, готов
                   К ответу я. Ведь я вооружен,
                   И все опасности я презираю.

                                   Каска

                   Ты с Каской говоришь; он не болтун,
                   Не зубоскал. И вот моя рука:
                   Сплоти людей, чтоб зло предотвратить,
                   И ни на шаг тогда я не отстану
                   От вожака.

                                   Кассий

                               Союз наш заключен.
                   Узнай же, Каска, я уже склонил
                   Немало благородных, честных римлян,
                   Чтоб разделить со мною предприятье
                   С опасным и почетным завершеньем.
                   Они, собравшись, ждут меня сейчас
                   Под портиком Помпея; в ночь такую
                   На улицах пустынно и безлюдно,
                   И даже небо мрачное похоже
                   На дело, что готовы мы свершить, -
                   Кроваво так же, огненно и грозно.

                                   Каска

                   Остерегись, идет поспешно кто-то.

                               Входит Цинна.

                                   Кассий

                   Я по походке Цинну узнаю.