кая: варшавский "Театр Народови",  1961  г.,  перевод
Станислава  Ежи  Леца,  режиссер  -  Сбигнев  Саван,  художник  -   Эугениуш
Марковский, в ролях: Кураж - Ирена Эйхлеровна, Катрин - Иоанна  Вальтеровна,
Эйлифа - Мечислав Каленик, повара  -  Анджей  Жалавский,  Иветты  -  Барбара
Фийевска. Пресса оценила этот  спектакль  как  большое  достижение  польской
театральной культуры (ср. статью Марии Чанерле в польском  журнале  "Театр",
1962, Э 7, стр. 8-9, и газету "Трибуна люду", 1962, 17 февраля).
     Болгария, театр г. Бургаса, 1958-1959 гг. Режиссер - Николай Фолл.
     Венгрия, драматический театр им. Катона Иожефа в Будапеште, 1958.
     Голландия. В Амстердаме пьеса была поставлена при участии Брехта с  Ааф
Боубер в главной роли (см. подробно в кн.: "Theaterarbeit", Dresden, о.  J.,
изданной "Берлинским ансамблем"). "Сын самой  Ааф  Боубер  был  депортирован
нацистами, она так его больше и не увидела. Каждый раз, когда на  репетициях
она стояла у трупа, ей становилось дурно и она не могла владеть  собой.  Ааф
Боубер сорок лет играла в натуралистическом театре, пользуясь только методом
перевоплощения. Регистр чувств  у  нее  богатый,  как  орган...  Для  многих
исполнительниц роли Кураж самое  трудное  -  так  подавать  свою  жалость  к
многострадальной торговке,  чтобы  можно  было  представить  ее  асоциальную
позицию, ее причастность войне  и  неспособность  чему-нибудь  научиться..."
("Theaterarbeit", стр. 328). В процессе репетиций Ааф Боубер и усвоила новую
систему актерской работы.
     Франция. В 1951 г. Национальный Народный театр (ТНП)  поставил  "Мамашу
Кураж" (перевод Ж. Серро и Б. Бессона). Режиссер -  Жан  Вилар,  художник  -
Эдуард Пиньон. Роль Кураж исполняла Жермен Монтеро, которая, как писал  один
из критиков, "несмотря на игру, далекую от  брехтовских  принципов,  создала
незабываемый образ". Спектакль несколько лет шел на сцене ТНП  с  неизменным
успехом.
     "Мамаша Кураж" шла и идет также в театрах Англии: первая  постановка  -
"Тиетр Уоркшоп Компани", 1955 г.; в  1958  г.  -  спектакль  "Юнайтед  Тиетр
Сосайети", перевод Э. Бентлея. Режиссер  -  Хайнц  Бернард,  художник-Роберт
Дайсон.
     США, премьера в "Клайвлэнд Плейхаус",  1959  г.,  перевод  Э.  Бентлея.
Режиссер - Бенно Франк. В роли Кураж - Гаррит Бразье,
     Финляндия, 1959 г. В роли Кураж - Кундель Хенриксен, а также в  Греции,
Аргентине, Израиле (1951 г., театр "Габима"), Японии и др.
     Пьеса Б. Брехта начинает завоевывать подмостки Советского Союза. В 1960
г. ее поставил Московский театр им. Маяковского, перевод Б. Заходера  и  Вс.
Розанова, текст песен С. Болотина и Т.  Сикорской.  Режиссер  -  М.  Штраух,
художник - К. Кулешов. В ролях: Кураж - Ю.  Глизер,  Эйлифа  -  А.  Ромашин,
Катрин - Т. Карпова, повара - П. Аржанов, священника - С. Морской. Спектакль
по  своим  постановочным  принципам  далек  от  брехтовской  "модели"  и  от
принципов   эпического   театра;   он   доказывает   возможность   различных
режиссерских трактовок драматургии Брехта, в  большой  степени  удовлетворяя
требованиям  главного  режиссера  театра  им.  Маяковского   Н.   Охлопкова,
стремящегося создать "театр потрясения".
     "Давно на нашей сцене не было такого острого, современного, масштабного
спектакля", - писал А. Анастасьев ("Правда", 1961, 29  марта).  Характеризуя
постановку, критик Н. Толченова писала: "Здесь Брехт звучит грозно,  мрачно.
Он объемен и торжествен, словно музыка Бетховена в органном  исполнении.  За
обличьем людей средневековья - участников Тридцатилетней войны  -  отчетливо
видишь словно саму  человеконенавистническую  сущность  агрессии.  На  сцене
оживает в  образах  страшная  философия  грабежа  и  насилия,  возникают  ее
уродливые  порождения,  вызванные  хищническими  стремлениями  к   наживе...
Художник К. Кулешов работал  над  постановкой,  осуществляя  все  ее  детали
картинно, восстанавливая на сцене эпоху в добротной реалистической  манере".
Далее критик задает себе вопрос: "Мешает ли это  зрителю  улавливать  вполне
современный смысл разговора,  который  ведет  Б.  Брехт?"  И  отвечает  -  с
несколько преувеличенной категоричностью: "Да нисколько".  Преувеличенной  -
потому  что  традиционность  декораций  и   мизансцен   в   известной   мере
противоречит стилистике брехтовской. пьесы, а игра Ю. Глизер, сама  по  себе
превосходная, напоминает то,  что  мы  знаем  о  первоначальном  стиле  игры
голландской актрисы  Ааф  Боубер  -  стиле,  впоследствии  преодоленном  под
руководством Брехта-режиссера.  В.  Комиссаржевский  допускал  правомерность
обеих манер исполнения. "В решении Е. Вайгель, - писал он, -  своя  огромная
сила обвинения войны, у Глизер - своя. Большая  талантливая  работа  большой
актрисы. Удивительно хороша в этом спектакле актриса Т. Карпова - Катрин. Ее
безмолвная жизнь на сцене поразительно красноречива"  ("Московская  правда",
1961, 8 февраля).
     О постановке "Мамаши  Кураж"  в  Таллинском  академическом  театре  им.
Кингисеппа (премьера 21 октября 1962 г., перевод В.  Крууспере,  режиссер  -
Илмар Таммур, художник - Ахти Индов, в ролях: Кураж  -  Айно  Талви  и  Лиси
Линдау, Катрин - Ита Эвера) критик Ю. Мююр  писал:  "...увиденный  спектакль
автору этих строк  показался  наиболее  близким  Брехту  по  духу  и  манере
исполнения... Режиссер исходил из верных предпосылок - спектакль в  основном
выдержан в строго повествовательной манере. И  лишь  местами  (сцены  смерти
сына, похороны Катрин) постановщик, словно убоявшись,  что  спектакль  может
показаться зрителю слишком не.  привычным  или  скучным,  отходит  от  верно
взятого тона" ("Советская Эстония", 1962, 17 ноября).
     В  последние  годы  "Мамаша  Кураж"  с  успехом   ставилась   также   в
Новосибирском театре "Красный факел" (1961), в Приморском краевом театре им.
Горького во Владивостоке (1962), Хабаровском краевом театре драмы (1962),  в
театре им. Марджанишвили в Тбилиси (1963) и др.

     Стр. 6. Тридцатилетняя война (1618-1648). - Для Германии, которая  была
главным театром военных действий, война стала  национальной  катастрофой.  В
течение тридцати лет Германию опустошали войска Франции,  Швеции,  Дании,  а
также и собственные армии, как протестанты, так  и  католики.  Брехт,  желая
выступить против разорительной для народа,  губительной  для  страны  войны,
избрал Тридцатилетнюю войну, в которой фактически не было победителей -  все
участвовавшие в ней стороны потерпели поражение.
     Стр.  9.  Военачальник  Оксеншерна  Аксель   (1583-1654)   -   шведский
полководец и политический деятель.
     Стр. 23. ...песня про солдата  и  его  жену.  -  Брехт  написал  первый
вариант этой песни в 20-х годах. Она входила  в  состав  сборника  "Домашние
проповеди" (Bert Brecht's Hauspostille, 1927), в  раздел  "Хроники".  Вторая
строфа, которую поет Кураж, отличается от раннего варианта.
     Стр. 30.  Император  всех  поработил...  -  Имеется  в  виду  император
Священной римской империи  Матвей  (1612-1619).  Король  -  шведский  король
Густав II Адольф (1594-1632).
     Стр. 45. Bouque la Madonne! - французское ругательство.
     Стр. 51. ...пся крев! - польское ругательство.
     Стр. 72. Знаком вам мудрый Соломон... - См. примечание  к  стр.  229  I
тома.

                                                                   Е. Эткинд



   Бертольд Брехт
   Добрый человек из Сычуани


                               Пьеса-парабола

                  В сотрудничестве с Р. Берлау и М. Штеффин

----------------------------------------------------------------------------
     Перевод Е. Ионовой и Ю. Юзовского
     Стихи в переводе Бориса Слуцкого
     Бертольт Брехт. Театр. Пьесы. Статьи. Высказывания. В пяти томах. Т. 3
     М., Искусство, 1964
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

     Ван - водонос.
     Три бога.
     Шен Де.
     Шой Да.
     Ян Сун - безработный летчик.
     Госпожа Ян - его мать.
     Вдова Шин.
     Семья из восьми человек.
     Столяр Лин То.
     Домовладелица Ми Дзю.
     Полицейский.
     Торговец коврами.
     Его жена.
     Старая проститутка.
     Цирюльник Шу Фу.
     Бонза.
     Официант.
     Безработный.
     Прохожие в прологе.

           Место действия: полуевропеизированная столица Сычуани.


  Провинция Сычуань, в которой были обобщены все места на земном шаре, где
    человек эксплуатирует человека, ныне к таким местам не принадлежит.



ПРОЛОГ

 Улица в главном городе Сычуани. Вечер. Водонос Ван представляется публике.

     Ван. Я здешний водонос  -  торгую  водой  в  столице  Сычуани.  Тяжелое
ремесло! Если воды мало, приходится далеко ходить за ней. А если  ее  много,
заработок мал. И вообще в нашей провинции большая нищета. Все  говорят,  что
если кто еще способен нам помочь, так это боги. И вот представьте  себе  мою
радость, когда знакомый торговец скотом - он много разъезжает - сказал  мне,
что несколько виднейших наших богов уже находятся в пути и их можно  ожидать
в Сычуани с часу на час. Говорят, небо сильно обеспокоено множеством  жалоб,
которые к нему поступают. Уже третий день, как я дожидаюсь здесь у городских
ворот, особенно под вечер, чтобы первым приветствовать гостей. Позднее  вряд
ли это мне удастся. Их окружат высокопоставленные господа,  попробуй  к  ним
тогда пробиться. Как бы их только узнать? Они появятся, наверно, не  вместе.
Скорее всего по одному, чтобы не слишком обращать на себя внимание. Вот  эти
не похожи на богов, они  возвращаются  с  работы.  (Внимательно  смотрит  на
проходящих мимо рабочих.) Плечи у них согнулись  от  тяжестей,  которые  они
таскают. А этот? Какой же он бог  -  пальцы  в  чернилах.  Самое  большее  -
служащий цементного завода. Даже те два господина...

                         Мимо проходят двое мужчин.

...и  те,  по-моему,  - не боги. У них жестокое выражение лица, как у людей,
привыкших  бить,  а  богам  нет  в  этом  необходимости. А вот там трое! Как
будто  -  другое  дело. Упитанны, ни малейшего признака какого-либо занятия,
башмаки   в   пыли,  значит,  пришли  издалека.  Они  -  они!  О  мудрейшие,
располагайте мной! (Падает ниц.)
     Первый бог (радостно). Нас здесь ждут?
     Ван (дает им напиться). Уже давно.  Но  только  я  один  знал  о  вашем
прибытии.
     Первый бог. Мы нуждаемся в  ночлеге.  Не  знаешь  ли  ты,  где  бы  нам
пристроиться?
     Ван. Где? Везде! Весь город в  вашем  распоряжении,  о  мудрейшие!  Где
пожелаете?

                Боги многозначительно смотрят друг на друга.

     Первый бог. Хотя бы в ближайшем  доме,  сын  мой!  Попытаемся  в  самом
ближайшем!
     Ван. Меня только смущает, что я навлеку на  себя  гнев  власть  имущих,
если отдам особое предпочтение одному из них.
     Первый бог. Потому-то мы и приказываем тебе: начни с ближайшего!
     Ван. Там живет господин Фо! Подождите  минутку.  (Подбегает  к  дому  и
стучит в дверь.)

            Дверь открывается, но видно, что Ван получает отказ.

(Робко  возвращается.)  Вот  неудача!  Господина  Фо, как назло, нет дома, а
слуги  ни  на  что  не решаются без его приказания, хозяин очень строг! Ну и
взбесится же он, когда узнает, кого не приняли в его доме, неправда ли?
     Боги (улыбаясь). Безусловно.
     Ван. Еще минуту! Дом рядом принадлежит вдове Су. Она будет вне себя  от
радости. (Бежит к дому, но, видимо, снова получает отказ.) Я лучше справлюсь
напротив. Вдова говорит, что у нее только одна маленькая комнатка, и та не в
порядке. Сейчас же обращусь к господину Чену.
     Второй бог. Нам хватит маленькой комнатки. Скажи, что мы ее займем.
     Ван. Даже если она не прибрана, даже если в ней полно пауков?
     Второй бог. Пустяки! Где пауки, там мало мух.
     Третий  бог  (приветливо,  Вану).  Иди  к  господину   Чену   или   еще
куда-нибудь, сын мой, пауки, признаться, мне не по душе.

            Ван снова стучится в какую-то дверь, и его впускают.

     Голос из дома. Оставь нас в покое с богами! И так забот по горло!
     Ван (возвращаясь к богам). Господин  Чен  в  отчаянии,  его  дом  полон
родни, и он не осмеливается показаться вам на глаза, мудрейшие. Между  нами,
я думаю, среди них есть дурные люди, и он не хочет, чтоб вы  их  видели.  Он
страшится вашего гнева. В этом все дело.
     Третий бог. Разве мы так страшны?
     Ван. Только для недобрых людей, не правда ли? Известно же, что  жителей
провинции Кван десятилетиями постигает наводнение - кара божья!
     Второй бог. Вот как? И почему же?
     Ван. Да потому, что все они безбожники.
     Второй бог. Вздор! Просто потому, что они не чинили плотину.
     Первый бог. Тсс! (Вану). Ты все еще надеешься, сын мой?
     Ван. Как можно даже спрашивать такое? Стоит пройти еще один  дом,  и  я
найду для вас жилье. Каждый пальчики себе облизывает в предвидении, что при-
мет вас у себя. Неудачное стечение обстоятельств, понимаете? Бегу! (Медленно
отходит и нерешительно останавливается посреди улицы.)
     Второй бог. Что я говорил?
     Третий бог. И все-таки, думаю, это простая случайность.
     Второй бог. Случайность в Шуне, случайность в  Кване  и  случайность  в
Сычуани. Страха божьего нет больше на земле - вот истина, которой вы боитесь
смотреть в лицо. Признайте, что наша миссия потерпела фиаско!
     Первый бог. Мы еще можем натолкнуться  на  доброго  человека.  В  любую
минуту. Мы не должны сразу отступаться.
     Третий бог. Постановление гласило: мир может оставаться таким,  как  он
есть, если найдется достаточно людей, достойных звания человека.  Водонос  -
сам такой человек, если только я не обманываюсь. (Подходит к  Вану,  который
все еще сюит в нерешительности.)
     Второй бог. Он обманывается. Когда водонос дал нам  напиться  из  своей
кружки, я кое-что заметил. Вот кружка. (Показывает ее первому богу.)
     Первый бог. Двойное дно.
     Второй бог. Мошенник!
     Первый бог. Ладно, он  отпадает.  Ну  и  что  ж  такого,  если  один  с
гнильцой? Мы встретим и таких,  которые  способны  жить  достойной  человека
жизнью. Мы обязаны найти! Вот уже два тысячелетия не прекращается  вопль,  -
так дальше продолжаться не может! Никто в этом  мире  не  в  состоянии  быть
добрым! Мы должны наконец указать на людей, которые  могут  следовать  нашим
заповедям.
     Третий бог  (Вану).  Может  быть,  это  очень  затруднительно  -  найти
пристанище?
     Ван. Только не для вас! Помилуйте! Моя вина, что оно не сразу  нашлось,
- я плохо ищу.
     Третий бог. Дело, безусловно, не в этом. (Возвращается обратно.)
     Ван.  Они  уже  догадываются.  (К  прохожему.)  Высокочтимый  господин,
извините, что обращаюсь к вам, но три  самых  главных  бога,  о  предстоящем
прибытии которых в течение многих лет говорит весь Сычуань, теперь  в  самом
деле прибыли и нуждаются в  жилье.  Не  уходите!  Убедитесь  сами!  Довольно
одного взгляда! Ради бога, выручайте! На вашу долю выпал счастливый случай -
воспользуйтесь им! Предложите убежище богам, пока кто-нибудь  не  перехватил
их, - они согласятся.

                       Прохожий продолжает свой путь.

(Обращается  к  другому  прохожему.) Почтеннейший, вы слышали? Может быть, у
вас  есть  квартира?  Не  обязательно  -  роскошные  палаты. Главное, добрые
намерения.
     Второй прохожий. Откуда мне известно, что за боги твои боги? Кто знает,
кого пустишь. (Заходит в табачную лавку.)
     Ван (бежит обратно к богам). Он наверняка  согласится.  (Замечает  свою
кружку на земле, растерянно смотрит на богов, поднимает ее и снова убегает.)
     Первый бог. Это звучит не очень ободряюще.
     Ван (прохожему, когда тот выходит из лавки). Ну, как же с жильем?
     Второй прохожий. Почем ты знаешь, может быть, я сам живу в гостинице?
     Первый бог. Он ничего не найдет. Сычуань нам тоже придется вычеркнуть.
     Ван. Это три главных бога! Правда, правда! Статуи в храмах очень на них
похожи. Если вы, не теряя времени, подойдете и пригласите их, возможно,  они
еще согласятся.
     Второй прохожий (смеясь). Хороши же, должно быть,  жулики,  которых  ты
хочешь пристроить. (Уходит.)
     Ван (бранится ему вслед). Кривой спекулянт! Бога ты не боишься!  Будете
жариться в кипящей смоле за свое бесчувствие! Боги плюют на вас! Но  вы  еще
пожалеете! До четвертого колена будете расплачиваться! Весь Сычуань  покрыли
позором! (Пауза.) Теперь остается только проститутка Шен  Де,  эта  ведь  не
может сказать - "нет". (Зовет.) Шен Де!

                    Из верхнего окна выглядывает Шен Де.

Они  уже  здесь,  я не могу найти для них прибежища. Можешь ты принять их на
одну ночь?
     Шен Де. Боюсь, что нет, Ван. Я жду гостя. Но возможно ли,  чтоб  ты  не
нашел для них приюта?
     Ван. Сейчас не время говорить об этом. Весь  Сычуань  -  сплошная  куча
дерьма.
     Шен Де. Мне пришлось бы спрятаться от него, когда  он  появится.  Может
быть, он тогда уйдет. Ему еще вздумалось прогуляться со мной.
     Ван. Пока что мы поднялись бы наверх, а?
     Шен Де. Только вы не должны громко разговаривать.  Можно  быть  с  ними
откровенной?
     Ван. Боже сохрани! Они ничего не должны знать  о  твоем  ремесле.  Нет,
лучше уж мы подождем внизу. Но ты не уйдешь с ним?
     Шен Де. Дела мои плохи, и, если я  к  завтрашнему  утру  не  уплачу  за
квартиру, меня выкинут вон.
     Ван. В такую минуту нехорошо быть расчетливой.
     Шен Де. Не знаю.  К  сожалению,  в  желудке  урчит  и  тогда,  когда  у
императора день рождения. Ладно, я приму их.

                         Видно, что она гасит свет.

     Первый бог. Похоже, что ничего не вышло.

                           Боги подходят к Вану.

     Ван  (увидя  позади  себя  богов,  вздрагивает).  Квартира  обеспечена.
(Вытирает пот.)
     Боги. Да? В таком случае пойдем.
     Ван. Не торопитесь. Обождите немного. Комнату приводят в порядок.
     Третий бог. Тогда мы присядем и подождем.
     Ван. Кажется, здесь слишком большое  движение.  Лучше  перейдем  на  ту
сторону.
     Второй бог. Мы с охотой присматриваемся к  людям.  Собственно,  с  этой
целью мы сюда и прибыли.
     Ван. Да, но здесь сквозняк.
     Второй бог. О, мы закаленные люди.
     Ван. Но, может быть, вы желаете, чтобы я показал вам ночной Сычуань? Не
совершить ли нам маленькую прогулку?
     Третий бог. Мы сегодня уже достаточно ходили. (Улыбаясь.)  Но  если  ты
хочешь, чтобы мы отсюда отошли, тебе достаточно только сказать нам.

                             Отходят подальше.

Теперь ты доволен?

                  Они садятся на крыльцо одного из домов.

     Ван (опускается на землю на некотором расстоянии от них;  собравшись  с
духом). Вы поселитесь у одинокой девушки. Она лучший человек в Сычуани.
     Третий бог. Вот и хорошо!
     Ван (публике). Когда я поднял кружку, они  так  странно  посмотрели  на
меня. Неужели заметили? Я не смею больше взглянуть им в глаза.
     Третий бог. Ты очень устал.
     Ван. Чуть-чуть. От беготни.
     Первый бог. Что, людям здесь очень тяжело живется?
     Ван. Хорошим - да.
     Первый бог (серьезно). Тебе тоже?
     Ван. Я знаю, что вы имеете в виду. Я - нехороший. Но мне тоже нелегко.

  Между тем перед домом Шен Де появился мужчина. Он несколько раз свистит,
                       и Ван каждый раз вздрагивает.

     Третий бог (тихо, Вану). Кажется, он не дождался и ушел.
     Ван (растерянный). Да, да. (Встает и бежит на площадь, оставляя  кувшин
и кружку.)

В  это  время  произошло следующее: мужчина, ожидавший на улице, ушел, и Шен
Де,  выйдя  из  дома и тихо позвав: "Ван", - идет по улице в поисках Вана. И
      теперь, когда Ван тихо зовет: "Шен Де", - он не получает ответа.

Она  обманула  меня.  Ушла,  чтобы раздобыть денег на квартиру, и у меня нет
ночлега  для  мудрейших. Они устали и ждут. Я не могу еще раз прийти к ним и
сказать: ничего нет! Мой собственный дом - в