ко  сказал
Полли:
     - На ближайшем углу мы вылезем и зайдем в первый попавшийся дом. Дальше
так плутать не имеет смысла!
     Он действительно вышел из кареты, и остальные последовали его примеру.
     Дом, к которому они подошли, был  обнесен  высокой  оградой  и  казался
довольно большим, хотя из-за тумана трудно было более точно  установить  его
размеры. Ограда тянулась на большом расстоянии; они  долго  не  могли  найти
ворот.
     Когда путники наконец нашли их, оказалось, что они попали в тюрьму  Олд
Бейли.
     Смеясь, они вернулись на мостовую  и,  перешучиваясь,  разместились  по
каретам. Теперь всем стало ясно, что они окончательно заблудились.
     Совершенно случайно наехали еще на одного полисмена; узнав, что господа
имеют пригласительные билеты на панихиду в церкви Святой Троицы, он проводил
кареты до угла, откуда можно было ехать напрямик.
     Они опоздали больше чем на час.
     На площади перед  церковью,  кроме  нескольких  нищих-инвалидов,  почти
никого не было.
     Пичем высунулся из  кареты  и  недоверчиво  осмотрел  паперть.  Два-три
десятка его людей стояли там, жалкие, промокшие.
     Он отвел одного из них в сторону и узнал, что, хотя Бири слишком поздно
прибежал на сборный пункт, демонстрация все равно не состоялась. Рано  утром
вспыхнуло настоящее восстание. Нищие побросали  плакаты  и  заявили,  что  в
такой оживленный день они желают работать, а не ходить с плакатами.
     - Своя рубашка ближе к телу, -  говорили  они,  -  не  надо  привлекать
внимание полиции.  Сегодня  население  готово  уделить  кое-какую  мелочишку
бедным  солдатам,  чтобы  у  них  не  пропало  желание   жертвовать   своими
конечностями для величия и процветания Англии. А от нас  требуют,  чтобы  мы
обвиняли абсолютно чужих нам людей, заседающих в правительстве, в  том,  что
они нас  преследуют.  Пора  подумать  и  о  деле!  Завтра  солдат,  просящих
подаяния, опять  будут  отправлять  в  полицейский  участок,  а  сегодня  их
чествуют. Не каждый день бывают кораблекрушения. Против лихоимства мы успеем
протестовать и в дни затишья.
     Так или примерно так рассуждали они, разбегаясь.
     Они распределили между собой все  позиции  на  прилегающих  улицах.  Но
туман сильно препятствовал их работе. То и дело по ошибке они обращались  не
к родственникам  погибших,  дававшим  довольно  щедро,  а  к  многочисленным
представителям правительства.
     Облегченно вздохнув, Пичем вошел в церковь.
     Церковь была наполовину пуста.  Высокие  колонны  были  обвиты  крепом.
Перед амвоном лежали большие венки.
     Панихида еще не начиналась.
     Рота солдат тоже еще не прибыла. Она  ощупью  пробиралась  по  Челси  и
уперлась в Темзу. Солдаты чуть не поп_а_дали  в  воду.  Ругаясь,  они  пошли
обратно. Они были назначены  нести  почетный  караул  и  охранять  утонувших
товарищей от неистовства черни, а не от неистовства водных стихий.
     Наконец  они  добрались  до  церкви;  оказалось,  что  еще  не  прибыло
духовенство. В тумане оно сбилось  с  пути  и  попало  на  городские  бойни.
Епископ, у которого в кармане лежала проповедь, посвященная памяти  погибших
героев, заблудился в поисках швейцара и в полном  отчаянии  бегал  по  узким
проходам, по которым обычно гнали на убой скот. Сторожа нашли его в  овечьем
загоне.
     По прибытии духовенства началась панихида по жертвам катастрофы,  после
чего должно было состояться чествование героев войны.
     Власти уже съехались. Мэкхит увидел Брауна; тот сидел  рядом  с  важным
чиновником,  портрет  которого  Мэкхиту  часто  попадался  в  журналах.   Он
радовался, что Браун кажется публике таким недоступным, и гордился им.
     Господин, сидевший рядом с Брауном, был Хейл. Пичем сразу же узнал его.
Карета Брауна столкнулась в тумане с каретой Хейла. Они решили,  что  вдвоем
легче будет ориентироваться, и приехали в церковь вместе.
     Скамьи для публики были все  еще  наполовину  пусты.  На  родственников
погибших не приходилось особенно рассчитывать, а сотни  людей,  чьи  близкие
находились на фронте, не успели заблаговременно добраться до церкви.
     Они блуждали - по большей части жены и матери -  по  улицам  столицы  и
спрашивали на каждом углу, а иногда и  в  домах  и  лавках,  где  происходят
панихида и чествование героев.
     После  музыкальной  увертюры,  создавшей  соответственное   настроение,
выступил епископ, все еще дрожавший после приключения  на  бойне.  Проповедь
свою он начал с Христовой притчи о десяти фунтах.
     Сперва он прочел эту притчу из Евангелия от Луки, начинающуюся словами:
"Некоторый  человек  высокого  рода  отправлялся  в  дальнюю  страну,  чтобы
получить себе царство и возвратиться".
     Человек этот дал каждому из своих рабов  по  мине,  то  есть  по  фунту
серебра, и сказал им, чтобы они пустили их в оборот, пока он не возвратится.
Когда он возвратился, первый раб сказал ему, что его  мина  принесла  десять
мин. Человек высокого рода дал ему в управление десять городов. Второму рабу
мина принесла пять мин, и он получил в управление пять городов.  А  третьему
мина не принесла ничего. Тогда человек высокого рода отнял  у  него  мину  и
отдал ее имеющему десять мин. "Всякому имеющему дано будет, - сказал он, - а
у неимеющего отнимется и то, что имеет".
     Так гласила притча, и епископ построил на ней свою проповедь.
     - Друзья  мои,  -  начал  он,  -  ужасная  гибель  транспортного  судна
"Оптимист" в Ла-Манше подняла в нашей стране волну патриотизма.  Катастрофа,
потрясшая нашу страну, как бы открыла ей  глаза  на  ее  высокую  миссию,  о
которой она уже начала забывать, пока в прошлый  четверг  читатели  утренних
газет не нашли за завтраком около своего прибора ужасную весть о  несчастье,
поразившем Англию.
     Что я понимаю под словами: "открыла глаза"?  Друзья  мои,  все  события
жизни  -  а  ведь  жизнь  складывается  из  событий  -  можно  рассматривать
с_н_а_р_у_ж_и и и_з_н_у_т_р_и. У всякого происшествия -  в  том  числе  и  у
нашей катастрофы - есть видимый смысл и смысл скрытый. И есть люди,  которые
видят то, что впереди, но не видят того, что позади. Но скрытый-то  смысл  и
есть самое главное. Только тот, кто видит его, видит жизнь.
     И вот, возлюбленные друзья мои, я  вас  спрашиваю:  в  чем  заключается
с_к_р_ы_т_ы_й с_м_ы_с_л катастрофы, постигшей нас?
     Епископ откинулся назад;  он  стоял,  возвышаясь  над  толпой.  Смелым,
открытым взором он обвел всю церковь у  своих  ног:  представителей  власти,
офицеров морского ведомства во  главе  с  Хейлом,  дельцов  и  родственников
фронтовых солдат.
     - Друзья мои, - продолжал он, закончив осмотр, -  господин,  о  котором
говорится в нашей притче, - строгий хозяин. Он  требует  возврата  ссуженных
денег с процентами и процентами на проценты.  В  этих  делах  он  шутить  не
любит. Раба, что возвращает ему только фунт серебра, он выбрасывает во  тьму
внешнюю, где плач и скрежет зубовный. Да, друзья  мои,  Бог  -  ибо  человек
высокого рода из притчи и есть наш. Господь  -  строгий,  хозяин  и  требует
процентов. Но, друзья мои, он в то же время и  справедливый  хозяин.  Не  от
каждого из рабов своих он требует одинаковых процентов. С  одного  он  берет
десять мин, или фунтов, а с другого и пять. Он берет, что ему  дают.  Только
н_и_ч_т_о  третьего,  ленивого,  нерадивого,  лукавого  раба  он  отвергает.
Э_т_о_г_о человека он увольняет. У этого человека отнимается и  то,  что  он
имеет, то есть тот фунт, который все получили от хозяина  в  виде  основного
капитала. Глубочайший  же  смысл  этой  притчи  заключается  в  ошеломляющей
истине: каждому по его достоянию.
     Я хотел бы сказать,  кстати,  два  слова  о  самом  понятии  "фунт".  В
Священном Писании имеются два разночтения притчи, о которой мы  говорили.  В
одном месте говорится о фунте серебра, в другом - о  таланте.  Слово  талант
имеет двоякое значение: во-первых, оно означает крупную серебряную монету  в
Древней Греции, а во-вторых, - духовный дар. Двойной  смысл  этот,  как  мне
кажется, прекрасен. Духовный дар - это деньги, труд - это благосостояние. Но
это только так, между прочим.
     Друзья   мои,   на   Земле   мы   на   каждом   шагу   сталкиваемся   с
н_е_р_а_в_е_н_с_т_в_о_м.  Человек  вступает  в   жизнь   беспомощным   голым
комочком. В  этом  состоянии  он  ничем  не  отличается  от  прочих  грудных
младенцев. Но через некоторое время разница дает себя знать.  Один  остается
на низшей ступени, другой продолжает развиваться. Он умней,  чем  окружающие
его люди, прилежней, бережливей, энергичней, он опережает их в своей работе.
И он становится богаче, могущественней,  он  более  уважаем,  чем  они.  Так
возникает неравенство. Как же ко всему этому относится Господь?
     Расценивает ли он людей в зависимости от их общественного  положения  и
способностей? Любит ли он того, кто многого достиг, больше,  чем  того,  кто
может похвастаться лишь скромными успехами? Нет, друзья мои,  Бог  этого  не
делает. Он вознаграждает каждого в меру достигнутого  им:  одному  -  десять
городов, другому - пять, кто сколько заслужил, но в остальном он  не  делает
между ними никакой разницы. В остальном все его рабы одинаково дороги ему. И
это-то и есть, возлюбленные мои друзья, р_а_в_е_н_с_т_в_о перед Богом.
     Друзья мои, притча о фунтах указывает нам, как мы должны  рассматривать
жертву, принесенную нашими солдатами, на "Оптимисте".
     Наша  страна  имеет  великих  граждан,  чьи   заслуги   огромны.   Наши
государственные мужи день и ночь стоят на командном мостике государственного
корабля. Наши генералы, склонясь над картами, разрабатывают планы  сражений.
Мы, служители Господа, делаем все, что в наших силах, дабы укрепить  людские
сердца. А наши солдаты всходят на палубы  кораблей.  И  тонут,  если  такова
неисповедимая воля Господня. Мы возвращаем с процентом наш фунт, они - свой.
И все вместе мы трудимся для того, чтобы и наша родина,  со  своей  стороны,
постоянно приумножала фунт, данный ей Господом, дабы мы в  тот  день,  когда
Господь призовет нас к себе, могли, указав на  нее,  сказать:  "Ты  дал  нам
государственных мужей, генералов, купцов, солдат. Посмотри, Господи, вот что
мы с ними сделали".
     И если мы, друзья мои, будем воспринимать все, что происходит  в  мире,
как доброе, так и злое, под этим углом зрения, то мы не ограничимся  видимым
смыслом того национального несчастья, каким является гибель "Оптимиста", как
это делают некоторые люди, чьи помыслы постоянно прикованы  к  земле.  Тогда
точно пелена спадет с наших глаз, и мы постигнем скрытый смысл,  и  если  мы
его постигнем, то это будет означать, что наши солдаты и матросы, хотя им  и
не  довелось  сразиться  с  врагом,  погибли  не  напрасно.  Тогда  корабль,
погрузившийся в густом, непроницаемом тумане на  дно  морское,  не  напрасно
носил гордое имя "Оптимист", ибо цель его оптимизма, друзья мои, заключалась
в том, чтобы гибель его была правильно воспринята нацией! Тогда мы  извлечем
прибыль и из этого корабля, которому суждено было  погибнуть:  он  принес  и
проценты, и проценты на проценты, о Господи!
     После панихиды по жертвам катастрофы господин Пичем,  чета  Мэкхитов  и
господа из Национального депозитного банка и синдиката АКД-лавок отправились
в близлежащий ресторан, чтобы по окончании общественных дел  отдать  должное
делам частным. Чета Мэкхитов очутилась под перекрестным огнем комплиментов и
поздравлений.
     Первым заговорил Аарон.
     - Милостивая государыня, господа! - сказал он. - В  истории  английской
розничной торговли переживаемый нами день является  значительной  вехой.  Во
главе крупного торгового синдиката становится человек, представляющий собой,
как  мы  имели  возможность  убедиться  на  протяжении  последних   месяцев,
руководящую фигуру в нашей области. С завтрашнего дня он все свои силы,  все
свое великолепное знание дела, всю  свою  неукротимую  энергию  и  искусство
обращаться с людьми, которые мы в нем научились  ценить,  посвятит  служению
нашему общему делу. Публика скоро почувствует, что появилась новая сила. Мы,
коммерсанты, не будем впредь умалять свои силы взаимной борьбой, мы  поведем
борьбу  совместную.  Все  мы   только   что   слышали   великолепные   слова
основоположника нашей религии о фунте. Новое наше  руководство  во  главе  с
господином Мэкхитом извлечет из того капитала,  который  представляет  собой
наша мощная организация, все, что из него можно извлечь.
     Господин Пичем воспользовался предоставленным ему словом, чтобы сделать
интереснейшее предложение.
     - Я не стану вас уверять, - сказал он, -  что  я  с  первой  же  минуты
относился благожелательно к браку моей дочери с господином Мэкхитом. В  том,
что моя дочь сделала правильный выбор, я окончательно убедился только тогда,
когда ознакомился с практической  деятельностъю  моего  зятя.  Я  понял  его
основной принцип - служение низшим  слоям  общества.  И  во  мне  тотчас  же
зазвучала ответная струна. Мы  обычно  относимся  к  низшим  слоям  довольно
пренебрежительно;  это  -  глубочайшая  ошибка!  Они,  быть   может,   менее
образованны, чем мы, их быт и нравы грубее наших, более того - это  жестокие
нравы. Быть может, низшие слои имеют лишь смутное представление о  том,  что
все люди, независимо  от  их  социального  положения,  должны  стремиться  к
г_а_р_м_о_н_и_ч_н_о_м_у с_о_с_у_щ_е_с_т_в_о_в_а_н_и_ю,  если  они  не  хотят
окончательно погрузиться в то животное состояние, которое  -  увы!  -  столь
часто им свойственно. Но все это не дает нам права отмахиваться  от  них.  Я
хотел бы сделать вам одно практическое предложение: вы, господа, и  ты,  мой
милый зять, вы продаете лезвия для бритв и часы, предметы домашнего обихода,
и так далее, и тому подобное. Но не только этим жив человек. Пусть он  чисто
выбрит, пусть он знает, который час, - это  еще  не  все.  Вы  должны  пойти
дальше. Вы должны продавать ему о_б_р_а_з_о_в_а_н_и_е. Я имею в виду книги -
дешевые романы, такие произведения, которые рисуют жизнь не в серых тонах, а
в более ярких и бодрых красках, которые открывают перед будничным  человеком
иной, более высокий мир, которые знакомят его с  более  утонченными  нравами
высших слоев,  с  достойным  подражания  бытом  людей,  стоящих  выше  их  в
социальном отношении. Я умалчиваю о прибылях, какие сулит это  дело  (а  они
могут быть значительными), я говорю только  о  человечестве,  которому  этим
будет оказана немаловажная услуга. Короче говоря, я даю вам скромную идею.
     После того как господин Аарон от имени синдиката АКД-лавок поблагодарил
господина Пичема за поданную им идею, поднялся старик Хоторн  и  в  шутливой
форме рассказал небольшой эпизод из недавнего прошлого.
     - Я не стану скрывать от вас, - сказал он  добродушно,  -  что  решение
Национального депозитного банка во что бы то ни стало  добиться  прекращения
братоубийственной войны между крупными торговыми  концернами  сложилось  под
влиянием одного определенного, чисто житейского случая.  То  было  посещение
банка  госпожой  Мэкхит,  сидящей  здесь,  среди  нас.  Она  не  говорила  о
коммерческих делах. Она говорила только о делах человеческих.  Но  слова  ее
так тронули нас - пожилые люди, тоже не лишены сердца, - что  мы  просто  не
могли поступить иначе и посетили ее оклеветанного мужа, безвинно томившегося
в темнице. И во время этого посещения мы договорились обо всем, что  привело
нас к единению.  Не  трезвый  деловой  расчет,  -  и  это  мне  хотелось  бы
подчеркнуть, как бы старомодно ни звучали мои слова, -  не  трезвый  деловой
расчет побудил нас искать выхода из тяжелого положения, но л_ю_б_о_в_ь.
     Полли тоже встала. Более чем когда-либо напоминая  зрелый  персик,  она
произнесла нижеследующую краткую речь:
     - Хотя и не принято, чтобы дамы произносили  речи,  -  у  нас  ведь  не
любят, чтобы мы вмешивались в  деловую  жизнь,  -  я  все  же  хочу  сказать
несколько слов о той радости, которую я испытываю при мысли,  что  я  всегда
прислушивалась к голосу чувства и никогда не колебалась в моей любви к мужу.
Ведь мы, женщины, рассуждаем не так  трезво,  как  ц_а_р_и  т_в_о_р_е_н_и_я,
однако по моему примеру вы можете судить, что подлинная  любовь  тоже  может
привести к благополучному концу. Но для этого нужно, чтобы она была сильна и
чтобы мы не обращали внимания на  косые  взгляды  людей.  Хитроумные  планы,
измышляемые нашими мужьями, быть может, и приносят пользу, что  и  говорить,
но как часто мы, женщины, побеждаем оружием любви, хоть иной раз любовь  эта
и кажется безрассудной. Сколько  раз  мне  приходилось  быть  свидетельницей
того, как Мэк, этот холодный делец, отказывался от всего,  ставил  на  карту
всю свою карьеру, лишь бы не потерять меня, избранницу своего  сердца...  Не
правда ли, Мэк?
     Последним выступил Мэкхит:
     - Дорогая  жена,  дорогой  тесть,  друзья  мои!  В  общем  и  целом,  я
удовлетворен  тем  соглашением,  к  которому   мы   сегодня   пришли   после
многочисленных недоразумений Я не скрою от вас: я происхожу из низов.  Я  не
всегда сидел за таким столом, в обществе столь уважаемых людей. Я начал свою
деятельность совсем маленьким человеком, в совсем другой среде. Но, в  общем
и целом,  эта  моя  деятельность  оставалась  неизменной.  Обычно  удачливую
карьеру человека приписывают его честолюбию либо какому-нибудь грандиозному,
хитро задуманному плану... Признаюсь откровенно,  такого  плана  у  меня  не
было. Я постоянно стремился только к одному - избежать ночлежною  дома.  Мой
девиз гласил: больной умирает, сильный борется. В конечном счете  выбиваются
только такие люди, как я. И тот, кто, выбившись, откажется от этого  девиза,
скоро неизбежно очутится внизу. Я держусь того же мнения,  что  и  мой  друг
Аарон: экономика  всегда  нуждалась  в  людях  моего  типа.  Есть  люди,  не
способные извлечь из фунта, данного им провидением, ни малейшей  прибыли.  Я
не хочу заниматься п_р_е_д_с_к_а_з_а_н_и_я_м_и, но  я  думаю,  что  синдикат
выполнит свой долг. Ясно одно: на том низком уровне, на  каком  в  настоящее
время находятся цены, они больше оставаться не могут. Я  закончу  возгласом:
"Все выше и выше! Per aspera ad astra" {Через тернии к  звездам  (лат.).}  и
"Н_и_к_о_г_д_а н_е о_г_л_я_д_ы_в_а_й_с_я н_а_з_а_д!".
     Когда господин  Мэкхит  произносил  заключительные  слова  своей  речи,
присутствующие прониклись серьезностью момента. Все  почувствовали,  что  он
затронул главную проблему.
     Они задумчиво осушили свои бокалы.

ФУНТ БЕДНЯКА

     А тем, у кого фунта нету,
     Как тем вы прикажете быть?
     Лечь в землю прикажете эту,
     Чтоб вы продолжали жить?

     Ни фунта бы не было более
     Без них ни у кого.
     Без пота их и мозолей
     Не вышло б ничего!

              Детская песенка

СОН СОЛДАТА ФЬЮКУМБИ

     Солдат Фьюкумби также был в церкви Святой Троицы. С того  дня,  как  он
убил маклера Кокса, он появился на Олд Оук-стрит один-единственный раз. Бири
тотчас же велел гнать его в шею.
     В церковь Святой  Троицы  он  пошел  оттого,  что  надеялся  как-нибудь
подобраться к господину Пичему. Он знал, что господин Пичем  имеет  какое-то
отношение к  затонувшим  кораблям.  Но,  конечно,  ему  не  удалось  к  нему
пробиться. И он остался слушать проповедь о  десяти  фунтах  в  церкви,  где
все-таки было тепло.
     В последующие дни он болтался в районе доков, без  крова,  без  друзей,
скрываясь от полиции. Он опускался все ниже.  О  том,  что  ему  предъявлено
обвинение в убийстве Мэри Суэйер, он не имел ни малейшего понятия,  так  как
не читал газет.

     Холодным ноябрьским утром возле пекарни на  Вест-Индиа-стрит  собралась
толпа.
     Какой-то мальчишка схватил с прилавка каравай хлеба и бросился  бежать.
Пекари подняли крик, и прохожие пустились преследовать  вора.  Он  бежал  со
всей скоростью, на какую были способны его маленькие ноги,  но  уйти  далеко
ему не удалось