эй, накрытый мешком.

     Джесси. Вот идет сержант. Как вы думаете,  вдова  Бегбик,  удастся  вам
удержать его, чтобы он не совал нос в наши дела?

                        Входит Ферчайлд в штатском.

     Бегбик. Конечно, удастся. Ведь сейчас это штатский человек.  (Обращаясь
к Ферчайлду.) Иди сюда, Чарлз, подсаживайся к нам.
     Ферчайлд. Ты опять здесь расселась,  блудница  содомская.  (Смотрит  на
Гэли Гэя.) Это еще что за пропойца?

                                 Молчание.

(Ударяет кулаком по столу.) Встать, смирно!
     Уриа (ударом сзади нахлобучивает на него шляпу). Заткнись ты, штафирка!

                                   Смех.

     Ферчайлд. Бунтуйте, бунтуйте, сукины  дети!  Глядите  на  мой  штатский
костюм и скальте  зубы.  Издевайтесь  надо  мною,  чье  имя  прославлено  от
Калькутты до Куч-Бихара! Дайте мне выпить, и я вас всех перестреляю.
     Уриа. Что ж, покажите нам, любезнейший Ферчайлд, покажите хоть раз, как
вы стреляете.
     Ферчайлд. Не стану.
     Бегбик. В любом десятке баб не будет и  одной,  которую  б  не  покорил
стрелок лихой.
     Полли. Стреляй, Ферчайлд!
     Бегбик. Пожалуйста, ради меня!
     Ферчайлд. О ты, блудница вавилонская! Ну так вот, я кладу сюда яйцо.  С
какого расстояния попасть в него?
     Полли. С четырех шагов.

    Ферчайлд отходит на десять шагов. Вдова Бегбик громко считает шаги.

     Ферчайлд. Беру обычный армейский револьвер. (Стреляет.)
     Джесси (поднимает яйцо). Яйцо невредимо.
     Полли. Целехонько.
     Уриа. Оно, пожалуй, даже несколько увеличилось в объеме.
     Ферчайлд. Странно. Я был уверен, что попаду.

                               Громкий смех.

Дайте  мне выпить! (Пьет.) Я вас всех раздавлю как клопов, недаром я прозван
Кровавым пятериком.
     Уриа. А за что это вас так прозвали - Кровавый пятерик?
     Джесси (возвращаясь на место). А ну-ка, объясни!
     Ферчайлд. Рассказать, мадам Бегбик?
     Бегбик. Ни одна настоящая баба перед кровожадным  мужчиной  устоять  "е
могла бы.
     Ферчайлд. Дело было на реке  Джад.  Стоят  пять  индусов,  руки  у  них
связаны. Подхожу я с обыкновенным армейским револьвером. Тычу им  в  рожи  и
говорю: этот револьвер частенько давал осечку, нужно его испытать; вот  так,
И при этом стреляю: бах-бах-бах. Падает один, и точно так же затем остальные
четверо. Вот и все, господа. (Садится.)
     Джесси. Значит, вот как вы заслужили ваше великолепное прозвище,  из-за
которого эта вдова стала вашей рабыней? С обычной человеческой точки  зрения
ваше поведение можно было бы признать и не совсем приличным, можно  было  бы
даже сказать, что вы просто свинья.
     Бегбик. Неужели вы так бесчеловечны?
     Ферчайлд. Я был  бы  весьма  огорчен,  если  бы  вы  действительно  так
подумали. Ваше мнение мне особенно дорого.
     Вдова Бегбик. Вы считаетесь с моим мнением?
     Ферчайлд (заглядывает ей в глаза). Целиком и полностью.
     Бегбик. В таком случае мое мнение такое - пора  укладывать  трактир  и,
значит, не остается времени на личные дела. Слышите,  уже  начала  грузиться
конница и кавалеристы заводят своих кляч в вагоны.

                      За сценой слышен конский топот.

     Полли.  Неужели  вы   будете   настаивать   на   удовлетворении   ваших
эгоистических потребностей, сударь, несмотря  на  то,  что  кавалеристы  уже
грузят коней, и несмотря на то, что в соответствии с военной  необходимостью
пора укладывать трактир?
     Ферчайлд (орет). А я буду требовать своего! Дайте мне выпить!
     Полли. Ну тогда мы не станем с тобой долго церемониться!
     Джесси. Поглядите-ка, сударь, вон там неподалеку от нас лежит  человек,
накрытый грубой мешковиной. На нем  мундир  британской  армии.  Он  отдыхает
после тяжких дневных трудов. Еще сутки назад он с чисто военной точки зрения
был просто сосунком. Он пугался даже  голоса  своей  жены.  Без  надлежащего
руководства он не мог и тухлую рыбу купить. За одну сигару готов был  забыть
имя своего отца. Но вот им  занялись  несколько  человек,  которые  случайно
нашли для него место, и теперь он стал настоящим солдатом, хотя и прошел для
этого некоторые болезненные испытания.  Теперь  он  стал  солдатом,  который
займет достойное место в грядущих боях. А ты, напротив, опустился  до  того,
что стал штатским. В то самое мгновение,  когда  армия  выступает  в  поход,
чтобы навести порядок на северной границе, для чего всегда необходимо  пиво,
ты, грязный болван, сознательно препятствуешь владелице  походного  трактира
закончить погрузку и прицепить свой вагон к нашему эшелону.
     Полли. Хотелось бы знать, как ты сумеешь теперь провести перекличку  на
вечерней поверке, как сможешь  записать  нас  четверых  в  свою  сержантскую
книжку, где нам положено быть отмеченными?
     Уриа. А как ты вообще предстанешь  в  таком  виде  перед  строем  роты,
рвущейся в бой против несметных врагов? Встать!

                     Ферчайлд поднимается, пошатываясь.

     Полли. И это называется - стоять? (Пинает его ногой в зад.)

                              Ферчайлд падает.

     Уриа. И такую дрянь называли тайфуном в образе человека!  Швырните  эту
падаль в кусты, чтобы его вид не деморализовал роту.

                 Трое солдат тянут сержанта в глубь сцены.

     Солдат (вбегает, запыхавшись, останавливается посреди сцены). Здесь  ли
сержант Чарлз Ферчайлд? Генерал приказывает ему немедленно построить роту на
товарной станции.
     Ферчайлд. Не говорите ему, что это я.
     Джесси. Здесь нет никакого сержанта Ферчайлда.


НОМЕР ПЯТЫЙ

  Вдова Бегбик и трое солдат разглядывают Гэли Гэя, который все еще лежит,
                              накрытый мешком.

     Уриа. Итак, вдова Бегбик, наша работа почти закончена. Этого  парня  мы
уже, кажется, полностью переделали.
     Полли. В данную минуту ему, пожалуй, всего нужнее человеческий голос.
     Джесси.  Не  найдется  ли  у  Вас  для  такого  случая,  вдова  Бегбик,
человеческого голоса?
     Бегбик. Да, найдется и голос и что-нибудь поесть. Возьмите этот ящик  и
напишите на нем углем: "Гэли Гэй", а под надписью поставьте крест.

                    Солдаты делают все, что она говорит.

А  теперь  составьте  похоронную  процессию  и похороните его. Пусть все это
продлится не дольше девяти минут, потому что уже два часа одна минута.
     Уриа (выкрикивает). Пятый номер: похороны Гэли Гэя  и  надгробная  речь
над телом этой последней  своеобразной  личности  в  году  тысяча  девятьсот
двадцать пятом.

                  Входят солдаты, на ходу укладывая ранцы.

Беритесь за этот ящик и постройтесь в приличную похоронную процессию.

              Солдаты, подняв ящик, строятся в глубине сцены.

     Джесси. А теперь я подойду к нему и скажу, чтобы он произнес надгробную
речь над телом Гэли Гэя. (Обращаясь к вдове Бегбик.) Есть  он,  конечно,  не
станет.
     Вдова Бегбик. Ну, такой, как  он,  будет  есть,  даже  став  бесплотным
духом. (Подносит к Гэли Гэю корзину, поднимает мешок, дает ему поесть.)
     Гэли Гэй. Давай еще!

    Она продолжает кормить его; кивает Уриа, и по его сигналу похоронное
                       шествие выходит на авансцену.

Кого это они там несут?
     Бегбик. Одного парня, которого пришлось расстрелять в последнюю минуту.
     Гэли Гэй. Как его имя?
     Бегбик. Погоди, погоди - если не ошибаюсь, его звали Гэли Гэй.
     Гэли Гэй. А что с ним теперь делают?
     Бегбик. С кем?
     Гэли Гэй. Да с этим Гэли Гэем.
     Бегбик. Хоронят.
     Гэли Гэй. А хороший это был человек или плохой?
     Бегбик. О, это был очень опасный человек.
     Гэли Гэй. Ну что  ж,  потому  его  в  конце  концов  и  расстреляли.  Я
присутствовал при этом.

                      Процессия движется вдоль сцены.

     Джесси (останавливается и обращается к Гэли Гэю). Глядите-ка,  вот  он,
Джип. Ты должен встать, Джип, и  произнести  надгробную  речь  на  похоронах
этого Гэли Гэя, ведь ты знал его, пожалуй, лучше, чем все мы.
     Гэли Гэй. Эй, а вы-то меня видите?

                     Джесси показывает на него пальцем.

Правильно. А скажи, что я делаю теперь? (Сгибает руку.)
     Джесси. Ты сгибаешь руку.
     Гэли Гэй. Правильно. Я дважды согнул руку. А теперь что я делаю?
     Джесси. Шагаешь, как положено солдату.
     Гэли Гэй. А вы шагаете именно так?
     Джесси. Именно так.
     Гэли Гэй. А как вы ко мне обращаетесь, когда я вам нужен?
     Джесси. Джип.
     Гэли Гэй. А ну скажите разок - Джип, кругом марш.
     Джесси. Джип, кругом марш! Погуляй вон там  под  пальмами  и  приготовь
надгробную речь для похорон Гэли Гэя.
     Гэли Гэй (медленно подходит к ящику). Он лежит в этом  ящике?  (Обходит
вокруг группы солдат, которые держат ящик. Шагает  все  быстрее  и  быстрее,
наконец пытается убежать.)
     Бегбик (удерживает его). Что с тобой? Тебе нехорошо? От всех болезней в
армии лечат касторкой,  даже  от  холеры.  Таких  болезней,  которые  нельзя
вылечить касторкой, у солдат не бывает. Хочешь касторки?
     Гэли Гэй (качает головой).

                       Моя мать отметила в календаре
                       Тот день, когда я появился на свет,
                       Появился, пищал, то был я.
                       Комочек мяса, волос, ноготков,
                       То был я. И теперь это я.

     Джесси. Да, Джерайа Джип, Джерайа Джип из Типерери.
     Гэли Гэй. Тот самый, кто тащил корзину с огурцами, надеясь получить  на
чай. И кого обманул слон,  и  кто  должен  был  спать,  сидя  на  деревянной
табуретке, спать наспех, потому что яе хватало времени, а в его  хижине  уже
кипела вода для того, чтобы сварить рыбу. Но пулемет еще не был  вычищен,  и
ему подарили сигару, и потом было пять  винтовочных  стволов,  и  среди  них
недоставало одного. Как же его звали?
     Уриа. Джип, Джерайа Джип.

                          Слышны паровозные гудки.

     Солдаты. Уже свистят паровозы.
                           - Теперь управляйтесь сами как знаете.
(Бросают ящик на землю и разбегаются.)
     Джесси. Через шесть минут отправляется наш эшелон. Он  должен  ехать  с
нами такой как есть.
     Уриа. Послушай ты, Полли, и ты, Джесси.  Друзья!  Нас  осталось  только
трое. Мы висим над  пропастью  на  тонкой  ниточке,  и  она  уже  надрезана.
Слушайте внимательно, что я вам скажу сейчас, в  два  часа  ночи,  здесь,  у
последней  стены  Килькоа.  Этому  парню,  который  нам  нужен,  мы   должны
предоставить еще немного времени, потому что именно сейчас  он  меняется,  и
меняется уже навсегда. Поэтому я, Уриа Шелли, вытаскиваю револьвер и  говорю
вам, что пристрелю на месте того, кто только шевельнется.
     Полли. Но если он заглянет в ящик, мы пропали.
     Гэли Гэй (садится рядом с ящиком).

                 Я б сразу умер, если б заглянул
                 В этот гроб, в обескровленное лицо,
                 Что когда-то мне было знакомо.
                 Его наблюдал я на глади воды,
                 Когда наклонялся над нею тот,
                 Кто теперь, как я знаю, мертв.
                 Поэтому гроб не могу я открыть.
                 Ведь во мне страх двоих; может быть,
                 Я и есть тот двойной, что сейчас лишь возник
                 На этом изменчивом лике земли -
                 Безродной тварью, сходной с нетопырем,
                 Что между пальм висит над хижиною ночью,
                 Такою тварью, что хотела б веселиться.
                 Но кто один, тот, в сущности, никто.
                 Чтоб он стал кем-нибудь,
                 Необходим другой, чтобы назвал его, окликнул.
                 Потому
                 Хотел бы все же я взглянуть, что там внутри,
                 Взглянуть, пока я связь с родными ощущаю.


                 Возьмем, к примеру, лес. Существовал бы он,
                 Когда б никто через него не шел?
                 А странник, что идет там, где был раньше лес,
                 Что может он узнать о нем и о себе?
                 Он видит, как его следы
                 В болотистой земле водою заливает.
                 Что лужи объяснят ему?
                 Как думаете вы?


                 Откуда Гэли Гэю знать,
                 Что он и впрямь есть Гэли Гэй?
                 Если б ему отрубили руку
                 И он нашел бы ее потом
                 Где-нибудь в яме под стеной,
                 То разве Гэли Гэй узнал бы руку Гэли Гэя?
                 Разве крикнула бы его нога - это ведь наша рука?
                 Вот почему я в гроб не загляну.
                 К тому ж я убежден, что разница
                 Меж ДА и НЕТ не так уж велика.
                 И если б Гэли Гэй и не был вовсе Гэли Гэем,
                 У матери иной он грудь сосал бы,
                 А она была б матерью сына другого, раз уж
                 Она не его; но все равно он сосал бы.
                 Был бы рожден он в марте, а не в сентябре
                 Иль в сентябре минувшего уж года, то
                 Разница составила б всего неполный год.
                 Но именно за год и человек становится другим уж
                                                          человеком.
                 И я, такой как есть, и я - совсем другой -
                 Кому-то оба мы нужны зачем-то.
                 Я даже не взглянул на этого слона,
                 На самого себя гляжу теперь сквозь пальцы;
                 Отбрасываю все, что есть во мне дурного,
                 И становлюсь приятным.

                      За сценой шум отходящих поездов.

     Гэли Гэй. Что это за поезда? Куда они отправляются?
     Бегбик. Это армия выступает  навстречу  огнедышащим  пушкам,  навстречу
битвам, которые должны произойти на севере.  Этой  ночью  сто  тысяч  солдат
уедут все в одном направлении. Они движутся с юга на север. И когда  человек
попадает в этот поток, он старается найти еще двоих, чтобы  шагали  рядом  с
ним; справа один и слева один. Он старается  найти  винтовку,  и  сумку  для
харчей, и жестяной жетон, чтоб потом, когда найдут его труп, известно  было,
чей именно он, чтоб дать ему место в братской могиле. Есть у  тебя  жестяной
жетон?
     Гэли Гэй. Да.
     Бегбик. Что на нем написано?
     Гэли Гэй. Джерайа Джип.
     Бегбик. Ну что ж, коли так, Джерайа Джип, ты сначала умойся.  Ты  похож
на кучу навоза. И собирайся побыстрее. Армия выступает в  поход  к  северной
границе. Ее ожидают огнедышащие пушки северного фронта. Вся  армия  страстно
жаждет навести порядок в густонаселенных городах севера.
     Гэли Гэй (умывается). А кто наш враг?
     Бегбик. Этого еще не сообщали. Пока неизвестно, на какую страну  пойдем
войной. Но скорее всего на Тибет.
     Гэли Гэй. Знаете ли, вдова Бегбик, все-таки один человек это еще ничто.
Кто-то другой должен его окликнуть, чтобы он стал человеком.

         Входят солдаты в походном снаряжении, с ранцами за спиной.

     Солдаты. На посадку!
              - По вагонам!
              - Все в сборе?
     Уриа. Сейчас. Давай надгробную речь, дружище Джип, надгробную речь!
     Гэли Гэй (подходит к гробу). Подымите этот  ящик,  принадлежащий  вдове
Бегбик, в котором лежит этот таинственный труп, поднимите его  на  два  фута
кверху и затем опустите на шесть футов в глубину, заройте в земле Килькоа  и
выслушайте надгробную речь, которую произносит  Джерайа  Джип  из  Типерери,
произносит с трудом, ибо он к ней не готовился. И  все  же  я  скажу.  Здесь
покоится Гэли Гэй-человек, которого расстреляли. Он  вышел  из  дому  утром,
чтобы купить маленькую рыбу, но к вечеру имел уже большого слона и в  ту  же
ночь был расстрелян. Дорогие мои, не думайте, что при жизни он был таким  уж
ничтожеством. Все-таки у него была собственная соломенная хижина на  окраине
города. Было и еще кое-что, о чем, впрочем, лучше промолчать. Он не совершил
особенно тяжкого преступления, потому что был хорошим человеком.  И  что  бы
тут ни говорили, но, право же, это был совсем  незначительный  проступок.  Я
тогда был слишком пьян, господа, и к тому же - что тот  человек,  что  этот,
все равно; вот почему его пришлось расстрелять.  Но  сейчас  уже  становится
прохладнее, как всегда перед рассветом, и я  думаю,  что  нам  пора  уходить
отсюда, здесь и так уж слишком неуютно. (Отходит от гроба.)  Почему  вы  все
так нагружены?
     Полли. А потому, что мы сегодня должны  отбыть  в  эшелоне  к  северной
границе.
     Гэли Гэй. Вот как, но почему же тогда я не нагружен?
     Джесси. Действительно, почему он не нагружен?

                            Солдаты вносят вещи.

Вот твои вещи, начальник.

            Солдаты тащат нечто завернутое в соломенные циновки.

     Уриа. А этот пес не слишком торопился. Но мы  еще  за  него  возьмемся.
(Указывая на сверток циновок.) И вот это называлось тайфуном в  человеческом
образе.

                                Все уходят.


                                   X {*}

                         Внутри движущегося вагона.
 Ночь; незадолго до рассвета. Солдаты спят в гамаках. Джесси, Уриа и Полли
                         бодрствуют, Гэли Гэй спит.

     {*  Нижеследующие  две  сцены,  которые  составляют  окончание  первого
варианта (1925 г.), были позднее изъяты,  так  как  предшествующая,  девятая
сцена достаточно раскрывала, зачем понадобилось превращение Гэли Гэя. (Прим.
автора.)}

     Джесси. Этот мир ужасен. Людям нельзя доверять.
     Полли. Человек самое подлое и самое слабое из всех живых существ.
     Джесси. Мы шагали сквозь пыль и брели по воде,  по  всем  дорогам  этой
огромной страны от хребта Гиндукуша до великих равнин  южного  Пенджаба,  но
везде, от Бенареса до Калькутты, при солнце и при луне,  мы  видели  измену.
Подумать только - этот человек,  которого  мы  приютили,  отобрал  все  наши
одеяла, так что нам теперь и поспать нельзя. Он  скользкий,  словно  дырявая
жестянка с жидким маслом. Он не знает никакой разницы между  "да"  и  "нет",
сегодня говорит одно, завтра другое. Зх, Уриа, мы уж не знаем, как тут быть.
Пойдем к вдове Бегбик, она  сторожит  сержанта,  чтобы  тот  не  свалился  с
платформы. Пойдем попросим ее, пусть она ляжет теперь с этим, чтобы ему было
приятно и он не приставал к нам с вопросами. Она хоть и  стара,  но  еще  не
остыла, а мужчина сразу приходит в себя, когда рядом с  ним  лежит  женщина.
Идем, Полли!

                               Идут к Бегбик.

Послушай,  вдова  Бегбик,  мы  просто  не  знаем, что делать. Мы боимся, что
заснем,  а  тут  этот  парень  захворал. Пожалуйста, ляг рядом с ним и потом
делай вид, что он переспал с тобой, так чтобы ему было приятно.
     Бегбик (входит потягиваясь, заспанная). Ладно. Только вы  трое  отдайте
мне ваше солдатское жалованье за семь недель.
     Уриа. Ты получишь все наше жалованье за семь недель.

                     Бегбик ложится рядом с Гэли Гэем.
                       Джесси накрывает их газетами.

     Гэли Гэй (просыпается). Почему так качает?
     Уриа (обращаясь к другим солдатам). Это  слон  трется  о  твою  хижину,
чудак.
     Гэли Гэй. Что это там шипит?
     Уриа (обращаясь к другим). Это рыба кипит в котелке, мой милый.
     Гэли Гэй (с трудом встает, выглядывает  в  окно).  Тут  баба.  Спальные
мешки. Там телеграфные столбы. Значит, я в поезде.
     Джесси. Притворитесь, что спите.

                       Все трое притворяются спящими.

     Гэли Гэй (подходит к одному из спальных мешков). Эй, ты!
     Солдат. Чего надо?
     Гэли Гэй. Куда вы едете?
     Солдат (открывая один глаз). На фронт! (Продолжает спать.)
     Гэли Гэй. Да  это  солдаты.  (Поглядев  снова  в  окно,  будит  другого
солдата.) Господин солдат, который теперь час?

                               Солдат молчит.

Скоро утро. А какой сегодня день недели?
     Солдат. Между четвергом и пятницей.
     Гэли Гэй. Мне нужно сойти. Эй ты, пускай поезд остановится