плечу).  Нет,  под  конец  ты  все-таки
провалилась на экзамене.
     Пунтила. Да что с тобой?
     Матти. Обиделись? Что, нельзя было вас шлепнуть, а?
     Ева (опять смеется). Папочка, я боюсь, ничего у нас не выйдет.
     Пастор. Ну разумеется.
     Пунтила. То есть как это - не выйдет?
     Ева. Видно, мне дали неправильное воспитание. Пожалуй, я уйду к себе.
     Пунтила. Нет, я не допущу! Сию минуту сядь на место, Ева!
     Ева. Папа, мне лучше уйти. К сожалению, из помолвки  ничего  не  вышло.
Спокойной ночи. (Уходит.)
     Пунтила. Ева!

   Пастор и судья тоже собираются уйти. Но пасторша увлечена разговором с
                             Лайной про грибы.

     Пасторша (живо). Вы меня почти убедили, но я так привыкла солить грибы,
как-то уверенности больше. Но сперва я их чищу.
     Лайна. Это ни к чему. Надо только стереть с них грязь.
     Пастор. Анна, пойдем, уже поздно.
     Пунтила. Ева! Ну, Матти, я с ней не желаю иметь дела. Я нашел ей  мужа,
замечательного человека, осчастливил ее, она  бы  должна  вставать  утром  и
заливаться от радости, как жаворонок, а она  нос  воротит.  Я  ее  прокляну!
(Бежит к двери.) Лишаю тебя наследства! Складывай свое барахло и убирайся из
моего дома! Думаешь, я не знаю, что  ты  чуть  не  вышла  за  атташе  только
потому, что я тебе приказал! Тряпка ты  бесхарактерная!  Ты  мне  больше  не
дочь!
     Пастор. Господин Пунтила, вы сами не знаете, что творите.
     Пунтила. Оставьте меня в покое, проповедуйте у себя в церкви, там  хоть
никто вас не слушает!
     Пастор. Господин Пунтила, честь имею.
     Пунтила. Да, уходите, оставьте несчастного отца, оскорбленного в лучших
чувствах! Как у меня  могла  родиться  такая  дочь!  Застукал  ее  на  месте
преступления  -  чуть  не  спуталась  с  дипломатической  саранчой.   Каждая
коровница ей может объяснить, зачем господь бог  сотворил  ее  в  поте  лица
своего со всем, что полагается, и спереди и сзади!  Затем,  чтоб  ома  замуж
вышла, чтоб пальчики облизывала, когда видит настоящего мужчину. (Судье.)  А
ты тоже хорош, рта не раскрыл, хоть бы  объяснил  ей,  что  она  ведет  себя
противоестественно. Убирайся отсюда!
     Судья. Нет, Пунтила, хватит, меня ты изволь оставить в покое. Я  умываю
руки - ни в чем я не виноват. (Уходит улыбаясь.)
     Пунтила. Ты уже тридцать лет умываешь  руки,  наверно,  смыл  до  самых
костей! Как они у тебя не отвалятся от мытья! У тебя были когда-то  мужицкие
руки, Фредрик, а стал судьей - и началось мытье!
     Пастор (пытается оторвать жену  от  разговора  с  Лайной).  Анна,  пора
домой!
     Пасторша. Нет, я их не кладу в холодную воду, и,  знаете,  ножки  я  не
варю. Сколько вы их кипятите?
     Лайна. Раз даю вскипеть - и все.
     Пастор. Анна, я жду.
     Пасторша. Иду, иду! А я их кипячу десять минут.

                      Пастор уходит, пожимая плечами.

     Пунтила (сел за стол). Разве это люди? Разве можно к ним относиться как
к людям?
     Матти. Нет, в общем-то они, конечно, люди. Знал я одного  доктора,  так
он,  когда  видел,  что  мужик   бьет   лошадь,   всегда   говорил:   "Опять
по-человечески обращается со  скотиной!"  Слово  "по-зверски"  ему  казалось
недостаточно сильным.
     Пунтила. Глубокая мудрость! С ним бы я выпил. Выпей еще  полстаканчика!
Мне очень понравилось, как ты ее проверял, Матти!
     Матти.  Конечно,  я  прошу  простить,  что  шлепнул   вашу   дочку   по
неположенному месту, господин Пунтила, это  не  для  проверки,  хотелось  ее
подбодрить, но тут  сразу  видно  стало,  какая  между  нами  пропасть.  Вы,
наверно, тоже заметили.
     Пунтила. Мне нечего тебе прощать, Матти, нет у меня больше дочери.
     Матти. Зачем же так непримиримо? (Пасторше и Лайне.) Ну как, хоть вы-то
сговорились насчет грибов?
     Пасторша. А вы сразу солите?
     Лайна. Да, сразу.

                                Обе уходят.

     Пунтила. Слышишь? Работники еще пляшут!

                 С пруда доносится пение красного Сурккалы.

                     В богатых владеньях графиня жила,
                     Где шведской земли рубежи.
                     - Лесничий, ослабла подвязка моя.
                     Упадет, упадет!
                     Ты наклонись и ее завяжи.

                     - Графиня, графиня, оставьте меня!
                     Я служу вам за черствый кусок.
                     Ваша грудь так бела, но топор словно лед!
                     Это - смерть, это - смерть!
                     Ласка сладка, но конец так жесток!

                     Лесничий вскочил на лихого коня,
                     Он к морю примчался в ту ночь.
                     - Рыбак, переправь меня в лодке своей
                     Далеко-далеко!
                     Добрый рыбак, ты мне должен помочь!

                     Вот так говорила лиса петуху:
                     - Люби меня, верный мой друг!
                     Прекрасна была их любовная ночь,
                     Но к утру, но к утру
                     Перышки только валялись вокруг!

     Пунтила. Это про меня. Сердце щемит от таких песен.

            Mатти обхватил Фину и, танцуя, уводит ее из комнаты.


X

                                  Ноктюрн.

           Двор поместья. Ночь. Пунтила и Матти вышли оправиться.

     Пунтила. Я бы не мог жить в городе. А почему? А потому, что  когда  мне
надо выйти по малому делу, я желаю идти прямо по земле, и чтобы  звезды  над
головой, и  воздух  чистый.  А  иначе  зачем  мне  это  надо?  Говорят,  это
примитивно. А чем земля хуже какой-нибудь фарфоровой посудины?
     Матти. Я вас понимаю. У вас это вместо спорта.

                                   Пауза.

     Пунтила. Мне не нравится, когда  у  человека  нет  жизнерадостности.  Я
всегда смотрю за моими людьми: умеют ли они веселиться? Когда  я  вижу,  что
кто-нибудь из них нос повесил, я его увольняю. Такой мне не нужен.
     Матти. Вполне вам сочувствую. Не понимаю, почему все ваши люди какие-то
желтые, костлявые и старятся раньше времени. По-моему, они  это  вам  назло.
Иначе они не стали бы нахально ходить по двору, когда в имении гости.
     Пунтила. Можно подумать, что они у меня голодают.
     Матти. А хотя бы и так. Пора бы уж им привыкнуть к голоду в  Финляндии.
Не хотят привыкать, нет желанья. В восемнадцатом году их уложили восемьдесят
тысяч. Вот когда наступила тишь да гладь да божья благодать. Только  потому,
что голодных ртов стало меньше на восемьдесят тысяч.
     Пунтила. Жалко, что нельзя было обойтись без этого.


XI

       Господин Пунтила и его слуга Матти восходят на гору Хательма.

Библиотека  в поместье "Пунтила". Пунтила, обвязав голову мокрым полотенцем,
охая,   просматривает  счета.  Лайна  стоит  перед  ним  с  тазом  и  вторым
                                полотенцем.

     Пустила. Если атташе еще раз будет полчаса разговаривать по телефону  с
Хельсинки, я отменю помолвку. Я ничего не говорю,  когда  у  меня  пропадает
целый лес. Но от такого мелкого грабежа у меня кровь бросается в  голову.  А
как ты цыплят записываешь? Сплошные кляксы. Что  же,  мне  самому  сидеть  в
курятнике?
     Фина (входя). Пришел  господин  пастор  и  представитель  от  молочного
товарищества. Хотят вас видеть.
     Пунтила. Не хочу я их видеть. У меня голова трещит. Наверно, начинается
воспаление легких. Веди их сюда!

             Входят пастор и адвокат. Фина поспешно скрывается.

     Пастор. Доброе утро, господин Пунтила, надеюсь, вы хорошо спали? Я  вот
случайно встретил господина адвоката, и мы подумали: а что, если заглянуть к
вам на минуточку.
     Адвокат. Ночь ошибок, так сказать.
     Пунтила. Я уже говорил  по  телефону  с  Эйно,  если  вы  об  этом.  Он
извинился. В общем, дело улажено.
     Адвокат. Милый Пунтила, тут надо, вероятно, принять  во  внимание  один
пункт: пока все эти недоразумения, происходящие в "Пунтиле", касаются  жизни
твоей семьи и твоих отношений с государственными  деятелями,  это  все  твое
личное дело. Но, к сожалению, есть кое-что еще.
     Пунтила. Слушай, Пекка, не ходи вокруг да около. Если я причинил ущерб,
я заплачу.
     Пастор. К несчастью, бывает ущерб, который  нельзя  оплатить  деньгами,
дорогой господин Пунтила. Короче говоря, мы пришли к вам,  чтоб  по-дружески
обсудить вопрос о Сурккале.
     Пунтила. А что там с этим Сурккалой?
     Пастор. В свое время  мы  слышали  ваши  высказывания  о  том,  что  вы
намерены уволить этого человека потому, что он заядлый красный  и  оказывает
нездоровое влияние на всю нашу округу.
     Пунтила. Ну да, верно, я говорил, что я его вышвырну.
     Пастор. Срок его найма истек вчера, господин Пунтила.  Однако  Сурккала
не уволен. Иначе я бы не видел вчера в церкви его старшую дочь.
     Пунтила. Как не уволен? Лайна! Разве Сурккала не получил расчет?
     Лайна. Нет.
     Пунтила. Как же это случилось?
     Лайна. Вы его встретили, когда нанимали рабочих,  привезли  обратно  на
студебекере и заместо того, чтобы уволить, дали ему десять марок.
     Пунтила. Какая наглость! Берет  десять  марок,  когда  я  сто  раз  ему
говорил, что, как только кончится срок, он может убираться к черту! Фина!

                                Входит Фина.

Позови сейчас же Сурккалу!

                                Фина уходит.

У меня ужасно болит голова.
     Адвокат. Кофе. Выпейте кофе.
     Пунтила. Правильно, Пекка! Я, должно быть, был пьян. Я всегда выкидываю
такие штуки, когда перехвачу лишний стаканчик.  Я  тогда  могу  себе  голову
оторвать. А он этим воспользовался. Его надо в тюрьму отправить.
     Пастор. Конечно, господин Пунтила.  Мы  все  знаем,  что  вы  настоящий
человек. Такое может произойти с вами только под влиянием напитков.
     Пунтила.  Это  ужасно!  (С  отчаянием.)  Что  я  теперь   скажу   своим
шюцкоровцам? Это дело чести. Если об этом узнают, мне объявят бойкот. У меня
не будут больше брать молоко. Это все Матти, шофер! Он знал, что я не выношу
Сурккалу, и все-таки допустил, чтобы я дал ему десять марок.
     Пастор. Господин Пунтила, не надо  так  трагически  смотреть  на  вещи.
Такое всегда может случиться.
     Пунтила. Чего там  может  случиться!  Бросьте!  Нет,  если  так  пойдет
дальше, я должен попасть под опеку. Не могу  же  я  сам  вылакать  все  свое
молоко.  Я  разорюсь.  Послушай,  Пекка,  не  сиди  сложа  руки,  ты  должен
вмешаться. Ты же их юрисконсульт. Я сделаю  пожертвование  шюцкоровцам.  Это
все пьянство. Лайна, мне нельзя пить.
     Адвокат. Значит, ты увольняешь Сурккалу? Его надо убрать. Он  отравляет
атмосферу.
     Пастор. Ну, мы пойдем, господин Пунтила. Все можно исправить,  была  бы
только добрая воля. Добрая воля - это все, господин Пунтила.
     Пунтила (пожимая ему руку). Спасибо.
     Пастор. Не за что. Мы все исполняем свой долг. Давайте же исполнять его
скорее!
     Адвокат. И,  может  быть,  ты  еще  поинтересуешься  биографией  твоего
шофера? Он тоже производит неважное впечатление.

                          Пастор и адвокат уходят.

     Пунтила. Лайна, я больше капли в рот не возьму! Никогда! Сегодня  утром
я проснулся и стал думать. Это  какое-то  проклятие!  И  я  решил:  пойду  в
коровник и дам зарок! Люблю  коров.  Все,  что  я  решаю  в  коровнике,  это
бесповоротно. (Торжественно.) Тащи сюда все бутылки из шкафчика для почтовых
марок. Все спиртное, что есть в доме, я сейчас уничтожу! Все - до  последней
бутылки! И не говори, что это стоит денег, Лайна, имение дороже.
     Лайна. Слушаюсь, господин Пунтила. Но вы уверены, что это нужно?
     Пунтила. Скандал с этим Сурккалой, жаль, что  я  его  не  вышвырнул  на
улицу, - это мне урок. Пусть Альтонен тоже явится. Он - мой злой гений.
     Лайна.  О  господи!  Сурккала  уже   складывали   вещи,   потом   опять
раскладывали. (Убегает.)

                     Входит Сурккала со своими детьми.

     Пунтила.  Чего  ты  привел  весь  свой  выводок?  Мне  с   тобой   надо
рассчитаться.
     Сурккала. Потому и привел. Пусть послушают. Это им полезно.

                            Пауза. Входит Mатти.

     Матти. Доброе утро, господин Пунтила. Как ваша голова?
     Пунтила. А, вот он, свинья собачья! Что это ты опять проделал у меня за
спиной? Смотри! Я же тебя еще  вчера  предупреждал,  что  выкину  и  не  дам
рекомендации!
     Матти. Так точно, господин Пунтила.
     Пунтила. Заткни пасть! Хватит с меня твоих дерзостей.  Мои  друзья  мне
объяснили, кто ты такой. Сколько тебе заплатил этот Сурккала?
     Матти. Я не знаю, о чем вы говорите, господин Пунтила.
     Пунтила. Может быть, ты будешь отпираться, что ты с ним заодно? Ты  сам
красный! Ты мне помешал разделаться с ним вовремя.
     Матти. Позвольте, господин Пунтила, я только исполнил ваши приказания.
     Пунтила. Что ж, ты не видел, что эти приказания дурацкие?
     Матти. Простите, но ваши приказания не так уж сильно отличаются друг от
друга, как вам кажется. Если я буду исполнять  только  разумные,  тогда  мне
вообще будет нечего делать и вы меня уволите.
     Пунтила. Не заговаривай мне зубы, злодей, ты отлично знаешь, что  я  не
стану терпеть в своем имении подстрекателей, которые добиваются,  чтобы  мои
люди не шли работать на болото, пока им не дадут яйцо на завтрак,  большевик
ты эдакий! Как я теперь уволю Сурккалу?  Теперь  ему  надо  платить  за  три
месяца вперед! Я-то пьяный был, а ведь ты это все рассчитал!

                  Лайна и Фина непрерывно вносят бутылки.

Но  теперь,  Лайна, это уже всерьез. Теперь вы все сами видите - я не просто
даю  зарок,  я  действительно  уничтожаю  алкоголь!  К  сожалению,  раньше я
никогда  до  этого не доходил, и поэтому, когда я слабел, у меня всегда была
бутылочка под рукой. Это и была главная причина всех неприятностей. Я как-то
читал,  что  первый  шаг  к  воздержанию - это вообще не покупать спиртного.
Очень мало кто это знает. Но уж если есть спиртное, его надо по крайней мере
уничтожить.  (Матти.) Я как раз хотел, чтобы именно ты посмотрел, как я буду
уничтожать его! Сейчас ты испугаешься, как в жизни не пугался.
     Матти. Так точно, господин  Пунтила.  Прикажете  разбить  бутылочки  во
дворе?
     Пунтила. Э, нет! Я сам. Ишь ты, висельник! Ты  бы  рад  был  уничтожить
такую чудесную водку (любуясь, поднимает бутылку), ты бы ее высосал до дна!
     Лайна. Не смотрите долго на бутылку.  Бросьте  ее  в  окошко,  господин
Пунтила!
     Пунтила. Правильно. (Матти, холодно.) Ты меня больше не  соблазнишь  на
выпивку, негодяй! Тебе нравится, когда человек  валяется  перед  тобой,  как
свинья. Работы ты по-настоящему не любишь. Если бы не голод, ты  бы  пальцем
не пошевелил, паразит! Вертишься около меня, рассказываешь  всякие  похабные
истории, натравливаешь меня на моих гостей, потому что  тебе  приятно,  чтоб
все было вымазано в дерьме, из которого ты  сам  вышел.  Я  тебя  в  полицию
отправлю! Я знаю, за что тебя отовсюду выгоняют, ты сам  признался.  Я  тебя
поймал, когда ты агитировал этих баб из Кургелы. Ты - подрывной элемент!  (В
рассеянности начинает наливать водку в стакан, который Матти  ему  услужливо
подставляет.) Ты меня ненавидишь, я знаю. Думаешь, ты  проведешь  меня  этим
своим: "Так точно, господин Пунтила!"
     Лайна. Господин Пунтила!
     Пунтила. Ладно, ладно, не бойся! Это я просто  пробую,  не  обманул  ли
меня виноторговец. И потом я  хочу  выпить  за  мое  непоколебимое  решение.
(Матти.) А тебя я сразу раскусил, я следил за тобой,  ждал,  когда  ты  себя
выдашь, и для этого  я  нарочно  пил  с  тобой,  а  ты  ничего  не  заметил.
(Продолжает пить.) Ты хотел, чтобы я распутничал, а ты бы возле меня катался
как сыр в масле, чтоб я сидел с  тобой  и  только  пьянствовал!  Нет,  брат,
просчитался! Мои друзья открыли мне глаза  на  тебя,  пью  за  их  здоровье!
Просто ужас берет, как вспомню, какая это была мерзкая, бессмысленная жизнь!
Три дня глушили водку в Парк-отеле. Потом эта поездка за  законным  спиртом,
эти бабы из Кургелы.  Особенно  эта  коровница,  ранним  утром.  Она  хотела
воспользоваться тем, что я под мухой, а у нее  вот  эдакая  грудь.  Как  ее?
Лизи, что ли? А  ты  там  тоже  все  время  крутился.  А  ведь  хороша  была
поездочка, а? Признайся? Ну а дочку я тебе все равно не  отдам.  Ты  свинья.
Хотя ты, конечно, не слюнтяй, с этим я согласен.
     Лайна. Господин Пунтила, вы опять пьете!
     Пунтила. Я пью? Это ты называешь пить? Какую-нибудь  бутылку  или  две!
(Берет вторую бутылку, а пустую отдает Лайне.) На! Уничтожь ее.  Разбей!  Не
желаю ее больше видеть. И не  смотри  ты  на  меня,  как  Иисус  Христос  на
апостола Петра. Терпеть не могу, когда меня ловят  на  слове!  (Указывая  на
Матти.) Ну, я знаю - этот тип меня хочет совратить. Но вы  -  еще  хуже!  Вы
хотите, чтобы я прокис, чтобы я тут ногти грыз от скуки. Что у меня  тут  за
жизнь? Только людей мучаю  и  коровам  корм  рассчитываю.  Вон  отсюда,  вы,
недоноски!

                    Лайна и Фина уходят, качая головой.

(Глядя  им вслед.) Мелюзга. Никакого воображения. (Детям Сурккалы.) Воруйте,
грабьте,  будьте  красными, но только не такими недоносками. Это вам советую
я,  Пунтила!  (Сурккале.)  Прости,  если  я  вмешиваюсь  в  воспитание твоих
детей. (Матти.) Откупорь бутылочку.
     Матти. Как пунш? В  порядке?  Не  наперчен,  как  в  тот  раз?  С  этим
виноторговцем надо держать ухо востро, господин Пунтила.
     Пунтила. Знаю. Первый глоток я всегда  делаю  совсем  маленький.  Чтобы
сейчас же выплюнуть, если что не так. А то наглотаешься всякой  дряни.  Ради
бога, Матти, возьми себе бутылку. Надо же  выпить  за  мое  решение.  Я  его
принял, и оно непоколебимо, черт бы его побрал! Твое здоровье, Сурккала!
     Матти. Значит, им можно остаться, господин Пунтила?
     Пунтила. И ты еще спрашиваешь? Ну, Матти, этого я от тебя не ожидал! Мы
же тут все свои люди. Но только Сурккала  сам  тут  не  останется.  Ему  тут
тесно. И я его отлично понимаю. Был бы я в его шкуре, я бы тоже  так  думал.
Этот Пунтила был бы для меня просто капиталистом - и знаете, что бы я с  ним
сделал? Загнал бы его в соляные копи, чтобы он, паразит,  понял,  что  такое
работа! Верно я говорю, Сурккала? Ты со мной не миндальничай!
     Старшая дочь Сурккалы. Но мы хотим остаться, господин Пунтила.
     Пунтила. Нет, нет. Сурккала уходит. Его и десять  лошадей  не  удержат.
(Идет к секретеру, достает из кассы деньги и передает  их  Сурккале.)  Минус
десять марок. (Детям.) Радуйтесь, что у вас  такой  отец,  который  за  свои
убеждения готов на все. Ты, как старшая, Хэлла, будь ему  опорой.  А  теперь
давайте попрощаемся! (Протягивает Сурккале руку, но тот ее не берет.)
     Сурккала. Пойдем, Хэлла. Надо укладываться. Теперь вы слышали все,  что
можно слышать здесь, в "Пунтиле". Пошли. (Уходит вместе с детьми.)
     Пунтила (больно задетый). Видел? Не хочет мне руку пожать! Я думал,  он
на прощание мне что-нибудь скажет. Не сказал. Ему плевать на имение. У  него
нет корней. Родина для него - тьфу! Ничто! Вот потому я его и отпустил.  Раз
он сам этого хочет. Горькая страница в моей жизни.  (Пьет.)  Мы  с  тобой  -
другое дело, Матти. Ты мне друг. Ты мой путеводитель на трудном пути. Я  как
тебя увижу, чувствую, что мне выпить хочется. Сколько я тебе плачу в месяц?
     Матти. Триста, господин Пунтила.
     Пунтила. Я тебе прибавлю. Будешь получать триста пятьдесят. Уж очень  я
тобой доволен. (Мечтательно.) Матти, давай  как-нибудь  поднимемся  на  гору
Хательма. Оттуда знаменитый вид! Увидишь,  в  какой  стране  ты  живешь.  Ты
просто за голову схватишься - как ты этого до сих пор не знал!  Полезем,  а,
Матти? Это совсем не трудно. Мы  ведь  можем  туда  мысленно  полезть.  Пара
стульев - и все.
     Матти. Я сделаю все, что вам нравится, пока я на работе.
     Пунтила. Не знаю только, есть ли у тебя фантазия?

                               Матти молчит.

(Воодушевляясь.)  Построй мне гору,