заведении на нашей улице, под которое  тоже  можно  подкопаться.  Если
тебе угодно знать, папочка, твой шериф веселился на моей свадьбе.
     Пичем. Как его фамилия?
     Полли. Его фамилия Браун. Но для тебя он, наверно, Пантера-Браун.  Все,
у кого есть основания его бояться, называют его Пантера-Браун. Зато мой муж,
папочка, называет его Джекки. Потому что для  него  он  просто  Джекки.  Они
друзья юности.
     Пичем. Так-так, они друзья. Шериф и главный  преступник!  Наверно,  это
единственный случай дружбы в нашем городе.
     Полли (в упоении). Когда они сидят  за  коктейлями,  они  треплют  друг
друга по щеке и говорят: "Если ты хлопнешь  еще  одну,  я  тоже  хлопну  еще
одну". И когда один  выходит,  у  другого  сразу  увлажняются  глаза,  и  он
говорит: "Куда ты, туда и я с тобой". В Скотленд-Ярде на Мака нет материала.
     Пичем. Так-так. С  вечера  во  вторник  до  утра  в  четверг  моя  дочь
находилась  у   господина   Макхита,   женатого,   можно   не   сомневаться,
неоднократно.  Он  выманил  ее   из   родительского   дома   под   предлогом
бракосочетания. Не пройдет и недели, как по этой  причине  его  отправят  на
виселицу, как он того заслуживает. "Господин Макхит, некогда вы носили белые
лайковые перчатки, у вас была трость с набалдашником слоновой кости  и  шрам
на шее. Вы обычно пребывали в гостинице "Каракатица". Сейчас у  вас  остался
только шрам, наименее ценная из ваших примет. Пребываете вы  теперь  главным
образом за решеткой, а в недалеком  будущем  и  вовсе  перестанете  где-либо
пребывать...".
     Госпожа Пичем. Ах, Джонатан, это тебе не  удастся.  Ведь  дело  идет  о
Мэкки-Ноже, которого называют величайшим преступником Лондона. Он берет  что
захочет.
     Пичем. Кто такой  Мэкки-Нож!  Собирайся,  мы  пойдем  к  шерифу.  А  ты
отправишься в Тарнбридж.
     Госпожа Пичем. К его потаскухам.
     Пичем. Такова подлость мира. Либо ты останешься без ног  от  беготни  и
хлопот, либо твои ноги попросту украдут.
     Полли. Ну что ж, я с удовольствием пожму руку господину Брауну.

  Золотистый свет. Все трое выходят на авансцену и поют. На щитах надпись:

ПЕРВЫЙ ТРЕХГРОШОВЫЙ ФИНАЛ
                   О НЕНАДЕЖНОСТИ ЖИТЕЙСКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ

     Полли.

                     Что мне нужно? Лишь одно:
                     Замуж выйти, стать женою.
                     Неужели и такое
                     Человеку не дано?

     Пичем (с Библией в руках).

                     У человека есть на счастье право.
                     Ведь бытия земного краток век,
                     И хлеб вкушать, и радоваться, право,
                     Имеет право каждый человек.
                     Да, таково его святое право.
                     Но слыхано ль, чтоб кто-нибудь однажды
                     Осуществил права свои? Увы!
                     Осуществить их рад, конечно, каждый,
                     Да обстоятельства не таковы,

     Госпожа Пичем.

                     Доброй быть хочу с тобой,
                     Все отдать тебе я рада.
                     Мне ведь лучшая отрада -
                     Счастье дочери родной.

     Пичем.

                     Стать добрым! Кто не хочет добрым стать?
                     Раздать бы бедным все добро свое!
                     Какая бы настала благодать,
                     Какое было б райское житье!
                     Стать добрым! Кто не хочет добрым стать?
                     Но вот беда - на нашей злой планете
                     Хлеб слишком дорог, а сердца черствы.
                     Мы рады жить в согласье и в совете,
                     Да обстоятельства не таковы.

     Полли и госпожа Пичем.

                     Он прав - кто возразить бы мог?
                     Зол человек, и мир убог.

     Пичем.

                     Я прав - кто возразить бы мог?
                     Зол человек, и мир убог.
                     Мы рады бы устроить рай земной,
                     Да обстоятельства всему виной!
                     Кто с братом жить в ладу не рад?
                     Твой брат тебе, конечно, друг.
                     Но станет в доме тесно вдруг -
                     И налицо домашний ад.
                     Кто верным долгу быть не рад?
                     Жена тебе, конечно, друг.
                     Но ей любви не хватит вдруг -
                     И налицо домашний ад.
                     Твой сын тебе, конечно, друг.
                     Кто верным долгу быть не рад?
                     Но станешь сыну в тягость вдруг -
                     И налицо домашний ад.
                     А быть хорошим всякий рад.

     Полли и госпожа Пичем.

                     Вот это-то и скверно
                     И гнусно беспримерно.
                     Зол человек, а мир убог,
                     Он прав - кто возразить бы мог!

     Пичем.

                     Я прав. Кто возразить бы мог?
                     Зол человек, а мир убог.
                     И мы бы не были черствы,
                     Да обстоятельства не таковы.

     Все трое.

                     И значит, в мире нет добра,
                     И значит, это все мура.

     Пичем.

                     Зол человек, и мир убог.
                     Я прав. Кто возразить бы мог!

     Все трое.

                     Вот это-то и скверно
                     И гнусно беспримерно.
                     И значит, в мире нет добра,
                     И значит, это все - мура!


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

IV

    Четверг, вторая половина дня. Мэкки-Нож прощается с женой, перед тем
                   как удрать от своего тестя в Хайгейт.
                                  Конюшня.

     Полли (входя). Мак! Мак, не пугайся.
     Мак (лежа на кровати). Что случилось? Что с тобой, Полли?
     Полли. Я была у Брауна, и  отец  мой  тоже  там  был.  Они  хотят  тебя
схватить. Отец грозил всякими ужасами. Браун  отстаивал  тебя,  но  в  конце
концов он сдался, и теперь  он  тоже  считает,  что  тебе  нужно  немедленно
скрыться. На некоторое время. Надо собрать вещи.
     Мак.  Собрать  вещи.  Глупости.  Пойди  сюда,  Полли.  Мы  займемся  не
упаковкой вещей, а совсем-совсем другим.
     Полли. Нет, сейчас нельзя. Я в таком страхе. Только и  было  разговоров
что о виселице.
     Мак. Не люблю, когда ты капризничаешь, Полли. В  Скотленд-Ярде  нет  на
меня материала.
     Полли. Вчера, может быть,  и  не  было,  а  сегодня  хоть  отбавляй.  Я
принесла обвинительное заключение. Это такой  длинный  список,  всего  и  не
запомнишь. Покушение на двух купцов, свыше тридцати  взломов,  двадцать  три
уличных   ограбления,    поджоги,    предумышленные    убийства,    подлоги,
клятвопреступления - и все за последние полтора года. Ты ужасный человек.  А
в Винчестере ты соблазнил двух несовершеннолетних сестер.
     Мак. Мне они сказали, что им уже за  двадцать.  А  что  говорит  Браун?
(Медленно встает и, насвистывая, идет вдоль рампы в правую часть сцены.)
     Полли. Он догнал меня в вестибюле и сказал, что теперь ничего не  может
для тебя сделать. Ах, Мак! (Бросается ему на шею.)
     Мак. Ну что ж, если мне надо сматываться, придется вести дело тебе.
     Полли. Не говори сейчас о делах, Мак, я не могу о  них  слышать,  лучше
еще раз обними свою бедную Полли и поклянись, что ты ее никогда, никогда...
     Резко оборвав Полли, Мак ведет ее к столу и усаживает на стул.
     Мак. Вот бухгалтерские книги. Слушай внимательно.  Это  список  личного
состава.  (Читает.)   Итак,   Джекоб-Крючок,   на   службе   полтора   года.
Посмотрим-ка, что он принес. Раз, два,  три,  четыре,  пять  золотых  часов.
Немного, но работа чистая. Не садись ко мне на колени, сейчас у меня  не  то
настроение. Дальше  идет  Уолтер-Плакучая  Ива.  На  эту  собаку  положиться
нельзя. Налево работает. Дай ему три недели отсрочки, пусть  погуляет  перед
виселицей. Потом уволишь. Просто заявишь Брауну.
     Полли (всхлипывая). Просто заявлю Брауну.
     Мак. Джимми второй. Беспардонный человек. Работник  неплохой,  приносит
доход, но - бесстыж. Прямо из-под  задниц  простыни  вытаскивает  у  дам  из
лучшего общества. Выдашь ему аванс.
     Полли. Выдам ему аванс.
     Мак. Роберт-Пила. Работает по мелочам. Таланта ни на грош. На  виселицу
не попадет, но и наследства не оставит.
     Полл и. Наследства не оставит.
     Мак. В остальном действуй так же, как до сих пор. Вставай в семь часов,
умывайся, принимай ванну и так далее.
     Полли. Ты прав, нужно взять себя в руки и заняться делами. Твое  -  это
теперь и мое, правда, Мэкки? А как быть с твоими комнатами, Мак? Может быть,
отказаться от них? Просто жаль платить!
     Мак. Нет, они мне еще понадобятся.
     Полли. Зачем же нам бросать деньги на ветер!
     Мак. Ты, кажется, думаешь, что я вообще не вернусь?
     Полли. Да что ты! Я хочу только сказать, что потом можно  снять  снова!
Мак... Мак, я больше не могу. Я смотрю на твой рот и уже не  слышу,  что  ты
говоришь. Ты будешь мне верен, Мак?
     Мак. Ну конечно, я буду тебе верен. Как аукнется, так и откликнется. Ты
думаешь, я тебя не люблю? Только я вижу дальше твоего.
     Полли. Я тебе так благодарна, Мак. Ты печешься  обо  мне,  а  за  тобой
гонятся эти ищейки...

  При последних словах Полли Мак цепенеет. Он встает, идет в правую часть
                сцены, сбрасывает с себя пиджак и моет руки.

     Мак  (торопливо).  Чистую   прибыль   будешь   по-прежнему   переводить
банкирскому дому Джек Пуль в Манчестере.  Между  нами  говоря,  я  собираюсь
целиком переключиться на банкирскую  деятельность.  Это  вопрос  дней.  Быть
банкиром безопаснее и прибыльнее. Самое большее через две недели надо  будет
вынуть капитал из этого предприятия. После  этого  ты  сходишь  к  Брауну  и
передашь список полиции. Самое большее через четыре недели все  эти  подонки
человечества исчезнут в казематах Олд Бейли.
     Полли. Но как же ты можешь глядеть им в глаза, если ты поставил на  них
крест; если они уже почти на виселице? Как же ты можешь пожимать им руки?
     Мак.  Кому?  Роберту-Пиле,  Маттиасу-Монете,  Джекобу-Крючку?   Этим-то
висельникам?

                              Входят бандиты.

Рад видеть вас, господа.
     Полли. Здравствуйте, господа.
     Маттиас.  Капитан,  я  раздобыл  план  празднования  коронации.  Должен
сказать, что нам  предстоит  напряженная  работа.  Через  полчаса  -  приезд
архиепископа Кентерберийского.
     Мак. Когда?
     Маттиас. В пять тридцать. Нужно немедленно двигаться, капитан.
     Мак. Да, вам пора двигаться.
     Роберт. Что значит - вам?
     Мак. Что  касается  меня,  то,  к  сожалению,  я  вынужден  предпринять
небольшую поездку.
     Роберт. Боже правый, неужели вас хотят посадить?
     Маттиас. Надо же, перед самой коронацией! Коронация без вас -  это  все
равно что каша без ложки.
     Мак.  Заткнись!  В  связи  с  этим  я  временно   передаю   руководство
предприятием своей жене Полли! (Выводит ее на передний план, а сам уходит  в
глубину сцены и наблюдает за ней оттуда.)
     Полли. Ребята, я думаю, что наш капитан может  спокойно  отправиться  в
путь. Мы сумеем и без  него  провернуть  дело.  Мы  покажем  класс,  правда,
мальчики?
     Маттиас. Не смею возражать. Только не знаю, сумеет ли женщина  в  такой
момент... Я не хочу вас обидеть, сударыня.
     Мак. Что ты на это скажешь, Полли?
     Полли. Ах ты, дерьмо, вот как ты начинаешь. (Кричит.) Попробовал бы  ты
меня обидеть! Эти господа спустили бы с тебя штаны и  всыпали  бы  тебе  как
следует. Не правда ли, господа?

       Небольшая пауза, после которой вся шайка неистово аплодирует.

     Джекоб. Да, к тому дело идет, можешь ей поверить.
     Уолтер. Браво! Капитанша за словом в карман не полезет! Да  здравствует
Полли!
     Бандиты. Да здравствует Полли!
     Мак. Паршиво, что меня не будет на коронации. Это  стопроцентное  дело.
Днем все квартиры пустехоньки, а ночью  весь  beau  monde  пьян  в  стельку.
Кстати, Маттиас, ты слишком много пьешь. На прошлой неделе ты опять намекал,
что детскую больницу в Гринвиче поджог ты. Если такое  еще  раз  повторится,
считай, что ты уволен. Кто поджог больницу?
     Маттиас. Я.
     Мак (остальным). Кто поджог больницу?
     Бандиты. Вы, господин Макхит.
     Мак. Значит, кто?
     Маттиас (ворчливо). Вы, господин Макхит. Конечно, так наш брат  никогда
не возвысится.
     Мак (жестами изображает, как вздергивают человека на  виселицу).  Ты-то
уж возвысишься, если вздумал со мной конкурировать. Слыханное ли дело, чтобы
ученые заблуждения оксфордского профессора  подписывал  какой-то  ассистент?
Профессор подписывает собственноручно.
     Роберт. Сударыня, пока ваш супруг в отъезде, мы в  вашем  распоряжении.
Расчет по четвергам, сударыня.
     Полли. По четвергам, мальчики.

                             Бандиты удаляются.
     Мак. А теперь прощай,  солнышко.  Следи  за  собой  и,  пожалуйста,  не
забывай ежедневно наводить красоту, так, словно я здесь.  Это  очень  важно,
Полли.
     Полли. А ты, Мак, обещай мне, что не взглянешь ни на одну женщину и что
уедешь отсюда немедленно. Поверь, что твоя маленькая Полли говорит это не из
ревности. Это очень важно, Мак.
     Мак. Кого интересуют всякие старые лоханки, Полли? Я люблю  тебя  одну.
Как только достаточно стемнеет, я выведу  своего  вороного  из  какой-нибудь
конюшни, а когда над твоим окошком  взойдет  луна,  я  буду  уже  далеко  за
Хайгейтским болотом.
     Полли. Ах, Мак, ты разрываешь мне сердце. Останься  со  мной,  и  будем
счастливы.
     Мак. Я сам себе разрываю сердце. Я должен уйти, и кто  знает,  когда  я
вернусь.
     Полли. Мы так мало были вместе, Мак.
     Мак. Разве мы больше не будем вместе?
     Полли. Ах, вчера я видела нехороший сон. Будто я подошла к окну и слышу
смех на улице. Выглядываю в окно и вижу нашу луну. И луна  такая  тоненькая,
как стершийся пенни. Не забывай меня, Мак, в чужих городах.
     Мак. Конечно, я тебя не забуду, Полли. Поцелуй меня, Полли.
     Полли. Прощай, Мак.
     Мак. Прощай, Полли. (Уходя, поет.)

                   В любви существуют лишь "да" и "нет",
                   А все остальное - вздор!

     Полли (одна). А ведь он не вернется.

                   Счастье прошло,
                   Улыбнулось - и мимо.
                   Скажи мне: "Прощай",
                   Будь жесток, мой любимый.
                   Что толку казниться,
                   К пречистой взывая.
                   Ведь все это знала
                   И мать родная.

                          Слышен колокольный звон.

                   Въезд королевы в Лондон возвещен.
                   День коронации - что нам готовит он?

ИНТЕРМЕДИЯ

       К рампе из-за занавеса выходят госпожа Пичем и Дженни-Малина.

     Госпожа Пичем. Значит, как только вы увидите Мэкки-Ножа, вы подойдете к
первому попавшемуся констеблю и скажете ему два слова. За  это  вы  получите
десять шиллингов.
     Дженни. Да где ж мы увидим Мака, если его ищут констебли? Не станет  же
он с нами развлекаться, когда за ним охотятся.
     Госпожа Пичем. Я знаю, что говорю, Дженни. Пусть его ищет весь Лондон -
все равно, Макхит не такой человек,  чтобы  отказаться  от  своих  привычек.
(Поет.)

БАЛЛАДА О ЗОВЕ ПЛОТИ

1

                    Вот дьявол сам, кому ничто не свято,
                    Мясник, перед которым все - телята.
                    Нет силы, что такого уняла бы.
                    Кто ж на него найдет управу? Бабы.
                    Он хочет иль не хочет - он готов.
                    Таков уж плоти полновластный зов.
                       Ему на гражданский кодекс и Библию наплевать,
                       Он собственным нахальством упоен,
                       Вблизи себя не терпит женщин он,
                       Он знает, что от баб добра не ждать.
                       Пусть не кичится, ибо на поверку
                       Он рано или поздно ляжет сверху.

2

                    Титанов мысли и гигантов духа
                    До гибели доводит потаскуха.
                    Смеются над несчастными. И что же?
                    Насмешника хоронят шлюхи тоже.
                    Он хочет иль не хочет - он готов.
                    Таков уж плоти полновластный зов.
                       Один стал христианином, другой - анархист
                                                             скорей.
                       Тот знает гражданский кодекс, а этот несведущ
                                                                в нем.
                       Иной толкует о диете днем,
                       Под вечер полон он других идей.
                       А ночью - так выходит на поверку -
                       Он просто-напросто ложится сверху.


V

     Еще не отзвонили колокола в честь коронации,  а  Мэкки-Нож  был  уже  у
тарнбриджских проституток. Проститутки его предают.
                              Четверг, вечер.

                        Публичный дом в Тарнбридже.
Обычный  будничный день; проститутки - большинство в одних рубашках - гладят
белье,  играют  в шашки, моются - в общем, буржуазная идиллия. Джекоб-Крючок
читает  газету.  На него никто не обращает внимания. Пожалуй, он даже мешает
                                 девушкам.

     Джекоб. Сегодня он не придет.
     Проститутка. Вот как?
     Джекоб. Я думаю, он вообще больше не придет.
     Проститутка. Жаль.
     Джекоб. Вот как? Насколько я его знаю, он уже за чертой города.  Теперь
его поминай как звали!

Входит Maкхит. Повесив шляпу на гвоздик, он садится на диван, по ту сторону
                                   стола.

     Мак. Кофе, как всегда!
     Виксен (в восхищении повторяет). Кофе, как всегда!
     Джекоб (пораженно). Почему ты не в Хайгейте?
     Мак. Сегодня четверг, мой день. Не  стану  же  я  из-за  всякой  чепухи
отказываться от своих привычек. (Швыряет на пол обвинительное заключение.) И
вообще дождь на дворе.
     Дженни  (читает  обвинительное  заключение).  "Именем  короля  капитану
Макхиту предъявляется обвинение в троекратном..."
     Джекоб (отнимая у нее документ). Меня там тоже упоминают?
     Мак. Как же, весь персонал.
     Дженни (другой проститутке). Гляди, это обвинение.

                                   Пауза.

Ну-ка, Мак, дай твою руку!

                Он протягивает ей руку, продолжая пить кофе.

     Долли.  Верно,  Дженни,  погадай  ему  по  руке.  Ты  здорово  гадаешь.
(Подходит с керосиновой лампой.)
     Мак. Богатое наследство, что ли?
     Дженни. Нет, наследства не видно!
     Бетти. Что с тобой, Дженни? Почему ты так глядишь? Прямо мороз по  коже
дерет.
     Мак. Дальняя дорога?
     Дженни. Нет, не дальняя дорога.
     Виксен. Ну что ж ты там увидела?
     Мак. Только, пожалуйста, одно хорошее!
     Дженни. Ах, где уж! Сплошной мрак и очень мало любви. Потом еще большое
"К", это значит коварство женщины. Потом...
     Maк.  Стоп.  Относительно  мрака  и  коварства  я   хотел   бы   узнать
подробности. Например, имя коварной женщины.
     Дженни. Я только вижу, что оно начинается на "Д".
     Мак. Ошибаешься. Оно начинается на "П".
     Дженни. Мак, когда зазвонят  вестминстерские  колокола,  тебе  придется
туго!
     Мак. Скажи больше!

                        Джекоб оглушительно хохочет.

В  чем дело? (Подбегает к Джекобу и заглядывает в обвинительное заключение.)
Наврали, их было только три.
     Джекоб (смеется). Вот именно!
     Мак. Красивое у вас белье.
     Проститутка. От колыбели до могилы первое дело - белье!
     Старая проститутка. Я никогда не  ношу  шелкового.  А  то  гости  сразу
думают, что ты больная.

                      Дженни потихоньку идет к двери.

     Вторая проститутка. Куда ты, Дженни?
     Дженни. Скоро узнаете. (Уходит