деленное значение и требуют внимания. В то же  время  мизансцены  должны
оставаться вполне естественными и реалистичными.
     6. К распределению ролей церковных сановников надо  подходить  особенно
реалистично. В намерения автора не входит дать карикатуру на церковь,  но  в
то же время изысканная речь и "просвещенность" князей церкви  XVII  века  не
должны  вводить  режиссуру  в  искушение  подыскивать   для   них   чересчур
одухотворенный типаж. В этой  пьесе  церковь  представляет  главным  образом
верховную власть;  внешне  церковные  сановники  должны  походить  на  наших
банкиров и сенаторов.
     7. Изображение Галилея  не  надо  направлять  на  то,  чтобы  настроить
зрителей на сочувственное "вживание" в образ; напротив,  им  надо  облегчить
возможность изумленного,  критического  и  оценивающего  отношения.  Галилея
следует изображать как некий феномен, вроде, например, Ричарда  III,  причем
эмоциональное одобрение публики достигается  полнокровностью  этого  чуждого
явления.
     8. Чем серьезнее трактуется в  постановке  история,  тем  щедрее  можно
пользоваться юмором; чем величественнее оформление, тем камернее могут  быть
разыграны сцены.
     9. Сама по себе "Жизнь Галилея" может быть поставлена без  существенной
перестройки современного театрального стиля, вроде исторического  боевика  с
одной заглавной ролью. Однако традиционная постановка (которая могла бы и не
осознаваться постановщиками как традиционная, особенно если бы  в  ней  были
оригинальные находки) существенно ослабила бы внутреннюю силу пьесы и  в  то
же время не открыла бы публике "более легкого доступа" к ней. Самые  главные
средства воздействия этой пьесы потерпят неудачу, если театр  не  пойдет  на
соответствующую перестройку. К возражению "здесь это не годится"  автор  уже
привык: он слышал его и на родине.  Большинство  режиссеров  ведет  себя  по
отношению к подобным пьесам так же, как мог бы себя вести кучер по отношению
к автомобилю в пору его изобретения:  взявшись  вести  машину  и  не  слушая
практических указаний, он впряг бы в нее лошадей и не  пару,  разумеется,  а
больше - ведь новый экипаж тяжелее кареты. Если бы такому кучеру указать  на
мотор, он ответил бы точно так же: "Здесь это не годится".


КОММЕНТАРИИ

     Переводы пьес сделаны по изданию: Bertolt Brecht, Stucke, Bande  I-XII,
Berlin, Auibau-Verlag, 1955-1959.
     Статьи и стихи о театре даются в основном по изданию:  Bertolt  Brecht.
Schriften zum Theater, Berlin u. Frankfurt a/M, Suhrkamp Verlag, 1957.

ЖИЗНЬ ГАЛИЛЕЯ
                            (Leben des Galilei)

     Пьеса  написана  в  1938-1939  гг.,   напечатана   на   стеклографе   в
театрально-прокатных целях в 1946 г., издана в 1955 г. На русский язык пьеса
была переведена Л. Копелевым в 1957 г.
     Немецкое издание сопровождалось заметкой: "Пьеса "Жизнь  Галилея"  была
написана в эмиграции, в Дании, в 1938-1939 гг. Газеты опубликовали сообщение
о расщеплении атома урана, произведенном немецкими физиками". В этой заметке
содержался намек на связь идейного замысла пьесы с определенными событиями в
области атомной физики. Однако  эта  связь  не  в  равной  степени  и  не  в
одинаковом направлении находила свое выражение  в  пьесе  на  разных  этапах
работы автора над ней. В этом смысле важно различать две редакции пьесы.
     Первая редакция (датская)  относилась  к  1938-1939  гг.  Она  получила
известное   распространение,   будучи   размножена    на    стеклографе    в
театрально-прокатных   целях   издательством   Зуркампа.   Вторая   редакция
(американская) относилась к 1945-1946 гг. Она  возникла  в  ходе  совместной
работы  Брехта  с  американским  актером  Чарлзом   Лафтоном,   впоследствии
исполнителем  роли  Галилея:  они  переводили  пьесу  на  английский   язык,
тщательно ее обсуждали, причем Брехт вносил существенные изменения в  текст.
Эта, значительно отличная от первой редакция лежит в  основе  всех  немецких
изданий и принята также в нашем издании.
     В  первой  редакции  Галилей  в  известной  мере   является   носителем
положительного примера. Изображая его, Брехт имел в виду гу сложную и подчас
хитроумную тактику, к которой приходится  прибегать  борцам-подпольщикам  (в
частности, антифашистам в Третьей империи) для  того,  чтобы  донести  слово
правды до народа: приходится маскироваться, таиться, показной лояльностью  и
законопослушанием   вводить   власти   предержащие   в   заблуждение.    Эта
подразумеваемая,  подспудная  параллель  проливала  совсем  иной   свет   на
поведение Галилея: его отречение  было  не  позорной  капитуляцией,  а  лишь
искусным маневром. Усыпив бдительность инквизиции, Галилей  тайно  продолжал
свои  научные  исследования  в  прежнем  направлении   и   пересылал   через
специального курьера-подпольщика свои рукописи заграничным издателям.
     Во второй редакции  Брехт  удалил  все  реплики,  ремарки,  даже  целые
эпизоды и сцены и некоторых персонажей - все, что  могло  бы  располагать  к
положительному истолкованию поведения  Галилея.  Одновременно  Брехт  создал
новые образы (например, Федерцони или Ванни) и ввел  некоторые  существенные
моменты (особенно в XIV картине), подчеркивающие общественное и нравственное
банкротство Галилея. Исторические предпосылки столь резкого  отличия  второй
редакции  от  первой  очевидны:   в   1945-1946   гг.   вопрос   о   тактике
антифашистов-подпольщиков уже не был столь актуален,  а  атомный  взрыв  над
Хиросимой властно продиктовал Брехту другие проблемы. "Атомная бомба  и  как
техническое  и  как  общественное  явление  -  конечный  результат   научных
достижений  и  общественной  несостоятельности  Галилея",  -  писал   Брехт.
Подспудная параллель второй редакции - уже иная: судьба Галилея  связывается
Брехтом  с  предательством  современных  физиков-атомщиков  по  отношению  к
человечеству.
     Некоторые  исследователи  пишут  об  еще  одной,  третьей  (берлинской)
редакции, имея в виду текст спектакля театра "Берлинский  ансамбль"  (1957).
Действительно, незадолго до смерти, репетируя  и  готовя  постановку  "Жизни
Галилея", Брехт произвел в  тексте  некоторые  купюры,  ничего,  однако,  не
дописывая. Такие режиссерские купюры - явление обычное и не  дают  оснований
рассматривать  текст  спектакля  как  новую  литературную  редакцию   пьесы.
Произведенные  Брехтом  купюры  лишь  еще  более  усилили  тенденцию  второй
редакции. В частности, Брехт снял целиком картину  V  (Чума)  и  картину  XV
(Андреа провозит рукопись Галилея через границу).  Он,  видимо,  исходил  из
того, что картина V подымала  героя  на  высоту  такой  самоотверженной,  не
знающей страха смерти преданности науке, которая вступает в  противоречие  с
его  последующим  поведением.  Картина  же  XV  могла  создать   у   зрителя
впечатление, что отречение Галилея все же в итоге оказалось актом  разумным,
совершенным в интересах науки.

     "Жизнь Галилея" - одно из самых значительных произведений Брехта,  одна
из главных опор современного мирового репертуара, хотя постановка этой пьесы
по   плечу   лишь   крупным   театрам,   располагающим   яркими   актерскими
индивидуальностями и многочисленной труппой.
     Первое представление пьесы состоялось в Цюрихе 9  сентября  1943  г.  В
роли Галилея выступал Леонард Штеккель.
     10 декабря 1947 г. состоялась премьера в Нью-Йорке в  экспериментальном
театре Американской национальной театральной академии. Роль Галилея исполнял
всемирно известный актер Чарлз Лафтон. Художник - Роберт Дэвисон, композитор
- Ганс Эйслер. Премьера проходила в отсутствие Брехта, который в  это  время
был уже на пути в Европу,  но  до  того,  в  течение  1945-1947  гг.,  Брехт
месяцами работал совместно с Лафтоном над переводом пьесы, ее  переработкой,
толкованием мельчайших фабульных положений, режиссерским планом  постановки.
Таким образом, спектакль в общем отвечал принципам и идеям Брехта. Последний
высоко ценил работу Лафтона и  оставил  подробнейшее  -  кадр  за  кадром  -
описание роли, снабженное  в  немецком  издании  пятьюдесятью  фотографиями.
"Описанием лафтоновского Галилео  Галилея.  -  замечал  Брехт,  -  драматург
пытается не столько на какое-то  еще  время  продлить  жизнь  такому  быстро
преходящему явлению  искусства,  как  творчество  актера,  сколько,  скорее,
воздать должное тем усилиям, которые  великий  актер  оказался  в  состоянии
употребить ради столь быстро преходящего явления искусства. Ныне это уже  не
принято" (В. Brecht, Aufbau eincr Roll, Berlin, 1956. S. 6).
     В мае 1955 г. - постановка в Кельне. Режиссер - Фридрих Зиме,  художник
- Макс Фрицше. В ролях: Галилей  -  Каспар  Брюннингхауз,  папа  -  Ромуальд
Пекны, кардинал-инквизитор - Ворнер Хессепланд, Андреа - Курт Бек, и другие.
Спектакль прошел с большим успехом и вызвал широкий резонанс в ФРГ.  С  1955
по  1962  г.,  несмотря  на   неоднократные   попытки   реакционных   кругов
организовать бойкот драматургии  Брехта,  пьеса  была  поставлена  в  десяти
западногерманских театрах, в том  числе  в  Нюрнберге,  Штутгарте,  Мюнхене,
Франкфурте-на-Майне и др.
     15 января 1957 г. состоялась премьера в театре  "Берлинский  ансамбль".
Спектакль ставил Брехт, но смерть застигла его в разгаре работы.  Постановку
довел до конца и выпустил друг Брехта,  режиссер  Эрих  Энгель.  Художник  -
Каспар Неер, музыка Ганса Эйслера. В ролях: Галилей - Эрнст Буш, Вирджиния -
Регина  Лютц,  Сарти  -  Ангелика  Хурвиц,  папа  -   Эрнст   Отто   Фурман,
кардинал-инквизитор - Норберт Кристиан, и другие.  Исполнение  роли  Галилея
Бушем  было  описано  Гансом  Эйслером  (подобно  тому  как   Брехт   описал
лафтоновского Галилея). Спектакль "Берлинского ансамбля" имел огромный успех
и приобрел всемирную известность. Театр выезжал с ним на гастроли в  Москву,
Ленинград, Варшаву, Париж,  Лондон,  в  ФРГ  и  т.  д.  (Подробное  описание
спектакля см.:  И.  Фрадкин,  Литература  новой  Германии,  M.,  196I,  стр.
331-343.) Вслед за "Берлинским ансамблем" пьесу поставили еще  семь  театров
ГДР, в том числе в Дрездене, Эрфурте. Лейпциге и др.
     Пьеса ставится во всем мире. В Англии ее поставили пять театров, в  том
числе в Лондоне - Королевская академия драматического искусства. Во  Франции
- три театра во главе с ТНП (режиссер и  исполнитель  роли  Галилея  -  Жорж
Вильсон). В Польше - семь театров: в Варшаве, Лодзи. Кракове, Гданске и  др.
Ряд постановок состоялся в Швеции, Италии, Чехословакии и т. д.  В  1960  г.
пьесу транслировало ленинградское радио.

     Стр. 336. Пожалуй, назову их звездами Медичи в честь  великого  герцога
Флоренции, - Здесь и в дальнейшем речь  идет  о  Козимо  Медичи,  который  в
действительности жил гораздо раньше: когда  он  умер,  Галилею  было  только
десять лет. Подобные анахронизмы Брехт допускал сознательно, тем  самым  как
бы подчеркивая, что  он  заботится  не  о  воспроизведении  с  педантической
точностью  определенных  картин  исторического  прошлого,   а   о   создании
обобщенных  образов,  по  своему   значению   выходящих   за   узкие   рамки
изображаемого исторического момента.
     Стр. 354. Великий Клавиус - божий раб - признал, что Галилей был  прав.
- Снова анахронизм: Кристофер Клавиус умер в 1612 г., то есть за четыре года
до изображаемых здесь событий.
     Стр. 370. ...престол святого Петра - то есть папский престол.
     Стр.  384.  "Оставь  надежду  всяк  сюда  входящий"   -   такова,   как
рассказывается в поэме Данте "Божественная комедия", надпись у входа в ад.
     Стр. 394. Вот уже полтора десятка лет, как вся  Германия  превращена  в
бойню, люди убивают друг друга с цитатами из Библии на устах.  -  Имеется  в
виду Тридцатилетняя война, в идеологическом обосновании которой видное место
занимала религиозная рознь между католиками и протестантами.
     Стр. 401. "Discorsi" - книга Галилея "Беседы",  подводившая  итоги  его
исследованиям в области физики, изданная в 1638 г.  в  Голландии.  Ее  более
полное название: "Беседы и математические  доказательства,  касающиеся  двух
новых отраслей науки..."

                                                                  И. Фрадкин



   Бертольд Брехт
   Страх и нищета в Третьей империи


                           Двадцать четыре сцены

                       В сотрудничестве с М. Штеффин

----------------------------------------------------------------------------
     Сцены 1, 5, 7, 13 - перевод В. Станевич
     Сцены 2 4, 8, 11, 12, 14, 15, 16, 20, 21, 23, 24 - перевод Н. Касаткиной
     Сцены 3, 22 - перевод Н. Вольпин
     Сцена 6 - перевод В. Топер
     Сцены 9, 17, 18, 19 - перевод Вл. Нейштадта
     Сцена 10 - перевод А. Гуровича
     Стихи - перевод Арк. Штейнберга
     Бертольт Брехт. Театр. Пьесы. Статьи. Высказывания. В пяти томах. Т. 2
     М., Искусство, 1963
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

НЕМЕЦКИЙ ПАРАД

                  На пятый год вещал нам самозванный
                  Посланец божий, что к своей войне
                  Он подготовлен: есть, мол, танки, пушки,
                  Линкоры есть в избытке, а в ангарах
                  Бесчисленные самолеты ждут его приказа,
                  Чтоб, взвившись в воздух, небо затемнить.
                  Тогда решили мы взглянуть: какой народ, каких
                                                            людей,
                  С какими думами и нравами он сможет
                  Объединить под знаменем своим. И мы тогда
                  Построили Германию к параду.

                  Вот катится пестрая масса
                  Пушечного мяса.
                  Всеобщий имперский съезд!
                  Кровавые флаги повсюду,
                  На каждом - рабочему люду
                  Крюкастый крест.

                  Кому шагать не под силу -
                  Ползет на карачках в могилу
                  Во имя "его борьбы".
                  Не слышно ни жалоб, ни стонов
                  От рева медных тромбонов,
                  От барабанной пальбы.

                  Плетутся жены и дети.
                  Пять зим - словно пять столетий!
                  За рядом тащится ряд -
                  Калеки, старцы, больные,
                  А с ними и все остальные -
                  Великий немецкий парад!


1
                             НАРОДНОЕ ЕДИНСТВО

                        Эсэсовцы-офицеры,
                        Его речами и пивом без меры
                        Упившись, шагают вперед.
                        Им надо, чтоб стал дерзновенным,
                        Внушающим страх, и смиренным,
                        И очень послушным народ.

Ночь 30 января 1933 года. Два офицера-эсэсовца, спотыкаясь, бредут по улице.

     Первый.  Значит,  все-таки  наша  взяла.  А  факельное  шествие   прямо
величественно! Вчера еще банкрот, нынче рейхсканцлер! Вчера ощипанный коршун
- нынче государственный орел!

                              Справляют нужду.

     Второй. А теперь  начнется  это  самое  народное  единство.  Я  жду  от
немецкого народа духовного подъема в самых больших масштабах.
     Первый.  Сначала  надо  выцарапать  истинного  немца   из   этой   кучи
неполноценной сволочи. Куда это мы забрели? Ни одного флага!
     Второй. Мы заплутались.
     Первый. Паршивое место.
     Второй. Квартал преступников.
     Первый. Ты думаешь, тут опасно?
     Второй. Да разве порядочный немец будет тебе жить в таком вот бараке?
     Первый. И всюду темно!
     Второй. Их дома нет.
     Первый. Нет, эти молодцы дома. Думаешь, они глядят на рождение  Третьей
империи из первого ряда? Ступай вперед, я прикрою тебя с тыла.

      Пошатываясь, они снова пускаются в путь, первый позади второго.

     Первый. В этих местах как будто проходит канал?
     Второй. Не знаю.
     Первый. Мы там за углом одно марксистское гнездо  разорили.  Они  потом
уверяли, будто это был католический союз подмастерьев.  Все  вранье!  Ни  на
одном не было воротничка.
     Второй. А как ты думаешь, он может создать это самое народное единство?
     Первый. Он все может. (Застывает на месте и прислушивается.)

                           Где-то открылось окно.

     Второй. Это что такое? (Спускает предохранитель своего револьвера.)

 Из окна высовывается старик в ночной сорочке и тихонько опрашивает: "Эмма,
                                  это ты"?

Это  они!  (Делает  крутой  поворот  и  как бешеный начинает стрелять во все
стороны.)
     Первый (орет). Помогите!

  Из окна против того, в котором все еще стоит старик, раздается отчаянный
                       вопль подстреленного человека.


2
                               ПРЕДАТЕЛЬСТВО

                        Идут предатели. Эти
                        Теперь у всех на примете.
                        Соседей топили они.
                        Не спится домашним шпионам!
                        Им звоном грозят похоронным
                        Грядущие дни.

  Бреславль, 1933 год. Обывательская квартирка. Мужчина и женщина стоят у
                 двери и прислушиваются. Оба очень бледны.

     Женщина. Спустились?
     Мужчина. Нет еще.
     Женщина. Перила обломали. Когда его вытаскивали из квартиры, он был уже
без памяти.
     Мужчина. Я ведь только сказал, что заграницу не мы ловили.
     Женщина. Ты сказал не только это.
     Мужчина. Больше я ничего не говорил.
     Женщина. Что ты на меня смотришь? Не говорил так  не  говорил,  значит,
все в порядке.
     Мужчина. Вот и я так думаю.
     Женщина. А почему ты не пойдешь в участок и не скажешь, что  никаких  у
них гостей в субботу не было?

                                 Молчание.

     Мужчина. Не стану я ходить в участок. Это звери, а не люди. Смотри, что
из него сделали.
     Женщина. Поделом ему. Не надо совать нос в политику.
     Мужчина. Жалко только, что куртку на  нем  разорвали.  Все  мы  -  люди
небогатые.
     Женщина. До куртки ли теперь.
     Мужчина. А все-таки жалко, что ее разорвали.


3
                               МЕЛОВОЙ КРЕСТ

                        А вот штурмовые оравы,
                        Привычные к слежке кровавой,
                        Идут, отдавая салют.
                        В застенках собратьев терзая,
                        Они от жирных хозяев
                        Подачки какой-нибудь ждут.

 Берлин, 1933 год. Кухня в господском доме. Штурмовик, кухарка, горничная,
                                   шофер.

     Горничная. Ты в самом деле должен через полчаса уходить?
     Штурмовик. Ночное учение!
     Кухарка. Что вы там делаете по ночам?
     Штурмовик. Служебная тайна.
     Кухарка. Облава?
     Штурмовик. Вам бы все узнать. Но у меня никто ничего  не  выведает.  Из
колодца рыбу не выудишь.
     Горничная. И тебе еще нужно сегодня в Рейникендорф?
     Штурмовик.  В  Рейникендорф?  А  почему  не  в   Руммельсбург   или   в
Лихтерфельде, а?
     Горничная (смущенно). Может, покушал бы в дорогу?
     Штурмовик. Зарядиться перед боем? Пожалуй!

                           Кухарка ставит прибор.

Да,  нам болтать не положено! Захватить противника врасплох! Нагрянуть с той
стороны,   где   не  видно  ни  облачка.  Посмотрите  на  фюрера,  когда  он
что-нибудь  замышляет: непроницаем! Вы никогда ничего не знаете наперед. Он,
может  быть,  и  сам-то  наперед  ничего  не  знает.  А  потом сразу удар...
молниеносно.  Самые  сумасшедшие  штуки.  И поэтому все перед нами трепещут.
(Обвязался  салфеткой и, вооружившись ножом и вилкой, спрашивает осторожно.)
А  господа  не  нагрянут,  Анна? А то я тут сижу и набиваю рот деликатесами.
(Рявкает, как будто с полным ртом.) Хайль Гитлер!
     Горничная. Нет, они сперва позвонили бы,  вызвали  бы  машину.  Правда,
господин Франке?
     Шофер. Прост