азами.
     "Это первые честные люди, каких я вижу на своем веку, - подумал Мэкхит,
- единственные".
     - Видите ли, - медленно сказал он, - я мог  бы  требовать  многого,  но
решил столь же многое предложить вам. Для этого я  считаю  наиболее  удобным
вступить в ваш банк в качестве, скажем, директора-распорядителя. Но  еще  до
того мы сделаем следующее: мы разойдемся с Крестоном, поскольку он, с высшей
точки  зрения,  от  природы  слабее  нас.  Бессмысленное  и  безнравственное
разбазаривание  с  трудом  нажитого  имущества  прекращается.  Мы  потребуем
возврата наших денег, чтобы он как следует почувствовал, до чего он слаб. По
всей вероятности, он тогда ощутит потребность в более  твердом  руководстве.
Как вам нравится мое предложение?
     Миллер встал, Хоторн смотрел на него снизу. Миллер  скользнул  по  нему
удивленным взглядом, но тот не двинулся с места. И тут многое изменилось для
Миллера.
     Он начал стареть. Его спина согнулась, у  него  выпали  зубы,  поредели
волосы, прибавилось мудрости.
     - Только ради фирмы, - пробормотал он, - я согласен.
     - Да будет так, - сказал Мэкхит.
     Полтора Столетия скорбно удалились. Они обещали приготовить все бумаги,
необходимые для вступления оптового торговца Мэкхита  в  Национальный  банк.
Кроме того, сини обещали закрыть кредит Крестону.
     Несколько дней Мэкхит ждал,  чтобы  Крестон  приполз  на  коленях;  это
неминуемо  должно  было  произойти,  Крестон  не  имел  никакой  возможности
провести  предстоящую  рекламную  неделю  без  помощи  банка.  В  результате
ожесточенной конкуренции  последних  недель  его  склады,  несомненно,  были
опустошены.
     Но Крестон не пришел к Мэкхиту.
     Вместо этого в ЦЗТ начали твориться какие-то темные и непонятные дела.
     С  Нижнего  Блэксмит-сквера  в  следственную  тюрьму   поступали   лишь
отрывочные  и  неточные  сведения.  О'Хара  все  еще  не   показывался.   На
распоряжения Мэкхита, по-видимому, никто вообще не обращал внимания.
     Полли тоже не могла сказать ему ничего  определенного.  Она  все  время
ходила туда, и все время ей заговаривали  зубы.  О'Хара  утверждал,  что  он
занят инвентаризацией. Он никак не мог закончить ее.
     Когда Полли, которая сама уже начала беспокоиться, еще раз пошла  туда,
она натолкнулась на подводы, груженные ящиками и товарами; в темных и тесных
воротах лошади чуть было не задавили ее. О'Хара в конторе  не  оказалось,  а
Груч почему-то страшно смутился. Он не мог сказать, куда отправляются ящики.
     Полли ушла домой взволнованная. Она давно уже окончательно  рассорилась
с О'Хара, так как не могла допустить, чтобы он  нарушил  интересы  Мэка.  На
следующее утро она ругательски ругала  его  своему  мужу,  кричала,  что  он
нечист на руку, ворует товары и тайком сплавляет их, что  он  даже  пробовал
вытянуть у нее ключи от шкафа, где хранятся орудия взлома;  он,  как  видно,
обработал  кое-кого  из  ребят  и  собирается  вместе  с  ними   действовать
самостоятельно.
     Мэкхит успокоил ее. Он попросил ее сходить к Миллеру.
     Ей чрезвычайно польстило, что он посвящает ее в свои дела. Она вошла  в
банк с таким видом, словно на минуту завернула сюда  с  прогулки,  и  покуда
Миллер докладывал ей, расхаживала по комнате, заложив руки  с  ридикюлем  за
спину и разглядывая гравюры на стенах.
     Она узнала, что закрытие кредита сначала очень  испугало  Крестона,  но
что теперь он надеется обойтись вообще  без  кредита.  Он  недавно  приобрел
большую партию товара по неслыханно низким ценам и  рассчитывает  заработать
на рекламной неделе солидный куш.
     Мэкхиту это известие не понравилось.
     По его поручению  Полли,  посетив  банк  вторично,  потребовала,  чтобы
Миллер  лично  осмотрел  эти  удивительно   дешевые   товары,   прежде   чем
пролонгировать вексель.
     Во время осмотра Миллера сопровождала Фанни Крайслер, которую Мэк опять
решил привлечь к более близкому участию в делах. Она установила,  что  новая
партия,  приобретенная  столь  дешево  и  обеспечившая  Крестону  успех  его
рекламной  недели,  состоит  из  товаров,  хранившихся  дотоле   на   Нижнем
Блэксмит-сквере.
     Явившись к Мэку в его камеру, она не сразу  решилась  сообщить  ему  об
этом. Она так долго говорила о посторонних вещах,  что  он  в  конце  концов
прикрикнул на нее. Он понял все, прежде  чем  она  успела  закончить  первую
фразу.
     О'Хара изобрел доходнейший способ очистить склады от товаров. Он кормил
ими конкурентов.
     Мэкхит пришел в дикую ярость.
     - Измена накануне боя! - орал он. - И это в то время, как я сижу здесь,
скованный по рукам и ногам! А почему я здесь сижу? Почему я терплю  все  эти
грязные подозрения? Одно мое слово, и я мог бы преспокойно  выйти  на  волю!
Почему я не произношу этого слова? Потому что моя обязанность - довести дело
до конца и  не  отдать  знамени  противнику!  Потому  что  я  думаю  о  всех
человеческих жизнях, которые погибнут,  если  я  заговорю!  Потому  что  мой
девиз: верность за верность! А со мной так поступают! Что я скажу маленькому
человеку - владельцу д-лавки, если он спросит меня,  куда  я  его  веду?  Он
сидит в полупустой дыре, без товаров, у него не внесена  арендная  плата,  в
витрине все еще висит  объявление  о  дешевой  распродаже,  а  за  спиной  -
голодающая семья, у которой нет сырья для работы. И  все  же  он  не  падает
духом, он не устает бороться, он полон  надежд,  верит  в  меня,  вдохновлен
великой общей идеей! А эта тварь всаживает мне нож в спину! Я сделаю из него
котлету!
     Он пробежал в тот день по своей камере немало  километров.  Но  тем  не
менее на следующее утро он не принял никаких мер против О'Хара.
     - Всему виной его нерешительность, - говорила Фанни Гручу.  -  Как  это
скверно, что Мак - человек настроения. Когда он разочаровывается в людях, он
на несколько недель теряет способность вести какую-нибудь твердую линию.  Он
всецело отдается мировой скорби. И только через некоторое  время  постепенно
возвращается к своему плану.
     - А есть у него вообще какой-нибудь план? - допытывался Груч. - Я  хочу
сказать - настоящий план, а не  только  случайные  идеи.  Иногда  я  начинаю
бояться: а что, если ему больше не  придет  в  голову  ничего  из  ряда  вон
выходящего? Тогда он конченый человек!
     - В него надо верить, - спокойно сказала Фанни.
     Вывоз товаров с Райд-стрит продолжался. Мэкхит не принимал никаких мер,
чтобы приостановить его.
     Вместо  этого  он   пригласил   на   совещание   обоих   адвокатов   из
наблюдательного совета ЦЗТ вместе с Фанни и настаивал на  точном  выполнении
решений от 20 сентября, согласно которым задолженность  д-лавок  ЦЗТ  должна
быть неукоснительно взыскана. По всей видимости, в его голове  возник  новый
план.
     Он старался собрать как можно больше  наличных  денег.  Фанни  Крайслер
помогала ему, сидя в ЦЗТ. Она обладала общественной  жилкой,  и  превращение
сети д-лавок в груду развалин было ей не по сердцу.  Но  она  понимала,  что
теперь речь идет о жизни и смерти. Она выжимала из  мелких  лавочников  все,
что из них можно было выжать. И только гораздо  позднее  поняла,  чего  этим
добилась.
     Однажды вечером, устав от  конторской  работы  в  ЦЗТ,  она  на  минуту
заглянула в свою антикварную лавку. Несмотря на то что  деловой  день  давно
уже кончился, в лавке еще горел свет. В ней находилось несколько человек,  в
том числе адвокат Риггер. Ее приказчик как раз предъявлял им торговые книги.
     Риггер сухо сообщил ей, что господин Мэкхит намерен продать лавку.  Он,
казалось, был удивлен, что ей до сих пор ничего об  этом  не  известно.  Она
разрыдалась.
     Мэкхит в самом деле забыл ей об этом сообщить.
     Он был до такой степени уверен в ней, что ему, в сущности, ничего бы не
стоило походя сказать ей, что ему в данный момент нужны деньги, вложенные  в
ее предприятие. Антикварная лавка была одним из его самых доходных подсобных
предприятий. К сожалению, он не сказал ей ни слова, хотя она была у  него  в
тот же день утром.
     Она ушла домой в полном расстройстве.
     Ввиду того, что она несколько дней не  являлась  к  Маку,  несмотря  на
повторные вызовы, он написал ей грубое письмо. Он,  разумеется,  не  мог  не
догадаться, что произошло, но даже не подумал просить прощения. У него  были
другие заботы. Он считал полезным при случае дать ей  понять,  что  в  конце
концов она не больше чем служащая.
     Мэкхит начал разворачивать широкую деятельность, хотя в последнее время
к нему применялся более строгий режим. В течение нескольких дней свидания  с
ним  добивались  всевозможные  люди;  однако,  получив   пропуск,   они   не
пользовались им и  уходили  из  приемной.  А  потом  в  "Зеркале"  появилось
сенсационное сообщение о том, какое  количество  людей  получило  разрешение
повидаться с Мэкхитом. Брауну  поэтому  пришлось  ограничить  свидания.  Так
господин Пичем время от времени подавал признаки жизни.
     Но деловые операции Мэкхита не терпели ограничений.
     У него разболелись зубы, и Браун позволил ему ездить к  зубному  врачу.
Зубоврачебный кабинет имел два выхода. В то время как  полицейские  дежурили
на площадке лестницы и в приемной, Мэкхит принимал в самом кабинете  немалое
количество нужных ему людей.
     Сидя в зубоврачебном кресле, обмотав шею салфеткой на тот случай,  если
бы  вошел  полицейский,  он  вел  переговоры  с   бесчисленным   количеством
ухмыляющихся женщин и девиц.
     Полли также нуждалась во врачебной помощи.  Она  сидела  за  письменным
столом зубного врача,  который  тем  временем  поглощал  свой  завтрак.  Она
записывала в книжечку фамилии посетительниц и суммы, выданные  им  Мэкхитом.
Деньги она доставала из принесенного ею небольшого портфеля. Это была  дань,
собранная с д-лавок, В ее взыскании  принимало  участие  несколько  судебных
исполнителей.
     Женщины, прежде чем уйти, выдавали ей расписки. Все они смеялись. Полли
тоже смеялась. Это было  очень  веселое  дело.  Правда,  в  "Зеркале"  опять
появился заголовок: "АКУЛЫ СИТИ ЧИНЯТ СЕБЕ ЗУБЫ". Но тем  временем  все  что
нужно было сделать, было сделано.
     Мэкхит чувствовал себя очень бодро.
     Он вызвал Груча с Нижнего Блэксмит-сквера и. покуривая сигару -  все  в
том же зубоврачебном кабинете, - спросил его, какое  количество  сотрудников
ЦЗТ,  по  его  мнению,  пресытилось  своим  ремеслом.  Он  намерен  дать  им
возможность поработать в другой области.
     В данный момент ему нужно столько-то людей (желательно, чтобы среди них
были и женщины), которых он в определенный день бросит на закупку  различных
товаров. Подробности он сообщит дополнительно.  Кто  проявит  себя  толковым
работникам, получит от него д-лавку на особо выгодных условиях. В  ближайшее
время ЦЗТ едва ли сможет давать какие-либо поручения или приобретать  товары
сколько-нибудь сомнительного  происхождения.  В  лавках,  которым  предстоит
большой расцвет, они смогут начать новую жизнь.  Он  лично  будет  счастлив,
если ему удастся приучить некоторое количество дельных людей (другие его  не
интересуют) к более полезной в социальном отношении деятельности.
     Потом он произнес перед затихшим, ошеломленным Гручем речь.
     - Груч, - сказал он, - вы старый налетчик. Налеты - ваша  профессия.  Я
не хочу сказать, что она устарела по внутреннему  содержанию.  Это  было  бы
чересчур смело. Но по форме, Груч, она отстала. Вы мелкий ремесленник,  этим
все сказано. Вы принадлежал те к вымирающему сословию, этого вы  и  сами  не
станете отрицать. Что такое отмычка по сравнению с акцией? Что  такое  налет
на банк по сравнению с основанием банка? Что  такое,  милый  Груч,  убийство
человека по сравнению с использованием его как рабочей силы?  Несколько  лет
тому назад мы, изволите ли видеть, украли целую  улицу;  она  была  замощена
торцами, мы сорвали их, нагрузили ими  подводы  и  уехали.  Мы  думали,  что
совершили невесть какой подвиг. А в действительности, мы только задали  себе
лишнюю работу и при этом подвергли себя опасности. Вскоре за  тем  я  узнал,
что гораздо  проще  стать  городским  гласным  и  немножко  поинтересоваться
распределением подрядов. Вы берете подряд на ремонт любой улицы и, ничем  не
рискуя, обеспечиваете себе отличный заработок. В  другой  раз  я  продал  не
принадлежавший мне дом; в то время в нем никто не  жил.  Я  вывесил  плакат:
"Продается, справки у NN". NN - это был я. Детские штучки! Безнравственность
в чистом виде, иными словами  -  не  вызванное  необходимостью  предпочтение
незаконных  путей  и  средств!  Не  лучше  ли   сколотить   немного   денег,
отремонтировать несколько  ветхих  домишек  на  одну  семью,  продать  их  в
рассрочку и дождаться, когда у покупателей выйдут все деньги? И  дома  опять
ваши, и повторять эту комбинацию можно сколько угодно раз! И полиция ни  при
чем! Возьмите теперь наше ремесло: под покровом ночи мы вламываемся в  лавки
и выгребаем оттуда товары, которые мы рассчитываем  продать.  К  чему?  Если
лавки прогорят оттого, что они торгуют по слишком высоким ценам, мы  получим
нужный нам товар наизаконнейшим порядком - путем простой покупки, и потратим
на него гораздо меньше, чем мы бы потратили на налет. И  если  для  вас  это
важно, мы, в сущности говоря, совершили ту же кражу, все  равно  что  налет,
ибо те товары, что находились в прогоревших лавках, тоже были в  свое  время
похищены у людей, изготовивших их, у людей, которым  было  сказано:  рабочая
сила или жизнь! Нужно работать легально. Этот спорт нисколько не хуже!  Мне,
бывало, тоже случалось, возвращаясь  из  Бельгии,  проходить  по  сходням  с
пластырем на носу мимо двух-трех господ в  мягких  шляпах,  -  пластырь  так
меняет физиономию! - но что все это по сравнению  с  игрой  в  ЦЗТ?  Детский
лепет! В наше время надо пользоваться мирными методами. Грубое насилие вышло
из моды. Не стоит, как я уже сказал, подсылать убийц,  когда  можно  послать
судебного исполнителя. Мы должны строить, а не разрушать, то есть мы  должны
наживаться на строительстве.
     Прищуренными глазами он изучал Груча. Он  рассчитывал  привлечь  его  к
работе, чтобы, таким образом, помириться с Фанни.
     - Я собрался, - продолжал он, - ликвидировать  товарищество  и  уволить
всех сотрудников, в том числе и вас.  Но  последнего,  может  быть,  удастся
избежать. А что касается остальных, то, как вы думаете, кто из них  обладает
достаточными средствами, чтобы приобрести д-лавку, принимая во внимание, что
большое количество этих лавок вскоре не будет  иметь  владельцев?  Составьте
мне список. Я думаю, мне таким способом удастся еще  кое-что  выколотить  из
ребят. Не имеет смысла с места в карьер выбрасывать  их  на  улицу.  Можете,
кстати, спросить Фанни, кого она считает надежным, - она ведь питает  к  ним
симпатию. Понимаете, Груч, я хочу переменить галс. Я вызвал вас сюда потому,
что вы человек гибкий. Ведь есть и такие люди, которые  не  понимают  веяний
времени и которых по справедливости раздавит колесо истории.
     Груч терпеливо слушал и явно старался понять веяния времени.  Потом  он
пробормотал что-то насчет О'Хара.
     - О'Хара? - с сожалением сказал Мэкхит. - Он только о бабах  думает.  Я
уверен,  что  его  оправдательные  Документы  на  товары  совсем  не   такие
безукоризненные, какими они должны быть. В один прекрасный день  его  делами
заинтересуется полиция, и что тогда?
     Он договорился с Гручем. С тех пор Груч несколько лет подряд  осторожно
и честно руководил закупками в южной части Лондона.

РЕКЛАМНАЯ НЕДЕЛЯ КРЕСТОНА

     Ясным осенним утром Крестон открыл свою рекламную неделю единых цен.
     Уже с семи часов, за два часа  до  открытия,  перед  железными  шторами
лавок дежурили толпы покупателей. Ничего подозрительного в  этих  толпах  не
было - бросалось в глаза разве только большое количество мужчин.
     К открытию прибыли господа Хоторн и Миллер из Национального депозитного
банка. Вместе с Крестоном, тощим, жилистым, долговязым мужчиной, они  сидели
в конторе центрального  магазина.  Старики  невероятно  нервничали.  Крестон
сохранял полное спокойствие. Он очень тщательно подготовился к кампании. Его
служащие работали накануне  до  поздней  ночи,  переоценивая  все  товары  и
разбивая их по ценам на четыре основные группы. Ровно в девять  часов  двери
распахнулись, и покупатели хлынули в лавки.
     С  первой  же  минуты  во  всех  лавках  Крестона  одновременно  начало
твориться нечто удивительное и малоприятное.
     Покупатели вели себя как-то странно.
     Только-только проникнув в помещение,  они  уже  опрометью  бросались  к
прилавкам. Никто  не  выбирал.  Ажиотаж  начинался  у  полок,  расположенных
поближе  к  выходу,  и  постепенно  распространялся  на  более   отдаленные.
Покупатели без разбора хватали партии одних и тех же товаров, запихивали  их
в кошелки и даже в мешки, оплачивали довольно крупными кредитками и поспешно
удалялись, чтобы через несколько минут вернуться вновь.
     Крестон очень скоро заметил, что происходит нечто странное. Это не были
нормальные покупатели, это не были те недоверчивые,  придирчивые,  враждебно
настроенные люди, которые долго выбирают, прежде чем  связать  себя  навеки.
Они энергично работали локтями, грудью оттесняли разборчивых покупателей  от
прилавков и буквально терроризировали их.
     Продавцы, заинтересованные на сей раз в прибыли (это  было  новшество),
обливались потом, стараясь удовлетворить спрос. Покупатели с бранью вырывали
у них товар из рук. Только у касс они становились придирчивы. Они  требовали
квитанций с печатью и указанием цены проданного товара.
     Крестон вызвал полицию. Полиция явилась и установила  факт  чрезвычайно
большого  наплыва  покупателей;  она  также  узнала  среди  них  ряд  темных
личностей, старых своих знакомых, но не нашла никаких законных оснований для
вмешательства. Не могла же она разгонять резиновыми дубинками людей, которые
хотели купить за наличные деньги то, что им было необходимо.
     Крестон, тем временем объехавший все свои лавки и повсюду увидевший  ту
же самую картину, решил закрыть их на несколько  часов.  Но  когда  газетные
репортеры потребовали у него объяснений, он вновь открыл их.
     Весь  день  до  позднего  вечера  Полли  и  Груч,  сидя   в   маленькой
распивочной, регистрировали закупленные товары. Их было очень много.
     Крестон прочел в вечерних газетах, что его рекламная  распродажа  имеет
бурный успех и что в один день были раскуплены все его огромные запасы.
     И действительно,  лавки  его  напоминали  поле  ожесточеннейшей  битвы.
Казалось, что огромное полчище саранчи  пожирало  все  дочиста.  Он  не  мог
объяснить себе этот маневр конкурента.
     Вечером, в то время как к складам на Нижнем Блэксмит-сквере подкатывали
ручные тележки и подводы с купленным товаром, Мэкхит принял у себя в  камере
О'Хара.
     - Я люблю самостоятельность и инициативу, - сказал он ему  спокойно.  -
Это ты замечательно придумал - продать Крестону всю  неходовую  заваль.  Без
оправдательных документов нам никогда не удалось бы сбыть ее. Теперь  они  у
нас есть. Я приказал вновь откупить у него все. Где деньги?
     О'Хара был ошарашен. Он недолго увиливал.  У  него  были  крестоновские
векселя, и он тут  же  сдал  их  Мэкхиту.  Документов,  свидетельствующих  о
происхождении товаров Крестон от него не получал и не требовал.
     О'Хара не делал никаких попыток внести ясность в происшедшее, очевидно,
удовлетворившись разъяснением Мэкхита.  Он  зависел  от  Мэкхита,  а  Макхит
зависел от него. Мэкхит  совершенно  случайно  заговорил  на  эту  тему,  не
заговори он, весьма возможно, что О'Хара сам бы ее коснулся. Никто не мог бы
доказать противное. Было бы низостью подозревать что-либо  иное.  Право  же,
это было бы крайней низостью.
     После того как О'Хара ушел, - перед уходом он еще немного  посидел,  не
произнеся, впрочем, ни слова, - Мэкхит вызвал к себе Браун