ятся голоса латников.

     Второй торговец. Две тысячи футов. Груше. Эти люди еще страшнее. Первый
торговец. Нельзя этого делать с ребенком. Рискуй своей жизнью,  раз  уж  они
гонятся за тобой, а ребенком не рискуй!
     Второй торговец. К тому же с ребенком она тяжелее.
     Женщина. Может, правда, ей  лучше  пойти.  Давай  мне  ребенка,  я  его
спрячу, ты пойдешь одна.
     Груше. Нет, не дам. Мы не расстанемся. (Ребенку.) Вместе  идти,  вместе
висеть.

                            Обрыв глубокий, сын,
                            Мосток гнилой.
                            Но выбирать наш путь
                            Не нам с тобой.

                            Тебе идти путем,
                            Что я пойду.
                            А хлеб тебе есть тот,
                            Что я найду.

                            Из четырех кусков
                            Получишь три.
                            А велики ль они,
                            Ты не смотри.

Рискну.
     Женщина. Это значит искушать судьбу.

                            Слышны голоса снизу.

     Груше. Прошу вас, выбросьте шест, не то они достанут канат и пойдут  за
мной.

Она  становится  на  ветхий мостик. Кажется, что мостик вот-вот обрушится, и
женщина вскрикивает. Но Груше продолжает идти и переходит на противоположную
                              сторону ущелья.

     Первый торговец. Она уже там.
     Женщина (стояла на коленях  и  молилась;  теперь  у  нее  злой  голос).
Все-таки она совершила грех.

             Появляются латники. У ефрейтора повязка на голове.

     Ефрейтор. Не видали ли вы тут особу с ребенком?
     Первый торговец (второй в это время бросает шест в  пропасть).  Видали.
Она уже там. А вам не пройти по мостику.
     Ефрейтор. Дубина, ты за это поплатишься.
     Груше на той стороне. Она со смехом показывает латникам ребенка и  идет
дальше. Мостик остается позади. Ветер.
     Груше (оборачиваясь к Михаилу). Ветра не бойся,  ему  тоже  не  сладко.
Знай толкай тучи да мерзни сам больше всех.

                            Падают хлопья снега.

И  снег,  Михаил, это тоже не самое страшное. Он укрывает маленькие сосенки,
чтобы  они  не  погибли  зимой.  А  теперь  я  спою  тебе песенку, послушай.
(Поет.)
                           Пусть мать твоя шлюха,
                           Отец твой злодей,
                           А ты - ты в почете
                           У честных людей.
                           Рожденный удавом
                           Накормит ягненка,
                           И тигры смиреют
                           При виде ребенка.

IV

                              В северных горах
     Певец.
                      Семь дней по дорогам брела сестра,
                      Через ледник, по крутым откосам.
                      Когда я к брату приду, мечтала она,
                      Брат встанет и бросится мне на шею.
                      Он скажет: "Ну наконец, сестра,
                      Я давно тебя жду. Вот моя супруга,
                      А вот и хозяйство, ее приданое.
                      Одиннадцать лошадей и тридцать одна корова.
                      Садись же с ребенком за стол и ешь".
                      Дом брата стоял в прекрасной долине.
                      Сестра пришла больная от странствий.
                      Брат поднялся из-за стола.

Упитанная  крестьянская чета только что села за стол. Лаврентий Вахнадзе уже
подвязал  салфетку,  как  вдруг,  опираясь на руку работника, очень бледная,
                          входит Груше с ребенком.

     Лаврентий. Откуда ты, Груше?
     Груше (слабым  голосом). Я прошла через ледник Янга-Тау, Лаврентий.
     Работник. Я нашел ее у сеновала. У нее ребенок.
     Невестка. Поди почисти буланого.

                              Работник уходит.

     Лаврентий. Это моя жена, Анико.
     Невестка. А мы думали, что ты служишь в Нуке.
     Груше (едва стоит на ногах). Да, я была там.
     Невестка. Разве это была плохая служба? Мы слышали, что хорошая.
     Груше. Губернатора убили.
     Лаврентий.  Да,  нам  говорили,  что  там  беспорядки.   Твоя   тетушка
рассказывала, помнишь, Анико?
     Невестка. У  нас  здесь  все  спокойно.  У  горожан  всегда  что-нибудь
приключается. (Кричит,  подойдя  к  двери.)  Coco,  Coco,  подожди  вынимать
лепешки из печи, слышишь? Куда ты пропал? (Выходит.)
     Лаврентий (тихо, быстро). У ребенка есть отец?

                           Груше качает головой.

Так я и думал. Нужно что-то придумать. Она очень благочестива.
     Невестка (возвращаясь). Ах эти работники! (Груше.) У тебя ребенок?
     Груше. Это мой ребенок. (Падает.)

                          Лаврентий ее поднимает.

     Невестка. Силы небесные, она чем-то больна. Что нам делать?

 Лаврентий хочет усадить Груше на скамью возле очага. Анико в ужасе делает
                   ему знаки, указывая на мешок у стены.

     Лаврентий (усаживая Груше у  стены).  Садись,  садись.  Это  просто  от
слабости.
     Невестка. Если только это не скарлатина!
     Лаврентий. Тогда была бы сыпь.  Это  слабость.  Не  беспокойся,  Анико.
(Груше.) Когда сидишь, лучше, правда?
     Невестка. Ребенок твой?
     Груше. Мой.
     Лаврентий. Она идет к мужу.
     Невестка. Так-так. Твое мясо остынет.

              Лаврентий садится за стол и принимается за еду.

Тебе нельзя есть холодное, нельзя, чтобы жир остывал. У тебя слабый желудок,
ты это знаешь. (Груше.) Если твой муж не в городе, то где же он?
     Лаврентий. Она говорит, что муж ее живет по ту сторону горы.
     Невестка. Вот как, по ту сторону. (Садится сама за стол.)
     Груше. Хорошо бы мне прилечь где-нибудь, Лаврентий.
     Невестка (продолжает допрос). Если это чахотка, мы все заболеем. Есть у
твоего мужа хозяйство?
     Груше. Он солдат.
     Лаврентий. Но от отца ему досталось небольшое хозяйство.
     Невестка. А разве он не на войне? Почему он не на войне?
     Груше (с трудом). Да, он на войне.
     Невестка. Почему же ты идешь в деревню?
     Лаврентий. Когда кончится война, он тоже вернется в деревню.
     Невестка. А ты уже сейчас туда идешь?
     Лаврентий. Чтобы ждать его там.
     Невестка (пронзительно кричит). Coco! Лепешки!
     Груше (бормочет в бреду). Хозяйство. Солдат. Ждать. Садись. Ешь.
     Невестка. Это скарлатина.
     Груше (вскакивает). Да, у него хозяйство.
     Лаврентий. По-моему, Анико, это слабость. Не взглянешь ли ты,  как  там
лепешки, милая?
     Невестка. Когда же он вернется? Ведь война, говорят,  только  началась.
(Переваливаясь с боку на бок, идет к двери.) Coco, где ты, Coco! (Выходит.)
     Лаврентий (быстро встает, подходит к Груше). Сейчас мы  тебя  уложим  в
кладовке. Она добрая душа, но только после еды.
     Груше (протягивает ему ребенка). Возьми!
     Лаврентий (берет его, опасливо оглядываясь). Но долго вам здесь  нельзя
оставаться. Знаешь, она очень благочестива.

               Груше падает, но брат вовремя поддерживает ее.

     Певец.
                   Сестра была очень больна.
                   Трусливому брату пришлось ее приютить.
                   Осень прошла, наступила зима.
                   Зима тянулась долго.
                   Зима тянулась недолго.
                   Не узнали бы люди,
                   Не кусались бы крысы,
                   Не наступала б весна.

 Груше в кладовке, у ткацкого станка. Она и сидящий на полу ребенок укутаны
                                 одеялами.

     Груше (ткет и поет).
                   Возлюбленный уходил в поход.
                   Вослед ему невеста бежала,
                   Моля и рыдая, рыдая и поучая:
                   Любимый мой, любимый мой,
                   Если ты на войну идешь,
                   Если будешь с врагами драться,
                   Не шагай впереди войны,
                   Не шагай позади войны.
                   Впереди ее - красное пламя,
                   Позади ее - красный дым.
                   А держись ты всегда середины,
                   А держись ты всегда знаменосца.
                   Первые всегда погибают.
                   Последние всегда погибают.
                   Кто посредине - вернется домой.

Михаил,  мы  с  тобой  должны быть хитрыми. Если мы притаимся, как тараканы,
невестка  забудет, что мы у нее в доме. И мы проживем здесь, пока не растает
снег. И, пожалуйста, не плачь от холода. Быть бедным да еще и мерзнуть - это
уж слишком, так нас никто не станет любить.

                Входит Лаврентий и садится рядом с сестрой.

     Лаврентий. Что это вы закутались, как возницы? Может быть,  в  кладовке
чересчур холодно?
     Груше (быстро сбрасывает с себя одеяло). Совсем не холодно, Лаврентий.
     Лаврентий. Если здесь холодно, тебе не  следовало  бы  сидеть  здесь  с
ребенком. Анико стала бы упрекать себя.

                                   Пауза.

Надеюсь, поп не расспрашивал тебя насчет ребенка?
     Груше. Он-то спрашивал, да я ничего не сказала.
     Лаврентий. Это хорошо. Мне нужно  поговорить  с  тобой  об  Анико.  Это
добрая душа, только она очень, очень чувствительный  человек.  Никто  о  нас
ничего особенного еще не сказал, а она уже настороже. Как-то одна  телятница
пришла в церковь в рваном чулке. С тех пор моя дорогая Анико надевает, когда
идет в церковь, две пары чулок.  Просто  невероятно.  Сказывается  старинная
семья. (Прислушивается.) Ты уверена, что здесь нет крыс? Если  здесь  крысы,
нельзя, чтобы вы здесь жили.

                            Слышен звук капели.

Что это тут каплет?
     Груше. Наверно, клепки разошлись в бочке.
     Лаврентий. Да, наверно, бочка. Вот ты  уже  и  полгода  здесь,  правда?
Кажется, я начал говорить об Анико? Так вот, я не сказал ей про  латника,  у
нее слабое сердце. Поэтому она не знает, что  ты  не  можешь  искать  места.
Поэтому она вчера и ворчала.

                        Снова слышится звук капели.

Можешь  себе  представить,  она беспокоится о твоем солдате. "А что, если он
вернется  и  ее  не  застанет?"  -  говорит она и не может уснуть. До весны,
говорю, он никак не может вернуться. Добрая душа.

                             Капли падают чаще.

     Лаврентий. Когда, ты полагаешь, он вернется?

                               Груше молчит.

Не раньше весны, ты ведь тоже так думаешь?

                               Груше молчит.

Я вижу, ты сама не веришь, что он вернется.

                         Груше продолжает молчать.

Когда  наступит  весна,  когда здесь и на перевалах растает снег, тебе нужно
будет  уйти  отсюда.  Тебя  начнут  опять  искать,  а  люди уже поговаривают
насчет внебрачного ребенка.

                        Громкая непрерывная капель.

Груше, это капает с крыши. Вот и весна пришла.
     Груше. Да.
     Лаврентий (горячо). Послушай,  что  мы  сделаем.  Тебе  нужно  какое-то
пристанище, и раз у тебя есть ребенок (вздыхает), тебе нужен муж,  чтобы  не
было разговоров. Так вот, я потихоньку навел справки. Я  поговорил  с  одной
женщиной, у нее есть сын. Сразу за горой. Небольшое хозяйство. Она согласна.
     Груше. Но я же не могу выйти замуж, я жду Симона Хахаву.
     Лаврентий. Конечно. Это мы обдумали. Тебе нужен муж не в постели, а  на
бумаге. Как раз такого я и нашел. Сын женщины, с которой я договорился, сей-
час при смерти. Ловко, правда? Он уже при последнем издыхании. И  все  будет
так, как мы говорили: "муж за горой"! Ты к нему перебираешься, он  испускает
дух, и ты вдова. Каково?
     Груше. Наверно, для Михаила мне нужна будет бумага с печатями.
     Лаврентий. Печать - это самое главное. Без печати и персидский  шах  не
мог бы утверждать, что он шах. И, кроме того, у тебя будет пристанище.
     Груше. Сколько она за это просит?
     Лаврентий. Четыреста пиастров.
     Груше. Откуда у тебя деньги?
     Лаврентий (виновато). Это деньги, которые жена выручила за молоко.
     Груше. Там нас никто не будет знать. Я согласна.
     Лаврентий (встает). Я сейчас же извещу эту женщину. (Быстро уходит.)
     Груше. Михаил, сколько с тобой хлопот. Понесло меня к тебе, как  яблоню
к воробьям. Так уж устроен  человек:  увидит  хлебную  корку  -  нагнется  и
подымет, чтобы ничего не пропадало. Лучше бы я в то  пасхальное  воскресенье
поскорее ушла. Теперь я в дураках.
     Певец.

                    Жених умирал, когда пришла невеста.
                    Мать жениха невесту у двери ждала,
                                                  торопила.
                    Ребенка невесты прятал сват, покуда шло
                                                     венчанье.

Комната,  разделенная перегородкой. С одной стороны - кровать, на которой за
пологом из прозрачной ткани неподвижно лежит очень больной человек. В другую
часть  комнаты  вбегает  свекровь,  она  тянет  за  руку Груше. Позади них -
                           Лаврентий с ребенком.

     Свекровь.  Скорее,  скорее,  не  то  он  еще  до  венчанья  окочурится.
(Лаврентию.) А что у нее уже есть ребенок, об этом речи не было.
     Лаврентий. Какая разница! (Указывая  в  сторону  умирающего.)  В  таком
состоянии ему все равно.
     Свекровь. Ему-то да! Но  я  не  переживу  позора.  Мы  люди  почтенные.
(Плачет.) Незачем моему Давиду брать жену с ребенком.
     Лаврентий. Хорошо, я прибавлю двести пиастров. Что хозяйство  переходит
к тебе, записано в договоре, но она имеет право жить здесь два года.
     Свекровь (вытирая слезы). Только-только покрыть  расходы  на  похороны.
Хоть в работе-то пусть она мне поможет. Куда же делся монах?  Не  иначе  как
вылез в кухонное окошко. Как только соседи разнюхают, что  Давид  кончается,
вся деревня нагрянет. Ах ты боже мой. Я пойду за монахом, но ребенка ему  не
показывайте.
     Лаврентий. Об этом уж я позабочусь. Но почему, собственно, монах, а  не
священник?
     Свекровь. А чем плох монах? Вот только не нужно  было  давать  мне  ему
денег вперед, чтобы не сбежал в кабак. Понадеялась... (Убегает.)
     Лаврентий. Решила выгадать на священнике, негодяйка. Наняла  монаха  по
дешевке.
     Груше. Если Симон Хахава все-таки придет, пошли его ко мне.
     Лаврентий. Ладно. (Указывая в сторону больного.) Хочешь  посмотреть  на
него?

         Груше берет на руки Михаила и отрицательно качает головой.

Он даже не шевелится. Будем надеяться, что мы не опоздали.

  Прислушиваются. Входят соседи, оглядываются, становятся у стен, бормочут
                    молитвы. Входит свекровь с монахом.

     Свекровь (неприятно  удивленная,  монаху).  Вот,  пожалуйста,  явились.
(Кланяется гостям.) Прошу вас немного подождать. Сейчас  прибыла  из  города
невеста сына,  и  они  срочно  обвенчаются.  (Входит  с  монахом  в  каморку
больного.)  Так  я  и  знала,  что  ты  разболтаешь.   (Груше.)   Сейчас   и
обвенчаетесь. Вот он, документ. Я и брат невесты...

Лаврентий, поспешно взяв Михаила у Груше, пытается спрятаться среди гостей.

(Делает ему знак, чтобы он ушел подальше.) Я и брат невесты - свидетели.

Груше  склоняет  голову  перед  монахом.  Они  идут к постели больного. Мать
откидывает  полог.  Монах  гнусавит по-латыни венчальную молитву. Лаврентий,
чтобы   развлечь  готового  заплакать  ребенка,  хочет  показать  ему  обряд
бракосочетания,  а  свекровь  непрестанно  делает  знаки Лаврентию, чтобы он
передал  ребенка  кому-нибудь.  Груше бросает взгляд на ребенка, и Лаврентий
                          машет ей ручкой Михаила.

     Монах. Согласна ли ты быть верной, послушной и доброй женой своему мужу
и не расставаться с ним до тех пор, пока вас не разлучит смерть?
     Груше (глядя на ребенка). Да.
     Монах (умирающему). Согласен ли ты быть хорошим, заботливым мужем своей
жены до тех пор, пока вас не разлучит смерть?

    Так как умирающий не отвечает, монах повторяет вопрос и нерешительно
                               оглядывается.

     Свекровь. Конечно же, он согласен. Разве ты не слышал,  как  он  сказал
"да"?
     Монах. Отлично, бракосочетание  состоялось.  А  как  насчет  последнего
причастия?
     Свекровь. Не выйдет.  Хватит  с  тебя  за  венчанье.  Теперь  я  должна
позаботиться о гостях. (Лаврентию.) Мы как будто договорились, что семьсот?
     Лаврентий. Шестьсот. (Отдает ей деньги.) Я не стану сидеть с гостями  и
знакомиться с кем попало. Ну  прощай,  Груше.  Если  моя  овдовевшая  сестра
вздумает навестить меня, моя  жена  скажет  ей  "милости  просим".  Иначе  я
рассержусь. (Уходит.)

                    Гости равнодушно смотрят ему вслед.

     Монах. Позвольте спросить, что это за ребенок?
     Свекровь. Какой ребенок? Не вижу никакого  ребенка.  И  ты  не  видишь,
ясно? Я, может быть, тоже кое-что видела на заднем дворе кабака. Пошли.

    Груше сажает ребенка на пол и успокаивает его. Затем они выходят из
                            каморки умирающего.

(Представляет  Груше  соседям.)  Это  моя  сноха.  Она  еще  застала в живых
дорогого Давида.
     Одна из соседок. Он  лежит  уже,  кажется,  год?  Когда  забрали  моего
Василия, он, по-моему, был на проводах?
     Другая соседка. Беда для хозяйства, когда кукуруза на корню, а хозяин в
постели! Это его избавление, если только долго не промучается. Право.
     Первая соседка (искренне). А мы-то, знаете ли, поначалу думали, что это
он от военной службы прячется. А теперь он умирает, надо же!
     Свекровь. Пожалуйста, садитесь и отведайте пирогов.

Свекровь  делает  знак  Груше; обе женщины идут в каморку и поднимают с пола
противни  с  пирогами.  Гости, в том числе и монах, садятся на пол и заводят
негромкий  разговор.  Монах  протянул  крестьянину  бутылку, вынув ее из-под
                                  сутаны.

     Крестьянин. Ребенок, говорите? Как это могло получиться у Давида?
     Соседка. Как бы то ни было, ей еще повезло, что успела выскочить замуж,
если он так плох.
     Свекровь. Теперь уж они всласть поболтают, да еще и поминальные  пироги
упишут. А не умрет он сегодня, так изволь печь завтра опять.
     Груше. Я испеку.
     Свекровь. Вчера вечером тут  проезжали  латники.  Я  вышла  посмотреть.
Возвращаюсь, а он лежит, как мертвец. Я сейчас, же  послала  за  вами.  Нет,
теперь ждать недолго. (Прислушивается.)
     Монах. Дорогие гости, свадебные и поминальные! В умилении  стоим  мы  у
смертного одра и брачного ложа. Она выходит замуж, а он уходит на тот  свет.
Жених уже омыт, а невеста наготове. Ибо  на  брачном  ложе  лежит  последняя
воля. А это настраивает на чувственный лад. Как несхожи, друзья мои,  судьбы
людей! Один умирает, дабы обрести крышу над головой, другой вступает в брак,
чтобы плоть его стала прахом, из которого он сотворен. Аминь.
     Свекровь (она все слышала). Это он мстит. Не надо было нанимать его  по
дешевке. Дешево - гнило. Дорогие, те хотя бы умеют вести себя. В Сурами есть
один такой, его считают даже святым, но уж зато и берет он целое  состояние.
А если священник нанимается  за  полсотни,  откуда  у  него  достоинство?  И
благочестия-то у него только на полсотни, никак не больше. Когда я пришла за
ним в кабак,  он  как  раз  держал  речь.  "Война  кончилась!  -  кричит.  -
Страшитесь мира!" Ну пойдем.
     Груше (дает кусок пирога Михаилу). Ешь пирог и сиди  спокойно,  Михаил.
Мы с тобой теперь почтенные люди.

Женщины  выносят  гостям  противни  с  пирогами.  Умирающий  приподнимается,
высовывает  голову  за  полог и смотрит вслед Груше и матери. Затем он опять
опускается на постель. Монах достает из-под сутаны две бутылки и протягивает
их сидящему рядом с ним крестьянину. Входят три музыканта. Монах скалит зубы
                             и подмигивает им.

     Свекровь (музыкантам). Зачем вы пришли сюда с этими инструментами?
     Музыканты. Брат Виссарион (указывая на монаха) сказал  нам,  что  здесь
свадьба.