Стр.  56.  Ваннзее  -  дачная  местность  к  западу  от  Берлина,  близ
одноименного озера.
     Стр. 59. ...в образе дюжины самолетов... - Речь идет об оккупации Дании
гитлеровскими войсками в апреле 1940 г.
     Стр. 61.  "Большая  логика"  (иначе  -  "Наука  логики",  1812-1816)  -
сочинение  Гегеля,  в  котором   разработано   учение   о   взаимосвязанных,
переходящих друг в друга  логических  категориях  и  впервые  сформулированы
законы  диалектики:  перехода  количества  в  качество,  взаимопроникновения
противоположностей и отрицания отрицания.
     Стр. 62. Людендорф (1865-1935) - немецкий генерал, с 1916 г. фактически
- вместе с Гинденбургом - командующий германской армией.
     Стр.   64.   Семантик   -   приверженец   семантической   философии   -
идеалистического течения, изучающего смысл слов и считающего  общие  понятия
пустыми условными знаками.
     Стр. 70. Ионийские философы. -  К  ним  относят  Фалеса,  Анаксимандра,
Анаксагора   и    Гераклита    (VI    в.    до    н.    з.),    приверженцев
наивно-материалистических и стихийно-диалектических воззрений,
     Стр. 71. Стоики - древнегреческие философы (III в. до  н.  э.VI  в.  н.
э.), проповедовавшие покорность судьбе, апатию, отказ от радостей жизни.
     Стр. 74. Эберт Фридрих (1871-1925) - социал-демократический политик,  с
11 ноября 1918 г. был рейхсканцлером и предал революцию. 11 февраля 1919  г.
был избран рейхспрезидентом.
     Стр. 78. Вийон Франсуа (1431-1463?)  -  известный  поэт,  родоначальник
французской лирики.
     Стр. 79. Краус  Карл  (1874-1936)  -  знаменитый  австрийский  сатирик,
публицист, драматург.
     ...вместе  с  Манном  и  Мерингом  -   шуточная   парафраза   немецкого
идиоматического выражения "mit Mann und Rob" (с людьми  и  лошадьми).  Здесь
имеются в виду романист Т. Манн (1875-1955)  и  критик-публицист  Ф.  Меринг
(1846-1919).
     Стр.  81.  Баррас  Поль  (1755-1829)  -  политический   деятель   эпохи
французской  революции  и  Директории.  Беспринципный  карьерист,  циник   и
стяжатель. Автор мемуаров, вызвавших в свое время большой интерес.
     Ее  политика  -  это  продолжение  ее  деловых  операций...-  парафраза
известного положения прусского военного теоретика Клаузевица: "Война  -  это
продолжение политики иными средствами" ("О войне", 1832-1834).
     Стр. 82. Капиталисты не просто  разбойники  хотя  бы  уже  потому,  что
разбойники - не капиталисты. - Ср. в "Примечаниях"  Брехта  к  "Трехгрошовой
опере" (т. I, стр.  252):  "Пристрастие  буржуа  к  разбойникам  объясняется
заблуждением: разбойник, дескать, не буржуа..." и т. д.
     Стр.  87.  Сила   через   радость...   -   "Сила   через   радость"   -
национал-социалистская спортивная организация.
     "Кровь и почва" - нацистский лозунг.
     Стр. 89.  Франциск  Ассизский  (1182-1223)  -  итальянский  религиозный
деятель, основатель монашеского ордена францисканцев.

                                                                   Е. Эткинд



   Бертольд Брехт
   Дни коммуны


                        В сотрудничестве с Р.Берлау

----------------------------------------------------------------------------
     Перевод А. Дымшица
     Стихи в переводе Е. Эткинда
     Бертольт Брехт. Театр. Пьесы. Статьи. Высказывания. В пяти томах. Т. 4
     М., Искусство, 1964
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

     Мадам Кабэ - швея.
     Жан Кабэ - ее сын, молодой рабочий.
     "Папаша" - пятидесятилетний боец Национальной гвардии.
     Коко - его друг, боец Национальной гвардии.
     Полный господин.
     Официант.
     Раненый немецкий кирасир.
     Два мальчика.
     Тьер.
     Жюль Фавр.
     Камердинер.
     Бабетта Шерон - швея, подруга Жана Кабэ.
     Франсуа Фор - семинарист, в настоящее время боец Национальной гвардии.
     Филипп Фор - его брат, пекарь, в настоящее время солдат
        правительственных войск.
     Женевьева Герико - молодая учительница.
     Булочница.
     Три женщины.
     Пьер Ланжевен - рабочий, депутат Коммуны.

     Белай    |
     Варлен   |
     Риго     } делегаты Коммуны.
     Делеклюз |
     Ранвье   |

     Четыре мэра.
     Сборщик налогов.
     Его жена.
     Газетчик.
     Герцогиня.
     Ее племянница.
     Маркиз де Плок - директор Французского банка.
     Уличный торговец.
     Тучный священник.
     Швейцар.
     Старый нищий.
     Офицер Национальной гвардии.
     Бисмарк.
     Ги Сюитри - жених Женевьевы Герико, офицер правительственных войск.
     Умирающая женщина.

    Бойцы Национальной гвардии, члены Коммуны, солдаты правительственных
                         войск. Мужчины и женщины.


I

Накануне  22  января 1871 года. Перед небольшим кафе на Монмартре, в котором
разместился  призывной  пункт  Национальной гвардии. За столиком на тротуаре
полный господин в зимнем пальто беседует с официантом; неподалеку двое детей
 обсуждают что-то, держа в руках картонную коробку. Слышится грохот орудий.

     Официант. Господин Брак приходил три раза, спрашивал про вас.
     Полный господин. Что? Неужели Брак здесь, в Париже?
     Официант. Да. Но ненадолго. Вот записка, сударь.
     Полный господин (читает). "Не жди покоя в этом Париже. Цены,  проценты,
продовольствие!" Что делать - война. И каждый  участвует  в  ней  по-своему.
Послушайте, нет ли у вас  человека,  годного  в  комиссионеры?  Смелого,  но
надежного парня. Два качества, которые редко соединяются, не так ли?
     Официант. Можно подыскать. (Получает чаевые.) И ваша  милость  в  самом
деле предпочитает ждать на улице, на холоде?
     Полный  господин.  С  недавних  пор  воздух  вашего  заведения  мне  не
подходит.
     Официант (взглянув на плакат: "Граждане! Прогоните пруссаков! Вступайте
в Национальную гвардию!"). Понимаю, сударь.
     Полный господин. Еще бы! Я плачу восемьдесят  франков  за  этот  жалкий
завтрак и не  желаю,  чтобы  здесь  воняло  потом  парижских  предместий.  И
благоволите держаться вблизи и не подпускать ко мне этих (указывая на детей)
червяков.

   Входят бедно одетая женщина и молодой рабочий. Они несут корзину. Дети
                          заговаривают с женщиной.

     Мадам Кабэ. Нет, нет, ничего не возьму.  Да,  возможно,  но  разве  что
потом. Кролик, говоришь? Жан, не взять ли для воскресного обеда?
     Жан. Это не кролик.
     Мадам Кабэ. Но он просит четырнадцать франков пятьдесят.
     Мальчик. Мясо свежее, мадам.
     Мадам Кабэ. Прежде всего  я  должна  посмотреть,  сколько  они  сегодня
заплатят. Подождите здесь, дети, может быть, я возьму это мясо. (Делает  шаг
вперед, из корзины вываливается несколько кокард.) Жан, неси осторожнее, мы,
наверно, уже не одну потеряли по дороге. А мне опять заговаривать  им  зубы,
чтобы они не заметили пропажи.
     Полный господин. Всюду дела, махинации! Дела, дела, и это в  то  время,
когда наступают пруссаки!
     Официант. Да, сударь, - большие махинации и малые.

                   Слышен шум, топот марширующих солдат.

     Полный господин. Что там такое? Эй, ты  (одному  из  детей),  сбегай  и
посмотри, что там опять. Получишь пять франков.

                              Мальчик убегает.

     Мадам Кабэ (официанту). Эмиль, мы принесли кокарды.
     Официант. Этот господин хочет  предложить  работу  вашему  Жану,  мадам
Кабэ.
     Мадам Кабэ. О! Это очень любезно с вашей стороны, Эмиль.  Мой  Жан  вот
уже два месяца без дела. Он кочегар на паровозе, но поезда  ведь  не  ходят.
Жан, ты бы взялся?
     Жан. Я не буду комиссионером, мать. Ты ведь это знаешь.
     Мадам Кабэ. Извините нас, Эмиль. Мой  Жан  -  хороший,  но  своенравный
малый. В точности как его покойный отец.

                Мать и сын вносят корзину в помещение кафе.

     Полный господин. Война продлится недолго. Поверьте Аристиду Жуву -  все
дела, которые можно было сделать во время этой  войны,  уже  сделаны.  Новых
возможностей нет.

Входят, прихрамывая, три бойца Национальной гвардии - они возвращаются после
битвы  за  форты.  Первый,  человек  средних  лет,  -  каменщик по прозванию
"папаша",  второй  -  Коко, часовщик, третий - Франсуа Фор, молодой человек,
семинарист,  у него рука на перевязи. Они ведут пленного немецкого кирасира,
голова  которого  обмотана  грязной повязкой, не дающей открыть рта. За ними
                              бегут мальчики.

     Мальчики. Эй, Фриц!.. Что, дали тебе жару, Фриц?.. Можно потрогать  его
погоны?
     "Папаша". Пожалуйста.
     Мальчики. Как дела на передовой? Хорошие?..
     "Папаша". Хорошие, только у пруссаков!
     Один из мальчиков. Но, говорят, губернатор не сдастся.
     "Папаша". Во всяком случае, французам. Так как, ребята? Долой гу...
     Мальчики. ...бернатора!
     "Папаша" (официанту). Три кружки вина. Нет, не три - четыре.
     Официант. Сию минуту.  Но  хозяин  настаивает,  чтобы  клиенты  платили
вперед. Четыре кружки - это двенадцать франков.
     Коко. Ты что, ослеп? Мы только что вышли из боя.
     Официант (тихо). Двенадцать франков...
     Коко. Они с ума сошли.
     "Папаша". Не они, Постав, сошли с ума, а мы. Нужно  быть  сумасшедшими,
чтобы драться за полтора франка в день! Это ведь как раз полкружки по  вашим
ценам. И чем мы это зарабатываем? На какой манер? (Подносит к  лицу  полного
господина свою винтовку.) Вот, смотрите. Это  карабин  сороковых  годов,  ,и
этим вооружают новые батальоны. Приличное ружье, которое стоило  государству
семьдесят франков, теперь пошло бы за двести. Но оно хорошо било бы в  цель,
милостивый государь.
     Коко. Давай вина, собака, не то худо тебе будет. Мы защищаем  Париж,  а
вы, разбойники, наживаетесь на вине.
     "Папаша". Сударь, мы не для того  прогнали  вонючку,  мы  не  для  того
провозгласили  республику  и  создали  Национальную  гвардию,  чтобы  кто-то
наживался за наш счет.
     Полный господин. Вот где анархия!  Вы  не  хотите  защищать  Париж.  Вы
хотите его завоевать.
     Коко. Вот как? Уж не думаешь ли ты, что он принадлежит  тебе  и  таким,
как ты. ("Папаше".) Каков толстяк! Видно, осада ему не в убыток, а?
     Полный господин. Господа, вы, кажется, забываете, где проходит фронт.

                Возвращается мальчик, который убежал ранее.

     "Папаша". Это как же так? (Третьему гвардейцу,  молодому,  с  рукой  на
перевязи.) Франсуа, этот господин полагает,  что  ты  уже  забыл,  где  тебя
ранило.
     Коко. Господин полагает, что мы должны думать только о фрицах, если нам
не дают вина. А ты как думаешь, Фриц? Ты,  во  всяком  случае,  не  толстый.
Официант, кружку вина для Фрлца, не то мы разнесем кафе.  Четыре  кружки  за
два франка, слышишь?
     Официант. Сию минуту. (Уходит.)
     Полный господин (ему вдогонку). Останьтесь здесь, эй, вы, останьтесь.
     Мальчики (поют). Фриц - не толстый! Фриц - не толстый!
     Мальчик (который вернулся). То, что  вы  слышите,  сударь,  это  двести
седьмой батальон. Он очень недоволен и идет к ратуше вешать генералов.
     Полный господин. Господа, что же это! В то время как пруссаки...
     "Папаша". Вот именно -  в  то  время  как  пруссаки!  Осада!  Граждане,
разорвите железный пояс! Разгромите пруссаков, и вы снова получите картошку!
Нет, мы уже начали понимать, кто нас держит  в  осаде.  Прежде  всего  вы  и
такие, как вы. Или это пруссаки набавляют нам цены на картошку?
     Полный господин. Я не могу слышать, господа, как  вы  здесь  спорите  о
ценах на картофель, в то время как на фортах идут бои. Там сражаются.
     "Папаша". Сражаются! Там умирают, вот что! Да знаете  ли  вы,  что  там
происходит? Всю ночь мы лежим под дождем и в грязи на полях Мон Валерьена. И
я там лежу с моим ревматизмом! Штурм начинается в десять часов. Мы  штурмуем
редут Монтрету, штурмуем Бюзанвальский парк и  Сен-Клу,  мы  пробиваемся  до
Гарша. Из ста пятидесяти орудий  стреляют  только  тридцать,  но  мы  и  без
огневого прикрытия идем на Гарш и берем его, пруссаки в панике отступают,  и
тут раздается - стой! - мы ждем два часа,  раздается  -  назад!  -  и  Трошю
приказывает очистить Монтрету и все захваченные позиции. Что это  значит,  я
вас спрашиваю, сударь?
     Полный господин. Я полагаю, что ваши генералы  лучше  знают,  где  враг
сосредоточивает свой огонь.
     Коко. О да. Они это знают. И туда, сударь,  они  посылают  Национальную
гвардию.
     Полный господин. С меня довольно! Знаете ли вы  вообще,  что  вы  здесь
болтаете? Вы осмеливаетесь обвинять в  измене  своих  командиров,  генералов
Франции. Может быть, вы предъявите нам доказательства?
     "Папаша".  Он  требует  доказательств,  Гюстав.  А  у   нас   их   нет.
Единственное доказательство - смерть. Единственное  доказательство,  что  мы
мрем, как мухи. Вообразите себе,  господин  Ктовытакой,  что  вы  мертвы.  И
будьте любезны доказать нам, что вас стукнули по голове. Скажите одно только
словечко  -  и  мы  начнем  судебное  преследование.  Ах,  вы   молчите?   Я
почтительнейше справляюсь о ваших требованиях, господин  Ктовытакой,  но  вы
даже не шевелитесь!
     Полный господин. Ваши требования  и  ваши  демонстрации  перед  ратушей
достаточно известны. Мы знаем вас, вымогателей!
     Коко. Продолжайте, продолжайте. У нас есть время. Мы не начнем, пока не
подойдет сто первый батальон.
     Полный господин. Все дело в том, что вы не  хотите  вносить  квартирную
плату. В то время как Франция ведет борьбу не на  жизнь,  а  на  смерть,  вы
думаете  о  вашем  заработке,  о  пенсиях!  Масло  вам  слишком  дорого!  Но
берегитесь, терпение Парижа скоро лопнет!

            Бойцы Национальной гвардии стоят в угрюмом молчании.

Изменники,  вот кто вы! Но мы не хотим больше читать ваши газеты, - заметьте
себе. Довольно этого своекорыстия разнузданной черни! Хватит, довольно!

    Входит официант, неся четыре кружки и кастрюлю, обернутую салфеткой.
                   Полный господин машет на него руками.

     Официант. Ваша курица, сударь.
     Коко. Сударь, ваша курица!
     Полный господин. Я позабочусь, чтобы вас вышвырнули к чертям. Я сыт  по
горло вами  и  всей  Национальной  гвардией.  Посмейте  только...  (Поспешно
удаляется.)
     Мальчики. Сударь, пять франков? (Бегут вслед за ним.)
     Официант. Господа, я имею честь пригласить вас выпить и закусить.
     Коко (берет кружку, чтобы дать ее кирасиру). На, Фриц, бери... Ах, черт
возьми, ты же не можешь рта разинуть, бедняга. Тогда - за твое здоровье!

  Бойцы Национальной гвардии осушают кружки. Из кафе выходят мадам Кабэ и
                     ее сын, по-прежнему неся корзину.

     Жан (официанту).  Где  этот  господин,  который  хотел  предложить  мне
работу?
     Официант знаком велит ему молчать. Молодой гвардеец с рукой на перевязи
узнает мадам Кабэ и ее сына.
     Франсуа. Мадам Кабэ!
     Жан. Франсуа!
     Мадам Кабэ. Франсуа, вы ранены? Я вынуждена  просить  вас  внести  вашу
часть за комнату. Вы ведь знаете, правительство требует, чтобы все  должники
немедленно внесли квартирную плату. А тут у меня не хотят брать  кокарды.  Я
разорена, нас выбросят на улицу.
     Франсуа. Но, мадам  Кабэ,  вот  уже  три  недели,  как  мне  не  платят
жалованья. Мне тоже туговато приходится.
     Мадам Кабэ. Когда же ты заплатишь? Да не смейтесь же, господа:  он  мой
жилец.
     Коко. В самом деле, Франсуа, когда ты заплатишь? Нам,  мамаша,  понятны
ваши заботы. Мы можем сообщить  вам,  что  как  раз  сейчас  два  батальона,
возвращающиеся после двух дней кровопролитной битвы,  находятся  на  пути  к
ратуше, чтобы задать правительству несколько щекотливых вопросов.
     "Папаша". В том числе, наверно, и вопрос об отсрочке квартирной  платы.
А пока что мы можем предложить  вам  только  одно:  принять  в  знак  нашего
уважения эту жареную курицу, которую заказал, но не съел некий господин.

 Они усаживают мадам Кабэ за столик перед кафе, берут у официанта кастрюлю
            и самым галантным образом подают ей жареную курицу.

(Официанту.)  Гарсон,  скажи хозяину, что ему и у важных посетителей следует
просить плату вперед. Могут случиться обстоятельства, при которых они уже не
поедят в свое удовольствие. Послушай, у тебя, наверно, будут неприятности?
     Официант. Основательные, сударь. Кажется, мне придется примкнуть к вам.
Может быть, правительство заплатит за курицу  мадам  Кабэ?  Двух  батальонов
Национальной гвардии, я думаю, как раз хватит на то, чтобы настоять на таком
требовании.
     Коко. За ваше здоровье, мадам!
     "Папаша". Приятного  аппетита!  Сто  первый  батальон  считает  большой
честью видеть вас у себя в гостях.
     Мадам Кабэ. Господа,  вы  очень  любезны.  Случилось  так,  что  именно
сегодня у меня пусто в животе. Курица - мое  любимое  блюдо.  Разрешите  мне
поделиться с моим Жаном?
     Жан. Может быть, здесь, в этом кругу, будет интересно выслушать, почему
они уже не желают брать кокарды.  Господа  чиновники  считают  на  основании
новейших  указаний,  что  набор  в  новые  батальоны  Национальной   гвардии
закончен.
     Коко. Что, что такое? Ты слышал, "папаша"?
     "Папаша". Не надо волноваться. Она пойдет вместе о нами в ратушу.
     Коко. Вы поняли, мадам? "Папаша" хочет, чтобы вы пошли с нами в  ратушу
и предъявили там ваши кокарды, которые больше не нужны. Положите  в  корзину
заодно и эту курицу.
     Франсуа. Слышите - идет сто первый!

В  глубине  сцены  и  над дощатым забором видны идущие гвардейцы сто первого
батальона.  Мелькают  ружья  с надетыми на штыки хлебами, знамена. Гвардейцы
                 поднимают мадам Кабэ и уводят ее с собой.

     "Папаша" (кивая в сторону Жана).  Что  с  этим  парнем?  Почему  он  не
сражается? Или мы для него слишком левые, мы - ребята из новых батальонов?
     Мадам Кабэ. О нет, сударь.  Я  думаю,  что  скорее  слишком  правые,  -
извините меня тысячу раз!
     "Папаша". Вот что!
     Жан. И смотрите на меня отныне, господа, как на одного из  своих.  Цель
вашего нового похода мне нравится.

         "Папаша" берет у Франсуа его кепи и надевает на Жана Кабэ.

Франсуа (Жану). Я уже сильно скучал по тебе.

Уходят.  Официант  бросает  салфетку  на столик, гасит лампу и хочет идти за
ними.  В  это  время  он замечает кирасира, которого забыли гвардейцы. Махая
          руками на немца, он гонит его за ними и сам идет следом.

     Официант. Вперед, Фриц, вперед!..


II

25  января 1871 года. Бордо. Тьер и Жюль Фавр. Тьер еще в халате. Он пробует
рукой  температуру  воды  в  ванне,  и  камердинер по его знаку добавляет то
                         горячей, то холодной воды.

     Тьер (пьет утреннюю порцию молока). Надо кончать  с  этой  войной,  она
грозит нам полной катастрофой. Пора понять: ее вели и ее проиграли. Чего  же
еще ждать?
     Фавр. Да, но требования пруссаков! Господин фон Бисмарк говорит о  пяти
миллиардах контрибуции, об аннексии Лотарингии и  Эльзаса,  о  невозвращении
пленных и о том, что он будет держать свои войска на фортах до тех пор, пока
все его желания не будут выполнены. Ведь это гибель.
     Тьер. Ну а требования парижан - не гибель?
     Фавр. Разумеется. Тьер. Не угодно ли кофе?

                            Фавр качает головой.

Тогда,  по  моему примеру, молока? Неужели и это вам не позволено? Ах, Фавр,
если  бы  нам  да  здоровые  желудки!  По  нашему  аппетиту!  Но  вернемся к
господину  фон  Бисмарку. Взбесившийся студент-недоучка! Он взвинчивает свои
требования,  Фавр,  ибо  он  знает,  что  мы  вынуждены  их принять - все до
единого.
     Фавр. Неужели должны? Лотарингские рудники -  железо  и  свинец  -  это
будущее французской промышленности!
     Тьер. А наши  полицейские,  которых  бросают  в  Сену?  Что  дадут  нам
рудники, если там будет Коммуна?
     Фавр. Пять миллиардов! Это наша торговля!
     Тьер. Это - цена порядка.
     Фавр. И первенства Пруссии