ени подгибались у тебя.
                    Нет, хорошая девчонка никогда
                    Не позволит, чтоб стряслась над ней беда,
                    Не допустит, чтобы к ней проникла в кровь
                    Голоштанная и нищая любовь.
                    Ну а если он - не бедный человек
                    И готов вознаградить по мере сил,
                    Нет, тогда не устоять тебе вовек;
                    Вот чему нас горький опыт научил.

2

                    Что он стоит, красный месяц на воде,
                    Если денег не предвидится нигде?
                    И утешит ли мужская красота,
                    Если вечная в кармане пустота?
                    Каково перед Пречистою стоять,
                    Если дрожь тебе в коленях не унять?
                    Что за дура и какой такой дурак
                    Занимаются любовью натощак?
                    Усладить не думай впроголодь его, -
                    Только деньги прибавляют страстных сил;
                    С ничего, дружок, не будет ничего -
                    Вот чему нас горький опыт научил.

(Зовет.) Нанна! (Изабелле.) О цене ей знать незачем.

                               Нанна входит.

Нанна, поменяйся платьем с этой дамой. Ты пойдешь вместо нее к коменданту.
     Нанна. А сколько я за это получу?
     Госпожа   Корнамонтис.   Не   нахальничай!   Получишь  что  полагается.
Переодевайтесь.
     Изабелла. Дайте, пожалуйста, ширму.
     Haнна. Я на вас не смотрю.
     Изабелла. Все-таки дайте ширму.

                Нанна приносит ширму. Девушки переодеваются.

     Госпожа  Корнамонтис.  Ну вот, ты надела платье, Нанна, но как ты в нем
будешь  держаться?  Я  буду  изображать  высокопоставленную  особу.  Что вам
угодно, сударыня? Отвечай!
     Нанна. Я пришла к вам, чтобы еще раз просить...
     Госпожа Корнамонтис. Молить!
     Нанна. Молить!
     Госпожа Корнамонтис (Изабелле). Вы так бы сказали?
     Изабелла. Я бы ничего не сказала.
     Госпожа Корнамонтис. Предоставили бы ему догадываться?
     Нанна. Это еще как? Не нравится мне эта комедия!
     Госпожа   Корнамонтис.  Молчи!  Он,  возможно,  станет  расспрашивать о
причинах, побудивших тебя поступить в монастырь. Что ты ему скажешь?
     Нанна. У меня есть Капитал. Если я не отдам его в монастырь, его у меня
еще,  пожалуй,  отнимут.  Дело  в том, что у меня острая голова. Замужеством
делу не помочь. За остроголового я не хочу идти, потому что в наши дни он не
сможет  обеспечить  мне  спокойную жизнь, а круглоголовый меня не возьмет. У
неимущих  сестер  святого  Варравы мне будет очень удобно. Я весь день почти
ничего  не  буду  делать,  во всяком случае не буду работать физически, буду
хорошо  питаться,  никто ко мне не будет приставать. Так что забот у меня не
будет, не то что у других.
     Госпожа Корнамонтис. Ну как, правильно?
     Изабелла. У меня совсем другие причины. Впрочем, разве это так важно? Я
своих причин не хотела бы называть.
     Госпожа  Корнамонтис.  Но  ей  придется их назвать. И в тех выражениях,
которые  вы сейчас слышали. Как какая-нибудь скотница, без всяких тонкостей.
Научите ее.

    Сестра помещика поучает дочь арендатора, что три главных добродетели
               монахини - воздержание, послушание и бедность.

     Изабелла (негромко).
                  Ах, я мечтала всегда, чтобы детство мое не
                                                        кончалось,
                  Длились бы ясные дни и тихие ночи.
                  Ах, в каморке бы жить, огражденной от грубых
                                                           и жадных
                  Взглядов мужских, - вот к чему я стремлюсь.
                  И чтоб одного только видела я,
                  Кому я доверюсь, кто любит меня.
     Госпожа  Корнамонтис  (плачет).  Видишь,  вот  благородство,  ты, нищее
отребье!
     Нанна (нагло).
                  Ах, я мечтала всегда, чтобы детство мое не
                                                     кончалось.
                       (Как оно у нее сложилось.)
                  Длились бы ясные дни и тихие ночи.
                       (Ей можно!)
                  Ах, в каморке бы жить, огражденной от грубых
                                                         и жадных
                  Взглядов мужских, и мне бы хотелось.
                       И чтобы одного только видела я,
                       Кому я доверюсь, кто любит меня.
     Госпожа Корнамонтис (возмущенно). Что ты болтаешь, дрянь? Возьми себя в
руки!
     Нанна. Ладно, постараюсь.
     Госпожа  Корнамонтис  (Изабелле).  Продолжайте,  пожалуйста. Я слушаю с
восхищением.
     Изабелла.
                  Высшая добродетель - есть послушанье.
                  Что для меня хорошо, разве я знаю?
                  Знаю одно - что добра мне господь мой желает,
                  Всю я себя воле господней вручаю.
                       Простя мои грехи и испытав,
                       Полюбит он меня за тихий нрав.
     Госпожа Корнамонтис (к Нанна). Теперь повтори, но смотри без ошибок!
     Нанна (с неподвижным лицом).
                  Высшая добродетель - есть послушанье.
                  Что для меня хорошо, разве я знаю?
                  Знаю одно, что добра господин мне желает,
                  Всю я себя господской воле вручаю.
                       Простя мои грехи и испытав,
                       Полюбит он меня за кроткий нрав.
     Изабелла.
                  Но, что превыше всего, - бедность указана первой.
                  Ах, рабыня твоя терпеть испытанья должна.
                  И да не будут они ни тягостной ношей,
                                                   ни жертвой,
                  Бедной мне быть, чтоб тебе угодить, мой господь!
                       За то, что нрав мой не строптив и тих,
                       Ты дашь мне щедро от богатств своих.
     Нанна.
                  Но, что превыше всего, - бедность указана первой.
                  Ах, рабыня твоя терпеть испытанья должна.
                  И да не будут они ни тягостной ношей, ни жертвой,
                  Бедной мне быть, чтоб тебе угодить, господин мой!
                       За то, что нрав мой не строптив и тих,
                       Ты дашь грошей мне от богатств своих.
     Госпожа Кориамонтис. Ах боже мой! Мы забыли самое главное!
     Нанна. А что?
     Госпожа   Корнамонтис.   Она   ведь  чухка!  У  нее  круглая  голова! А
высокопоставленная   особа   интересуется   чихкой!   Фигура   и  движения -
одинаковые,  остальное  тоже  сойдет.  Платье  такое же. А голова другая! Он
погладит ее по голове и все обнаружит!
     Нанна.  Дайте  мне  накладку,  а  я  уж  позабочусь  о том, чтобы он не
добрался до головы. А вообще-то, по-моему, раса тут ни при чем.

Нанна причесывают таким образом, что голова ее становится похожей на голову
                                 Изабеллы.

     Госпожа  Корнамонтис. Каково бы ни было различие в вашем общественном и
имущественном  положении,  головы  у  вас  теперь  совершенно одинаковые. (К
Нанна.)   Твои  манеры  должны  быть  под  стать  твоим  речам  -  несколько
деревянными.  Забудь  обо  всем,  чему  ты  у меня научилась, веди себя так,
словно ты вообще ничему не училась, - дескать, я пришла, и этого достаточно.
Вообрази  себе,  как стала бы дарить свои ласки обыкновенная доска. Не давай
ничего,  но  делай вид, что даешь слишком много. Бери все, но делай вид, что
не  получаешь  ничего.  В результате он не получит никакого удовольствия, но
будет  чувствовать  себя  обязанным  тебе. Поди наверх, вымой еще раз руки и
оботри  лицо  моей туалетной водой, она стоит на комоде, или нет, это пошло,
гораздо благородней, если ты ничем не будешь пахнуть.

                            Нанна уходит наверх.

(Изабелле.)  А вы оставайтесь здесь, пока Нанна не вернется. Через несколько
часов  вы  уйдете  домой  в  собственном  платье.  (Выходит и усаживается за
стойку.)

                   Входит жена Кальяса с четырьмя детьми.

     Жена  Кальяса.  Ах,  госпожа Корнамонтис, когда мы узнали, что началась
новая эра, мой муж, арендатор, отправился в город, чтобы получить свою долю.
Мы  узнали,  что  наш  помещик  приговорен  к  смертной казни. За незаконное
повышение  арендной платы. А вчера у нас угнали последнюю корову за неплатеж
податей.  Но  мой  муж  до  сих  пор не вернулся. Я повсюду искала его, дети
валятся  с ног от усталости и голода, а у меня нет денег накормить их супом.
Раньше нам в таких случаях помогала Нанна. Теперь, как нам довелось слышать,
она  исправилась  и  больше  не  служит у вас. Конечно, ваш дом неподходящее
место для нашей дочери. Но, может быть, вы нам скажете, где она теперь.
     Госпожа Корнамонтис. Она вернулась ко мне, но в данный момент ее нельзя
видеть. А супу я вам, конечно, могу дать. (Разливает суп.)

        Семья Кальяс садится на ступеньки крыльца и ест суп. Входит
            Нанна и протискивается между ними. Ее останавливают.

     Жена Кальяса. Это сестра помещика! Дети, читайте свой стишок.
     Дети.
                  Милый дядя Гусман, наш привет примите,
                  Милый дядя Гусман, аренду с нас снимите.
     Нанна (из-под вуали). Не надейтесь!
                                (К публике.)
                  Итак, теперь должна я роль сыграть свою,
                  Чтобы направить всех в былую колею.
                  За чихку выступает дочка чуха,
                  За даму - нищенка, за богомолку - шлюха.


X

                                  Тюрьма.

В  одной  камере  смертников  сидят арендаторы-повстанцы, среди них - Лопес.
Сбиши  стригут  их.  В  другой  камере  - помещик де Гусман. Во дворе тюрьмы
                              ставят виселицы.

     Сбиш  (арендатору, которого стрижет). Разве уж так важно было - повсюду
малевать этот ваш серп?
     Арендатор. Да.
     Сбиш. А кто позаботится зимой о ваших женах?
     Арендатор. Этого мы не знаем.
     Сбиш. А кто вспашет весной ваши поля?
     Арендатор. Этого мы тоже не знаем.
     Сбиш. А будут ли вообще пашни весной?
     Арендатор. И этого мы не знаем.
     Сбиш. Но что Серп когда-нибудь победит - это вы знаете?
     Арендатор. Да, это мы знаем.
     Инспектор  (появляется  с рулеткой, при помощи которой измеряет толщину
шеи  помещика). Меня эта история самого глубоко волнует. Кругом говорят, что
в  город  съехалось  множество  арендаторов,  которые  только  и  ждут казни
помещика.  Если  его  повесят, никто из них первого числа не внесет арендной
платы.  Как же можно его вешать? Шея - сорок два, стало быть, высота падения
-  восемь футов. Тише! Если я ошибусь, опять подымется вой! Вспомните, какой
крик подняла пресса два года тому назад по поводу дела Колсони, - оттого что
гильотину заело. Гораздо меньше шуму было, когда выяснилось, что он ни в чем
не был виноват.

                            Входят оба адвоката.

     Адвокат-чух.  Господин  инспектор,  мы  уверены, что в настоящий момент
сестра осужденного уже приняла все меры к его спасению.
     Инспектор  (сухо).  Охотно  верю.  Не  та  ли  эта дама под вуалью, что
недавно прошла к коменданту?

                       Адвокаты облегченно вздыхают.

     Адвокат-чих  (де  Гусману,  который  от  страха  ничего  не слышал). Де
Гусман, радостная весть: ваша сестра уже у коменданта!
     Адвокат-чух.  Мы  можем  рассчитывать  на то, что в ближайшие несколько
часов Сасаранте нам здесь не помешает.
     Инспектор (уходя). Но стрижку все равно пора начинать!

                     Сбиш принимается стричь помещика.

     Адвокат-чух  (своему  коллеге).  К  сожалению, дела все еще плохи. Даже
если комендант сделает поблажку - решения-то еще нет. А наш клиент - один из
крупнейших помещиков в стране.

              Де Гусман и оба адвоката поют "Песню Великого".

                             ПЕСНЯ ВЕЛИКОГО {*}
                         {* Перевод С. Кирсанова.}

1

     Де Гусман.
                  Пели мне еще у колыбели:
                  Не придется саднить ноги о булыги.
                  Руки верные несли меня колыша,
                  Потому что, как я часто слышал,
                  На земле причислен я к Великим!
(При этом я весил всего четыре фунта, а сейчас я толст как не знаю кто!)
     Адвокаты.
                  Кто ж вас щедро выкормил такого?
                  Разве госпожа мам_а_ сама?
     Де Гусман.
                  Нет, вскормила нянюшка меня,
                  Женщина простая из народа,
                  Два гроша ей шло из наших касс.
     Адвокаты.
                  Видите, нашелся, значит, кто-то,
                  Сделавший что надобно для вас!

2

     Де Гусман.
                  Без труда я получил наследство,
                  Я еще в коротких был штанишках,
                  И тревоги надо мной не висли,
                  Потому что знал я понаслышке, -
                  На земле к Великим я причислен.
(При этом у меня, собственно говоря, не было никакой склонности к сельскому
хозяйству.)
     Адвокаты.
                  Да, но кто же занимался вспашкой?
                  Неужели приходилось вам?
     Де Гусман.
                  Нет, я вверил поле батракам.
                  Кой-какие люди из народа
                  Ковыряли и копали грязь.
     Адвокаты.
                  Видите, опять нашелся кто-то,
                  Делавший что надо вместо вас!

3

     Адвокаты.
                  И наш клиент ни с того ни с сего должен быть
                                                           повешен.
                  Из-за формы головы висеть на заковыке!
                  Этот случай так жесток и грозен,
                  Нам понятно, почему клиент нервозен,
                  Он, в конце концов, является Великим!
     Де Гусман.
                  Я, в конце концов, действительно Великий!
     Адвокаты.
                  Да, но как же быть крестьянам,
                  Если их помещик вздернут?
     Де Гусман.
                  Да, но как же будет с этой вздержкой?
     Адвокаты.
                  За живое ж это тронуло его!
                  Разве нет - проклятье! - никого?
                  Разве нет другого, из народа,
                  Кто в петлю полезет, к черту в пасть?
                  Должен быть! Найдется тот, кому охота
                  Сделать то, что надо, вместо вас!

У окошка в задней стене, забранного чугунной решеткой, появляется арендатор
                                  Кальяс.

     Арендатор  Кальяс  (манит  пальцем).  Господин  де  Гусман! Господин де
Гусман! Господин де Гусман, это я, Кальяс! Скажите, как же будет с арендой?
     Адвокат-чух.   Аренду   надо   вносить  в  монастырь  святого  Варравы,
финансовый отдел, задний флигель, направо.
     Арендатор  Кальяс.  Тебя не спрашивают. Господин де Гусман, сбавьте мне
арендную плату!
     Адвокат-чих. Зайдите сюда, мы не звери!

                         Арендатор Кальяс исчезает.

Господин де Гусман, кажется, нашелся заместитель!

                          Входит арендатор Кальяс.

     Арендатор Кальяс (публике).
                  Когда ушел я от гумна,
                  Моя мечта была скромна:
                  Аренды больше не платить,
                  Себе пшеницу молотить.
                  Пришел я в Луму из села, -
                  Вдруг стали бить в колокола.
                  Как будто я бог знает кто,
                  Из пушек дали залпов сто.
                  Кто смел задеть таких, как я, -
                  Тому немедленно петля!
                  Лягушка из воды гнилой
                  На стул уселась золотой.
                  Почетный звон весь день не молк,
                  Но мне важней, чтоб сняли долг.
                  Почет - почет, на кой он черт,
                  Не купишь хлеба на почет!
                  Когда еда лишь в луже есть,
                  Лягушке лучше с трона слезть.
                  Недели две о славе гул,
                  А об аренде - ни гугу.
                  Ну если мне ответа нет -
                  Помещик должен дать ответ.
                  Так будь что будет, хватит ждать!
                  С арендой что - я должен знать!
(Проходя,  видит  в  камере  смертников своего бывшего друга Лопеса. Злобно,
Лопесу,  который  молча  смотрит  на него.) Заткнись! (У клетки де Гусмана.)
Господин  Де  Гусман, если вы не освободите меня от арендной платы, я возьму
веревку и повешусь. Я больше не в силах терпеть!
     Лопес. А ведь было время, Кальяс, когда ты всего мог добиться!
     Арендатор Кальяс (орет). Заткнись, тебе говорят!
     Адвокат-чух.  Господин  Кальяс,  мы хотим сделать вам одно предложение!
(Приносит стул для арендатора Кальяса.)
     Адвокат-чих.  Вам  посчастливилось!  Господина  де  Гусмана  помилуют -
помилование у него все равно что в кармане. Но местным властям ничего еще не
известно.  Его  помилуют  на  эшафоте  по  случаю возвращения высокой особы,
которое  ожидается завтра. Но мы не хотим, чтобы он шел на казнь. Мы за него
боимся.  Он  слишком  нервничает.  Хотите  пойти вместо него? За это с вас в
течение  года не будут взыскивать арендную плату. Вам ничего не угрожает или
все равно что ничего.
     Арендатор Кальяс. Вы хотите, чтобы меня вздернули вместо него?
     Адвокат-чих. Вздор! Никто этого от вас не требует!
     Адвокат-чух.  Решайте! Вы свободный человек. В Яху нет рабов. Никто вас
не  принуждает.  Но вы ведь сами понимаете, каково ваше положение и такой ли
уж пустяк для вас - арендная плата за год.
     Адвокат-чих. Вы же только что просили, чтобы вам дали веревку!
     Адвокат-чух.  Понимаете,  богатый человек не привык к таким передрягам.
Роскошь  изнежила  его,  теперь  это  дает себя знать. Между нами говоря, он
просто  баба.  Вы, арендаторы, совсем из другого теста. Вам все это нипочем.
(Подзывает  одного  из сбшией, только что кончившего стричь арендаторов.) Эй
вы! Постригите-ка заодно этого человека, так велел Сасаранте!
     Арендатор Кальяс. Но ведь тогда меня повесят!
     Адвокат-чих.  Можете  пока  еще  не принимать решения, но пускай вас на
всякий случай постригут, иначе ваше согласие уже будет ни к чему.
     Арендатор Кальяс. Но я еще не сказал - да!

   Его сажают на стул подле клетки, где стригут помещика, и тоже стригут.

     Сбиш (стригущий повстанцев-арендаторов). А куда вы денете свои башмаки?
     Арендатор. А что?
     Сбиш.  Глянь-ка  на  мои сапоги! Выдали их даром, а за подметки-то надо
платить.  Я  уже остерегаюсь пинать кого-нибудь в зад этими сапогами. Кто-то
сумел погреть руки.
     Арендатор. Можешь получить мои башмаки.
     Арендатор  Кальяс  (после  раздумья,  неуверенно). Не меньше двух лет -
освобождение от аренды! Я же рискую головой.
     Адвокат-чих. Господин де Гусман, ваш арендатор Кальяс согласен заменить
вас. За это вы должны пойти ему навстречу в вопросе об аренде.
     Сбиш (стригущий Кальяса). Кальяс! Кальяс! Не будь чихом, не жадничай!
     Арендатор Кальяс. Аренда больно высока!
     Де Гусман (настороженно). Что - аренда?
     Арендатор Кальяс. Больно высока. Как тут жить?
     Де  Гусман.  А  мне  как жить? Не будь лодырем, не зевай, тогда сведешь
концы с концами и тебе не придется выпрашивать подачки.
     Арендатор Кальяс. Если я лодырь, то кто же вы?
     Де Гусман. Если ты будешь хамить, у нас вообще ничего не выйдет.
     Арендатор Кальяс, Я не хамлю, я просто очень нуждаюсь.
     Де Гусман. Земля у тебя очень хороша.
     Арендатор  Кальяс. Да, для вас. И не потому, что она приносит урожай, а
потому, что она приносит арендную плату.
     Лопес.
                  Мужик воюет с барином, дыша едва-едва,
                  Мужик-то прав, зато у барина права!
     Де Гусман. Как тебе не стыдно вечно что-нибудь выклянчивать!
     Арендат