бы  и
сказал.
   С какой целью он это делал, не знаю, это  уже  следующий  вопрос,  но
другого объяснения его осведомленности я не находила.
   - Наташ, вы не будете возражать, если я осмотрюсь немного?
   Та пожала плечами.
   - Смотрите.
   Итак, Настя выпала из окна спальни. Значит, имя убийцы  было  названо
именно там.
   Катенька сидела на диване, забравшись с ногами, и смотрела  мультики.
Ленка расположилась рядом с ней, обняв малышку  за  плечи.  Я  прошла  в
спальню и прикрыла за собой дверь.
   "Клоп" нашелся в укромном уголке под подоконником.
   Забавный  человек  этот  инвалид.  Частный   детектив-теоретик?   Или
извращенец какой-нибудь?
   Или... Ой, в мыслях такая белибердень, что черт ногу  сломит.  Ладно,
не будем разбрасываться. Это  мы  узнаем  попозже.  Сейчас  меня  другое
взволновало: нестандартным был  "клоп",  приобретенным  в  спецмагазине.
Чрезвычайно забавно, но я знала "фирму-изготовителя" данного аппарата.
   Этот микрорадиопередатчик  с  большим  радиусом  действия  изготовлен
неподалеку, в нашем  родном  Тарасове,  народным  умельцем  Валентинским
Виктором Ивановичем. Уж я-то его почерк знаю.
   Довелось изучить.
   С Виктором Ивановичем  меня  столкнула  судьба,  когда  я  занималась
расследованием убийства старушки - "божьего  одуванчика".  Расследование
вылилось в то, что я вышла на банду  наркоторговцев,  транспортировавших
наркотики в огурцах, обработанных специальным составом  и  закатанных  в
обыкновенные трехлитровые банки.
   Валентинский практически спас мне  тогда  жизнь,  использовав  штучки
наподобие той, что я сейчас держала в руках. Потрясающе, как тесен  мир,
а Тарасов тем более. Вот уж не ожидала  наткнуться  на  изделия  Виктора
Ивановича в квартире Калякиных.
   Подоконники в зале  и  на  кухне  я  обследовала  тоже,  стараясь  не
обращать на себя внимания Натальи и Катеньки. Мне это  удалось:  сначала
Катеньку к Наталье отправила, потом наоборот. Ленка, которой  я  на  ухо
сообщила  о  своей  находке,  мне  в  этом  помогла.  И  зал,  и   кухня
прослушивались тоже. Очень интересно.
   "Клопа" из спальни я сунула  в  сумочку,  предварительно  обезвредив.
Пускай инвалид думает, что по каким-то неведомым причинам  он  вышел  из
строя.  А   мне   необходимо   предъявить   передатчик   для   опознания
Валентинскому. Остальную спецаппаратуру трогать не стала, решив, что так
целесообразнее. Надо для начала познакомиться с Матвеевым и узнать,  что
за камень у него за пазухой.
   Я  разжилась  у  Натальи  на  всякий  случай  Настиной  и   Ирочкиной
фотографиями, и мы с Ленкой отчалили. Необходимо было  осмотреть  еще  и
чердак. Фонарик у меня имелся - в "бардачке" машины всегда лежит.

Глава 4

   -  Тань,  интересное  кино  получается.  Если   инвалид   подслушивал
Калякиных,  то  значит  ли  это,  что  он  имеет  какое-то  отношение  к
убийству?
   - Возможно. Что об этом говорить заранее?
   Поживем - увидим. Разберемся. Все-таки стоит потрясти его сегодня.
   - Нет, Тань. Марина меня очень решительно выставила.  Не  думаю,  что
она позволит пообщаться с ним еще раз.
   Для начала мы обошли все подъезды, осмотрели замки на люках. Замки во
втором и последнем подъездах выглядели гораздо  новее  двух  других,  не
такие ржавые. Алкаши были правы. Замки заменили. И вышла преступница  из
последнего подъезда.
   Поэтому во втором, калякинском, бежала не вниз, а вверх по  лестнице.
Разумеется, когда убийца спешила исчезнуть с места преступления, она  не
закрыла замки. Просто, вероятно, оставила ключи в скважине.  Закрыли  их
уже потом. Наверное, кто-то из жильцов.
   - Ну, что, подруга, пошли вновь в калякинский подъезд. Проследим путь
преступницы.
   Я порылась в сумочке и вытащила связку отмычек. Это мой ключ ко  всем
тайнам, которым я часто пользуюсь.
   - Тань, -  робким  шепотом  поинтересовалась  Ленка,  -  а  мне  тоже
придется туда лезть? Там же, наверное, паутины полно. И мышей.
   - Можешь подождать тут, на лестнице. Или иди в машину.
   - Вообше-то, интересно.
   - Ну тогда вперед, - открыв люк, я сделала приглашающий жест рукой.
   - Ой, не дай бог, меня сейчас ученики увидят.
   Скажут, что Елена Михайловна,  как  бомжиха,  по  чердакам  лазит,  -
пробормотала Истомина, поднимаясь по лестнице клюку.
   - - А ты скажешь, что искала трудного подростка, сбежавшего из  дома.
Что у тебя появилась информация, будто он ночует на одном из чердаков на
улице Кавказской. И тогда тебя еще больше зауважают родители.
   - Они меня и так уважают. А, черт. Споткнулась обо что-то. Тань,  дай
лучше мне фонарик. А то я ничего не вижу. Тут сам черт ногу сломит.
   - А ты иди рядом со мной.
   Согнувшись в три погибели, как говорится, мы пробирались по  чердаку,
внимательно изучая окружающую обстановку.  Насколько  позволяло  скудное
освещение,  разумеется.  Около   перевернутого   ящика   луч   фонарика,
направленный   под   ноги,   отразился    многочисленными    мельчайшими
звездочками.
   - Вот тут скорее всего она переодевалась. Видишь, чешуйки от майки? Я
как-то себе такую майку приобрела, так через две недели ее  выбросила  -
эти чешуйки сыплются, как шерсть с шелудивого пса. Потом еще года три их
из квартиры выгребала, то из одного угла, то из другого. Лично  я  ни  в
жисть в такой маечке убивать бы не отправилась. Убийца допустила большую
глупость.
   - Почему их, интересно  знать,  милиция  не  собрала?  Они  разве  не
додумались, что преступница ушла через чердак?
   - Прямо уж, не додумались. Додумались, конечно же.  Только  зачем  им
все чешуйки собирать?
   Для экспертизы достаточно нескольких.  Давай  поищем  в  этом  месте.
Может быть, она что-нибудь обронила. Хотя то, что  она  могла  обронить,
скорее всего давно приложено к делу как вещественное  доказательство.  И
все-таки смотри внимательно.
   В том  месте,  где,  предположительно,  переоделась  преступница,  мы
ничего, кроме чешуек, не обнаружили. И продолжили поиски, двигаясь в том
же направлении, что  и  преступница,  пробиравшаяся  клюку  в  последнем
подъезде.
   И тут Ленка споткнулась так, что завопила и упала на колени.
   - Блин горелый. А-ай!  Коленку  ссадила.  Больно-то  как,  ма-амочки!
Встать не могу. Может, ногу сломала даже, - стонала она, поднимаясь.
   Оперевшись на кучу обломков кирпичей, она эту самую кучу благополучно
развалила. Я услужливо посветила ей  под  ноги,  одновременно  свободной
рукой  помогая  подняться.  И  увидела  черный  пластмассовый   кусочек,
застрявший между кирпичами.
   - Что это, Тань? - Ленка тоже заметила его.
   - Пока не знаю. На улице рассмотрим.
   Выбравшись на белый свет, я внимательно изучила  осколок.  Интересно,
что это может быть?
   Ленка сказала, что преступница, по словам инвалида, положила на  окно
маленький магнитофон.
   Ну конечно...
   - Кажется, нам повезло, Коломбо. Не было  бы  счастья,  да  несчастье
помогло. Ну, что ты упала в нужном месте. Это скорее  всего  осколок  от
корпуса магнитофона. Убийца, вероятно, тоже там  споткнулась  и  уронила
его.

***

   - Сильно болит?
   - Еще как, - Ленка закатала испачканную штанину и дула на ссадину.
   Я достала из аптечки йод, бинт и обработала Ленке ногу.
   - Ну, у тебя и работа, Иванова, похлеще моей.
   Так-то. Не будет теперь думать, что я излишне меркантильна и  что  не
грех иногда "за спасибо" поработать.
   Ленка осторожно опустила  брючину  и  повернулась  ко  мне.  Я  молча
курила.
   - Что, Тань, теперь к Ирочке? Как я понимаю, она у нас  подозреваемая
номер один?
   Я пожала плечами. Всякое может быть. Только еще неизвестно, по  какой
причине свидетель с биноклем наводит нас на след Ирочки. И вообще...
   - Давай отвезу тебя домой. Тебе завтра надо быть в форме. И с  уроков
пораньше отпроситься.
   Как договорились.
   - Теперь у меня очень уважительная причина.
   Я - инвалид, у меня нога болит. Отпрошусь якобы к хирургу, а  Татьяну
Анатольевну попрошу меня подменить. Раз уж втянула тебя в это  дело,  то
обязана помочь, как обещала. Ты езжай по делам.  Я  на  такси  доберусь.
Зачем тебе терять драгоценное время?
   Я отвезла Истомину на остановку и вернулась на улицу Кавказскую.

***

   Ленка ошибалась. К инвалиду мне прорваться все же удалось.  Звонок  в
квартире был отключен.
   На стук в дверь вышла та самая роскошная брюнетка. Впрочем, не  такая
уж она и роскошная. Ленка преувеличивала. А может, просто я вредничаю.
   Все-таки она от меня ценного свидетеля укрывает.
   Равнодушно  взглянув  на  мои  якобы  милицейские  корочки,   девушка
безапелляционно заявила:
   - У него режим. Он отдыхает. И вообще пасмурную погоду  он  переносит
тяжело и сегодня чувствует себя весь день просто отвратительно.  Да  еще
разволновался, когда ваша коллега пожаловала.
   Извините. Даже если вы приведете сюда всех  оперативников  отдела,  я
вас не впущу. Про закон о неприкосновенности жилища я слышала. Приходите
лучше  завтра  часиков  в  семнадцать.  Надеюсь,  что  завтра  он  будет
чувствовать себя получше.
   Я сдержала свой гнев,  так  и  рвавшийся  наружу,  нацепила  дежурную
улыбочку и елейным голоском пропела:
   - Девушка, я только на минутку. Мне просто необходимы его  показания.
Убита мать двоих детей. Она была  хорошей  женщиной.  Муж  должен  знать
правду об истинных причинах ее гибели. Так ему  станет  легче.  Если  вы
отнесетесь снисходительно к  моей  просьбе,  то  я  не  буду  ставить  в
известность правоохранительные органы, что Матвеев прослушивал  квартиру
Калякиных.
   Брови девушки взлетели вверх. Неужели она не в курсе? Но высказывание
о том, что я в случае ее отказа могу поставить в известность  милицию  о
противоправных действиях ее родственника, произвело на нее  впечатление.
На лице отразилось сомнение. Я решила не  упускать  появившийся  шанс  и
продолжила свою пламенную речь:
   - Вообще-то, если честно, я частный детектив.
   Могу  сотрудничать  с  милицией,  а  могу  и  нет.  Пока  я  действую
самостоятельно. А как я буду действовать дальше, зависит от  вас.  И  от
Матвеева.
   Брюнетка, поджав недовольно губы, распахнула дверь шире:
   - Проходите.
   Я прошла в комнату, где  на  диване,  укрывшись  клетчатым  шерстяным
пледом, спал мужчина.  Небольшая  уютная  комната  в  пастельных  тонах.
Прозрачные шторы, светлые обои. На стенах, чередуясь с  цветами,  висели
небольшие панно: видимо, инвалид увлекался резьбой по дереву. В квартире
тихо играла музыка. Я  не  слишком-то  разбираюсь  в  классике,  но  мне
показалось, что это Бах.
   -  Это  Бах.  Вторая  инвенция.  Успокаивающе  действует  на  нервную
систему. Он любит эту музыку, - шепотом пояснила мне девушка.
   - Прекрасная музыка... Извините, я не знаю, как вас зовут.
   - Марина. Сейчас я его попробую разбудить.
   Как мне вас представить?
   - Татьяна Александровна Иванова. Можно просто Таня.
   Девушка подошла к спящему и легонько потрогала его за плечо:
   - Сережа, проснись, пожалуйста. Сережа. Проснись. К тебе пришли.
   Мужчина глубоко вздохнул и медленно открыл глаза. Некоторое время они
были бессмысленными, смотрящими в никуда. Потом вновь прикрылись.
   - Сережа, - позвала вновь Марина и, обратившись ко мне, не удержалась
от упрека:
   - Я  же  говорила  вам,  Татьяна  Александровна.  Разве  нельзя  было
подождать до завтра?
   - Я проснулся, Мариночка. Все нормально.
   Мужчина вновь вздохнул и сел. С дивана свесились пустые  штанины.  Он
протянул руку к коляске, пододвинул ее вплотную к дивану и с невероятной
ловкостью с помощью рук перенес в нее свое тело.
   У меня даже комок к горлу подкатил. Беспомощность всегда вызывает  во
мне жалость.
   Но подавать виду нельзя. Не всем нравится, когда их жалеют.  Лично  я
терпеть этого не могу. Поэтому решила для себя, что держаться  я  должна
на равных.
   - Здравствуйте, Сергей Павлович. Вы извините, что я нарушила ваш сон.
Но обстоятельства заставили меня поступить таким образом.
   Он только кивнул мне в  ответ  и  указал  на  диван,  куда  я  должна
присесть. Я проигнорировала его предложение и подошла к окну.  Взглянула
на квартиру Калякиных: она  располагалась  гораздо  ниже  -  у  Матвеева
седьмой этаж - и была как на ладони.  На  подоконнике  лежал  тот  самый
бинокль, про который говорила Ленка. Я взяла его и  поднесла  к  глазам.
Как в театре, ей-богу.
   Матвеев не проронил ни слова. Наблюдал за моими действиями молча.
   Я положила бинокль снова на подоконник, извлекла из сумочки "жучка" и
протянула его Сергею Павловичу:
   - Думаю, это ваш.
   Он посмотрел на меня испытующе. Но отрицать тот факт, что  аппаратура
принадлежит ему, не стал.
   - Марина, свари нам кофе.
   - Сережа, ну какой может быть кофе. Тебе вообще нельзя его пить.
   - Свари. Угостим гостью.
   Марина поняла, что он хочет пообщаться со  мной  наедине,  больше  не
стала спорить и удалилась, закрыв за собой дверь. Я села на диван.
   - Кто вы?
   - Я - частный детектив. Иванова Татьяна Александровна. Про наш с вами
разговор никто не узнает. Обещаю. Никакой аппаратуры у меня с собой нет.
Чисто женское любопытство - зачем вам все это было нужно?
   Не знаю почему, но Матвеев мне поверил. Он тяжело вздохнул и  опустил
взгляд:
   - Настя очень похожа на мою жену, которую  я  безумно  любил.  Женька
пять лет назад погибла.
   Нелепость. У нас с ней все было: и квартира  трехкомнатная  в  центре
города, и работа хорошая. Мы не бедствовали. А потом все, как  карточный
домик, рассыпалось. Да еще болезнь проклятая. Когда проводишь все  время
в этом кресле, - он с силой  ударил  по  подлокотнику,  -  мир  выглядит
несколько иначе. Я сюда около года назад перебрался.
   Квартиру на меньшую поменял, чтобы решить проблемы финансовые.  Настя
стала мне родной, хоть и не подозревала об этом. Я ее в бинокль случайно
увидел. А бинокль мне  приятель  подарил.  Он  хотел  как  лучше,  знал,
насколько муторно у меня на душе  было.  "Как  в  театре,  -  сказал,  -
развлекаться будешь". Я и развлекался. И однажды увидел эту женщину...
   Сергей Павлович тяжело вздохнул и продолжил:
   - А про штуковину, которую вы мне продемонстрировали, я точно не могу
сказать, моя она или нет.
   Вот тут моему удивлению не было предела.
   Я просто дара речи лишилась.
   Сергей Павлович, взглянув мне в глаза, улыбнулся:
   - Не удивляйтесь. Так уж получилось. Я однажды промолвился другу, что
очень  хочу  услышать  голос  женщины,  живущей  напротив.  А  он  через
некоторое время предложил осуществить мою мечту.
   И назвал сумму. Для меня она оказалась приемлемой. Я  сейчас  резьбой
по дереву подрабатываю.
   Неплохо получается. Нам с Мариной хватает. Да, в сущности, деньги для
меня теперь не имеют никакой ценности. Так что аппарат  я  ив  глаза  не
видел.
   Он сделал все сам.
   - Валентинский?
   Инвалид покачал головой:
   - Никакого Валентинского я не знаю. Может быть, приятель мой к  этому
Валентинскому обратился, я не знаю.
   - А какой приятель?
   - Виталий Вышинский. Только пообещайте мне, что у него не будет из-за
этого неприятностей.
   Я пообещала. И хотела было сказать Сергею Павловичу, что,  даже  имея
столь горячую привязанность к женщине, живущей напротив,  он  не  должен
был поступать так некорректно, мягко говоря. Никто не  имеет  права  без
особых причин бессовестно вторгаться в чужую жизнь. Но не  стала  ничего
говорить. Зачем? Все уже в прошлом. К тому же мне сейчас было необходимо
полное доверие этого, по сути дела, очень  несчастного  человека.  Да  и
сама я часто грешу, "жучками" пользуюсь. Для расследований, но все же...
Так что, решила, осуждать других не имею морального права.
   - Сергей Павлович, исходя из  того,  что  вы  регулярно  прослушивали
квартиру Калякиных, вы абсолютно все или почти все знаете об их жизни, о
людях, с которыми они общались, и так далее.  Вы  назвали  имя  Настиной
убийцы. Вы знаете, кто она?
   Он грустно покачал головой в ответ.
   - Не знаю. Я ее не узнал. Все произошло довольно быстро.
   - А голос?
   - Во-первых, убийца, можно сказать, прошипела ту фразу. А  во-вторых,
вы, Татьяна Александровна, говорите так, словно считаете, что я денно  и
нощно слушал все, что у них происходило. Но это вовсе не так. К тому  же
вы  знаете,  что  "жучок"  был  установлен  только  на  кухне.  То,  что
происходило в зале или спальне, я слышать не мог. Мне этого и не надо.
   Я не стала прерывать его. Еще интереснее, если  не  врет.  А  как  же
остальные два "клопика"? Ведь я предъявила Матвееву  тот,  что  нашла  в
спальне.
   - Для меня Настя была родным человеком.
   Когда я смотрел на нее,  слышал  ее  голос  или  даже  звон  тарелок,
которые она мыла или убирала в шкаф, мне казалось, что я нахожусь  рядом
с ней и по-прежнему счастлив. В  эти  минуты  я  представлял  себе  свою
Женьку. Она действительно очень похожа на нее. Сама того не ведая, Настя
скрашивала мое одинокое существование, наполняла мою  жизнь  смыслом.  -
Матвеев  сцепил  руки  и  покрутил  большими  пальцами,  внимательно  их
рассматривая. - Мираж, - грустно улыбнулся он, подняв на меня  печальные
глаза.
   Я кивнула в ответ и вздохнула.
   - Сережа, у меня все готово, - заглянула в комнату Марина. - Для тебя
я заварила чай из сушеного крыжовника. Не обижайся, но кофе  я  тебе  не
дам.
   Матвеев, чуть заметно улыбнувшись, кивнул.
   Потом спросил:
   - Марина, а коньяк у нас еще не кончился?
   - Сережа... - укоризненно произнесла Марина.
   - Я только один глоток. Честное слово. Не будь букой. Не так уж часто
у нас бывают гости.
   Марина вновь скрылась на кухне.
   - Хорошая девочка. Она моя двоюродная племянница.  У  нее,  как  и  у
меня, больше никого нет.
   Если бы не она, моя жизнь была бы вообще невыносимой.
   Девушка вернулась  через  минуту,  подкатив  сервировочный  столик  к
креслу дяди.
   - Я схожу за хлебом, Сережа. А вы тут поболтайте без меня.
   Понятливая и тактичная особа.
   Матвеев кивнул:
   - Сходи, Мариш.
   Девушка оделась и ушла.
   Матвеев отвинтил крышку бутылки и  плеснул  в  крохотные  рюмочки  на
самое донышко янтарный напиток, который источал приятный аромат.
   - Мы с вами сейчас помянем Настю и мою Женьку. Пусть земля  им  будет
пухом. - Он поднял свою рюмку и выпил содержимое одним глотком.
   Я сделала то же самое. - Ужасным был тот день для меня. Я словно  еще
раз потерял свою Женьку.
   - Я понимаю, что вам больно. Извините. Но не  могли  бы  вы  подробно
описать все события того рокового дня?
   Сергей Павлович кивнул.
   - Я, как всегда, сидел у окна. Настя мыла окно.
   Она была дома одна. И вдруг в окне кухни  промелькнула  женщина.  Она
кралась.  Мне  это  показалось  странным.  Я,  скорее  машинально,   чем
осознанно, взял наушники. Женщина  положила  магнитофон  на  подоконник.
Рассмотреть, что это был именно магнитофон, отсюда невозможно,  конечно.
Догадался. Когда послышались звуки  ссоры,  я  понял,  что  это  запись.
Женщина, пока возилась с магнитофоном, пробормотала: "Вот так,  Настюха,
радость моя. А ты думала, что когда-то переиграла Ирку".
   - Вы решили, что она имела в виду себя?
   - Разумеется. Вам налить еще, Татьяна Александровна?
   - Нет, спасибо. Я за рулем.  Странно,  что  Настя  не  услышала,  как
убийца вошла в квартиру,  не  услышала  ту  магнитофонную  запись.  Ведь
соседка ее услышала.
   - А мне кажется, ничего странного нет. Настя, как я уже сказал,  мыла
окно. Оно было открыто.
   Наша улица довольно шумная. И машины,  и  ряды  торговые.  А  голоса,
звучавшие из магнитофона, она могла принять  за  ссору  соседей  или,  в
конце концов, за звуки радио в одном из автомобилей. Их тут  в  час  пик
пруд пруди.
   - Сергей Павлович, вы давно наблюдали за Настей?
   - Полгода, наверное. Да, приблизительно так.
   - Вы, наверное, все-таки очень многое знаете об  их  жизни,  -  снова
попробовала я раскрутить его на информацию.
   Матвеев улыбнулся:
   - Вы не понимаете, Татьяна Александровна.