свои божественные ощущения?
   Ведь ничего лучшего ты не знал в своей жизни.
   Легкое,  парящее  тело,  каждое  движение  бросает  тебя  в   сладкое
предоргазмное  состояние,  длящееся  целую   вечность   и   никогда   не
перетекающее в муку...  Секс  с  самой  красивой  женщиной,  которую  ты
когда-либо видел.., сполохи наслаждения и  животный,  пьянящий,  звонкий
аромат в ноздрях.
   - Зачем все это? - тихо спросил он.
   - Я хотела привязать тебя к себе, Леша.
   Ведь  я  больна,  очень  больна,  Леша.  У  других   это   называется
нимфоманией, а у меня просто помутнение рассудка, я...
   - Грубо говоря, ты начинаешь сходить с  ума  в  самом  прямом  смысле
этого слова, когда у тебя долго нет мужчины, так? - прервал ее Савичев.
   Она опустила голову:
   - Если словом "долго" можно назвать сутки, то да.
   - То есть ты должна постоянно... - Голос Алексея прервался,  задрожав
от глубокого, всеохватного ужаса.
   - Отсюда все наркотики, все психозы,  -  сказала  она,  -  только  не
считай меня похотливой сучкой, которая трахается со всем,  что  ни  есть
мужского пола. Я далека от этого.
   Савичев покачал головой:
   - И после всего этого ты предлагаешь мне не верить  моей  собственной
матери на основании твоих слов?
   - Бедный, бедный... - прошептала она. - Давай я лучше помою тебя, чем
загружать никчемным бредом, которому ты  поверишь  только  тогда,  когда
будет уже слишком поздно.
   - Я не хотел обидеть тебя, - откликнулся он.
   - Я знаю. Впрочем, это уже не так важно.
   Я для тебя все равно отрезанный ломоть.
   Она встала  перед  ним  в  полный  рост,  и  он  снова  поразился  ее
ослепительной красоте, растрачиваемой так никчемно и ненужно.
   - Пора бы выходить отсюда, - сказала она. - Время уже под вечер.
   - Быть не может, - сказал Савичев. - Когда я пошел в ванную, было без
четверти час.
   - Значит, теперь около шести, -  ответила  Юля.  -  Да,  где-то  так.
Думаешь, секс со мной - это дело сиюминутное, так, присунул,  туда-сюда,
и готово?.. Кстати,  я  вообще  не  понимаю  словосочетания  "заниматься
любовью". Это как это? Почему не говорят  -  заниматься  ненавистью  или
заниматься надеждой?
   - Мне тоже не нравится, - произнес Савичев.
   - Заниматься можно только сексом,  ну,  на  крайняк  -  онанизмом,  -
продолжала Юля, - но любовью! Как-то не по-русски это звучит, это только
в "Санта-Барбаре" возможно такое.
   - Да что ты взъелась на бедных американцев? - произнес Савичев.
   - Ни хрена себе - бедных! - воскликнула она.  -  Жировые  складки  от
бедности до земли свисают!
   -  Ты  была  в  Америке?  -  спросил  он,  откровенно   обрадовавшись
возможности  перевести  разговор   на   менее   щекотливые   темы,   чем
гипотетический союз его матери с Юдиным мафиозным отцом.
   - Была, - ответила она. - Хорошая страна,  есть  на  что  посмотреть.
Можно сказать,  в  ней  куча  достоинств  и  только  один  недостаток  -
американцы.

***

   Они вышли из ванной,  когда  настенные  часы  в  прихожей  показывали
четверть седьмого.
   - Эдик, а где дядя Вадим? - спросила Юля у меланхолично позевывающего
охранника, вяло листающего "Пентхауз".
   Эдик нагло осмотрел девушку и Савичева с видом орнитолога, изучающего
редкие экземпляры птиц, и, мерзко ухмыльнувшись, ответил:
   - Приехал Башков, и они умотали. Только они уже давно это самое, часа
в четыре, пока вы на пару в ванне прохлаждались. Ну  что,  Леха,  хороша
птичка? - обратился он через голову Юли к Савичеву.
   - Мою мать они тоже забрали? -  хмуро  произнес  тот,  проигнорировав
вопрос.
   - Приятная женщина, разве  ее  можно  отпускать  от  себя,  -  сказал
охранник.
   - А, кроме тебя, никого нет, что ли? - осведомилась Юля.
   - Да ну, как можно, еще сбежит  твой  красавчик-то!  В  комнатах  там
Санек и Косой сидят, в карты играют на бабки.
   - Телевизор, что ль, включить? - произнесла Юля, когда они  поднялись
на второй этаж.
   - Валяй, может, что про завтрашний матч наших передадут.
   Экран засветился, и на нем появилась дикторша местного телевидения  с
сакраментальной фразой: "Я с вами  прощаюсь,  а  вас  ждут  еще  новости
спорта и прогноз погоды".
   - О! - обрадовался Савичев.
   "...главный тренер "Кристалла"  Василий  Никифоров  заявил,  что  его
команда в достаточно хорошей форме, чтобы в завтрашнем матче  переиграть
задольский "Сатурн" повторно и выйти  в  финал  Кубка  России.  Хотя  он
признал, что существуют  определенные  трудности  с  составом,  особенно
после того, как вчера вечером на  территории  базы  ХК  "Кристалл"  было
совершенно преступление, в результате которого  капитан  команды  Максим
Смолинцев был ранен, а лидер "Кристалла", лучший хоккеист России  сезона
1996/97 года Алексей Савичев бесследно исчез.
   "  Я  надеюсь,  что  это  темное  дело  будет  раскрыто,  и   Савичев
благополучно вернется  в  команду,  -  заявил  в  заключение  тренер.  -
Состояние же  Смолинцева  стабилизировалось,  и  мне  сообщили,  что  он
вот-вот придет в сознание..."
   - Слава богу! - выдохнул  Савичев  облегченно.  Остальные  спортивные
новости он слушал уже вполуха и хотел было переключать на другой  канал,
как  вдруг  на  экране  появилась  уже  распрощавшаяся  с  телезрителями
дикторша и произнесла:
   "Только  что  в  нашу  студию  поступило  экстренное   сообщение.   К
несчастью, история с базой ХК "Кристалл" получила печальное продолжение.
Час назад в городской больнице номер девять был  убит  поступивший  сюда
накануне хоккеист "Кристалла" Максим Смолинцев".
   Савичев издал горлом хриплый клокочущий звук  и,  упав  с  кресла  на
колени, буквально впился глазами в экран.
   "Сегодня, около пяти часов пополудни,  трое  неизвестных  проникли  в
корпус больницы и застрелили Смолинцева и двух охранников, приставленных
к хоккеисту на случай возможных терактов. В  перестрелке  двое  из  трех
террористов были убиты, один с места  происшествия  скрылся.  Немедленно
были установлены личности убитых: Нагиев Тахир Адилович,  азербайджанец,
двадцати восьми лет, находящийся в федеральном розыске, дважды  судимый,
и Есипов Вячеслав  Алексеевич,  двадцати  девяти  лет,  русский,  трижды
судим.  Оба  предположительно  являются  членами  Задольской  преступной
группировки..."
   - Ублюдки! - Савичев обхватил колени  руками,  уронил  голову  и  так
сидел минуты две.
   К Юле он поднял уже почти бесстрастное лицо, лишь иногда подергивался
уголок рта да ярко блестели глаза под разгладившимся лбом.
   - Я не хотел тебе верить, - сказал он, -  но  ты  оказалась  права  в
этом... Ведь ты говорила, что они убьют Смолинцева.
   - Что ты собираешься делать?
   - Я не могу вступать в соглашение с людьми,  убившими  моего  лучшего
друга. Ведь нет сомнения в том, что он был убит по приказу Воронина.
   - Ты хочешь бежать?
   - Да!
   - Тише. - Она схватила его за  руку,  потом  осторожно  выглянула  за
дверь и вернулась к Алексею. - Не говори так громко. !
   - Ты поможешь мне? - Он взял ее голову обеими руками и заглянул прямо
в глаза. - Ты поможешь мне?
   Она словно  нехотя  высвободилась  и  сказала  со  странной  недоброй
полуулыбкой на губах:
   - Ну вот.., и ты, и ты покидаешь меня. Я в самом деле проклята. Самое
обидное, что во всех этих разлуках виновата не я.
   - Беги вместе со мной!
   - От себя не убежишь, Алеша, - тихо возразила она, как будто это была
не восемнадцатилетняя девушка, а мудрая, много испытавшая женщина.
   - Помоги мне, - тихо, в тон ей, попросил Савичев. - Я  не  знаю,  как
мне быть, но вместе с тобой мне не страшно ничего.
   - Конечно, я помогу тебе, - почти равнодушно кивнула она, - без  меня
ты ничего не сумеешь. Сделаем так. Эдик, тот ублюдок с "Пентхаузом", что
говорил с нами, сидит у запертой двери, ключей у него наверняка нет.
   Это любимая подстраховка Воронина. Ключи у Косого, у Гены Косова, это
такой здоровенный жирный козел, что играет под нами в карты с Саньком.
   - Почему именно у Косого?
   - А он после Башкова и Нагиева у этих дядиных мудозвонов главный.  Но
он уж больно здоровый, тебе с ним не справиться, даже  если  бы  он  был
один. Сделаем проще. Я спущусь к ним и выпью вина, или водки,  или  чего
они предложат. А в стакан этой парочке  я  подсыплю  снотворного.  Через
полчаса будут как мешки с дерьмом - воняет, но не брыкается.
   - Так они ж тебя...
   - Не успеют, - коротко ответила Юля. -  Косой  уже  под  хмельком,  а
Санек вообще импотент.
   - А ты с ними уже спала? - спросил Савичев  и  отчего-то  зажмурился.
Оказалось, не напрасно. На его голову обрушился мощный удар,  и  звонкий
голос Юли выкрикнул почти в самое ухо:
   - Ax ты, сучий выблядок, мать твою так! Да чтоб  тебе  яйца  бантиком
вязать - не перевязать, гандон ты с плесенью! Да я тебе хер на эспандеры
порублю, козлина ты долбозвонная!
   Я те, на хрен, жопу на британский флаг четвертую, урод!
   Савичев от неожиданности аж икнул и, открыв глаза, увидел прямо перед
собой смеющееся лицо Юли. Он открыл было  рот,  но  ее  тонкие  пальчики
прижались к его губам, велев замолчать. И тут он понял: она  разыгрывала
сцену ссоры, потому что пойти к охранникам после многочасового сидения в
ванне с ним, Савичевым, могло показаться подозрительным.
   Юля тем временем еще раз звонко огрела его по физиономии и продолжила
серию проклятий, упомянув при этом такие  особенности  его  анатомии,  а
равно и ряд возмутительных поступков его родственников, о которых  он  и
не подозревал.
   Вошел Косой, здоровенный двухметровый детина, небритый с неделю  и  с
такой же волосяной порослью на голове.
   - Э, хорош колотить клиента, Юлька! -  пробасил  он.  -  Ты  его  так
совсем замочишь, бедолагу!
   - Да этот лошара уж больно тут  мне  косорезит,  -  ответила  она,  и
Алексей не узнал ее голоса, так развязно и грубо прозвучал он.
   - Да ты, видать, его загоняла.  Ну  чисто  умаялся  пацан,  -  сказал
Косой.
   - Ладно, засохни, ты.
   Амбал ухмыльнулся.
   - Пойдем лучше с нами по коньячку пройдемся, - предложил он,  обнимая
Юлю за талию.
   - И то дело, - сказала она, стряхивая его руку  с  себя,  -  покатит,
Гена.
   - Какой еще Гена? - поморщился Косой. - Гена, Гена..,  ну  чисто  как
лоха кличешь.
   - Бывай, хоккеист! - Она подмигнула Савичеву, скосив при  этом  левый
угол рта, и ушла, оставив его в мучительном недоумении: а что, если  она
действительно лгала ему и сейчас кинет в трудную минуту?..
   А если нет, тогда она просто великолепная актриса.

***

   Юля оказалась в самом деле достойной последнего  определения.  Потому
что она вернулась, и на ее лице не было написано ни тени тех эмоций, что
так сконфузили и смутили Савичева.
   Она выглядела суровой и усталой, короткое платье было измято и сильно
порвано на левом плече,  и  клок  ткани  беспомощно  болтался,  открывая
высокую красивую грудь. Но даже при виде этой груди, еще  носящей  следы
его ласк и поцелуев, Алексею не захотелось продлить  пребывание  в  этой
квартире ни на минуту.
   - Они что.., хотели...
   - Хотели, - сказала она холодно, - да не успели. Кобели поганые.
   Она разжала кулак, и Алексей увидел в ее ладони связку ключей.
   - Они действительно были у  Косого.  Теперь  ты  свободен.  С  Эдиком
справишься сам, без меня. Те двое спят крепким сном.
   - А ты?
   - Что - я? Ты хочешь, чтобы я бежала с тобой? Но зачем?
   - Как зачем? - Он  не  находил  слов,  чтобы  выразить  все  то,  что
клокотало в его груди. - Тебе нельзя оставаться  здесь.  Ты  пойдешь  со
мной.
   Она покачала головой:
   - Лучше будет, если я останусь. Зачем мне идти с тобой? Я живу в свое
удовольствие, у меня все есть, этот жалкий инцидент со снотворным  легко
списать на тебя, тем более что и я приняла приличную дозу его.
   - Господи, зачем? - изумился он.
   - Ну а как иначе незаметно подпоить их?
   Я еще не вырубилась только потому, что у меня в крови  целая  россыпь
психостимуляторов, - устало вымолвила она и  упала  на  диван.  -  Через
минуту я засну.., быть может, навсегда. Кто знает, каково действие всего
этого чертова коктейля?
   - Мы еще встретимся, - серьезно сказал он  и  опустил  ладонь  на  ее
бледный высокий лоб. На нежном виске  едва  заметно  пульсировала  синяя
жилка, и он легко коснулся ее пересохшими губами.
   - Не надо,  Алеша,  -  ответила  она.  Он  подумал,  что  сейчас  она
заплачет, но она не заплакала, а только произнесла:
   - Ты иногда вспоминай меня. А почему?.. Почему я не  пошла  с  тобой,
тогда все было бы так просто.., так просто умереть.
   - Что ты говоришь, Юля? - пробормотал он и поразился тому, как  жалко
прозвучал его голос.
   - Я говорю, что думаю... Вот все вы думаете, что такого не  бывает..,
такого не бывает. А я, глупая девочка, я.., боюсь сойти с ума от любви к
тебе.  Я  больна,  да,  Алеша?  Ведь  это  может  говорить  лишь  пси..,
психически ненормальный человек.., да?., да?..
   Последние слова она произнесла  слабым,  затухающим  голосом,  закрыв
глаза, и через минуту глубокое дыхание окончательно убедило его  в  том,
что она крепко спит.
   Странная, нелепая, божественная.
   Он переложил ключи из ее обмякшей ладони в свой карман, поцеловал  ее
порозовевшие губы и начал спускаться вниз по лестнице.

***

   - А, хоккеист! - приветствовал его Эдик.  -  Как  самочувствие  после
Юлиных заморочек?
   - Превосходно, - ответил Савичев, поравнявшись с  креслом  охранника.
Эдик с интересом повернул голову, разглядывая его, и в тот же самый  миг
ударом локтя в основание черепа Савичев вырубил незадачливого охранника.
   Потом взял ключи и, быстро подобрав их к замкам, открыл дверь.
   Он был свободен, но эта свобода почему-то не доставила  ему  радости.
Он оглянулся на дверь, где оставалась чудная  девушка,  которой  он  был
обязан всем. Дверь хлопнула...

Глава 9

ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОЙ ПОГОНИ

   - Смолинцев убит? - воскликнула я. - Но как же так?
   - Так же так, - исчерпывающе ответил Климов. - Его  застрелили  двумя
выстрелами.
   Но убит не он один.
   - А кто еще?
   - Двое омоновцев, которые дежурили у палаты Макса. Не уберегли и сами
не убереглись.
   - Но кто же?
   - Его убили задольские, - коротко ответил Климов. -  Трупы  двоих  из
этой банды нашли в  коридоре  больницы.  Их  опознали.  Один  из  них  -
Вячеслав Есипов, мелкий киллер, бандит, рэкетир. Второй - Тахир  Нагиев,
более крупная птица, находится в федеральном  розыске.  Находился,  -  с
мрачной усмешкой поправился Валера.
   - Нагиев? Так ты говоришь, он убит? Тогда все сходится. Потому что  я
знаю это почтенное лицо кавказской национальности, и весьма неплохо.  Он
работал на Воронина.
   - Ясно. - Климов нервно постучал пальцами по рулю. - Но был и третий.
Как утверждает санитарка, именно он,  третий,  убил  Макса  и  застрелил
одного из охранников. Приметы его есть в органах.
   - Посмотрим завтра с утра, - сказала я. - Сегодня у нас более  важное
дело. Где список жильцов этого дома?

***

   Суворов и Мякшев отъехали от дома,  где  предположительно  содержался
Савичев, квартала на два, когда у везущего их автомонстра заглох  мотор.
Ругаясь на чем свет стоит, Сергей попытался было завести его, но,  издав
серию отвратительных гавкающих звуков, мотор окончательно  погрузился  в
унылое безмолвие.
   - А-ат гнида! - процедил Суворов,  понуро  обходя  своего  "железного
коня", попутно пиная нижними конечностями колеса, крылья, бампер и  даже
кривую выхлопную трубу, все еще слабо курящуюся ядовитым фимиамом.
   И это несмотря на то что производящая  выхлопы  часть  автомобильного
организма уже пару минут пребывала в постинфарктном состоянии.
   - Вот это  гемор,  а?  -  уныло  протянул  Сергей,  вяло  скребясь  в
растрепанной прическе. - Придется толкать.
   -  Давай  толкнем  за  пагу  ящиков  водки,  -  предложил  журналист,
ожесточенно потирая ручонки.
   - Да я не про то,  -  отмахнулся  Суворов,  -  машину  толкать,  чтоб
завелась.
   - Может, сначала по пивку?
   - Ну... - глубокомысленно  выговорил  тот,  -  пожалуй,  можно.  Хотя
погоди, я же за рулем!
   - Какое там!.. - фыркнул Мякшев, возмущенно  суча  короткими  кривыми
ногами. - Да один внешний вид твоей машины такой, что хватит, знаешь ли,
чтоб у тебя пожизненно пгава отобгали!
   - Как права отобрали? - не понял Суворов.
   - Атак! Гемней  безопасности  у  т-тебя  н-нет?  Нет.  Гучной  тогмоз
габотает? Ни хгена подобного. Ну и так далее. Т-так что семь бед -  один
ответ! Все гавно, если что, папа тебя отмажет!
   -  Ага,  -  рассудил  Суворов,  с  трудом  расшифровывая   бормотание
журналиста. - Папа отмажет? А так бы надо права пожизненно отобрать?
   - В-вот именно, - проквакал тот.
   Благополучно освоив чудеса  мякшевской  дикции,  Суворов  приобрел  в
ближайшем ларьке несколько бутылок и банок пива, и было вынесено решение
их распить.
   Решение незамедлительно было принято к исполнению.
   Однако через пятнадцать минут непринужденной беседы  выяснилось,  что
спиртной запас катастрофическим образом скатился до нуля.
   Это горестно установил только раскочегарившийся борзописец,  одну  за
другой потряся над своей широко  разинутой  пастью  опорожненные  пивные
емкости.
   - А-яй-яй, - резюмировал он  положение  вещей  и  извлек  из  кармана
десять тысяч рублей. Потом пошарил по всем остальным карманам и  выделил
из их беспорядочного и ненужного содержимого еще тринадцать с мелочью.
   - М-да, - в тон ему откликнулся сын богатого отца и вынул  полтинник,
который, если судить по разочарованной физиономии Суворова, был  у  него
последним.
   - Итого имеем семьдесят тги "штуки", - бодро сосчитал  Мякшев,  -  не
так уж и плохо.
   Целевой взнос тотчас был  израсходован  соответствующим  образом,  и,
периодически глупо улыбаясь, собутыльники повели следующую беседу.
   - А что это мы тогчим здесь,  если  из-за  упгямства  какой-то  мымгы
пгопадает такой сенсационный матегиал?
   - Ты о чем?
   - Да так, знаешь, подумал, что все гавно мы стоим тут без дела, а что
мешает нам стоять в ста или ста пятидесяти метгах отсюда  и  выслеживать
задольских, котогые забанщили Савичева?
   - А кто нас толкнет? - спросил Суворов, икая и  в  промежутках  между
икотой заливая в глотку энную бутылку пива.
   - Ам-мы...
   - Ну д-давай! - сказал  Суворов,  невольно  заражаясь  энтузиазмом  и
решимостью собутыльника и попутно усваивая некоторые особенности  дикции
последнего. - П-попробуем!..
   И, доконав пиво, они покатили машину почему-то задом,  то  бишь  тем,
что  у  нормальных  автомобилей  зовется   багажником.   Вероятно,   они
простились   с   надеждой   завести   двигатель   и   решили   доставить
опростоволосившуюся груду металлолома до места возможных  ярких  событий
собственными силами.
   Благо, катить было не очень далеко.

***

   Савичев спустился  уже  до  третьего  этажа,  когда  услышал  наверху
громкие, гневные, а главное, знакомые голоса.
   - Ах вы, суки! - орал мощным баритоном Воронин, и ему вторил не менее
громкогласный Олег Башков:
   - Упустили, каззлы! Как щенков наколол, дятел хренов!
   В ответ послышалось сдавленное бормотание. Эдик очнулся, гнида.
   - Только что? За ним, Олег! - рявкнул Воронин, и Савичев  молниеносно
скатился по ступенькам, слыша за собой наверху приближающийся топот ног.
   - Вон он! - рявкнул голос,  и  в  пролете  показалась  голова  Олега,
глядящая вниз на него, Алексея Савичева.
   Хоккеист ускорил бег...

***

   - Валера, ты  слышишь?  -  встревоженно  спросила  я,  выскакивая  из
"мерса". - Слышишь, как орут?
   - Да это... - начал было Климов, но в этот момент из подъезда выбежал
человек и бросился прямо на нас.
   - О господи! - воскликнула я. - Валера, да это же...
   Человек повернул голову на звук моего  голоса,  не  умеряя,  впрочем,
своего стремительного бега. Я не могла не узнать его, равно как  не  мог
не узнать его Климов.
   - Леха! - крикнул он человеку. - Леха, это же я, Климов!
   - Вы не с ними? - задыхаясь